Хлоя проснулась ровно через час, — она попросила хозяйку дома ее разбудить, а жена старосты оказалась человеком не только добрым, но исполнительным и точным. Она предложила Хлое что-нибудь перекусить, но та, все еще чувствуя тяжесть от сытного обеда, вежливо отказалась. Теперь она понимала, почему у старосты и его сыновей во время обеда появлялись незаконченные дела. Если бы не эта отмазка, то они бы уже давно не влезали ни в одну дверь их просторного дома. Благо еда, если ее оказывалось приготовлено чересчур много, не пропадала, так как хозяйка обычно заранее приглашала всех ближайших соседей. Если никого вдруг не оказывалось рядом, то вместе они с Анной разносили еду соседям и тем, кто работал в поле. На крайний случай, когда большая часть еды была съедена и роздана, но все равно еще оставалось, ее покрывали магической оболочкой и на следующий день не готовили вовсе. Некоторые близкие соседи уже и не помнили, когда последний раз готовили сами, поскольку не всегда могли съесть все принесенное в дар. В ответ на щедрое угощение они спешили оказать старосте и его семье любые посильные услуги, чтобы хоть как-то отблагодарить за такое радушие.
К счастью, Анна была очень чуткой девушкой и умела остановить мать, когда понимала, что сегодня можно бы сделать и перерыв и устроить разгрузочный день, а то мама и сама скоро не пролезет в дверь. На такое замечание от мужа или сыновей в ответ могло прилететь что-нибудь не очень лестное, а то и вовсе тяжелое, но Анну мать безумно любила и очень часто с ней соглашалась, внимая ее доводам. Видимо, в этой семье все было не как у людей: мать, которая любит дочь и потворствует ей, и отец, который больше времени и заботы уделял сыновьям.
Хлоя потянулась в качестве разминки и подошла к окну — солнышко уже потихоньку скатывалось вниз за холмы. Она схватила лук и колчан и спустилась во двор, но никого там не застала. Она поискала глазами Балду, зашла в дом и спросила Анну. Та ответила, что трое стройных мужчин ушли гулять по поселению, а крупный мужчина в кольчуге решил вздремнуть в одном из стогов за домом. Если Хлоя зайдет за дом и пойдет на звук храпа, то легко найдет его.
Хлоя рассердилась: она думала, что сейчас немного постреляет по тонким веткам деревьев или поиграет с Балдой на щелбаны в игру «кто попадет ближе к цели». Хлоя ни разу не получила ни одного щелбана, а Балда ни разу не отказался с ней играть — идеальный друг для девушки. Она давала ему стрелять из лука, уже не боясь, что тот его сломает. Первый раз такие страхи посещали ее, но Балда держал лук как хрустальную вазу, оттягивал тетиву, как будто это были волосы красавицы, и Хлоя, не выдержав, сама начала говорить ему, что неплохо бы держать лук пожестче и увереннее отводить руку подальше. Лук — это не девчонка на первом свидании, с ним можно не цацкаться. На третьей их совместной практике Балда даже куда-то попал, хотя она была уверена, что он все забыл, и думал, что они тренируются впервые. Но если сознательная память и сильно шалила, то подсознание где-то что-то записывало, руки запоминали движения. И это наводило Хлою на мысль, что, возможно, когда-нибудь ей прилетит первый щелбан и что похож он будет на касание лепестка, упавшего с самой нежной розы от легкого ветерка, и гнев ее за такое снисходительное отношение будет страшен. Еще Балда всегда бегал за стрелами, что делало его еще более бесценным партнером.
И вот сейчас она стояла и смотрела на уходящую в глубь села дорогу, и ждала появления из-за поворота этой жалкой троицы, чтобы запустить в них свой великодушный и вполне уравновешенный привет. Анна вышла из дома и, почувствовав детскую досаду Хлои, рассмеялась и предложила поиграть с ней. Хлоя поинтересовалась, умеет ли Анна стрелять из лука, но та только повертела головой. Она сказала, что будет запускать в небо «светлячка», и если гостья попадет в него, то он вернет ей стрелу. Хлоя выслушала эту дичь настороженно, но согласилась, чтобы лишний раз не переспрашивать, потому что лучше один раз увидеть. Анна стала спиной к солнцу, чтобы их не слепило, и из руки ее вырвался пучок света и быстро направился ввысь. Хлоя молниеносно отреагировала и на небольшой высоте сбила неторопливого «светлячка». Стрела засияла звездой и по широкой дуге вернулась прямиком в руку Хлои, а сгусток света отпустил стрелу и перенесся в руку Анны.
— Ну как, продолжим? — Анна улыбнулась Хлое, и та улыбнулась ей в ответ. Следующий пучок света полетел с той же скоростью, но плавно качаясь в разные стороны. Он вернул стрелу, как и предыдущий. Дальше скорость и колебания только увеличивались, но Хлоя опережала не только своей реакцией, но и точностью и быстротой расчета места встречи стрелы и «светлячка». Седьмой «светлячок» замелькал с переменной скоростью и частотой, и Хлоя промазала. Анна запрыгала на месте и радостно захлопала в ладоши. Хлоя огорчилась, но в то же время не могла налюбоваться на этот эмоциональный всплеск Анны. Кого-то она ей напомнила, какую-то далекую и давнюю знакомую. В ее руку вернулась стрела, на этот раз пойманная «светлячком».
Анну позвала мама, и она, извинившись, убежала в дом. Вся игра заняла от силы минут десять, но Хлоя почувствовала, что таких тренировок и по десять минут в день хватит, чтобы держать себя в отличной форме. Никогда еще ей не доводилось стрелять по такой странной, хаотично двигающейся цели, и тем приятнее ей было осознавать, что она способна попадать в нее. Но последняя цель была пока еще недоступна Хлое, а раз такая магия существует, значит, и цель эта вполне реальна — стало быть, ей есть куда расти.
Хлоя забежала в свою комнату, скинула лук, колчан, сапоги, штаны и верхнюю куртку. На ней осталась юбка и плотная просторная белая блуза. Она выбежала так из дому и пошла на звук храпа. Из-за изгороди на нее смотрел все тот же красивый и спокойный бык. Он словно вкопанный как стоял на том самом месте, так и не сдвинулся с него. Бык был бы вылитая статуя из черного агата, если бы не мелкие монотонные движения челюстей и повороты головы. Хлоя подумала, что если кто-нибудь увидит его в движении, то это можно будет считать за знамение.
Из стога торчали две знакомые ноги и рукоять секиры, а из центра доносился чуть приглушенный сеном храп. Хлоя пощекотала ногу, но нога только поводила пальцами. Хлоя подергала ногу за палец, но безрезультатно. Тогда она сорвала жесткий длинный стебель травы и начала хлестать прямо по стопе. Нога задергалась, и храп прекратился.
— Что за бессовестный человек решил поквитаться со своей жизнью самым жестоким в этом мире способом? — раздался голос из стога.
— Это я, твоя несбывшаяся мечта. Хватит дрыхнуть, — Хлоя еще раз хлестанула по грубой коже пятки. Сено разверзлось, из него показалась кольчуга, руки и голова сгибающегося пополам Джофа. Он сладко потянулся, но так и замер, увидев Хлою в ее наряде.
— Так моя мечта все-таки решила сбыться. Благослови небо эти прекрасные белые ноги. Милости прошу, — он уже повернулся боком к стогу, но Хлоя ляснула его травинкой по руке.
— Мы купаться идем или нет? У меня возникло странное чувство, что следующий раз такое прекрасное и спокойное место мы посетим очень нескоро, и будет глупо упускать такую возможность, — она воткнула другой конец прутка себе в рот и начала его жевать как в детстве.
— Кажется, не далее, как вчера вечером, у нас такая возможность была, но не все ею воспользовались, — заметил Джоф, отряхивая сено с кольчуги и доставая его из волос.
— Вчера не у всех была такая возможность и настроение, а сегодня есть и то, и другое, — поправила его Хлоя.
Она побежала вприпрыжку к дому, по дороге сделала акробатическое колесо, сверкнув белыми ногами в воздухе, и скрылась за стеной. Собираясь войти в дом, чтобы просить Анну проводить их к реке, она заметила вдали три неспешащих фигуры. Мысль о том, чтобы отчитать Балду за то, что он ее бросил, уступила место радостной мысли, что сейчас они все вместе пойдут к реке купаться, и никому не придется стоять на страже. Хлоя с трудом могла отдать себе отчет в том, что с ней происходит, но она просто на какое-то время стала той самой милой юной девушкой, которая хотела носиться с мальчишками, лазать по деревьям и разорять птичьи гнезда. Что способствовало такой смене поведения она не знала, но смутно подозревала, что это все Анна и ее смех, которые, словно отражение в зеркале, показали ей ее саму каких-нибудь семь-десять лет назад.
Она шмыгнула в дом и отыскала Анну. Та сказала, что можно пойти сейчас на реку, а можно чуть позже сходить в баню, которая тоже на берегу и устраивается каждые три-четыре дня. «Отец совсем забыл, что вы не местные и про баню даже не слышали». Хлоя поняла, что Анна имела в виду конкретно местную баню, а не то, что они о банях слыхом не слыхивали. Она сказала, что они успеют и покупаться, и помыться. Анна рассмеялась этому желанию ухватиться за все сразу.
Девушки вышли во двор, на котором уже ожидал их Джоф. Вскоре подошли остальные и тоже удивились, и порадовались тому, как легко одета Хлоя. В городе им доводилось видеть ее и в летних платьях, и в обличьях сумасбродного ребенка, но в походе они ее такой видели впервые. Кристоф шепнул Роджеру, что все-таки здесь место «не чистое», а, точнее, наоборот, слишком чистое и располагает к освобождению головы от всяческих насущных проблем. Роджер кивнул в знак согласия. Они сказали, что конечно же пойдут на речку вместе, чтобы порадовать Хлою и продолжить осмотр поселения, которое в общем и стояло на реке, просто до моста они не успели дойти.
Анна повела их короткой дорогой мимо стога и быка. Когда показался стог, Хлоя обернулась и радостно указала всем на него: «Здесь спал здоровяк Джоф» — и засмеялась. Джоф улыбнулся во все щеки: здоровяк явно не то же самое, что толстяк — по этим эпитетам он мог видеть настроение Хлои, и сейчас оно было очень даже солнечное. Роджер шепнул Кристофу, что воздух отравлен и скоро они тоже начнут чувствовать себя моложе и, возможно, даже станут резвиться, как дети. Скорее бы, подумал Кристоф, который пока еще ощущал себя старше, чем выглядел. Буквально в сотне метров от дома открывался вид и на извилистую реку, и на еще одно скопление домиков на том берегу. Через реку было перекинуто два моста. Один был прямо перед ними, а другой — намного левее и ближе к дальнему краю селения. Возле мостов расположились два небольших домика. Анна сказала, что это бани. Раньше была одна, и мужчины и женщины ходили в них по разным дням. А потом, когда по вечерам на танцах одни оказывались чистыми, а другие не очень, то решили построить вторую баню. Анна вывела их к одному из меандров реки, образовывавшему небольшой песчаный пляж, и предупредила, что глубина на этом повороте приличная и течение очень быстрое, так что если кто не умеет плавать, то далеко лучше не заходить. Ширина реки в этом месте была метров тридцать, не больше. Оказалось, что хорошо плавать не умеет никто, кроме Хлои, которая за свое детство проплыла все ближайшие реки вдоль и поперек. Ну, поперек точно.
— Снимите со здоровяка кольчугу, а то если он потонет, то может перекрыть реку и затопить всю низину, — рассмеялась своей шутке Хлоя.
— Неужели ты не бросишься спасать меня, если я начну тонуть? — с наигранной грустью упрекнул ее Джоф.
— Твоя кольчуга весит больше меня, так что я ограничусь предусмотрительным советом.
Роджер сказал, что два раза мокнуть не в его принципах, поэтому он подождет баню и уже там накупается, а пока может только покидать камнями в тех, кто будет плохо грести. Анна сказала, что нужно помочь матери, и убежала домой. Балда помог Джофу скинуть кольчугу и сорочку, сбросил свою, и вместе они вошли в воду. Хлоя уже была на середине реки.
— Кто это плавает в одежде? Да еще и в юбке! — бросил ей Джоф.
— Берегу твое сердечко, толстяк. Если доплывешь и достанешь до меня, потреплю тебя за щеку! — Хлоя отплыла подальше, дразня его. Она легла на спину и тихонько плыла по течению, разглядывая плывущие над ней облака.
— Нет, спасибо, такие радости мертвому Джофу ни к чему, — грустно вздохнул Джоф.
Балда зашел в воду по пояс, плашмя лег на воду и попытался плыть, но у него плохо получалось. Балда не боялся воды, несмотря на случай из детства, — он про него почти ничего не помнил. Джоф никогда не задумывался о том, чтобы обучить его плавать, поскольку и сам не умел.
Как-то пару раз Балда с Хлоей были на реке за стенами их родного города, и она пыталась научить его, но пока что безрезультатно. Роджер стоял с закрытыми глазами, подставив лицо спустившемуся еще ниже солнцу. Он замер в том медитативном состоянии, в которое мог входить практически в любое время: он слышал плеск воды, ветер в ветвях редких деревьев и шелест луговой травы, жужжание насекомых и далекое мычание коров, — все здесь было совершенно. Кристоф же был задумчив и стоял в нерешительности. Возможно, воспоминания детства охватили его так же, как и Хлою, но если так, то мужчина обернулся нерешительным мальчиком, который почему-то боялся сам примкнуть к играм старших.
— Кристоф! — позвал его плюхавшийся в трех метрах от берега Джоф. — Хватит там торчать. Спускайся поплавай.
Кристоф как будто только и ждал приглашения, без которого почему-то не решался на такой шаг. Он скинул подаренную Хлоей мантию и в одном исподнем спустился к воде и зашел сразу по шею. Вода была по-весеннему холодной, но никого это не смутило и не остановило. Кристоф окунулся с головой, с фырканьем выпрыгнул, засмеялся дрожащими губами и начал брызгаться на Джофа, а Джоф в ответ рукой начал гнать волну, которая могла унести мага чуть ли не против течения. К ним подключился Балда, которого притянула игра двух возрастных детей. Хлоя слушала их игру, улыбалась и продолжала плыть и смотреть на причудливо меняющие форму облака: бесформенные туши отращивали лапы и превращались в котов, которые, медленно вытягивая шею, становились драконами. Прекрасное чувство было атрибутом всего этого места и отражалось на всех, кто здесь бывал.
Когда сумерки сгустились уже не на шутку, все вылезли на берег. На берегу Кристоф помог всем подсушить одежду, а с Хлои все сошло как с гуся вода, — спасибо бытовой магии. Джоф нес кольчугу в руках, поддавшись уговорам Роджера оставить ее до утра в доме. Возможно, что это было рискованно, потому что, какой бы спокойной, прекрасной и безопасной не казалась обстановка, ошибка Джофа могла стоить жизни им всем. Но Роджер сказал, что беспокоиться нужно было чуть раньше, а сейчас не стоит вносить смуту, поскольку ни лошади, ни повозка им не доступны. Роджеру Джоф верил так, как никому другому. Они перешучивались до самого дома и уже по дороге увидели, что все дома начали освещаться, но не огнем свечей и ламп, а магическим светом, совсем как в городах. Возле бани уже старались банщики, они приветливо помахали руками гостям. В доме их встретил вернувшийся староста и спросил, пойдут ли они париться в баню. Все без лишних раздумий согласились. Джоф оставил кольчугу и секиру в своих покоях, но попросил Кристофа наложить на них временный магический замок, чтобы успокоить себя.
После бани собирались идти в центральную часть поселения, где планировались музыка и танцы, а также вино и легкие закуски. Хлоя взяла с собой все что нужно, чтобы лишний раз не возвращаться, и пошла вместе с Анной и ее матерью. Они вышли раньше, потому что идти им было дальше. По дороге к ним присоединились соседки, и у Хлои появилась возможность познакомиться с разговорчивыми жительницами поселения.
Уже возле дома старосты все заметили, что изгородь, ставни и некоторые части дома светятся ярким голубоватым свечением. Вся дорога был освещена светом изгородей, а вверху местами летали «светлячки». Хлое довелось увидеть поселение таким, каким его не видели ее спутники при свете дня. Два дня назад они въехали в уже спящее темное место, а утром уехали рано, поэтому сейчас для них было время новых открытий. Дома, изгороди, садовые деревья светились разноцветной магией так, как не освещались те города, которые они периодически посещали в своих странствиях. Даже ставший им родным город Товерн не светился так по вечерам — это было слишком затратное дело. Потому что магическая сила хоть и приобреталась единовременно, но требовала ресурсов мага на ее использование. Здесь же магии было столько, и владели ей, как они поняли, так много людей, что освещение поселения не требовало каких-то неимоверных затрат: каждый отдавал освещению своего участка собственные силы.
Хлоя слушала болтовню женщин, которые о магии говорили, как о самых обыденных вещах, что в этом месте так и было. В ее родном пригороде магия была редким явлением, и до своего бегства в город Хлоя с ней практически не сталкивалась, зато слышала о ней много раз и всегда мечтала приобрести и научиться ею пользоваться. Она, как и Анна, не вступала в разговор, но часто переглядывалась с ней так, будто они давние подружки. И это странное чувство невидимого другим тайного притяжения сближало и радовало обеих девушек. Они пересекли освещенную, покрытую по периметру столами площадь, на которой планировалось торжество, и спустились к реке, освещая дорогу «светлячками».
— Неужели ради одного только нашего возвращения с этой, как сказал твой отец, легкой победой вы решили устроить такой праздник? — с сомнением вопрошала Хлоя.
— Нет, конечно, — засмеялась Анна. — Мы устраиваем здесь танцы с музыкой каждый банный день. А сейчас просто есть чуть более существенный повод для веселья.
Хлоя немного успокоилась. Ей не нравилась мысль, что им уделяют слишком много внимания, хотя они не сделали ничего особенного, — просто выполнили свою работу. Но сама мысль, что у людей праздник каждые три-четыре дня, вызывала у нее легкую зависть и желание, чтобы и в их городе тоже ввели такую традицию. И обязательно после бани — ей уже доводилось танцевать с мужчинами, которые не утруждали себя мытьем. Да, ей бы это все быстро приелось, потому что уже потихоньку начинало отпускать все это веселье, спокойствие и чувство безопасности с непривычки отдающее приторностью. Но, когда ты не в настроении, а где-то на площади веселье, то ты можешь просто не пойти и остаться дома и упиваться своей хандрой, но если вдруг ты в настроении веселиться, а в ближайшие месяцы никаких увеселительных мероприятий не предвидится, то тут уже ничего не поделаешь — хоть ты седлай лошадей и скачи три дня напролет в соседний городишко, где все веселятся по поводу рождения очередного наследника местного управителя. Поэтому с большего Хлоя радовалась за этих людей.
Балда сбегал на кузню забрать сапоги Джофа и свои, которые последний раз надевал месяц тому назад, когда шли дожди, а заодно и отыскал парадную куртку Джофа. Роджер сказал, что босиком их обоих на праздник не возьмет. Дорога в баню уже была освещена голубоватой магией на деревьях и желтыми и красными «светлячками». Все обратили внимание на быка, который так и не сдвинулся с места. Его рога в темноте начали светиться легким синим свечением, а на боках горели белые с голубым точки, словно звезды на черном небе. Выглядел он еще более впечатляюще, чем в прошлую их встречу возле пещеры. Староста сказал, что бык обозначает себя с несколькими целями: чтобы все проходящие поселенцы могли видели, что он здесь и все хорошо, чтобы все люди и животные видели, что он здесь и не лезли к нему. Но все равно находятся некоторые любопытные, которые как мотыльки летят на его чарующий свет и натыкаются на обычно спокойный, но местами взрывной характер быка. Роджер, Кристоф и Балда подумали, что последнее — это про них. Даже Джофу, недавно познавшему всю радость взлета и падения, хотелось подойти поближе, чтобы полюбоваться этим чудом природы. Но староста, угадав их мысли, сказал, что подойти можно, но не слишком близко, и трогать быка не нужно, особенно за рога.
Баня была такой отменной, что Джоф после первого захода ощутил себя похудевшим на треть, поэтому далее сидел в бане до победного и выбегал лишь на минутку окунуться и подышать ночной свежестью. Когда начали хлестать друг друга вениками, он упросил Кристофа и Роджера пройтись по нему как по заклятому врагу. Те сначала не соглашались, но долго их уговаривать не пришлось. Джоф напомнил им, как несколько раз подбивал Роджеру глаз, а Кристофа бывало незаслуженно задевал своими пьяными колкостями, так что это их шанс за все рассчитаться. Друзья согласились и отхлестали Джофа за все неприятности на пару лет вперед. Когда они устали, Джоф передал веники Балде и что-то шепнул ему на ухо. Балда не заставил себя ждать и обработал Джофа еще хлеще.
Кристоф заметил, что никогда не участвовавший в боях Балда ничуть не уступал мускулами Джофу, только жира на нем было гораздо меньше, а вот Роджер вообще поражал своим стройным, атлетическим, хоть и довольно жилистым телом. Кристоф и сам не был рохлей, все-таки кочевая жизнь давала свои результаты, несмотря на то, что оседлые зимы и старались все испортить, но до сложения Роджера ему было очень далеко.
Мужчины периодически заходили и выходили. Банщиком был знатный колдун, — камни раскалялись с завидной периодичностью и давали такой жар, что никто не мог высидеть и пяти минут. К концу бани о Джофе уже начали слагать легенды, но Кристоф побаивался, что сердце здоровяка не железное и заходил проверить Джофа, говоря, что для первой такой бани может и достаточно.
— Если ты скажешь мне, когда у нас будет вторая такая баня, то я подумаю!
Но этого Кристоф не знал. В целом все остались довольны. Кристоф одевался быстрее всех, потому что накинуть портки и мантию было секундным делом. Роджер одевался дольше всех, застегивая всякие пуговицы и ремешки, которые у него были и на рукавах, и на штанах.
— Никак не возьму в толк, почему наш Кристоф так часто ходит с грустным лицом. Если бы я ходил дома, на рынок, на танцы и на охоту в одном и том же халате, с моего лица никогда бы не сходила улыбка блаженного, — заметил Роджер.
— Все люди разные, и у каждого своя судьба. А представь, что было бы, если бы мне приходилось носить все эти одежки на застежках, как у тебя? Я бы тогда вообще из уныния не выходил, — ответил Кристоф. А Роджер подумал, что самоирония помогает Кристофу намного больше, чем его легкая волшебная мантия.
Они вернулись в дом переодеться. Балда надел сапоги и уже хотел помочь Джофу, но тот сказал, что и сам справится, и действительно, согнулся почти пополам и надел сапоги. Вместо кольчуги Джоф надел свою парадную куртку и подпоясался так туго, что его было и не узнать. Балда тоже надел пояс, и если бы не его блуждающие по сторонам глаза, глуповатое выражение лица и постоянная сутулость, то он мог бы сойти за красавца. Кристоф и Роджер были одеты как обычно, потому что, несмотря на все свои замечания по поводу мантии мага, Роджер также в одном и том же ходил и дома, и на рынок, и на танцы, и на охоту.
Вместе со старостой и его сыновьями они пошли догонять остальных мужчин. Они разглядывали светящиеся легким магическим светом дома и деревья, которые незадолго до них успела рассмотреть Хлоя. Все выглядело так, будто самые настоящие светлячки летали в воздухе, словно созревшие магические одуванчики отпустили на волю ветра свои маленькие светящиеся семена. Они свернули и пошли на звуки приближающейся музыки и вскоре вышли на небольшую, но вместительную площадку, выложенную брусчаткой. Во время своей дневной прогулки Роджер с Кристофом прошли вдоль всего поселения, но за разговорами умудрились пропустить этот поворот.
На площадке их встретили Хлоя и Анна. Анна была в красивом, белом, со светящимися магическими узорами платье. Многие женщины и девушки тоже использовали в своих нарядах магию. Мужчины были в этом плане проще: они были одеты в более темные одежды, лишенные магического эффекта. Анна нашла для Хлои красивую верхнюю курточку и длинную, просторную, узорчатую белую юбку. И юбка, и куртка были красиво расшиты магической светящейся нитью. Волосы Хлои по-прежнему были распущены, но теперь в них были вплетены мерцающие ленты.
Хлоя приподняла юбку и с полуулыбкой покрутилась перед своими мужчинами, которые чуть не потеряли дар речи, но каждому хватило ума сказать ей приятный комплимент без лишней иронии. На площадке уже танцевали какой-то групповой танец, а стоявшие вокруг люди хлопали, смеялись и подпевали. За столами сидели люди в возрасте и те, кто сначала решил перекусить и выпить. Кто-то подходил и садился, кто-то вставал и шел на площадку. Квартет музыкантов из местных жителей: лютнист, флейтист, скрипач и мужчина с пузатым барабаном — играли знакомые всем бодрящие напевы, которые можно было услышать и в городе, и в пригороде и даже на перевалочных станциях. Музыканты и барды всего средиземнолесогорья знали друг друга, пели свои и чужие песни, не забывая по правилам хорошего тона называть и прославлять авторов, зная, что когда-нибудь и они напишут что-то стоящее, и их песни будут кочевать из города в город, из поселения в поселение, прославляя своих творцов.
Староста пригласил их попробовать вина, которое готовили в поселении за рекой и которого они еще не пили. Он же предложил всем сесть и перекусить. Джоф отказался: после бани и без кольчуги он чувствовал себя легким, словно кузнечик, который при любом резком шаге мог оторваться от земли и взмыть вверх, и он не хотел, чтобы еда перебила это пусть и временное, но все равно прекрасное чувство. Впрочем, никто из его компании садиться не хотел. Все взяли по чаше с вином, наблюдали за танцами и вели бессмысленные и непринужденные беседы. Кристоф о чем-то шептался с Роджером, а Джоф периодически слал Хлое вновь придуманные комплименты, чем ее даже немного смущал.
После общего танца поводили хоровод, в который Анна затянула и Хлою, и Роджера, и Балду. Кристофу пришлось отпустить уши Роджера и присесть на уши Джофа. Благо его хмельные речи были по большей части одобрительные и ненавязчивые.
Староста рассказал, что все танцы начинаются и заканчиваются обычно одинаково. В начале вечера все смущаются, будто пришли сюда впервые, кто-то садится поужинать, потому что дома не успел, кто-то — выпить вина и расслабить голову после трудового дня, поэтому музыканты сразу играют что-то более общее, вовлекая людей в хороводы и в непарные танцы, к которым может присоединиться любой желающий. Потом звучит несколько известных баллад, чтобы дать людям передохнуть и поразмыслить над подвигами, а уже потом начинаются настоящие танцы. Староста не сказал им ничего нового, потому что по этому плану были устроены все танцы во всех городах, и людей это устраивало, а те, кому это не нравилось, обычно сидели дома и нудили.
Через час-полтора музыканты заметили, что народ уже разогрелся, и тогда на импровизированную невысокую сцену на краю площади пригласили Анну, которая спела знаменитую любовную балладу о рыцаре-воине, спасающем от крылатого дракона принцессу древнего государства. Авторства у песни не было, но упоминали имя давно почившего барда, благодаря усилиям которого эта песня дошла до современных слушателей. Исполняемый красивым девичьим голосом монотонный речитатив постепенно становился более волнующим и набрал свою силу как раз к концу произведения. Песня и волшебный голос держали слушателей до самого конца и отпустили только с последним ударом в барабан. Все рукоплескали Анне, нахваливая ее голос. Музыкантам поднесли вина за прекрасное сопровождение. Анна всех поблагодарила и подошла к своим гостям и к отцу с братьями, которые пили за ее здоровье и талант.
Затем вышел подмастерье кузнеца и исполнил задорную песню об одном бродячем торговце, который путешествовал по свету и однажды зашел в дивные края, в которых было тепло и солнечно, цвели фруктовые сады, бежали горные реки и которые у него не было сил покинуть. Но герой все же покинул это место, нашел желающих пойти с ним и возвел в том месте прекрасный город, который рос не по дням, а по часам и стал крупнейшим и красивейшим городом своей эпохи и простоял тысячу лет до самой великой битвы, окончившейся великим магическим дождем. И с тех пор все правители ходят и ищут тот город, чтобы взять из останков его стен счастливый камень и положить в основу своего города, чтобы тот так же процветал и становился красивее и богаче день ото дня. Анна шепнула всей компании, что эта песня очень нравится ее отцу и старейшинам поселения, только они не верит ни в какие волшебные камни, а считают, что все дело в волшебных людях — отнюдь не магах, а тех, кто отважен и честен, тех, чьи сердца чисты.
Кристоф поинтересовался у старосты, успеют ли починить их повозку, если подмастерье кузнеца поет, а остальные подмастерья и сам кузнец танцуют. Староста ответил, что потому они и собирались заняться повозкой ночью, чтобы не пропустить танцы. У подмастерьев есть подруги и своя жизнь, но пить им сегодня кузнец запретил. Так что не стоит переживать — к утру все будет сделано. Кристоф не представлял, как уставшие кузнецы будут работать ночью, но пересказал это Джофу. Тот предположил, что, возможно, не спать им поможет очередная магия.
— Ну что, есть еще желающие спеть балладу? — спросил лютнист. Но тишина была ему ответом. Баллады — это, конечно, хорошо, но так и до танцев дело не дойдет.
— Может, наши гости привезли нам какую-нибудь новую песню? — поинтересовался староста. — Кузнецы заметили у вас лютню в повозке.
— Это наша красавица Хлоя радует нас в дороге, чтобы мы совсем в тоску не впадали от монотонных переездов, — ответил Джоф и повернулся к девушке: — Хлоя? Не хочешь спеть им свою веселую дорожную? Или какую-нибудь из баллад, которым тебя барды в городах научили?
— Да все эти баллады старые, все их здесь знают. А дорожная наша — там только пара веселых куплетиков, это даже не песня вовсе. Да и за лютней идти надо, — Хлоя могла просто сказать «нет», но почему-то сказала очень много слов. И только Анна услышала настоящий ответ.
— Спой им… спой… — лицо Балды вдруг исказилось гримасой боли и страха. Он рылся в глубинах памяти в поисках слова, но потерялся.
— Успокойся, Балда, — Джоф хлопнул его по плечу. — Наша девочка не хочет петь.
Хлоя отвернулась и пошла к столу за вином. Но Анна успела заметить и эту неуверенность, и сомнение, будто прекрасное мгновение времени вдруг выскользнуло из пальцев судьбы, оставив лишь пыль разочарования. Анна подошла к Балде и коснулась его виска своими волшебными пальцами. Его лицо вдруг расслабилось, словно от озарения. Он обернулся к Хлое, которая уже налила вино и собиралась выпить.
— Хлоя! Спой им «Стрелу»! — Балда крикнул громче, чем хотел, но он просто боялся, что Хлоя не услышит. Джоф промолчал, заметив, что Хлоя поставила вино назад.
— Что за «Стрела»? В городе появилась новая баллада? — спросил один из музыкантов.
— Не помню в нашей программе такой песни! — воскликнул уже хорошо подвыпивший Кристоф. — Но я с удовольствием послушаю голос нашей прекрасной лучницы.
— Хлоя! Я тоже хочу услышать, — сказал Роджер. Он всегда знал, что нужно сказать.
Хлоя обернулась к ним и молча кивнула. Она подошла к музыкантам и минуты две-три объясняла лютнисту, какой мотив у ее песни, какие аккорды, какое вступление и как нужно играть куплеты и припевы, пояснила переходы и немного напела под его игру. Лютнист задал пару уточняющих вопросов и сказал, что все понял, и они могут попробовать. Хлоя стала чуть впереди музыкантов и ощутила на себе все взгляды сразу. Ей стало ужасно страшно от такого внимания неизвестных ей людей и захотелось убежать, но она вдруг поняла, что сейчас бегство со сцены будет позорным для нее самой, даже если никто другой ее не осудит и не попрекнет. Она старалась не смотреть на своих друзей, но все-таки нашла улыбчивое лицо Анны, — ее глаза успокоили Хлою добрым магическим светом. Хлоя повернулась к лютнисту и кивнула, он с добродушным от выпитого вина лицом начал играть вступление. Хлоя откашлялась и по привычке чуть не сплюнула на землю, но вовремя спохватилась и проглотила слюну. Первые строки пошли с отступом.
Я не умею петь,
Я не умею пить. (знакомый смешок в толпе)
Я не боюсь сгореть.
Я не боюсь любить.
Я не могу заснуть.
Я выхожу во тьму.
Я все могу вернуть
К истоку своему.
Она посмотрела на лютниста, кивнула ему, что все хорошо, и он кивнул в ответ, что все хорошо. Дальше музыка ускорилась.
На небе россыпь звезд,
Но вдалеке одна
Зовет меня к себе,
А вдруг я ей нужна?
Я поднимаю лук,
Кладу в него стрелу,
И легким взмахом рук
Спускаю тетиву.
Лютнист замолк и отпустил струну так, словно это была настоящая тетива.
Лети́, стрела́, дава́й, лети́, дава́й,
Напе́регонки́ с ве́тро́м.
Лети́, стрела́, за кра́й, лети́ за кра́й
Прямо́ за самый кра́й све́та́.
Не́ отставай, не́ отступай, не́ опускай
Свои́ ве́ки́.
Сча́стье пойма́й и не́ отпуска́й
Его́ во ве́ки́. Хмммм…
Весе́лый сме́х, босы́е но́жки мча́тся по́ траве́.
То́ озорна́я де́вушка́ с искри́нкой в го́лове́.
Семья, мальчишки, игры и без счета добрых дней.
Чего же не хватило в этой славной жииизни ей?
Нельзя измерить цель ее монетой золотой,
Нельзя найти замену цели непоняяятной той.
Умеет танцевать она, смеяться, петь и пить.
Боится признаваться, но ведь не боится жить. (дзынь)
Лети, стрела, давай, лети, давай…
Здесь к лютнисту присоединились флейтист и скрипач, уже понявшие мелодию припева и решившие подыграть. Даже барабанщик несколько раз попал в такт.
Хлоя повторяла припев уже более уверенным голосом, и всю песню пропела в едином эмоциональном порыве, вложив в нее много душевных сил. Джоф отошел в сторону, чтобы никто не заметил его слез, которые непонятно отчего хлынули у него из глаз и которые он тайком вытер, но никому и дела не было до чего-то за пределами импровизированной сцены и вдали от Хлои и ее песни. Кристоф свои пьяные слезы не скрывал, потому что сам не замечал, настолько он был поглощен и ошарашен душевной силой и голосом Хлои. Роджер и Балда с восторгом слушали: один впервые, другой — снова, но как будто в первый раз. Все присутствующие слушали с неподдельным интересом уже с первого припева, — это была такая песня, а, скорее, даже ее исполнение, подобного которому им еще слышать не доводилось. Но больше всех была поражена Анна: ее тело пронизывал такой душераздирающий трепет, что волосы ее начали светиться магическим светом, а лицо сияло от переживаний и восторга.
Когда песня закончилась, все зааплодировали, и женщины начали подходить к Хлое поближе, чтобы прикоснуться к ее руке и сказать теплые слова, мужчины, как более скромные в таких делах, ограничились рукоплесканиями. Хлоя пробралась к своим, по дороге отвечая на благодарность благодарностью. Маленький квартет музыкантов был рад записать в свой репертуар еще одно произведение, хотя они еще не представляли, кто мог бы исполнить его подобным образом, но так или иначе они воспользовались образовавшимся перерывом, чтобы выпить по стаканчику вина, а заодно обсудить музыку и песню. Лютнист считал, что песня была очень удачной, а исполнительница достойна комплиментов и нежного ухаживания, но, взглянув на ее друзей, решил воздержаться от последнего. Хлоя стала маленькой звездой вечера. Она подошла к своим спутникам и начала говорить извиняющимся голосом.
— Вы уж простите. Наверное, я должна была сначала спеть ее вам, но я все не знала, как вы отнесетесь, может быть, даже боялась ваших шуточек, мы же всегда шутим друг с другом, а мне так не хотелось и… Вот Балда слышал один раз припев, еще зимой, но…
Джоф подошел и со всей своей нежностью обнял Хлою.
— Все замечательно! Теперь ты самый настоящий бард, и песня твоя превосходна. Что бы ни думали все остальные, а я никогда не слышал ничего подобного.
— Уверен, что такого чуда не исполняли последние три тысячи лет, — сказал Роджер и тоже обнял Хлою в свою очередь. Она поблагодарила за лестные отзывы, потому что сама не была уверена, что так хорошо получится исполнить. Она подошла к Кристофу и тоже обняла его, и он тоже сказал ей на ухо много теплых слов. Она нашла взглядом Балду и подошла к нему.
— Спасибо, что напомнил и заставил меня спеть. Не знаю, как ты вспомнил, но спасибо! Мне было очень хорошо, — и она прижала его к себе сильно, не боясь его недопонимания.
— Я не заставлял, просто песня красивая. Благодари Анну: ее магия вытянула из меня название, — он аккуратно положил ладони на лопатки Хлои и был готов убрать руки, как только она отстранится. Хлоя отпустила его, а со сцены уже зазвучало что-то веселое и бойкое, и народ потянулся танцевать парами. Хлоя заметила подошедшую Анну. Анна ничего не сказала, а ей ничего и не нужно было говорить, все и так было написано на ее лице. Она взяла Хлою за руку и тихонько сказала «спасибо!», и Хлоя обняла ее и прижала к себе, как самое дорогое и бесценное, как сестру или как маму, она не могла сейчас объяснить.
— Идите танцевать, — позвала Анна, когда они разомкнули свои объятья. — Музыканты выпили вина, так что ближайший час-два будет очень весело.
Роджер не стал тупить больше, чем этого требовали приличия и пригласил Анну на танец, увлекая ее на площадку. Какая-то девушка подскочила к Балде и взяла его за руку, и он, виновато поглядывая на Хлою, последовал за ней в середину танцующих.
— Ну что, здоровяк, тебе выпал шанс поплясать со звездой! — Хлоя со своей самой очаровательной улыбкой подошла к Джофу и Кристофу.
— К сожалению, я не такой неблагодарный, чтобы отдавить ножки той, кто заставил меня рыдать от радости. И этой детской площадки мне точно не хватит, чтобы разойтись, — отказал ей Джоф. — Но я с удовольствием полюбуюсь твоим танцем с Кристофом.
— С удовольствием!
Она подхватила Кристофа, который танцевать не собирался, но сопротивляться ей не мог.
Но долго Джофу стоять не пришлось. Одна бойкая женщина, не признающая возражений и отказов, вытянула Джофа в самый центр, подвинула всех по широкой окружности и начала с ним отплясывать. Сначала Джоф стеснялся и просто подергивал плечами в такт музыке, но женщине это не понравилось, и она посмотрела на Джофа таким взглядом, что земля под его ногами начала жечь ему пятки, и ему пришлось пуститься в пляс. К концу вечера все перетанцевали со всеми, и Джофу тоже посчастливилось покрутиться в танце с самой яркой звездочкой вечера.
К полуночи все вернулись домой. Хлоя уже легла, но неожиданно в дверь постучали. Это была Анна, которая попросила позволения войти на минутку. Хлоя не возражала, и девушка, присев на край постели, начала расспрашивать Хлою обо всем, что ей пришлось увидеть и пережить, о городах, о походах, о песнях… Прекрасная лучница была рада поговорить, у нее никогда раньше не было подруги, с которой вот так запросто можно было бы поболтать, и сейчас она заметила, что может говорить то, чего никогда бы не рассказала ни мальчишкам, ни мужчинам, ни даже родным матери с отцом. У Анны было похожее чувство. В поселении было много девушек, и Анна с ними довольно хорошо общалась, но вот этого ощущения, что перед тобой тот самый твой человек, которому ты хочешь все-все рассказать, у нее тоже раньше никогда не возникало. Возможно, что особенность статуса провидицы и вместе с тем дочки старосты сыграли в этом не последнюю роль. А сейчас все было иначе…
В момент, когда девушки еще только пытались привыкнуть друг к другу, а чувство неуверенности и неловкости мешало сближению, зазвучал храп Джофа, и они обе рассмеялись, и этот смех разрушил все мнимые преграды. Анна спросила, как они спят в походах под такой храп, и Хлоя рассказала ей про разные способы борьбы с этим рыком, чем еще больше рассмешила Анну.
Хлоя рассказывала о городах, о высоких стенах, башнях, плотной застройке домов, о трущобах, гостиницах, тавернах. Упомянула о борделях и притонах, вызвав смущение на лице подруги. Анна спросила, бывала ли там Хлоя, и та ответила, что ей доводилось забирать из притона одного человека, к которому у нее было срочное дело, ну и в бордель заходила по той же причине. Анна спросила, ходят ли в бордель ее друзья, имея в виду, разумеется, лишь одного человека. Хлоя уклончиво ответила, что в городе за ними не следит. Она тут же переключилась и сказала, что по качеству жизни все эти города не идут ни в какое сравнение с их прекрасным поселением.
Хлоя рассказала о стрельбе и немного о своем детстве, показала магию и рассказала, как ей пользуется, показала свой кинжал «кровопускатель». Хлоя говорила обо всем, даже не думая что-то скрывать. И Анна ответила ей тем же: рассказала свою историю, которая с чуть большими подробностями повторяла историю, рассказанную за столом ее отцом. Она сказала, что тоже немножко играет на лютне, но больше поет.
Хлоя научила Анну своим бытовым магическим секретам: некоторые Анна знала, но что-то ее приятно удивило, и она подарила Хлое магическое кольцо со «светлячком», чтобы та могла освещать себе путь без лишних затрат энергии и возвращать свои стрелы, если те прошли мимо цели, легко находить их, если они где-то застрянут или потеряются в высокой траве. Хлоя не знала даже, как отблагодарить подругу за такой подарок, и Анна попросила разрешения петь ее песню на танцевальных вечерах. Эта просьба была лучше всех похвал, которые сегодня слышала Хлоя. Она сказала, что сейчас же сядет и запишет ей текст, но Анна остановила ее, потому что в этом не было никакой необходимости — она запомнила все: слова, интонацию и музыку.
За дверью раздался кашель матери Анны: девушкам намекали, что пора спать. Они сожалели, что так мало друг другу рассказали, так немногим поделились… Напоследок Анна спросила о Балде, чье имя показалось ей очень странным. Но Хлоя лишь пожала плечами с грустью во взгляде. Они пожелали друг другу сладких снов и расстались.
Все остальные по возвращении сразу заснули как убитые. Даже храп Джофа не смог никому помешать, разве что ранним пташкам, которые битый час надрывали свои маленькие горлышки в надежде перекричать его, но в итоге плюнули на этот беспредел и улетели петь свои серенады на другой конец поселения.