Перед сном обследовали Джофа, убедились, что он дышит, зафиксировали его тело, чтобы не завалился на спину и не свалился на пол. Роджер сказал, что останется рядом с ним и будет присматривать. Хлоя предложила сменить его ближе к утру. Она заметила, что Балда снова надел свой платок, но промолчала, — случай с Кристофом и Джофом отодвинул все странные вопросы на потом.
Кристоф всю ночь не спал, пытаясь проанализировать то, что с ним случилось: он уже понял, что был отравлен багряницей, и вспоминал все, что о ней знал. В их академии в Томасе, если город еще не сменил своего названия, шутки с багряницей не практиковались, потому как магическая ботаника была только на уровне немногочисленных лекций по истории, а на самодеятельность времени не хватало. Он узнал, что яд из магической ягоды действует только на врожденных магов и что давным-давно сильные маги могли снимать с себя его эффект сами, а остальные знали, как изготовить противоядие. На некоторых врожденных магов очень высокого уровня яд практически не оказывал никакого воздействия. Эти всплывшие в голове знания сейчас вызывали у Кристофа легкий комплекс неполноценности: он понимал, что является довольно одаренным целителем, но случившийся инцидент показал, что он не может себя вылечить. Да, он знал, как заколдовать противоядие при наличии всех ингредиентов, но багряница как раз и лишала мага способности колдовать. Он задумался: могли ли маги древности изготовить противоядие будучи под действием багряницы или же они готовились к подобным случаям заранее? Этого им не говорили. Ответ на этот вопрос дал бы ему понять, слабый ли он маг по сравнению с магами прошлого или же очень слабый. Сейчас ему казалось, что он не может сделать ни одного магического действа.
Знания о древней высшей школе учителям доставались из немногих древних книг, оставшихся с тех времен. Учителей отправляли на подготовку куда-то далеко за длинный хребет холмов, в которые упиралось известное селение. Там, за холмами в двух неделях пути и находился ближайший известный оплот магических знаний.
В далекой старой башне жил один старый взбалмошный маг, который за большие деньги обучал учителей истории магии и делился некоторыми примитивными знаниями. Управители городов изредка отправляли к нему своих магов, чтобы поднять их уровень, с которым те уже могли уверенно преподавать в городских школах или академиях магии, как их ни назови, и участвовать в боевых действиях. Старый волшебник даже мог проверить врожденные способности к магии и поведать магу о его силе и особенностях. Все, кто встречался со старым волшебником, ожидали, что тот увидит в них избранного небом великого мага, который рождается раз в тысячу лет, а когда возвращались, только рукой махали на расспросы. Сам Кристоф к старику не ездил, потому что не вовремя заболел. Знания ему передали и без поездки, а вот о своей силе и способностях он так и не узнал. Тогда многие ему позавидовали, мол, Кристоф еще может продолжать лелеять мечту, что он особенный, потому как всех его коллег старик спустил с небес на землю.
Преподаватели академии Томаса, не принижая своего достоинства, всецело боготворили магов далекого прошлого, рассказывая, что учителя древней высшей школы магии действительно были магами самого высокого уровня. Учителя же современных школ, как умели, передавали те немногие, неполные, часто недопонятые, а порой и вовсе искаженные знания, которые получили сами. Да, они виртуозно владели базовой магией и кое-как ей обучали, но часто их ученики могли превзойти их, что в высшей школе магии древности было просто невозможно.
Еще его интересовал вопрос: как его компаньоны узнали, что он отравлен багряницей? Роджер не маг, Хлоя такими знаниями не владеет, Балда не способен и на меньшие умозаключения. Оставался только проводник — он точно умеет обращаться с магией, но понять его настоящую силу и уровень владения магией затруднительно. Кристоф еще не успел разглядеть и понять произошедшие в Балде изменения, и Роджер все еще был для него тайной за семью печатями.
Хлоя быстро переключилась в режим сна и спала без снов — ей нужно было выспаться за короткий отрезок времени, и она точно знала, как это сделать. Единственная мысль, проскочившая у нее в голове перед сном, была о том, что предсказание Анны начинает сбываться. Проводник пошел к себе на верхний этаж, недолго копошился там и вскоре затих. Роджер сидел возле Джофа, держал руку на его пульсе и находился в промежуточном состоянии полусна, в котором мог немного отдохнуть и из которого мог в любой момент выйти при необходимости.
Балда быстро заснул, но не сразу попал туда, куда хотел. Сначала ему снились все события сегодняшнего дня в разных формах, больше походивших на кошмар. Как бы спокойно ни завершился полный невзгод день, стресс все равно давал о себе знать. Сначала ему снилось, что Джоф здоров, но Хлоя никак не просыпалась и ее еле-еле растолкали. Потом они не могли разбудить Роджера и думали попеременно, что он убит, он отравлен, он парализован. Потом Роджера все-таки разбудили, но, пока с ним возились, как подкошенный свалился Джоф. Кристоф все время бегал вокруг них и мямлил что-то невнятное, но его чем-то отпоили, и он заговорил, а точнее запел песню, состоящую из рифмованных заклинаний. Наконец-то всех разбудили, и все оказались здоровы, но вдруг все взгляды обратились на него, и его стали толкать, будить, стенать вокруг него и плакать. В общем, сон был не сказать чтобы ужасным, но отвратительно неприятным…
В какой-то момент звонкая оплеуха сбросила с него всю эту тяжесть, и он внезапно оказался в песчаной пустыне. Балда схватился рукой за щеку и почувствовал, что она горит. У него появилась абсолютная уверенность в том, что щека горит не только во сне, но и в реальности. Во сне он оказался не шаром света, а сразу в своем теле: он видел свои руки и ноги и даже новую одежду, которую чуть ранее рассматривал в зеркале. Перед ним на расстоянии пары метров в медитативных позах сидели Блаж и Вернер. Оба они были одеты в облегающие черные короткие штаны. На Вернере была просторную легкая белая рубаха, а Блаж сидела в черной майке с открытыми плечами. Плечи Вернера все также окаймляла черная грива волос, и Блаж все никак не расставалась со своим черным хвостом. Глаза их были закрыты, а лица покрывали легкие улыбки блаженства и упоения. Видимо, время они не теряли и с момента их первой встречи успели окончательно помириться. Улыбка Блаж была чуть хитрее, и он догадался, что это она влепила ему пощечину, устав наблюдать за его кошмарами.
— Рад вас видеть! — Балда поприветствовал магов.
Те не шелохнулись. Он подождал, но результат не изменился. Балда задумался о том, на каком уровне отношений он с ними находится: стоит ли уважительно подождать, пока они выйдут из своего блаженного состояния или же можно их дружески окликнуть или растолкать. Следом появилась мысль, что, возможно, они как раз и ждут его реакции, чтобы он сам определил свое к ним отношение. И если это предположение верно, то значит, что если он будет почтительно ждать их ответа, то даст им некоторые привилегии и контроль над собой.
— Вижу вы сильно заняты. К завтрашнему дню мне нужно хорошо выспаться, так что, если хотите, встретимся следующей ночью. Сниму Болиголов, чтобы вам не мешать.
Блаж открыла хитрые глаза и одарила его блаженной улыбкой.
— Неужели утром ты чувствовал себя измотанным и невыспавшимся? — она попала в цель, точно зная, что он чувствовал утром. На это ему было нечего ответить, но это уже и не требовалось. Его цель была вытянуть ее на разговор.
— Вы были правы насчет Кристофа: его действительно отравили, — продолжил Балда.
Вдруг Вернер рассмеялся, потому что понял ход Балды и промашку Блаж.
— О, простите. Я смеюсь не с отравления Кристофа, а с Блаж, — объяснился он. — Продолжай.
Блаж сдвинула брови, выискивая причину для смеха, но Балда перебил ее поиски своей историей. Он с подробностями, но довольно сжато рассказал, что случилось утром и как прошел их день, добавив, что следующим утром они покидают город и теперь он будет временно вместо Джофа. Так что ему срочно нужно чему-нибудь научиться, чтобы принести хоть какую-то пользу, если вдруг случится непредвиденная ситуация. И не знают ли они что-нибудь о парализующих ядах, вдруг смогут помочь Джофу лучше, чем его друзья из реальности.
— Можем вернуться в твое воспоминание и посмотреть, кто и как отравил Джофа, — предложил Вернер.
— Вернуться не получится, потому что я не видел, как это произошло. Можете только увидеть, как тело отравителя изменило вертикальное положение на горизонтальное, — развел руками Балда.
— Парализующие яды довольно опасны, и если ваш друг до сих пор дышит и жив, то ему очень повезло, — начал рассказывать Вернер. — Обычно такие яды парализуют мышцы, в том числе и мышцы легких, и человек умирает от остановки дыхания. То, что Джоф еще дышит после того, как его ударили отравленным ножом прямо в область сердца и легких, можно объяснить лишь магическим эффектом. Как я понимаю, Джоф владеет некоторой примитивной магией для бытовых нужд, а магия, какой бы она ни была, всегда защищает своего хозяина и поддерживает слабые места организма в критических ситуациях. Значит, сейчас вся магия Джофа работает на его легкие, чтобы он мог дышать, иначе к утру он бы уже умер. Самые сильные яды при поддержке дыхания магией могут находиться в организме до нескольких недель, но за это время остальные мышцы могут омертветь. Так что у вас всего два-три дня, чтобы принять противоядие либо оказать организму Джофа более действенную магическую поддержку. Еще предположу, что Джофа хотели убить, а незадачливого убийцу потом бы казнил Соларус, и вы бы еще оказались ему должны.
— Полностью согласна! — неожиданно заявила Блаж. — Но есть вариант, что отравители знали о том, что Джоф владеет магией, думаю, узнать это не сложно, и яд подобрали не самый сильный и не слишком много. То есть, возможно, что все-таки его хотели не убить, а лишь временно парализовать. Но даже этот вариант очень рискованный: гарантировать, что Джоф останется парализован, а не умрет, никто бы не смог.
— Еще возможно, что Джоф находится в сознании, и может слышать вас, — добавил Вернер.
— Что же нам делать? — спросил Балда, переваривая эти новые гипотезы.
— Делайте, что и делали: везите его в ваше селение к магам. Если успеете начать лечение в течение трех суток с момента отравления, то сможете его спасти, — констатировала Блаж.
Вернер и Блаж перестали улыбаться, войдя в положение Балды. Он переживал за своего дядю, но слабая эмоциональная сторона конкретного сна после тяжелого дня не позволяла увидеть все его чувства. Блаж и Вернер эти особенности знали и понимали все по другим сигналам: задумчивость, вопросы, рассеянный взгляд.
— Сон не лучшее время для переживаний, — она заговорила нежным материнским голосом. — Во сне разум, душа и тело должны отдыхать. Поэтому даже и не пытайся нарушать этот закон природы, а то сделаешь только хуже.
— Сегодня уже третья ночь с нашего знакомства, — напомнил Вернер так, будто это была триста тридцать третья ночь, и все уже сбились со счета. — Значит, пора отметить такое событие!
— Отметить началом наших занятий? — уточнил Балда.
— Мальчика не проведешь дурацкими шутками, — Блаж ткнула Вернера пальцем в бок. — Да. Сегодня будет самый важный урок, на котором будет основываться вся твоя тренировка. Поскольку магией ты не владеешь, а знания из наших рассказов и твоих воспоминаний придут со временем, то займемся тренировкой твоего тела. В этом деле мы, разумеется, ничего не смыслим, но пока хоть так.
— И вы сможете натренировать меня за одну ночь, чтобы завтра я уже был готов защищать своих друзей в случае опасности? — Балда явно прослушал последние слова Блаж, а серьезность, с которой был задал этот глупый вопрос, не оставляла никаких вариантов для ответа.
— Естественно! — ответил Вернер. — Все великие маги и воины становились великими всего за один вечер! И ты тоже обречен на это.
— Неужели такое возможно? — обратился Балда к Блаж, глядя на нее горящими от азарта глазами.
— Нет! Такое невозможно! — серьезно ответила она. Вернер недовольно хмыкнул, ему хотелось еще побаловаться.
— Интересно! Его разум совершает странные скачки: начал он с того, что ловко подловил тебя, и вот сейчас он невероятно туп! Может что-то случилось с Болиголовом после той пьянки? — мыслил вслух Вернер.
— Да нет же, — успокаивала его Блаж, — такое поведение нормально для того, кто жил с нарушениями памяти. Считай, что перед тобой взрослый ребенок: его не проведешь на логике и разных мелочах, но он все еще наивен и верит в чудеса, и для него в мире еще много всего неизвестного.
Балда наблюдал за тем, как они обсуждали его вслух и не мог понять, было ли это некоторым поучением и упреком для него или же высшей степенью доверия: ведь они могли общаться так, чтобы он их не слышал.
— Я вас все еще слышу! — вмешался он в их бесхитростный диалог.
— Значит, ты все еще не глухой. Хоть какая-то хорошая новость из реального мира.
— А что такое логика?
Его вопрос улетел в пустоту и остался без ответа.
— Хватит болтать, — сказала Блаж. — Побежали!
Она резко вскочила и промчалась мимо Балды. Он обернулся и увидел, как она быстро удаляется от них в бескрайнюю пустыню. Он с непониманием взглянул на Вернера.
— Что ты на меня смотришь? Беги за ней!
Видимо, этой ночью объяснений не дождешься. Балда поднялся и побежал следом за Блаж. Он бежал быстро и легко, словно летел по воздуху. Он отталкивался от песка, и шаги его были просто гигантскими. То, что перемещаться во сне было легко и просто, он понял уже давно. В прошлый раз он летал в форме светящегося шара и плавал в розовом океане, хотя плавать в реальной жизни не умел. Ведь это сон, как только ты его осознаешь, то понимаешь, что здесь можно все: превращайся в кого угодно, лети, плыви, беги или просто меняй свое местоположение.
Он быстро догнал Блаж. Бежала она также легко и плавно, только медленнее, а грацией и изяществом не уступала горной серне. Балда даже засмотрелся на нее и ее движения, но вскоре засмущался своих мыслей и сравнялся с ней.
— Ну что, легко бежать? — спросила улыбающаяся Блаж.
— Совсем легко! Лечу мягко, как пушинка, и быстро, как стрела, — крикнул он весело.
— Ничего удивительного, ты же во сне!
Да, в логике ей не откажешь. Он, кажется, все-таки догадался, что означает это слово. Вдруг Блаж, не снижая скорости, влепила ему пощечину по другой щеке так, что он кубарем покатился по песку, и вскоре уже начал думать, что не сможет остановиться. Но в конце концов он уперся во что-то твердое — это были ноги стоящей над ним Блаж. Щека загорелась и болела так, словно его ударили в реальности. Что-то подсказывало ему, что так все и было, только били не снаружи, а изнутри.
— Очень больно! — Балда схватился за щеку. — Почему я чувствую боль? Мы же во сне.
— Тебе объяснить подробно или понятно? — давно ему не предоставляли такой свободы выбора.
— Ну, если это настолько разные варианты, то для начала неплохо бы понять в общих чертах. Объясняй, как будто ребенку! — выбрал он и распластался на песке.
— Когда человек засыпает, он переходит в мир сна, и, пока он смотрит сны, его организм отдыхает и набирается сил. Организм — это наше тело в данном случае. Не выкатывай так глаза! — она возвышалась над ним, а он продолжал лежать и трогать свою щеку. Такое удобное положение Балду вполне устраивало, а Блаж совсем не напрягало, поэтому она продолжила. — Бодрствование и сон чередуются так же, как день и ночь, и, возможно, это лучшее совпадение в мире, если не думать о нас, как о приспособленцах. Так что у человека есть как минимум два уровня жизни: на одном уровне он живет в реальности, на другом — живет во сне. Но, как бы ни пытались разорвать человека на части разные магические философы, которых всегда было пруд пруди, а человеческий организм, пока он жив и способен собой управлять, все равно остается единым целым. И даже когда ты спишь, твой сон и твой разум остаются связаны с твоим организмом. Пока понятно? Отлично. Все, что тебе нужно для общения с людьми, — это голова. Некоторым достаточно губ и языка, но все же лучше пользоваться всей головой: улыбнуться там, волосы поправить, ну и, разумеется, мозгами пораскинуть, подбирая нужные слова, лишним не будет.
Блаж улыбнулась.
— И когда ты общаешься с кем-нибудь в своем сне, то твое лицо невольно пытается повторить те же движения, что и при обычном разговоре: у некоторых это так ярко выражено, что можно заметить, как спящий человек что-то бормочет во сне или просто шевелит губами. Связь эта не прочная, поэтому и речь спящего обычно невнятная. Зато очень хорошо передается мимика. Если ты когда-нибудь видел того, кому снится кошмар или грустный сон, то замечал, что у этого человека испуганное или печальное выражение лица. Когда же человеку снится приятный сон, то лицо его одухотворенное и счастливое. Еще, когда ты во сне ешь что-нибудь вкусное или с кем-то целуешься, или просто видишь очень радостный сон, то у тебя могут даже потечь слюнки. Как ты понимаешь сейчас по своим ощущениям, твое лицо, то, которое ты представляешь в своем сне, уже установило связь с твоим реальным лицом. Точнее, связь установили лишь мышцы, нервы и сухожилия, и связь эта довольно слаба, поэтому я и залепила тебе со всей дури, иначе бы ты ничего не почувствовал. К счастью для нас, связь подсознания с телом довольно призрачная, иначе бы люди давно уже поубивались в своих кошмарных снах.
Блаж перевела несуществующее дыхание, — привычка, от которой она так и не смогла избавиться. Она пнула Балду ногой под зад, когда он попытался подняться, и он снова пролетел несколько метров.
— А вот все остальная мускулатура: мышцы рук, ног, груди, живота и даже зада, — никакой связи с твоим обличием во сне не имеют. Поэтому ты сейчас и не ощущаешь ни боли, ни неудобств от падения. И наша с тобой главная цель на эту ночь — установить эту непростую связь. Тогда каждый твой шаг, каждая пробежка, каждое отжимание, подтягивание, взмах руки, удар, любое напряжение мускулатуры будет отражаться и на твоем реальном теле, а значит и укреплять его.
Блаж смолкла, решив, что для начала информации достаточно.
— Если это было не подробное объяснение, то, думаю, услышать подробное я бы сейчас не хотел, — Балда решил умерить ее лекторскую серьезность, но втайне был благодарен, что она умеет так прекрасно изъясняться. — Спасибо! Думаю, я все понял.
— Поймешь все, когда утром проснешься с ломотой во всем теле. А пока ты просто прослушал вступление, — сейчас Блаж выглядела прагматиком и реалисткой, что казалось довольно странным для бестелесного существа.
Балда все-таки поднялся на ноги и уже во всю пытался со всей силой щипать одной рукой другую, но никакой боли все равно не чувствовал.
— Значит, вы с Вернером тоже установили такую связь со своими телами? Поэтому ты так медленно бежала? — спросил он, не отрываясь от своего занятия.
— Ну, разумеется! — без лишних раздумий ответила Блаж. — Каждый раз, когда я бегу в твоем сне или внутри «Болиголова», где-то далеко отсюда в магическом склепе в подвале заброшенного здания высшей магической школы мой маленький, сморщенный, разложившийся трупик подергивает остатками ножек.
Балда оторвался от своего занятия и поднял глаза на Блаж. Ему вдруг стало неловко за этот необдуманный и абсолютно глупый вопрос, он не хотел ее обидеть. Но Блаж улыбалась и никогда всерьез не обижалась, потому что она была неподражаемой и блаженной. Чтобы ее обидеть, нужно было ее превосходить, но даже в последние столетия своей жизни она не встречала ни таких волшебников, ни тем более таких смертных. Во всяком случае она так думала.
— Ты напрасно себя щипаешь, только тратишь драгоценное время сна. Только практический навык сможет помочь достигнуть результата. Попытайся отыскать эту связь в движении — подбери скорость, с которой ты обычно бегаешь, мысленно нагрузи свои руки и ноги, и через какое-то время все получится. Ну, я на это рассчитываю! Тебе же завтра нужно проснуться великим воином, так что побежали! — и она бросилась вперед.
Балда хотел спросить, почему Вернер не с ними, но тот вдруг пробежал мимо него, обсыпав его песком. Балда бросился за ними следом. Он пытался вспомнить, как он обычно бегает, а бегал он последний раз очень давно, чуть ли не в детстве. Бывало, что он носился как угорелый по полю, наивно пытаясь поймать неуловимых воробьев или сломя голову убегал от шайки мальчишек, которые хотели загнать его, как дикого зверя. Иногда он скакал вприпрыжку в кузню с поручением, о котором по дороге успешно забывал, или же резвился на лугу, гоняясь за бабочками. Бег всегда был разный, но того монотонного бега, который подразумевала тренировка Блаж, он не припоминал. Кто вообще бегает просто так: не убегая, не догоняя, в непонятном среднем темпе? Разве что мальчишки посыльные, которых отправляют в пределах города с сообщениями и мелкими поручениями. Он часто видел таких в Товерне, — подростки зарабатывали на жизнь своими ногами. Чем больше поручений ты выполнишь, тем больше монеток заработаешь. В этом деле нужна была выносливость, а значит и скорость должна быть такой, чтобы не выматываться и не уставать. В голове всплыли далекие воспоминания, в которых мимо него легко и непринужденно проносились посыльные. Рядом промчалась и другая мысль: почему именно бег? Может быть, маги подумали, что вместо навыков боя и защиты нужно натренировать способность быстро убегать от опасности? Тогда они его не очень правильно поняли. Хотя этому было научить проще всего, — видишь опасность, вставай и беги. Он подумал, что все это спросит, как только их догонит.
В среднем темпе посыльных догнать Блаж и Вернера было невозможно, а подбежать к ним, пользуясь преимуществом сна, казалось ему глупым, после всех наставлений Блаж. Догнать или подождать, пока они остановятся для новых наставлений? Он погрузился в размышления над этим сиюминутным философским вопросом, но продолжал бежать в выбранном темпе. Впереди раздался смех: Блаж толкнула Вернера в плечо и с криком «сифа» умчалась в сторону. Вернер быстро среагировал и кинулся за ней вдогонку. Бежали они по всем правилам реальности, видимо, такое было у них соглашение. Вернер вскоре догнал Блаж и с тем же криком легко толкнул ее в спину, но этого «легко» ей вполне хватило. Она оступилась и пролетела животом по песку до ближайшего холмика, в который успешно и врезалась.
— Тварь! — раздался переходящий в рык окрик и Блаж огромной кошкой бросилась за Вернером.
— Аааааа! — разнесся по пустыне громкий издевательский крик Вернера. Он помчался со всех ног, но убежать от ловкой хищницы было невозможно. Она в мгновение ока догнала Вернера, но во время решающего прыжка Вернер превратился в антилопу и резко вырвался из настигающих его лап. Кошка приземлилась на песок, сжалась в единый комок мышц и в ту же секунду выпрыгнула с еще большей силой. Но антилопа уже была на три корпуса впереди и только подразнила ее своим белым хвостиком. Погоня продолжилась уже на более высоких скоростях. На прямой дистанции шансы Вернера убежать от погони были невелики, но он и не собирался подыгрывать своей хищнице. Начались догонялки с петлянием, и вскоре пара животных промчалась где-то слева в обратную сторону. Балда продолжал бежать, забыв свои вопросы и то и дело мотал головой из стороны в сторону, наблюдая эту неутомимую гонку.
В один момент антилопа свернула прямо на него и с бешеной скоростью бросилась по прямой, быстро сокращая расстояние. За антилопой летела кошка, но не со всей возможной скоростью, а чуть медленнее, явно ожидая подвоха и резкого поворота, который могла и пролететь. Вернер заметил эту хитрость Блаж и решил быстро оторваться на прямой дистанции. Летел он на Балду с целью обмануть свою хищницу, но страх оказаться сбитым все равно закрался в сердце юноши.
За пять шагов от Балды антилопа совершила высокий прыжок и перемахнула прямо через его голову. Следом за ней взлетела кошка, закрывшая собой половину неба. Задрав голову, но не сбиваясь с темпа, Балда пробежал под этой живой аркой. Погоня продолжилась и кружила вокруг него. Еще раз они перемахнули через него, а на третий антилопа превратилась в стрижа и сиганула ввысь. Следом за ней кошка обернулась соколом, и погоня продолжилась в небе. Маги умели развлекаться и подняли игру в догонялки на новый уровень. Маневренная птичка выписывала пируэты, умудряясь нарезать круги вокруг сокола и проносясь навстречу вдоль тела хищницы, заставляя ее делать сальто в воздухе. Считанные мгновения происходила погоня в небе, сопровождаемая птичьими песнями и криками, но вдруг они вышли на прямую и в одночасье скрылись за горизонтом. В воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь звуком шагов Балды. Долгое время он бежал, но никакой усталости и напряжения в мышцах так и не ощутил. Но бег и не утомлял. Вокруг стала появляться различная растительность, и ощущение бега на месте пропало. Вместо него появилось ощущение скорости на фоне монотонного пейзажа. Но и в этой монотонности был свой плюс: она не позволяла сконцентрироваться взгляду на чем-то новом и помогала собраться с мыслями.
Это занятие было совсем не похоже на тренировки воинов, которые он видел в городах. Там на плацу десяток крикливых командиров муштровал сотни бойцов в полном обмундировании. Никогда он не видел, чтобы кто-то бегал на длинные дистанции. Воинам в лучшем случае приходилось бежать всего сотню шагов до противника, с которым им предстояло рубиться, и еще сотню, чтобы отступить. Все остальное время они либо скакали, либо передвигались шагом. Но Балда сейчас и не тренировался как воин, — он просто пытался установить связь с мышцами, нервами и сухожилиями своего тела. Оставалось надеяться, что Блаж и Вернер, маги с тысячелетним опытом, знают, что делают.
Вдруг он заметил, что горизонт слишком ровный и замерший, как будто на картинке. Во время бега тело всегда делает движения вверх и вниз, как бы ты ни старался бежать ровно. Он подумал, что в этом его ошибка, и он неверно представляет и чувствует бег. Он начал имитировать дыхание и представлять, как опускает одну ногу и поднимает другую, как сгибает и распрямляет колени и как чередует движения ног. То же самое он проделал и с руками — они начали ходить вдоль тела, компенсируя движения ног. Решив, что поставил все движения, он устремил взгляд в пустыню, — горизонт начал колебаться, а каждый шаг стал сотрясать его тело.
— Не пытайся подключать дыхание и сердцебиение, — раздался возле уха голос Вернера. Балда помотал головой и даже обернулся, но самого Вернера рядом не было. — Сосредоточься только на мускулатуре рук, ног, груди и живота. Дыхание и сердце подстроятся сами, если в этом будет необходимость.
— Так вы меня видите? А то я уже подумал, что вы меня совсем забросили, — проговорил он.
— Ну так, наблюдаем одним соколиным глазком, — раздался веселый голос Блаж возле другого уха. — Вдруг ты внезапно прозреешь и перестараешься, и твое реальное непроснувшееся тело встанет и куда-нибудь уйдет.
— А такое возможно? — спросил бегун.
— Конечно! — уверил его Вернер. — У нас в магической школе некоторые так на занятия ходили. Не часто, но бывало.
— А в школе учителя будили спящих учеников и спрашивали их первыми! — додумал Балда.
— Нет. В школе ученики старались не разбудить спящую учительницу, чтобы она их не спрашивала, — опроверг его догадки Вернер.
— У одной группы даже подушка была для меня, — подтвердила Блаж. — Любила их больше остальных. Из них потом получились самые лучшие маги.
Балда уже понял, что самый обычный урок в любой простой школе вызвал бы удивление у тех, кто учился и преподавал в высшей школе магии, особенно у тех, кто непосредственно знал Блаж. На это пришли бы посмотреть все преподаватели, а директор бы точно послал за доктором.
— Даже не знаю, все ли я правильно делаю. Может быть, мне нужно тренировать какие-нибудь удары? Это же важнее для защиты и для работы с оружием! — перескочил он на важные для него вопросы.
— Беги, и не трепись! — ответил Вернер. — Во время бега работает все тело — какие-нибудь мышцы да подключатся. Сосредоточься на движениях рук и ног, как я уже говорил. Попробуй разбить движения на части. Представляй, как совершаешь каждый отдельный шаг, сгиб, взмах. У тебя идеальные условия: ты бежишь босиком по мягкому теплому песочку. Вот и нащупывай свое тело от пальцев ног до пальцев рук, что-нибудь обязательно нащупаешь. У тебя сейчас как раз быстрая фаза сна — обычно в ней и происходит все самое интересное.
Снова воцарилось молчание, и Балда понял, что никакой ударной техники этой ночью ему не видать. Он продолжил поиски связи, но никакого тепла от песочка, как и самого песочка, он все еще не чувствовал. Но ведь эти ощущения и не связаны с мускулатурой ног, а связаны с чувствительностью кожи ступней. Попробуй разбери этих магов — сами себе противоречат.
Через какое-то время все вокруг стало ярче, а воздух на горизонте начал плавиться, словно вышло солнце и все нагрело. Балда подозревал, что от бесполезно прикладываемых усилий его сердце начало биться сильнее и тело разогрелось, и все это начало отражаться на его сне.
Впереди замаячили две расплывчатые точки. Через несколько минут они приняли более внятные очертания и стали похожи на Блаж и Вернера. Они снова сидели в медитативных позах и ждали Балду. Он остановился в паре шагов от них и замер. Никакой одышки, никаких болей в теле он не ощущал, зато очень хорошо чувствовал разочарование.
— Ничего не получилось? — спросил он без особого энтузиазма.
— Ты кого спрашиваешь? — перекрыла вопрос вопросом Блаж.
— Если я правильно понял смысл слова логика, то я спрашиваю вас, — он сел на песок и взял песок в руку. Пока глаза смотрели, как сыпется песок, ему казалось, что он его чувствует, но, как только он закрывал глаза, все ощущения пропадали. Как можно закрыть глаза, находясь во сне, — это до сих пор было для него неразрешимой загадкой.
— Откуда мы знаем, получилось у тебя или нет, — это же твое тело, ты нам скажи! — усугубил его разочарование Вернер. Правда, маги не выглядели удрученными и расстроенными. Значит, все не так просто, как ему казалось, и, видимо, это абсолютно нормально.
— Подсядь поближе, — Блаж поманила его указательным пальцем.
Он подполз и сел прямо перед ними.
— Вытяни руку и сделай вот так.
Для примера она развернула кисть и покачала пальцем из стороны в сторону. Балда сделал, как она просила. Впервые он четко мог разглядеть свои пальцы. В прошлые разы он об этом даже не задумывался.
— А теперь сделай так, — она остановила палец, и он остановил свой. — Ты слепой? Не останавливай движение — двигай пальцем из стороны в сторону всего на десятую часть ногтя.
Балда пригляделся. Блаж действительно двигала пальцем из стороны в сторону, но движения эти были очень короткие и еле заметные. Он начал двигать пальцем из стороны в сторону так, как и двигал, уменьшить движение не получалось. Он весь сосредоточился на пальце и с трудом пытался сделать еле заметное движение, но это оказалось очень тяжело. Через минуту у него получилось, и он почувствовал свой палец так же ясно, как и полученные от Блаж пощечины.
— А теперь так! — палец Блаж начал двигаться уже не так коротко, но настолько быстро, что вибрация распространилась на окружающий воздух, и казалось, что палец просто раздвоился. Как сделать такое, Балда даже не мог себе представить. Он еле-еле смог заставить себя переместить палец на такое короткое расстояние в одну сторону. Это ведь даже не магия, а какие-то фокусы. Конечно, алкоголики могут их выполнять с легкостью, правда, у них на это уходят годы предварительных тренировок. Но вот чтобы трезвый и абсолютно здоровый человек мог делать такие движения, ему видеть еще не приходилось. Да, они сейчас во сне, но даже во сне у него ничего не получалось.
— Что? Слишком мелкие и слишком быстрые движения? Даже в реальной жизни контролировать их непросто. Тебе легче совершить взмах рукой, чем осознанно сдвинуть палец на десятую часть ногтя. Чтобы сделать сотню таких движений за один вдох, нужно, чтобы сошлось несколько различных факторов, ну и тренироваться, естественно.
Балда задумался. Если у него не получается сделать такое, значит, он не особенный, — не особенный ни в хорошем, ни в плохом смысле.
— Значит, в ваши древние времена люди измеряли небольшие расстояния по ширине ногтя, а скорость — по количеству повторений за вдох? — озвучил Балда зацепившийся за ум навязчивый вопрос.
— В наши древние времена была универсальная для всей планеты система измерения мер и весов, но я очень сомневаюсь, что человеку из далекого высокоразвитого будущего она будет понятна, поэтому и изъясняюсь доступным языком. Или вы не измеряете расстояния в полетах стрелы и днях езды на лошади, а объем, вес и стоимость — в кружках пива? — иногда Блаж бывала безжалостна в своей правоте. Балда понял свою промашку, и за это был хорошо уязвлен.
— Для оценки стоимости различных вещей у нас есть монетки, — ему хотелось хоть как-то реабилитировать свое наступившее будущее. — Ну, иногда и магическими шкурами можно рассчитаться, если что ценное там.
— Ого, они тоже используют магию для расчетов! — удивился саркастически произнес Вернер, но все же разъяснил для Балды. — Только вместо того, чтобы пользоваться магическим кредитованием, подтверждая все уникальной магической подписью, вы используете магические шкуры, как средство платежа.
— Ха-ха, — развеселилась Блаж. — Судя по твоим рассказам о магических лавках, не удивлюсь, что магия у вас продается на вес!
— Зато у нас наливают пиво на сдачу и накрывают поляну в честь хорошей сделки! — достал небитый козырь Балда.
— Ладно, не будем спорить, — снова заулыбалась Блаж. — У любой системы есть свои плюсы и минусы. Я бы не отказалась пожить в этом разгульном мирке без того груза ответственности, который высшая школа всегда взваливала на мои хрупкие девичьи плечи.
— Да-да! Поэтому ты такая особенная! — сказал Вернер с таким серьезным лицом, что ничего серьезного его собеседники уже не ждали. — Ни одна девушка из нашего древнего мира никогда и мечтать бы не смела о том, чтобы скинуть с себя всю ответственность, да еще — не дай небо! — переложить ее на мужчину. Это было бы равносильно тому, чтобы отдать мужчинам весь мир.
Блаж оскалилась на него так, что кошачьи клыки потеснили остальные зубы.
— Будешь меня подлавливать — я тебе опять горло перегрызу. Я и так всегда была сильной женщиной, которая в этом вечно летящем в пропасть мире время от времени хотела побыть немножко слабой. Хорошо, что ты всегда был моей опорой и моей силой в эти моменты моей слабости! — она протянула руку и погладила его по плечу. Клыки исчезли и оскал превратился в улыбку любви. Вернер и ухом не повел и выглядел как человек, который повидал в жизни все, и такой метаморфозой его нисколько не удивишь. Молчание и игнорирование многих, не стоящих внимания вещей не раз спасало его душевное спокойствие. И он точно знал, что когда его женщина в одной короткой речи выдает взаимоисключающие эмоции, то лучше ее не бесить своим громким дыханием.
Балда отложил остальные вопросы на более подходящее время. Он замечал подобные заявления и у Хлои, но очень редко — там тоже были запредельные скачки. В памяти всплыл давний диалог пьяных Кристофа с Роджером, в котором Роджер, упоминая подобное женское поведение, говорил, что это обычная женская проверка работоспособности всех жизненно важных режимов организма, в какой-то степени аналогичная той, что у мужчин происходит по утрам. Балда вдруг обратил внимание, что слова, которые использовал Роджер в той беседе, были очень похожи на замудреные речи Блаж и Вернера.
Балда медленно водил пальцем из стороны в сторону, сосредоточенно следил за ним, но при этом выглядел очень глупо. Как подключиться к своему телу, если оно осталось там, в реальном мире, и тихонько спит? Он даже не может сам проснуться, когда захочет, несмотря на осознание того, что находится во сне. А вот совсем чужие ему люди, которые умерли тысячи лет тому назад, могут легко и просто выбросить его в реальность. Они контролируют его лучше, чем он сам. Но они ведь маги, прожившие тысячу лет, обучавшиеся магии тысячу лет, и, ко всему прочему, они такие невероятно приятные люди. Может быть, это и есть самая настоящая магия: быть таким человеком, с которым просто приятно общаться?
Они с улыбками следили за его потугами и, кажется, верили в него. Он оторвался от своего пальца и посмотрел на них с теплым чувством — это были его самые первые и единственные друзья в мире, где он обрел способность помнить и размышлять. Там, за пределами сна, была Хлоя, был Джоф, были Кристоф и Роджер. И сейчас он понимал, что на самом деле ничего о них не знает и даже не знает, смогут ли они подружиться, когда поймут, что он изменился, что он нашел самый настоящий клад: коробку с кусочками той мозаики, из которой ему предстоит собрать картину своего собственного мира. Возможно, воображаемое солнце слишком сильно грело нечувствительный к нему образ, а может быть, напряженный безрезультатный бег давал о себе знать, а может, и вовсе то, что он снова мог видеть свою маму и помнил в деталях ее лицо и ее прекрасную улыбку, сказалось на его эмоциях.
— Знаете, я вас обоих люблю, хоть и вижу всего в третий раз, — Балда явно хотел сказать что-то другое, что-то более нейтральное и продолжительное, что-то про хороших людей и приятное общение, но получилось то, что получилось. Ему вдруг подумалось, что, может быть, такими и должны быть настоящие маги, настоящие учителя. И вообще, такими должны быть настоящие люди.
Вдруг из-за спины Блаж показалась гадюка, которая не спеша проползла между магами прямо к Балде.
— Мы тебя понимаем. Чего только не приснится после тяжелого дня! — сказал Вернер. И он, и Блаж как будто не замечали ползущую змею.
— Не слушай его! Я верю твоим словам, ведь они сказаны в мире, где тебе нет никакой необходимости лгать, потому что тебе в нем ничего не угрожает. Это, кстати, было главным условием при создании «Болиголова» — абсолютная безопасность разума того, кто его наденет! — Блаж смотрела на него с материнским теплом, а змея подползала все ближе.
— Правда, лично я до сих пор не понимаю, как это вообще можно проконтролировать, — поднял брови Вернер. Змею как будто никто не видел. — Уверен, что в высшей школе этого не понимал никто из тех, кто вообще был способен задаваться подобными вопросами. Остальным, которые обычно кивали головами при любом объяснении, всегда все было понятно.
— Да, все было понятно ровно до экзаменов, — мышцы скул Блаж не уставали подниматься и гореть прекрасным румянцем. — Если вы отправляетесь рано на рассвете, то пора просыпаться, дружок. Следующей ночью расскажешь, как ощущения.
При последних словах змея разинула пасть и, сделав молниеносный выпад, вцепилась Балде в ногу. Он вскрикнул и подпрыгнул на своем спальном месте.
В зале было довольно темно, лишь слабый свет утренней зари еле-еле пробивался в окна, и «светлячок» Хлои висел на стене возле Джофа. Хлоя сидела с ним рядом: было время ее дежурства. Когда Балда громко проснулся, она перевела свой взгляд на него. Их глаза встретились, но они ничего не сказали друг другу. Балда чувствовал себя очень бодрым, и сейчас ему казалось, что это лучшее свойство «Болиголова»: просыпаться выспавшимся, каким бы уставшим ты не ложился. Какой поразительный контраст был в этих местах между ночью и днем: припекающее в полдень солнце никак не мешало людям мерзнуть в полночь. Он откинул одеяло, резко встал со своей постели и невольно вскрикнул еще раз. Крик перешел в тихий радостный смех, напугавший Хлою.
— Ты чего так радуешься с утра? — с присущим ей любопытством она захотела узнать причины странного поведения.
— У меня болят ноги, представляешь!
Она могла это представить.
— Как мало тебе нужно для счастья! — покачала она головой. — Что же ты раньше-то не говорил? Если бы я знала, то отбивала бы тебе ноги каждый свободный час своего времени.
Он чувствовал по ее затемненному лицу, что она с ним шутит и сама чувствует, что сейчас он способен оценить ее шутку. Или все-таки проверяет, способен ли он на это? Не стоит ее расстраивать.
— Бей, когда пожелаешь, только из лука по ногам не стреляй, — с детства не люблю заноз.
Она встала, подошла к нему и обняла, умудрившись сцепить руки за его спиной и уткнувшись лицом прямо в его солнечное сплетение.
— Не знаю, что с тобой происходит, но пусть это происходит и дальше. Пожалуйста, носи эту свою тряпку и никогда больше не снимай, — раздался приглушенный его грудью голос Хлои.
Балда не знал, что ей ответить. Но его слова ей были вовсе не нужны. Он обнял ее и, наклонив голову, поцеловал прямо в темя.
— Как там Джоф? — спросил он, чтобы не превращать этот обоюдно прекрасный порыв в неловкость, и отпустил Хлою.
— Джоф дышит и, думаю, даже чаще, чем вчера, — Хлоя оценила жест Балды, но подумала, что он немного поспешил. — Роджер сказал, что за его спасение нужно благодарить магию, которая помогает ему дышать. Не знаю, откуда такие познания у Роджера, но, кажется, он знает все на свете. Роджер просидел с Джофом полночи, и я думала, что он пойдет спать, когда сменила его. Но он сказал, что у него еще есть какие-то дела в городе, и ушел. Проводник ушел на ночную рыбалку и сказал, что к отъезду вернется. Спокойствию и выдержке этого человека можно просто позавидовать. Кристоф спит ровным крепким сном, а вот ты во сне учащенно дышал. Тебе снился кошмар?
— Мне снилось, что я бегу по пустыне, в которой не видно ни конца, ни края! — ответил полуправду Балда.
— Ты бежал от кого-то или за кем-то? — сейчас она просто хотела с ним говорить, поэтому большую часть разговора взяла на себя. — Я обычно в своих кошмарах убегаю и прячусь, а когда понимаю, что это сон, то, наоборот, выхожу на открытые места и сама догоняю тех, от кого убегала. Ха-ха. Но кошмары мне снятся редко. Даже этой ночью я спала без снов, — чувствовала, что нужно выспаться за короткое время.
— Я бежал, чтобы натренировать свое тело! Не смотри на меня такими удивленными глазами. Понимаю, как глупо это звучит. Обещаю, что, когда мы доберемся до селения, я тебе всё расскажу. Договорились? — Балда ласково улыбнулся Хлое, как взрослый — ребенку.
— Договорились! — улыбнулась Хлоя. Пусть расскажет, когда захочет, если захочет. Пусть просто остается таким, каким она видела его сейчас.