И я вспомнила. Вспомнила то, что произошло после того, как я захлебнулась водой в озере… И кем я была раньше…
Надо мной стоял человек в длинной белой рубашке. Человек, похожий на Доктора Хауса из сериала. Вокруг меня сидели люди, и они все смотрели на меня. Мы сидели в странной комнате.
– Лали, ты умерла, и сейчас очень важно, чтобы ты поняла, что от тебя требуется, – он говорил как говорит батюшка в церкви перед тем как начать петь длинную песню про светлый праздник Пасхи.
– Не может этого быть. Вот мое тело, я все понимаю, я мыслю! – это было, словно, сном.
– У тебя сейчас момент отрицания, но ты минуешь его, и придешь к этапу принятия, здесь это очень быстро происходит. Мы подождем, – он ласково улыбнулся, и уставился на меня.
Я одними глазами обвела коллектив сумасшедших, что сейчас с той же блаженной улыбкой пялились на меня. Не, это точно секта. Надо поддакивать, а как только закончится собрание, споем их песню про Мата Хари – Мата Кришна, и я выйду на улицу. Там сейчас хорошо. Лето, воздух, птицы. Птицы…
У нас в деревне в моем детстве было много птиц, особенно, когда спел инжир. И птицы, словно одурманенные его запахом, слетались поклевать нежные сочные плоды. Инжир можно языком прижать к нёбу, и по рту разливается нежное пюре с миллионами смешных косточек.
– Лали, чемо сихаруло, не надо собирать инжир с пола, животик будет болеть всю ночь, потом придется звать тетку Нану, и она поставит тебе вооот такой укол. – бабушка всегда смешно говорила и старалась вставлять слова на грузинском, хотя была русской. Она делала это чтобы порадовать дедушку. Она бежала ко мне с полотенцем в руках, это значило, что сейчас меня будут им гонять, потому что обычно оно висело у нее на плече.
Я росла с бабушкой и дедушкой потому что мои мама с папой так решили. Родители жили в Москве. А потом папа умер, а мама приехала еще два раза в нашу деревню, носящую смешное революционное название, и пропала. Родителей моей мамы мы не знали, потому что, как сказал мой дед, моя мама – гугули. Это значит кукушка. Моя мама – птица.
Я всем говорила, что моя мама птичка, и она принесла меня моим любимым бабушке и дедушке. Мне хорошо жилось – меня баловали. Дедушка Вано выращивал виноград, делал вино, разводил рыбу и учил меня смотреть на горы, когда мы сидели в тени тутовника. С гор на всех спускается благодать, но только если трудиться и быть добрым к людям. Я ждала ее, представляла, что благодать это такая женщина в красивом платье, с белыми волосами, как у девушки, что приезжала на каникулы с соседской внучкой из города, в котором всю зиму только ночь. У меня были темные и слишком кудрявые волосы, и я не была похожа на благодать.
А бабушка Лида заставляла помогать с арахисом, сбором фруктов и ягод, поливом, и мелкой женской работой, потом учила делать меня вкусные соусы, варенья, запекать мясо и рыбу. А осенью, когда дедушка Вано отдавал ей жмых от винограда, она ставила его бродить по новой, и в специальной ямке, над которой стояла деревянная избушка, похожая на курятник, она варила чачу. Чачу дедушка не пил, чача вся была на продажу. Дедушка пил красное вино, а бабушка – белое, потому что от красного у нее поднималось давление.
А потом, когда я выросла, и выучилась в техникуме, Вано и Лида умерли друг за другом. Сначала умер дед. Через полгода умерла бабушка Лида. И я осталась одна. Как птица. Птица учит летать своих птенцов – она выталкивает их из гнезда. Мои птицы выпали из него сами. Осталась я. Одна. Огромная земля с виноградом, дом, и озеро с зеркальными карпами. Я сидела под инжиром. Он падал мне на голову, когда мои сестры – птицы клевали спелые плоды. Я поднимала их с пола и ела. Тетка Нана тоже не придет больше с большим уколом – она умерла три года назад.
Продав дом, я поехала в Москву – искать маму. Я продала виноград и зеркальных карпов – продала всю мою историю. Но моя мама – птица, а птицы не беспокоятся о своих детях, поэтому она не нашлась. Я купила в Подмосковье квартиру и устроилась работать в ресторан. А потом влюбилась в самого красивого мужчину, и он стал моим мужем.
Через пару месяцев он отправил меня к морю, потому что я слишком много работала, а сам остался делать ремонт в моей квартире. Когда я вернулась, мой муж продал мою квартиру, а когда я пошла в милицию – он избил меня. И я потеряла своего неродившегося ребенка. И врач сказал, что детей у меня больше не будет. Мне некуда было идти из больницы, и я пошла к знакомой, с которой работала. Она сказала, что мне надо расслабиться и выпить – так я смогу поплакать.
Каждый человек имеет порог, перешагнуть который просто не в силах. Этот порог горя я не перешагнула. Тогда я впервые напилась до чертиков, и я смогла заснуть.
Я работала в ресторане, снимала квартиру в Москве. Я делала сациви и пхали такими, что люди облизывали пальцы, меня готовы были взять в любой ресторан, я могла позволить себе все самое лучшее, но я не видела смысла – я приходила домой и пила вино. Сначала хорошее, потом любое. И вдруг я оказалась на рынке. Потому что, когда я пила, я смеялась. Смеялась и дерзила директору, дерзила гостям. Пила иногда на работе, пила на ночь, чтобы заснуть, пила утром, днем, когда были деньги на вино.
На рынке мне вдруг стало сорок пять лет. Сменилось много времени и много птиц. Мы с соседкой снимали комнату далеко от Москвы. Мы торговали всякой ерундой – мочалками, ситечками и дешевыми ножами.
На неделе я ездила в электричках и продавала полотенца и носки. А вечером мы пили вино. Было жаркое лето и мы решили выбраться на речку и купаться. Мы взяли «Каберне», оно стоило столько, сколько у нас было денег, и пошли пешком в соседнюю деревню. Это было не то вино, которое делал дедушка Вано, это было вовсе не вино, но оно давало мне спать.
На берегу мы выпили бутылку и к нам подошли мужчины. Они назвали нас «леди», и сели пить с нами. Когда разлили вторую бутылку, мне в пластмассовом стакане осталась самая малость – чуть закрыло дно.
– Ляля, тебе досталась доля ангела, – сказал один из наших новых знакомых. Лялей меня звали все, а Лали – только дедушка и бабушка.
И я пошла купаться....
«Доктор Хаус» щелкнул пальцами, и я очнулась. Понимание того, что я мертва пришло как автобус. Когда приходит автобус, ты не плачешь, не стенаешь, не хочешь от него убежать. Я просто умерла. Я села в это понимание как в автобус, и позволила ему везти меня. В горле больше ничего не мешало словам. Не стало обиды, не стало жалости к себе.
Я села на полу удобнее, и все слова, что говорил «Хаус» стали для меня понятными и важными.
Так я перестала быть птицей, и стала ангелом. Но очень ненадолго.
– Вы не были виноваты в своей смерти. Вы еще не закончили те дела, которые должны были закончить, – наш Архангел ходил между нами, словно учитель в школе умалишенных – говорил нараспев, наклонялся к нам, чтобы посмотреть нам в глаза – действительно ли мы слушаем внимательно?
Дверь в стене открылась и к нам вошла женщина с белоснежными гладкими волосами. На ней было такое же длинное платье, что и на архангеле. Это наверно Благодать, что спустилась с гор. Дедушка говорил, что, если быть добрым, она спустится. Но Благодать молча подошла к девушке из нашей группы и взяв ее за руку увела с собой
– Она вернется обратно, архангел? – меня беспокоил сам факт того, что Благодать выбрала не меня.
– Лали, прошу тебя, помолчи. За каждым из вас в нужный момент придет ваша путеводная звезда, и проведет в новую жизнь, – он говорил уже сквозь зубы, это значило, что лучше заткнуться.
– Итак, вы можете выбрать только три характеристики для своего нового тела, которое вы поведете. Прежние души не справились, и могли завести эти тела в такие же ситуации, как и ваши. Мы не успеваем отследить всех, но тех, кого успели мы можем вернуть к жизни, – он замолчал, значит теперь точно можно задавать вопросы.
– А можно выбрать тело? – я словно второклашка тянула вверх согнутую в локте руку.
– Лали, специально для тебя, – его лицо вдруг оказалось прямо напротив моего. – Ты можешь выбрать три прилагательных, которые будут принадлежать этому телу. Прилагательные, это слова, которые отвечают на вопрос «какой», «какая».
– Какие…
– Что? – архангел кричал, это точно плохо. Но он задал вопрос.
– Какой, какая, какие – прилагательные отвечают на три вопроса, а вы озвучили два.
– Тебе, Лали, в порядке исключения, можно будет выбрать характеристику для своего тела, ответив на вопрос «какие», – он сел, и зажал голову между ладоней.
В комнату вошел молодой человек в белой рубахе – кого сейчас он заберет, и как скоро придут за мной? Он увидел меня, улыбнулся, и направился ко мне.
– Э,э, подожди, я еще не закончила здесь, я не знаю как попасть в новое тело, архангел Хаус еще не рассказал нам, – юноша подошел ко мне и взял за локоть, я поднялась, словно он нажал нужную кнопочку, и организм сработал сам.
– Прощайте, Лали, выбирая характеристику, произнеси слово «умная», я прошу тебя, иначе, ты еще много раз появишься здесь, и твоя Благодать никогда не сойдет на тебя.
– Откуда ты зна…, – я не успела спросить откуда он знает про Благодать, которую обещал мне мой дед, потому что мы вышли за дверь. Нас окружал зеленый луг. Запах цветущих трав был такой яркий и сочный, что воздух можно есть ложкой, как мед.
– Лали, ты должна подумать, и сказать какой будет женщина, в чьем теле тебе предстоит жить. Только прошу, не торопись, подумай. И я должен тебя предупредить, что для тебя будут действовать ограничения.
Я не могла разлепить рот, видимо Хаус это сделал, чтобы моя путеводная звезда могла все мне рассказать о моем пути.
– Ты не сможешь злословить, тебе придется подбирать новые, хорошие слова, даже для плохих людей, – он заглянул мне в глаза, он знал, как куртуазно я заворачивала лексику.
– Ты не сможешь принимать алкоголь, который убил твое прошлое тело – если ты примешь хоть каплю, ты будешь говорить только правду, Лали, – видимо, мое лицо выражало сейчас такую бурю, что он засмеялся. – Ничего, ты это переживешь, все получится.
– Ты не сможешь навредить себе, потому что ты должна родить ребенка, – он знал, что этим можно крыть, он знал, что, сказав это, он может не сомневаться, что я буду приличной, примерной и очень доброй женщиной.
– Я хочу быть богатой, красивой, ииииии….
– Умной, скажи пожалуйста умной, Лали, иначе, ты все испортишь….
– Хитрой…трой…трой….ой….ой….