Она оказалась немного выше ростом, чем я думал. Пока она была там, внизу, где ее как куклу перекидывали друг другу трое здоровенных парней, она смотрелась миниатюрной. А сейчас, когда она стояла надо мной, небрежно запахнув полы халатика, вообще не особенно заботясь, чтобы куцая тряпочка хоть что-то прикрывала, она вовсе не выглядела крохотной.
Как там ее назвал Ярослав Львович? Феодора?
— Спасибо, милая, — прохрипел Ярослав Львович. — Жить буду… Лучше о мальчике нашем позаботься.
О мальчике? Это он меня имеет в виду? Или того парня внизу с кровью из ушей?
Блондинка повернулась ко мне. Склонила голову, в той же манере, что и Ярослав Львович, разве что на пастушку при этом похожей не стала. Волосы ее были растрепаны, разбитая губа все еще кровоточила.
— Так это был спектакль? — спросил я и осторожно сел на полу, опершись спиной на стену. Протянутую руку девушки я пока что проигнорировал.
— Ага, — Феодора потрогала языком разбитую губу. — Даже жалко, что ты не досмотрел, у парней еще так много интересных идей было.
Я прикрыл глаза и сосчитал про себя до десяти. Ну, чисто чтобы не влепить ей еще одного леща. Надо же, как меня развели… Я ведь из-за этой сучки тут почти апокалипсис устроили. Так. Подождите. Я… Что?
Я открыл глаза. Ярослав Львович уже поднялся и привел свой костюм в порядок. Феодора закусила губу и сосредоточенно касалась каких-то точек на лице толстяка.
— Хватит, хватит, милая, — он оттолкнул ее заботливые руки. Говорил он уже вполне нормальным голосом, никакой хрипоты и сдавленности. — Не так уж сильно он меня поранил, кроме того, я это заслужил. Мог бы и предусмотреть… Богдан? На сколько по шкале от одного до десяти вы сейчас сердиты?
Я опять почувствовал подкатывающую ярость, но уже отлично понимал, что это скорее не благородное бешенство, вывернувшее меня наизнанку несколько минут назад, а злость на то, что меня примитивно развели. Ну ладно, не примитивно. Смотрелось все настолько натурально, что у меня до сих пор скулы сводило. Впрочем, развели — это, наверное, тоже неправильное слово.
— Это и был пробой, верно? — спросил я вместо ответа.
— В яблочко, Мародер! — ответила Феодора. — Здорово зарядил, я думала, что у Карла голова лопнет и мозгами меня забрызгает.
— А он… вообще… как? — я поднялся, придерживаясь за стену, и заглянул в окно. Стекла больше не было, оно превратилось в стеклянную крошку и валялось на полу. Двоих второстепенных героев эротической сцены в комнате уже не было. А вот главный все еще лежал на полу. Заботливо прикрытый простынкой, под головой — валик из полотенца или чего-то подобного. Рядом с ним на коленях сидела Лизонька. Все в том же образе пацана-заучки. Даже волосы обратно под шапочку собрала. Феодора встала рядом со мной. Видимо, почувствовав, что на нее смотрят, Лизонька подняла голову. Очки ее сверкнули в свете неизвестно как уцелевшей лампочки. Она улыбнулась, на щеках ее появились очаровательные ямочки. Она показала Феодоре большой палец вверх.
— Вот видишь, — Феодора повела плечами, халатик как бы невзначай соскользнул до талии. — Хорошего парня так просто не убьешь.
— Прикройся, Феодора, — скомандовал Ярослав Львович. — Нам сейчас предстоит деловой разговор, а ты отвлекаешь мальчика.
— Извините, Ярослав Львович, — «монашка» бросила на меня обжигающий взгляд, накинула халат обратно на плечи и затянула потуже пояс.
— Так я повторю вопрос, Богдан, — толстячок тоже подошел к окну и с теплотой посмотрел на сидящую рядом с раненым Карлом Лизоньку. — На сколько баллов по шкале от одного до десяти вы сейчас сердиты?
— Примерно на шесть, — сказал я, не особенно задумываясь. — У меня есть пара вопросов к вашему заявлению насчет игры «в светлую».
— И я ничуть не отказываюсь от своих слов, и по прежнему готов дать исчерпывающие ответы на любые ваши вопросы, — Ярослав Львович обезоруживающе улыбнулся. — В том числе и о том, что сейчас произошло. Однако предлагаю переместиться в более подходящее для беседы место. Если вы готовы, конечно.
Был ли я готов? Честно говоря, хрен меня знает. Я чувствовал, что меня втягивают в какие-то корпоративные игры, в которых я пока что нифига не понимаю. Но ведь если я буду от этих игр уворачиваться, то никогда в них и не разберусь.
Так что я кивнул.
— Замечательно, — Ярослав Львович снова широко и простодушно улыбнулся. — Тогда следуйте за мной.
Толстячок бодрым шагом устремился к выходу из коридора с окнами. Я еще раз оглянулся на это странное место. Интересно, предназначенной для меня инсценировкой была только та, в которой участвовала «монашка», или за остальными стеклами тоже были актеры? С другой стороны, а не слишком ли для какого-то там абитуриента, пусть даже с каким-то важным потенциалом?
— Кстати, а что значит… — мне пришлось изо всех сил напрячь мозги, чтобы вспомнить то словосочетание. — «показатель вариативности на шкале деструкции»?
— Не бери в голову, я его подделал, — ответил Ярослав Львович. — Мне нужен был повод, чтобы
— А если бы не подделали, то что это значило бы? — спросил я.
— Шкала деструкции — это основной параметр боевых магов, — ответил Ярослав Львович. — Показатель вариативности по этой шкале означает специализацию. Обычно показатель вариативности находится в пределах двух-трех единиц. Это значит, что маг силен, например, в дистанционных атаках, но в ближнем бою представляет собой пшик. Не сильнее обычного человека. Или наоборот — у него мощный контактный удар, но он совсем не может направлять энергию дальше пары метров от себя. Это если грубо. Когда показатель вариативности больше четырех единиц, то по правилам его полагается прогнать еще через несколько непростых исследований. Твой был три. Я исправил на восемь.
— Но зачем? — я недоуменно нахмурился.
— Иначе бы Сольвейг Павловна осталась сидеть у твоей кровати, — Ярослав Львович пожал плечами. — А потом ты бы снова оказался в какой-нибудь опасной ситуации, только нападал бы на тебя не вонючий корнипедум, а какой-нибудь упырь. Или черт козлоголовый… Вы поймите, Богдан, я уважаю Сольвейг Павловну за ее таланты, но в душах человеческих она разбирается, прости господи, как свинья в апельсинах. Я только мельком смог просмотреть ваши бумаги, но даже одного этого было достаточно, чтобы понять, что вы были солдатом, и убивать вам приходилось по меньшей мере неоднократно. И кто бы на вас не напал, вы воспримите это как ситуацию, конечно, опасную, но обычную. Я бы даже сказал, заурядную. Ведь так? Вам ясна логика моих рассуждений?
— Пожалуй, — я кивнул. Даже особо кривить душой не понадобилось, Ярослав Львович и правда зрил в корень. Как бы там я ни морщился от подземелий, и что бы там ни думал о драках в темноте, но он прав. Ужас, но не ужас-ужас. Случалось, проходили, нейронные связи настроены и отработаны. Я открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, но в этот момент сильная рука Феодоры вдруг обняла меня за талию. Она резко притянула меня к себе и зашептала:
— Быстро закрой глаза и обопрись на меня! — ее пальцы больно воткнулись мне под ребра. — Не спрашивай, просто делай! Или мне придется тебя вырубить!
Я обмяк, повис на ее плече и прикрыл глаза. Продолжая, впрочем, смотреть сквозь прикрытые веки.
Ах вот оно что!
Мы свернули в коридор к лазарету, а там у дверей дежурила троица моих давних знакомых — Леннон, Кортес и третий. Леннон от нетерпения аж приплясывал на месте. Кортес сидел на полу, привалившись к стене, а третий просто стоял рядом.
— Вот он! — Леннон рванул к нам. — Ну наконец-то!
— Ну-ка ша, мародеры! — Феодора выставила вперед открытую ладонь. — Утром приходите. Или вам не терпится на поминках вашей абитуры нажраться?
— Да он вроде нормально выглядит… — Леннон нерешительно остановился.
— Это ты что ли его наставник, очкарик? — Феодора приобняла меня крепче. — Давай-ка дальше ты потащишь. У меня уже руки отсохли.
Она разжала объятия и легонько толкнула меня вниз. Я послушно ссыпался мешком к ее ногам. Упав так, чтобы обзор себе оставить. Пока она меня роняла, ее халатик разъехался в стороны открыв трем заинтересованным зрителям полное отсутствие под ним белья. Для эффекта она еще резко свела лопатки, и ее внушительные сиськи упруго подскочили сосками вверх.
— Упс… — сказала она, не делая никаких попыток прикрыться. Кортес и третий предсказуемо остолбенели. Взгляды их были направлены понятно куда. На меня посмотрел только Леннон.
— Где ты его нашла? — спросил он.
— Там, где ты его бросил, очевидно же, — ответила Феодора и медленно свела полы халатика вместе. Неплотно. — Его нужно отнести в третью палату. Я его залатаю, утром будет как новенький.
Интересно, а куда делся Ярослав Львович? Все ведут себя так, словно его нет рядом. Он точно сворачивал вместе с нами, но сейчас куда-то делся…
— Закрыто, — Кортес, не сводя взгляда с Феодоры подергал дверь лазарета.
— Ах да, сейчас… — она сунула руку в карман, и что-то металлически звякнуло об пол. Ну да, еще не все продемонстрировала, конечно. — Вот блин…
Она повернулась ко всем задом и наклонилась. Как бы невзначай зацепив подол и так короткого халатика. Вот теперь и Леннон тоже слегка согнулся. Честно говоря, у меня самого возникла недвусмысленная тяжесть где-то в районе ширинки. Коварные ключи, конечно же, закатились под стул для посетителей, и Феодоре пришлось нагнуться еще ниже. Полы халата снова разъехались. Поза была ну настолько откровенной, что даже дебил бы догадался, что она все это делает специально. Только вот что это меняло?
И не отвернешься, я же по легенде бесчувственное тело. Разве что глаза плотнее зажмурить… Ага, вот еще! Но хороша ведь, сучка! Просто огонь огненный!
Она встала, поправила халат, запахнула его до самой шеи и завязала пояс. Правда теперь уже это ничего не меняло. Перед глазами все равно маячили ее торчащие соски, сочные ягодицы и розовые лепестки между гладких бедер. Оххх…
— Несите его за мной, — сказала она и пошла по коридору. К той самой палате, где я и пришел в себя некоторое время назад.
Кортес и третий, подхватили меня за плечи и ноги и потащили. Дышали они тяжело, и им явно сейчас не было дело до моего самочувствия. Леннон шел рядом. Лица его мне было не видно. Но на меня он тоже не смотрел.
— Так что с ним такое? — спросил Леннон, стоя в дверях и глядя, как двое его приятелей укладывают меня на кровать.
— Не твое дело, мародер, — сказала Феодора. — Ты должен был следить, значит твой просос.
— Так я у дверей ждал! — заорал Леннон.
— А меня вытащили из постели с тремя офигенными мужиками, — отчеканила Феодора. — И потом мне пришлось тащить его на себе с третьего подвального яруса. И сейчас мне всю ночь еще возиться, чтобы он не превратился в останки.
— А пробой-то был? — спросил Кортес.
— А вот у Соловейки и спросишь! — Феодора ослепительно улыбнулась. — Что встали, выметайтесь! Вы мне здесь больше не нужны. Хотя нет… Подежурьте пока, мне надо за Ярославом Львовичем сбегать.
Она быстрым шагом покинула палату, оставив троицу рядом с моей кроватью.
— Ебаный ты покос… — простонал Кортес. — Я думал у меня штаны лопнут.
— Ссссука… — третий опустился на стул. — Трое мужиков, ну охренеть теперь…
— А что, думал дотрахать предложит? — язвительно спросил Леннон. — Давайте ходу отсюда, пока она Кащеева не притащила.
— А этот? — третий мотнул головой в мою сторону.
— Утром заберем, — помолчав, сказал Леннон. — Вдруг он правда только снаружи нормально выглядит, а внутри — фарш из мяса и говна.
Все трое быстро выскочили из палаты, и я остался один. Расслабился, развалился на кровати поудобнее.
Да уж, грубо, но эффективно. Такое откровенное актерство, что и дурак бы догадался, что его разводят. Наверное, если бы на кону стояла их жизнь или хотя бы здоровье, они вряд ли бы пялились на внезапные голые сиськи. Хотя ладно, кого я обманываю? Конечно, пялились бы…
— Я бы предложил вам прогуляться вместе до какого-нибудь уютного кабака и вместе что-нибудь выпить, — как ни в чем не бывало продолжил разговор появившийся на пороге Ярослав Львович. — Но вы чуть позже поймете, что в ваших интересах, чтобы нас с вами пореже видели вместе.
— Потому что я мародер, а вы — каратель? — спросил я.
— Фу, как же я не люблю этот жаргон, — поморщился Ярослав Львович. — Но по существу — все верно. Моих подопечных называют каратели, а птенцов Сольвейг Павловны — мародерами.
— А почему? — спросил я.
— Это довольно просто, — Ярослав Львович подвинул ближе к кровати один из стульев. — Вне зависимости от одаренности в дисциплинах, люди условно делятся на два типа. Одни склонны воздействовать на неодушевленные предметы и объекты, а другим легче дается контакт с физическими телами.
— Одни калечат, другие лечат? — я усмехнулся.
— Все немного сложнее, но пока сгодится и такой вариант, — Ярослав Львович ответил на улыбку, но глаза его были серьезными. — Лизонька и Феодора учатся на медицинском факультете.
— Но почему мародеры? — я задумчиво почесал затылок.
— Так сложилось, — он снова поморщился. — Видите ли, само существование университета требует от его сотрудников и студентов немалых вложений. Да, кланы промышленников были бы рады нас поддерживать и содержать, но тогда пришлось бы обязательно принимать чью-то сторону. Кому-то при-над-ле-жать. Понимаете?
Я кивнул.
— Где-то в середине пятидесятых прошлого века университет был на грани исчезновения, — сказал Ярослав Львович. — Не было денег, не было ресурсов. И тогда появилась группа инициативных студентов, не отягощенных моралью в финансовых вопросах. Они все родились и выросли уже после баниции, так что имперские законы для них были практически пустым звуком. Они начали реквизировать некоторые лишние богатства окрестных промышленников, золотодобытчиков, ватажников и просто неосторожных людей. И все эти сокровища полились в казну университета.
— Так вот откуда мародеры, — сказал я.
— Разумеется, такой ход событий понравился не всем, — продолжил Ярослав Львович. — Кое-кто начал возмущаться, кое-кто угрожать. Тогда появилась другая группа инициативных студентов. Они тоже не афишировали своих имен, как и первые. И тоже вольно обращались с моралью. Но благодаря их действиям, особенно рьяные противники независимого сибирского университета начали… умирать. От загадочной болезни, от отравления грибами, от глупого несчастного случая.
— Каратели, — усмехнулся я.
— Официально никого из них не существовало, разумеется, — продолжил Ярослав Львович. — Собственно, университет всячески старается эти страницы извлечь из своей истории.
— Простите, а сейчас казна университета продолжает пополняться из не вполне официальных источников? — спросил я.
— О, не сомневайтесь, вопроса пополнения казны университета вы еще неоднократно коснетесь, будьте уверены, Богдан, — Ярослав Львович неожиданно мне подмигнул. — Но, смею вас уверить, разнузданным разбоем, как семьдесят лет назад, мы больше не занимаемся.
— Даже жаль, — сказал я. — Есть в этом что-то… романтичное.
— О да, в каком-то смысле времена были выдающиеся, — Ярослав Львович снова слегка улыбнулся. — Но про такие времена лучше читать в книгах, согласны?
— Пожалуй, — я кивнул. — Не очень, правда, понятно, как получилось, что мародеры и каратели друг друга не любят. Они вроде бы союзниками должны быть, за одно ведь дело воевали… Кстати, а куда делась Феодора?
— Я отправил ее заниматься другими делами, — проговорил Ярослав Львович. — Она хорошая девочка, но слишком уж склонна перетягивать на себя внимание. А у меня к вам, как я уже говорил, серьезный разговор.