Магическая оружейная лавка не имела никакой охраны. Безопасность ей обеспечивали суровые законы Соларсбурга и сам хозяин лавки, старый и опытный маг. Ходили слухи, что его пытались обокрасть один лишь раз: какие-то два бугая присмотрели себе мечи и топорики, и, уходя, бросили со смешком, что расплатятся в следующий раз. Никакого следующего раза, конечно же, не было, так как далеко они не ушли. Воры предпочли бы сдаться и сесть в тюрьму, если бы знали, что хозяин не любитель оставлять такие дела на суд города. По словам очевидцев, бугаи вдруг начали драку друг с другом — один набросился на другого с мечом, а тот в ответ — с топором. И кромсали они один одного так долго, что только после того, как у одного снесло голову, зеваки поняли, что рубятся уже два абсолютно мертвых тела. Все это считали местной легендой и детской страшилкой, но эта страшилка быстро облетела всю округу, и с тех пор большинство покупателей заходили в лавку, как в некий магический храм, и не забывали уважительно и демонстративно приветствовать его хозяина.
Но Джоф был не из этой лебезящей гвардии. Он приходил покупать дорогую вещь за приемлемую цену, а не принимать снисхождение от великого мага и известного спекулянта, и сейчас он пришел спрашивать за слова, которыми старик-ловкач уверял его в несокрушимости его кольчуги перед магическими заклинаниями. Свою секиру, с которой он старался не расставаться даже в городе, он повесил на свободный от товаров крючок у входа, чтобы она не слишком смущала старика и не мешала их деловой беседе.
Роджер, Кристоф и Балда никакого оружия не носили, если не считать за оружие магию Кристофа и пращу Роджера. Хлоя в городе лук с собой не таскала, так как в тесных городских переулочках смысла в нем не было, и в случае какой опасности от небольшого незаметного кинжала было больше проку. В одиночку гулять с луком в толпе народа было не удобно и рискованно: луком можно было зацепиться за что-нибудь или кого-нибудь, потом долго извиняться, не дай небо порвать тетиву или обнаружить, что у тебя украли пару хороших стрел. Когда же они ходили вместе и впереди шел Джоф со своей секирой в здоровенных ручищах, то мудрая толпа сама их обтекала, потому что Джоф, когда что-то хотел сказать, мог без задней мысли жестикулировать, забывая, что держит в них оружие.
— Кого я вижу! — воскликнул торговец с притворной улыбкой, вызванной скорее намечающейся сделкой, нежели радостью от встречи со старыми знакомыми. — Знаменитая команда Джофа вместе со своим несокрушимым предводителем. Рады видеть вас снова живыми и здоровыми в нашей скромной лавке. Так и думали, что вы оцените качество наших товаров и снова захотите что-нибудь приобрести.
Так как никто не собирался уточнять, что это было: мания величия или раздвоение личности, то Хаман продолжил, и стандартный, чуть видоизмененный под ситуацию набор слов начал обдавать путников непрерывным потоком, в котором проскальзывали названия новых поступлений с уникальными свойствами, которых не встретишь ни в одном уголке всего средиземнолесогорья, да еще и по таким смехотворным ценам.
— Здорово, Хаман, — Джоф безразлично зевнул, и, пока Хаман нахваливал все, что давно залежалось, сделал вид, что разглядывает висящие по стенам и свисающие над головой блестящие секиры, мечи, кинжалы, топоры и прочее странного вида колюще-режущее оружие, название которого его никогда не интересовало, а также разнообразные щиты, балахоны, кольчуги и доспехи, в которых в магическом мире хорошо только запекаться до хрустящей корочки. Джоф никуда не торопился, — он давал Хаману время выговориться и подготовиться к душевному разговору. Сейчас перебивать уважаемого мага было бы верхом невежества. И как только Хаман наконец-то решил спросить, чем он может быть полезен, Джоф, продолжая разглядывать товары на стенах, повернулся к старику левым боком, поднял руку и начал почесывать затылок будто в раздумьях: что бы это ему такое выбрать.
Хаман сразу же увидел разрез в кольчуге и магический налет на целых кольцах, и сразу как-то немного побледнел. Джоф загляделся на какой-то красивый двуручный меч и даже присвистнул.
— Отличная вещица даже без магии. Какие, интересно, у нее магические свойства?
Старик Хаман уже понял, что ничего покупать Джоф не собирается, но какая-то его внутренняя маленькая хитрая частичка все еще пыталась это отрицать, и некоторая надежда все-таки теплилась в сердце старика.
— О, этот уникальный меч наносит ожоги при соприкосновении с кожей, а при свете солнца может ослепить противника. Плюс ко всему он притягивает удачу и с ним можно получить хорошую скидку в ночлежках и тавернах, — отчеканил выдуманную заранее характеристику Хаман.
— То есть этот меч прижигает раны, которые наносит, сверкает на солнце, как и любой другой меч, и если им угрожать хозяину таверны, то можно получить скидку? Я все правильно понял? — спросил Роджер. Он стоял рядом с Хлоей у витрины с магическими кольцами, амулетами и наручами.
— Ты все верно понял, Роджер. Тебе же сказали, что меч уникальный, — ответил за Хамана Джоф. — Кстати, уважаемый маг, вы не подскажете, почему у вас в лавке так холодно? Что-то мне в бок сильно дует. Сквозняка вроде бы нет, да и на улице тепло. Ничего не понимаю.
— Чего ты хочешь, Джоф? — Хаман отпустил последнюю надежду и спросил напрямик.
— Я? Хочу? Да что я могу хотеть? — удивленно произнес Джоф довольно спокойным тоном, который сразу же перешел в агрессивный. — Разве только чтобы люди начали отвечать за свои слова и поступки!
Джоф хотел стукнуть кулаком по деревянному прилавку, но вовремя остановился, чтобы ничего не сломать и не превращать разговор в нечто большее. Он, как ему казалось, аккуратно опустил кулак на прилавок, но этого хватило, чтобы витрины задрожали. Хаман сделал вид, что ничего не заметил.
— Видимо, твою кольчугу разорвало очень сильной магией, которой люди еще не научились управлять. В моей лавке нет такого магического оружия, которое могло бы навредить этой кольчуге. Думаю, ты столкнулся с неким животным, влезшим в магические залежи и сумевшим адаптироваться. Я обещал, что кольчуга выдержит магию, но я имел в виду магию, которой способны управлять маги, — Хаман, как ему казалось, очень логично оправдывался. Увидев, что Джоф его внимательно слушает, и решив, что тот согласен с его доводами, он продолжил более уверенно. — Но даже несмотря на это, я готов взять твою кольчугу в починку. Если ты ее оставишь месяца на два, то мои знакомые кузнецы ее отремонтируют, а я лично восстановлю ее магические свойства, хотя это принесет мне одни убытки и ударит по моему карману.
Хлоя меряла перед зеркалом какой-то амулетик. Кристоф щупал одну из мантий, сравнивая ее со своей. Балда искал глазами сбрую для лошадей или какие волшебные подковы, а Роджер просто ждал, когда они свалят с этой барахолки, в которой он в очередной раз думал найти что-то особенное, но снова безуспешно. Кристоф не понимал, как Роджер может что-то выбрать, если даже он сам не видит всех свойств предметов и амулетов, поэтому думал, что Роджер ищет надежную пращу, которую не придется менять каждый месяц. Джоф больше не улыбался.
— Ну, действительно, кто бы мог подумать, что охотник на монстров покупает кольчугу, чтобы защитить себя от монстров! Все же покупают броню для пьяных драк в трактирах. И ты предлагаешь мне отдать тебе дорогую кольчугу в починку и на два месяца остаться в моей старой ржавой броне, при этом зная, что я здесь проездом и следующий раз буду очень нескоро? Или, может быть, у тебя есть еще одна такая уникальная кольчуга на подмену, пока будут чинить мою, или даже что-нибудь лучше? — несмотря на веселые замечания, от игривого настроения Джофа не осталось и следа.
Хаман покачал головой. Были у него кольчуги и дороже этой, но все их магические свойства Джофу были не нужны, да и ладно бы магия, так ведь кольчуг такого размера в принципе не сыскать. Но даже если бы и была абсолютно такая же «уникальная» вещь, Хаман не стал бы ее показывать, чтобы не работать себе в убыток. Если бы он и мог предположить, что Джоф как честный малый вернет ему подмену, то мысль, что Джоф может просто не дожить до того времени и тем самым закрыть весь их спор, не позволила бы ему пойти на такие уступки. Хаман понял, что Джоф пришел не затем, чтобы вернуть товар, который он бы и не принял, и не затем, чтобы его починить здесь, а лишь для того, чтобы выбить хоть какую-то компенсацию. А значит, сейчас начнется торг.
— Джоф, раз ты не хочешь воспользоваться моей добротой и отдать вещь в починку, а я, так сказать, не смогу принять назад вещь, которая уже отслужила добрый год и, как видно, все-таки спасла тебе жизнь, то могу предложить тебе выбрать себе какой-нибудь товар в пределах, скажем так, десяти монет, в знак моего к тебе доброго отношения.
Джоф рассмеялся. Вот во сколько старый скупердяй оценивает его жизнь. Видно, придется стукнуть по прилавку сильнее.
— Роджер, Кристоф, во сколько вы оцениваете мою жизнь? — спросил здоровяк своих друзей.
— Не, Джоф, с такими вопросами сюда можно было и не ходить, — ответил Роджер
— Да, старик, мы сюда пришли за компенсацией, а не доплачивать, — присоединился к ответу Кристоф. — Но если ты про кольчугу, то, думаю, за двести золотых сможем в Товерне найти умельцев и восстановить ее первоначальный вид, а моральный ущерб, так и быть, простим: мы же честные люди, а не какие-нибудь грабители.
— Двести золотых? — ахнул побелевший торговец. — Как же после этого называть грабителей? Честными людьми? Да я за месяц столько не зарабатываю. Пятьдесят! — этого хватит вам, чтобы месяц не вылезать из кабака или из борделя, здесь уж как пожелаете.
— Может, в месяц ты двести и не зарабатываешь, однако тысячу заработал за один день, когда втюхал мне эту рванину, — Джоф не считал свою кольчугу такой уже рваниной, но раз Хаман перевел торговлю в режим «Берсерк», то было бы невежливо его не поддержать. — Сто восемьдесят золотых, и пусть меня поразит молнией, если я пожадничал.
Молния Джофа не поразила, но Кристоф недвусмысленно кашлянул в кулак, намекая, что не стоит делать таких заявлений в магической лавке опытного колдуна, а то потом никому ничего не докажешь.
— Ну что же, вижу — торг сводится к сотне золотых, как раз посередине. Давайте на ней и сойдемся, — дружески улыбнулся Хаман, но ответная улыбка Джофа не была такой же радушной, потому что он знал еще одну слабость старого торговца.
— Так доставай золото, старик, посмотрим на его качество!
Преждевременная улыбка снова покинула лицо Хамана, и радость его маленькой победы развеялась как дым. И даже не мысль о том, что они могут придраться к его истершимся монетам и запросить новенькие и целехонькие, но сам факт того, что придется расставаться с деньгами, заставлял старика нервно трепетать.
— К сожалению, сейчас у меня нет таких крупных сумм, но если вы придете через недели две, то… — он снова попытался отдалить решение дела, но уже безо всякой надежды.
— Если мы придем через недельку, то тебе придется выплатить нам неустойку за опоздание в выполнении нашей почетной миссии, ну и естественно оплатить проживание и питание в городе. Ну, что скажете, компаньоны, покутим хорошенько еще недельки две? — спросил Джоф своих. — Наш друг Хаман платит!
— Неожиданная щедрость от такого известного и уважаемого мага. Мы прослывем неблагодарными невежами, если откажемся от такого предложения, — согласилась за всех подключившаяся к диалогу Хлоя.
— Так, — выдохнул подуставший и обозленный чародей. Сейчас он был бы рад, чтобы они что-нибудь украли, чтобы без зазрения совести выпустить на них пару своих магических «секретиков». Но, кажется, таких дураков, чтоб у него воровать, в этом городе больше не осталось. — Выбирайте что хотите на сто монет, даже на сто двадцать, и будем в расчете.
— Хм! — промычал Джоф. — Не хотелось бы нелестно отзываться о твоей лавочке, но даже не представляю, что ты можешь нам такое предложить? Оружие у меня и у Хлои первоклассное, Кристоф — в великолепной и уникальной мантии, которая, может, и получше твоей. Разве вдруг Роджеру что-нибудь приглянется! Поспрашивай! Предложи!
— Если боевая экипировка и оружие вам ни к чему, то взгляните, что есть в витринах: кольца-фонарики, диадемы-фонарики, амулеты-фонарики, светящиеся браслеты и ожерелья, кольца и амулеты, повышающие выносливость, ловкость, силу, отвагу, уверенность в себе, кольца, обжигающие холодом, огнем, отравляющие кольца, кольца, повышающие иммунитет к огню, холоду, ядам и даже магии, парные амулеты, кружки с подогревом, кинжалы с ядом, с огнем и холодом. Есть и более серьезные и полезные вещи — вот магический амулет прибыли, который приносит огромную выгоду при совершении сделок. Он как раз и стоит сто двадцать золотых, но он того стоит.
— Что же ты сам не носишь этот амулет, если он приносит такую огромную выгоду от сделок? — спросил Кристоф старика. Тот пропустил замечание мимо ушей, но сделал кислую мину.
— Ты не понял. Амулет принесет огромную выгоду, если его продать за сто двадцать монет, — пояснил ему Роджер. Все дружно засмеялись.
— О! — воскликнул Джоф. — Кружки с подогревом? Я зимой весь наш рынок облазил, чтобы раздобыть нам такие для глинтвейна и эля. Можно взять парочку в наш дом на случай долгих холодных вечеров.
— Я тебе такую из любой плошки сделаю! — сказал ему Кристоф. Но, посмотрев на качество кружки, добавил: — А, впрочем, можно взять. Надо же с чего-то начинать.
— Что за парные амулеты? — спросила Хлоя.
— Один амулет оставляешь себе, а другой отдаешь своему другу, который уезжает в далекие края. И когда ты думаешь о нем и берешь в руки свой амулет, то амулет твоего друга начинает светиться красным светом. А если он берет свой амулет в руки, то светится твой, — объяснил ей Хаман.
— Здорово! Вот что я подарю Анне в ответ на ее подарок! — обрадовалась Хлоя. Теперь они смогут чувствовать друг друга даже на расстоянии.
— Ну вот, три монеты уже отбили, — порадовался вместе с ней Джоф.
— Какие три? Кружки по пять золотых, амулет — десять, — не выдержал такой наглости Хаман.
— Ну, тогда оставшиеся сто монет давай золотом и прямо сейчас, — огрызнулся Джоф. — Не хватало еще нам забивать повозку всяким светящимся барахлом, чтобы ночью каждый заяц знал, кто это там едет.
Хаман перестал бледнеть и резко стал красным, как помидор. У простого обывателя давно бы уже глаза разбежались от этих магических вещей, а эти зажравшиеся дуралеи даже смотреть не желали на его ядовитые и огненные кольца и кинжалы.
— Слушай, — протянула Хлоя, — а есть у тебя такой кинжальчик, которым вот пырнешь человека, и из него начнет жир вытекать, пока весь не вытечет.
— Что? — вскричал старик. — Какой жир? Вы издеваетесь надо мной? Выбирайте из того что есть и идите своей дорогой.
— А ведь уважаемый маг дело говорит, — сказал Кристоф. — Зачем мы его мучаем и сами мучаемся? Пойдемте отсюда. Пускай честный народ и Соларус справедливый решают это дело.
Хаман сменил цвет помидора на цвет вареного рака, но вдруг внезапно успокоился в своей излишней мимике: если дело дойдет до огласки, то ему могут устроить какую-нибудь проверку и тогда он потеряет еще больше. Он на секунду задумался, что-то решая, и сказал:
— Стойте! Раз ничего из этих прекрасных, высококачественных и уникальных вещей, на которые обычные посетители тратят кучу денег без торга, вас не устраивает, то у меня есть в запасе особенные вещи, которые я не всем показываю. Но только ради вас и моего к вам глубокого уважения и расположения я предложу их вам. Если и из них вы ничего себе не сможете выбрать, то придется рассчитаться с вами деньгами, — последние слова старик выдавил из себя с большим усилием и натугой.
Он нырнул за занавеску из магического материала и вскоре вынырнул с вместительным сундуком, который сразу же водрузил на прилавок. Заинтересованные возникшей интригой охотники подошли поближе. Хаман открыл крышку, под которой сундук оказался заполненным различным барахлом. Джоф подумал, что старик совсем отчаялся и лишился рассудка, если вместо мечей, кинжалов и колец с амулетами предлагает им порыться в старом тряпье. Кристоф пошарил рукой в сундуке, поднял одну тряпку, другую и сказал, что вообще не чувствует никакой магии. Хлоя отказалась засовывать руку в эти тряпки, боясь, что если и не испачкается, то обязательно подхватит какую-нибудь магическую заразу. Наступило недолгое мгновение тишины и замешательства. Все разглядывали невзрачные матерчатые вещи, но, кроме слова тряпка, никакие другие названия к ним не подходили.
— Может быть, великий и уважаемый маг пояснит нам особенность этих вещей, раз уж мы недостаточно смышленые, чтобы понять это сами? — попросил Джоф, заинтересованный больше представлением, нежели ожиданием чуда.
— В том то и дело, — с чудаковатой улыбкой начал Хаман, — если бы кто знал назначение этих вещей, то я бы давно вывесил их на продажу либо пользовался сам, но их свойства проявляются слишком странно и хаотично. Ко мне в гости приезжали маги посильнее меня, но никаких магических свойств так и не обнаружили. Все, что я знаю об этих вещах, — это то, что рассказывали те, кто их находил. Я пытался их продать не один раз, но разбалованные покупатели требуют красивые и новые вещи с известными магическими свойствами, которые можно увидеть или почувствовать. А вот на вещи с малоизвестными магическими свойствами, которые проявляются не постоянно и непонятно как, желающих не находится.
— То есть ты думал, что найти идиотов, которые купят эти тряпки, уже не получится, но вот пришли мы, и у тебя появился шанс? — спросил Джоф.
— Кажется, я знаю назначение этой тряпки! — указала Хлоя на одну вещь. — Ей можно мыть полы. Только сначала нужно вымыть ее.
— Все вещи были найдены далеко за горами, там, где по легендам находился тот самый древний город, где вспыхнула война магов. Там уже практически не живут ни люди, ни звери, но некоторые смельчаки или глупцы из простолюдинов забредают туда в поисках сокровищ и порой находят в развалах странные вещи и приносят эти вещи мне. В те уникальные места нельзя пройти тем, кто наделен хоть каплей магии, — мы это лишь предполагаем, потому что все, кто ушел туда с магией, не вернулись назад. Видно, древние маги все продумали, чтобы никто не смог добраться до их сокровищ.
— Так если ты сам ни разу не видел свойств этих вещей, то, может быть, тебя просто одурачили. Приносят тебе половые тряпки и рассказывают байки, что если носить такую на голове, то тебе будет способствовать удача! — предположила Хлоя.
Хаману такое предположение не понравилось.
— Нет, Хлоя, если ее надеть на голову просто так, то эффект будет минимален, — стал учить ее Джоф. — Следует предварительно вымочить тряпку в ослиной моче и, самое главное, не выжимать. Вот тогда эффект будет незамедлительным.
Хлоя засмеялась, но, вспомнив, что она девушка, сказала «фу» и поморщилась.
— Кажется, нам в очередной раз пытаются продать историю, которую можно придумать к любой тряпке, — заметил разочарованный Кристоф.
— Расскажи нам, что знаешь об этих вещах, — попросил Роджер. Никто не заметил, как видоизменился его голос, и, так как все смотрели в сундук, никто не видел его пронзительного взгляда.
Хаман пропустил мимо ушей слова насмешек и недоверия и ответил на слова Роджера.
— Вот этот кусок ткани, если верить тому искателю, — он взял в руку то, что Хлоя назвала половой тряпкой, — способен скрывать предметы. Если им накрыть какую-либо вещь, то она станет невидимой.
— А разве не все тряпки наделены этой магической способностью? — Хлоя не отставала.
— Вы не поняли. Если накрыть ей предмет на столе, то вы будете видеть только стол, но не будете видеть ни вещи, которую накрыли, ни этого куска ткани. Но продемонстрировать это я вам не могу, потому что сейчас она не работает, — объяснил Хаман. — Чтобы она заработала, нужно как-то активировать ее магию, но никто не знает, как это сделать. А вот в этот простой деревянный кубок можно влить несколько бутылей вина, и потом, когда вы в дороге захотите пить, то вам достаточно взять кубок в руки и поднести к губам, и в нем сразу же появится вино. Но проверить это тоже пока не получилось. Вот эти кальсоны и блуза уникальны тем, что в них не потеешь в сильную жару. Их нашли в каком-то разваленном здании и несколько дней носили, поэтому и заметили эти свойства. А вот ночной колпак — говорят, что в нем легко заснуть тем, у кого бессонница. Я пытался спать в нем, но, честно говоря, разницы не почувствовал. Мой знакомый лекарь давал колпак своей пациентке с бессонницей, но та сказала, что ей начинали сниться странные сны, и от этого она еще больше не высыпалась. А вот этот кожаный наруч из комплекта доспехов усиливал всю руку вплоть до плеча, но, как видите, остался только один, потому что вторую руку тому искателю отрубили в драке, и он еле убежал. Знаю, это все выглядит как чушь и сказки, но я видел лица тех искателей сокровищ, что приносили мне эти вещицы, и даже проверял их на магическом детекторе, — сам-то я не сильно доверчивый. И могу вас уверить, что они точно не врали, во всяком случае действительно верили в то, что рассказывали. Есть мнение, что эти вещи работают только в отсутствии магии, либо с теми, кто магией не владеет или вообще не способен ею пользоваться, поэтому они и срабатывали только в руках определенных людей.
Вся эта лапша отлично повисла на ушах Кристофа и к концу байки он уже слушал с открытым ртом, так что Хлое пришлось легонько хлопнуть его снизу по подбородку и подивиться его внушаемости. Джоф тоже заслушался и уже начал различать в груде барахла вещи. Хлоя и его привела в чувства, ущипнув за щеку. Балда тоже смотрел и слушал завороженно. Хлоя поняла, что старик использует магию голоса и дешевой интриги, но активные действия отложила на случай, если старик заломит цену, и ее поразевавшие рты друзья начнут доставать деньги и драться за тряпки, что мужчинам обычно не свойственно.
— А что это за платок? — Роджер взял в руки старую полустертую, сложенную в полоску косынку. Когда-то она была повязана на лоб, с которого ее, видимо, так и сняли, не развязывая. Концы узлов были надорваны, а сама косынка выгорела на солнце и на ней с трудом просматривался странный узор.
— Эта вещь тоже необычная. Говорят, что она успокаивает того, кто ее носит. Искатели надевали ее на голову агрессивной собаке, и через несколько дней та становились послушной и спокойной и начинала выполнять различные команды. Я пробовал повторить их опыт с дворнягами, и те уже через несколько дней становились послушными, — Хаман почему-то забыл добавить, что все его собаки постоянно пытались стянуть эту вещь со своей головы, и вскоре после этого эксперимента умирали странной смертью, перестав есть и пить. — Если у вас, к примеру, есть норовистый конь, то вы можете испробовать эту вещь на нем. Те, кто отыскал эту диковинку, были трусоваты и боялись примерять сами, но после эффекта на собаках, все же решились надеть косынку и на свою голову. Говорят, что чувствовали себя лучше и спокойнее. Я надевал ее и сам, но абсолютно ничего не почувствовал. Возможно, я и так слишком спокоен и умен, поэтому на меня такая вещица и не действует. Можете попробовать.
Хаман никогда сам не надевал ни одну из этих вещей: он был не такой дурак, чтобы совать свою голову куда попало.
— Нет уж, спасибо! За собаками я еще не донашивала, — сказала Хлоя и многозначительно посмотрела на Хамана.
— Хм. Ну раз на уважаемого, спокойного и умного мага не подействовало, значит на такого недалекого и нервного здоровяка, как я, сразу снизойдет благодать, и он затмит своими знаниями всех звездочётов, — Джоф взял платок в руки и натянул его на свою голову. Хлоя даже не успела ему помешать. — Ну ка, спросите меня что-нибудь про цифры.
— Сколько будет семью восемь? — спросил Кристоф.
— Нет. Слишком просто, — недовольно выдохнул Джоф. — Давай что пожестче.
— Сколько будет семьсот умножить на восемьсот? — ужесточился Кристоф.
— Эммм! — Джоф прижал пальцы к вискам и сделал вид мыслителя. — Нет. Все еще слишком просто. Не щади меня, маг, давай пример не для слабонервных счетоводов.
— Сколько будет семь миллионов умножить на восемь миллионов, — Джоф взглянул вопросительным взглядом на Кристофа, под смех его друзей. — Ну ладно, держи, — и Кристоф назвал два случайных набора чисел.
— Нет. Не работает. Старик, неси ослиную мочу, сейчас восстановим твой артефакт!
Но Хаману уже давно было не смешно. Он потратил на них впустую целый час, который мог потратить на согревающий душу подсчет собственного богатства или на придумывание новых характеристик старым магическим вещам. Роджер стянул с Джофа косынку и подошел к Балде.
— Попробуем с кем-нибудь поумнее Джофа, — он нацепил косынку на голову Балды, положил ему руки на плечи и посмотрел на то, что получилось. — Подойди-ка к зеркалу, посмотрись.
Он подвел Балду к высокому зеркалу, что стояло сбоку от прилавка и в котором каждый мог увидеть, идет ли ему тот или иной меч, щит или амулет. Хлою затрясло как в лихорадке, все ее хорошее настроение улетучилось.
— Роджер, зачем ты издеваешься над ним? Или ты решил обогнать Джофа в его цинизме и наплевательстве? — этот вопрос должен был кольнуть Роджера, но кольнул только Джофа.
— Когда Джоф надел эту тряпку на свою голову, ты почему-то промолчала! — без тени смущения ответил ей Роджер. Хлоя сейчас была зла на них всех: на Роджера за его гнусность, на Балду за его тупое безразличие, на Кристофа и Джофа за их молчание, а на довольного всей этой сценой старика Хамана за то, что он скупердяй. Джоф просто не понимал, почему это над ним, Джофом, шутить можно, а над Балдой нельзя. Кристоф не понимал агрессии Хлои, потому что она пыталась заступиться за того, кто в данный момент не чувствовал обиды и не мог оценить ее порывов. Роджер на мгновение забыл обо всех, кто остался за его спиной, и сосредоточенно смотрел на лицо Балды, на его наконец-то поднятый подбородок, закрывшийся вечно полуоткрытый рот и на его сфокусированный на своем отражении взгляд. А Балда не видел себя, он просто чувствовал легкость в голове, будто тысячи человечков вдруг прошлись вдоль каждой извилины, каждой связующей части разума и распутали все узелки, которые препятствовали движениям мыслей.
— Ну как, тебе нравится? — спросил Роджер.
— Нравится, — протянул Балда. Только, кроме Роджера, никто не заметил, сколько усилия приложил Балда, чтобы сказать это «нравится» так ублюдочно-протяжно, как он говорил его всегда. Разгневанная Хлоя вылетела из лавки с чувством стыда от того, что она знает этих людей. И там, на свежем воздухе, она остановилась, подышала и загнала в самый темный угол ту Хлою, которая распускает сопли и радуется цветам и солнечному свету, потому что сейчас она ей только мешала.
— Ну хватит. Сними это дерьмо с него, — сказал Джоф. Его хоть и оскорбили слова Хлои, но он чувствовал, что виноваты они сами. — Мы берем золото, ваши чашки, парный амулет и уходим.
Хаман очнулся от радостной сцены и уже было запротестовал.
— Джоф! — сказал Роджер, снимая косынку с головы Балды. — Вы хотели купить мне что-то магическое! Я беру эту косынку — мне как раз была нужна непримечательная праща.
Хаман и сам не понял, как умудрился всучить одну из этих тряпок. Да, они все были из тех диких и безлюдных земель, но все легенды к ним он додумывал сам и еще ни разу не поверил тем суеверным искателям с больной фантазией. Джоф не стал спорить с Роджером, во всяком случае не при старике.
— Как скажешь. Старик, мы набрали на двадцать монет, гони еще сотню. Я уже устал от этой возни, — Джоф сказал свое последнее слово.
— Джоф, не порти наши добрые отношения с достопочтенным и уважаемым магом, — Роджер предложил ему остыть, видя, что старика сейчас хватит инсульт. — Берем кружки, мою пращу, парный амулет и амулет прибыли. Это все!
Старик быстро достал из витрины все что просили. Он чувствовал, что его обманули — он мог бы отделаться одним амулетом прибыли, а они прихватили еще кучу всего. Но либо так, либо Джоф пойдет к Соларусу. Он завернул все вещи в отдельные свертки и с вымученной улыбкой отдал их Джофу, который неискренне улыбнулся в ответ и даже пожал старику руку. Они распрощались. Джоф подхватил свою секиру, и все вышли на улицу. Даже через закрытую дверь были слышны проклятия старика, раздавшиеся, как только эта дверь захлопнулась. Но все лишь посмеялись над этими беспомощными выкриками. Все, кроме Балды, — он сейчас ничего этого не слышал и не замечал. Они вышли на красиво освещенную улочку и пошли догонять Хлою, которая неспешно брела где-то впереди них и засматривалась в окна продовольственных и хозяйственных лавок.
Освещение улиц в это время было достаточным, чтобы видеть своеобразную красоту старых зданий с замысловатой резьбой на дверях и оконных ставнях, рельефные камни мостовой, уличных жонглеров и шутов, и встречных прохожих, но света не хватало, чтобы разглядеть мелкие изъяны внешности и лиц, что способствовало общительности всех прогуливающихся людей, их более тесному знакомству и раскрепощенному поведению. Не самые красивые были уверены, что в этом полумраке на их изъяны не обратят внимания, и сами же радовались, что сейчас вокруг так много симпатичных людей, которых почему-то не встретишь днем, — такой вот работающий в обе стороны двойной самообман, который в утренних спальнях сводил на нет все радости вечерних знакомств. Но, кажется, это происходило во все времена во всех мирах.
— Что это за любопытная красавица гуляет в одиночестве по нашему прекрасному городу?
Хлоя отвернулась от витрины швейной лавки, чтобы разглядеть обладателя заискивающего голоса. Им оказался среднего роста детина в сопровождении троих приятелей.
— О, да это же прекрасная компаньонка и одаренная лучница небезызвестного старины Джофа. Рады приветствовать вас здесь! — подал голос невысокий Хью. Хлою узнали, и она тоже узнала не без причины любезных странников. Это были наемники во главе с их предводителем Трофом, который первым и заговорил. Они нанимались сопровождать и охранять товары и различных мелких вельмож, которые не могли позволить себе охрану из настоящих магов и воинов, участвовали в организованных походах одних городов на другие и не претендовали на что-то большее, поскольку ни большими связями, ни талантом к магии не владели. При себе они имели легкое магическое оружие, некогда купленное в той же лавке Хамана, и учтивые манеры, которым их научил местный городской закон.
— Добрый вечер, уважаемый Троф и его добрые компаньоны! — поприветствовала их Хлоя. Она быстро разглядела их скромное облачение и магическое оружие, которое она бы не подняла, даже если бы оно валялось на дороге, и поняла, что дела их идут чуть хуже среднего. Но, судя по их веселым лицам, на вино и эль им хватало. Никаких мыслей о возможности столкновения Хлою не посетило, но она неосознанно физически прочувствовала засунутый за пояс любимый кинжал. — Вижу, что ваш состав немного изменился за последний год. Неужели ваши друзья сменили тяжкий и недооцененный труд дешевых наемников на более легкую и мерзкую работу — из тех, что так прельщает добропорядочных граждан?
— О, благодарим за лестные слова в наш адрес! Не всем понять тяжелой доли наемников, — с сожалением ответил ей Троф. — Старина Билл и Тэд не выдержали эмоциональной нагрузки и в прошлый штурм города Нэйтона, некогда бывшего Томасом, они покинули наш отряд.
— Да, Билл нынче занимается удобрением полей недалеко от Нэйтона. А Тэд частично подрабатывает болванчиком в шляпной мастерской. Головастый малый, не то что мы, — уточнил Хью.
— Смена профессии тоже полезна, не вечно же напрягаться и рисковать жизнью. Уверена, в этом году повезет и вам, — улыбнулась им Хлоя. Троф внезапно закашлялся, и Хью пришлось похлопать его по спине.
— Спасибо на добром слове, дорогая Хлоя. Может быть, пока мы еще не сменили профессию, вы согласитесь скрасить нам вечер или даже осчастливить самого проворного из нас такой прекрасной теплой ночью? — самоуверенности и наглости Трофу было не занимать. Но Хлоя нисколько не смутилась, так как успела повидать на своем веку и не таких галантных господ и знала несколько способов их отшивать.
— Боюсь, не смогу угодить вам, потому что мои вкусы довольно специфичны, — она сделала смущенное выражение, и все напряглись.
— Поведайте же их нам, прекрасная Хлоя, и уверен, мы сможем их удовлетворить, чего бы это нам ни стоило, — пухлый Хью сглотнул слюну и вытер вспотевшие от предвкушения чуда ладони.
— Мне очень неловко это говорить, но я предпочитаю страшненьких мужчин с очень маленькими стручками, — в этот раз Хлоя решила пройтись по самолюбию, которое было даже у самых закомплексованных и невзрачных представителей мужского рода.
Секундное замешательство и откашливание, и все спутники Трофа подняли глаза, а единственный малый в шляпе снял ее с головы.
— Боюсь, что скромные наемники в этот раз оказались слишком бессильны, чтобы помочь вам в вашей просьбе, и слишком трусливы, чтобы лечь под нож, — они отступили от Хлои на шаг.
— О, не переживайте на этот счет. Приятного вам вечера, — Хлоя даже удивилась. Никогда еще так легко и быстро этот прием не срабатывал.
— И вам всем приятного! Хлоя, Джоф, Роджер! — честная компания откланялась и ретировалась.
Теперь Хлоя поняла, почему наемники подняли глаза. Она обернулась — в полушаге от нее стояли Джоф и Роджер. Ну, так тоже хорошо: не нужно долгих разговоров с не самыми приятными в этом мире людьми. Хлое оставалось надеяться, что концовка ее беседы с наемниками не долетела до ушей ее друзей.
— Теперь понятно, почему она в команде Джофа, — раздался удаляющийся голос Трофа за ее спиной.
— Но Роджер не такой уж и страшный? — ответил ему голос Хью.
— Ну, видимо, он идеально подходит по второму критерию, — пояснил ему Троф.
— Везунчик! Не то что мы со своими мешковатыми штанами, — совсем удалился голос Хью.
Хлоя смотрела в абсолютно нейтральные лица своих друзей и очень надеялась, что в этих сумерках не видно красно-алого оттенка ее лица.
— Давно здесь стоите? — ничего умнее Хлоя спросить не нашлась.
— Нет. Вот только подошли, — в том же духе ответил ей Роджер. — О чем ты там болтала с этими милыми господами в мешковатых штанах?
— Что-то вы даже не поприветствовали этих милых господ! — она отвернулась и пошла дальше, еле сдерживая смех от всей неловкости этой ситуации.
— Мы им очень любезно кивнули, — ответил ей Джоф. Ему эта компания не нравилась не своим грязным, хоть и схожим с его ремеслом, а тем, что они могли бы расти дальше, могли стать охотниками и заработать себе и деньги, и славу, но почему-то не прилагали к этому никаких усилий. Но в целом отношение его к ним было скорее нейтральным, потому что он понимал, что таких людей без претензий на лучшее в этом мире большинство.
Хлоя обернулась посмотреть, где там Кристоф и Балда, — те волочились чуть позади: Кристоф, как и она, с любопытством засматривался в витрины, Балда же брел не спеша в каком-то задумчивом состоянии. Она была уверена, что Джоф и Роджер поняли весь юмор ситуации и не подумали о ней ничего плохого. Это было самым прекрасным во всей их компании — способность чувствовать настроения друг друга и поддерживать, когда это было нужно, и молчать, когда это было еще нужнее. Хлоя задумалась о наемниках Трофа, — в них было некоторое сходство с ее компанией. Возможно, Троф и Хью были более непритязательными, неприхотливыми и ленивыми, поэтому и не достигли таких высоких позиций в жизни, как участники команды Джофа, но они тоже держались друг за друга, пытались урвать у жизни кусок послаще, даже если он был им не по зубам, и спасались от жизненной тоски, однообразия и непредсказуемости своеобразным юмором. И только сейчас она подумала, что они не испытывали иллюзий, когда предлагали ей провести время с ними, а просто получали радость от представившейся беседы с миловидной девушкой. И вдруг поняла то, что ускользнуло от нее за легкостью разговора: Билл и Тэд мертвы.
Они добрели до очередной развилки улиц и подождали отставших. Джоф с Кристофом сказали, что зайдут в «Синюю лошадь» проверить, хорошо ли готовятся к их приходу, а заодно попробуют качество вина и пива. Остальные пошли домой отсыпаться. Перед самым домом Роджер отдал Хлое ее парный амулет, и мысли об Анне окончательно выбросили из ее головы ту последнюю сцену в лавке. Доставая амулеты, Роджер обронил купленную им косынку, и та практически слилась с пыльной дорогой. Балда увидел это и поднял засаленную тряпку. Он протянул руку, чтобы отдать ее Роджеру, но тот уже скрылся за дверью вслед за Хлоей.
Балда остановился на пороге в смешанных чувствах, которых раньше никогда не испытывал. Он не понимал, что держит в своих руках, не понимал, что произошло там в лавке перед зеркалом, не понимал всего, о чем Джоф говорил с торговцем, но он все это помнил до мельчайших подробностей. Ровно в тот миг, как Роджер нацепил эту полустертую полоску на его голову, кто-то невидимый и сильный открыл настежь все окна в его голове и выпроводил из нее весь витавший там туман, вымыл начисто те два мутных стёклышка, за которыми он просидел всю свою жизнь и достал невидимые пробки из его ушей. В памяти выступили во всей своей невыносимой остроте лицо Роджера, такое невыразимо четкое, каким он никогда его не видел: аккуратная черная бородка, красивые скулы, выразительные и мудрые глаза, прекрасная улыбка не человека, который издевается над больным ребенком, а лекаря, с надеждой наблюдающего за действием лекарства; противная ухмылка старого морщинистого лица торговца, наслаждающегося сценой кажущегося ему издевательства, его руки в старческих пятнах, выглядывающие из новенького алого с серебряной нитью балахона, его седые, заведенные за уши волосы и мстительно радостный взгляд практически выцветших глаз; идеальные для его личного восприятия очертания скул Хлои, мягкость чуть припухлых губ, даже в этот миг ее ярости, ее ясные и гневные, чистые карие глаза, полные тайн и загадок; широкая грудь слишком близко стоящего Джофа, еле заметно двигающиеся кольца кольчуги от его вдоха; острый профиль Кристофа, который все еще смотрит в сундук с неопознанным магическим тряпьем; блестящая и искрящая сталь оружия, развешанного по всей комнате, все еще качающиеся то ли от впущенного ими с улицы ветерка, то ли от слишком мощных выдохов спорщиков. Он помнил это до сих пор, хотя и чувствовал, что все это снова собирается ускользнуть от него: туман медленно, почти незаметно возвращается, а значит, и окошки глаз снова затянет мутной пеленой, ушные раковины вновь закупорятся. И это была не физическая пелена, — он всегда хорошо видел и слышал, всегда чувствовал вкус пищи и воды, радость езды на лошадях, сомнение, боль от ушибов и даже неловкость от шуток Джофа. То была пелена, окутывающая разум, не позволяющая ни помнить, ни бороться, ни жить полноценной человеческой жизнью. В его памяти умудрялись оставаться события, которые были либо безумно прекрасными, либо повторяющиеся так часто, что их помнило уже само его тело. Ничего плохого и того, что могло вызвать боль и переживания, его разум по каким-то причинам не оставлял, но эти причины точно были.
Там, в лавке, перед зеркалом он впервые в жизни увидел себя таким, каким он и был по жизни: сутулый, зажатый, с тусклым бесцельным взглядом синеватых глаз, с раскиданными по лбу волосами, загнанный странной болезнью в катакомбы подсознания. Но как только этот такой же бесцветный, как и сам Балда, платок воцарился на его голове, ему стало так безумно легко, как в тот далекий миг, когда Анна коснулась его висков на танцевальном вечере. Только если Анна освободила один узелок памяти, то эта вещь открыла сразу все. Но ощутил он не только облегчение и освобождение. Ему вдруг показалось, что тысячи и тысячи пока еще еле заметных ручейков рванули с гор, словно в весенний разлив, и вот сейчас реки мыслей и памяти сольются в одну огромную и широкую, что не охватить взглядом, реку, и она выйдет из берегов, снесет все на своем пути, и его затопит океаном мыслей и воспоминаний. Или вдруг казавшиеся вечными снега прошлого и пережитого, вспугнутые беззвучным вскриком от шока, сойдут с горы бескрайней лавиной и снесут ему последние остатки разума. Но этого не случилось. Его отвлек ясный и никогда раньше не слышанный голос Роджера, ехидная усмешка лавочника и гневные и бездонные глаза Хлои. А самое главное было то, что он ощутил страх. Дикий страх признаться, что вот сейчас, в эту самую минуту, в этом грязном платке, он не тот, на кого они все смотрели. Страх рассказать, что он чувствует, боясь, чтобы на это чувство никто не смел посягнуть и не смог его у него отобрать. И там перед зеркалом его добило еще одним страхом: жутким осознанием того, что с ним происходило все это время.
Обычная грязная тряпка, не подающая никаких признаков магии, вдруг оказалась чем-то необъяснимым и невероятным. Ему надели ее всего на несколько минут, но эффект ее до сих пор поднимал дыбом волоски по всему его телу. Хорошо, что волосы на голове не стояли ежом, — он увидел это в зеркале и еще несколько раз проверял на улице, боясь себя выдать. Уже тогда в лавке у него появились первые вопросы, которые к моменту возвращения домой просто не укладывались в голове. И первый и главный из них, который уже давно волновал Кристофа: кто такой Роджер? Кто такой Роджер для него? То мгновение, когда глаза пращника встретили взгляд мальчика в косынке, казалось важным и знаковым: будто он увидел первого человека, который помог ему появиться на этот свет, вытащил его из темноты небытия. Только темнота эта не была прекрасной, теплой и уютной, темнота эта была гнетущей, темнота эта стирала память и делала его слепым котенком, живущим инстинктами голода и холода и радующимся редким проблескам человеческих радостей, которые небо изредка подкидывало убогому. Почему артефакт не оказал никакого воздействия на Джофа? Мог ли Роджер знать, что в его руках оказался такой артефакт? Понял ли он по взгляду, что случилось с ним, Балдой? Зачем он повел его к зеркалу? И случайно ли он обронил этот платок возле дома, а не где-то там в ночном городе, где, если бы Балда пропустил этот момент, то платок бы уже никогда не сыскали! А вопросов о прошлом и к прошлому было еще больше. И все они так сильно утомляли, словно он надышался белладонны или какого другого дурмана. Голова начинала болеть от пытавшихся прорваться мыслей, но без платка эффект постепенно уходил, снова закупоривая память. Вопросы понемногу начинали таять и расплывались тем скорее, чем дальше во времени была та внезапная встреча Балды со своим сознанием.
Вдруг топот копыт от проскакавшего по улице всадника отвлек его. Балда рассеянно потоптался на месте, посмотрел на платок, словно пытаясь что-то вспомнить, сунул его в карман и направился к дому.