2. Стихи — попытка избавиться от того, что некогда вдохнули в глину.
3. Все мы гениальны в свою последнюю секунду — о случайности любой смерти.
4. Аплодисменты — ладони отвешивают друг другу пощечины, предотвращая обморок {от слов}.
5. Выпуская белый сигаретный дым, некто расстается с сединою. Или — добавляет к голове завитков…
(1–5: 24 мая 96, на вечере памяти И. Б.)
Что бы там ни было, нам остается только догадываться о том, что впереди…
Слезы всегда неподвижны. Наоборот — лицо поднимается вверх.
Под конец ваше лицо напоминает отпечаток пальца — знак, что следствие наконец подходит к "концу".
Комната входит в дверь…
Алиби ночи — в том, что она везде.
Если мысль верна, то, вне зависимости от своей глубины, — она всегда достигает дна (т. е. искомого).
(Утро?): значения слов являются раньше самих слов…
Иуда — звук {навеки} вытянутых губ: чтобы предотвратить? запечатлеть? напомнить?
Видимо, душа и состоит только в одном эффекте своего присутствия. Т. е. когда {она} есть — того, во что она облекается, мы можем и не замечать.
Ночь 13.07.96:
Я нес перед собою свет
Фонарь ли? Нимб? Фитиль?
Он был один, скрепляя две
Моих руки, но был.
И был лишь потому, что знал:
Пока нас двое — ртуть
Еще в дороге; не финал
И не пролог, но путь.
Но путь {исход} знаком лишь нам,
И на испуг чету
Не взять: каков ни есть — он там,
Без грима на свету.
…Он будет первым: им нельзя
Не быть. Свеча? Киот?
Кто б ни был он. Кто б ни был я.
Кто б ни был Тот, Кто ждет.
Стихи не выбирают времени. Возможно — благодаря нашим несостоятельным представлениям о нем.
Для моих шестнадцати.
Не память — пророчество: страсть перелистывать главы;
И змеи кусают не хвост, а неузнанный тыл.
…Не случай забыть остальное, но повод и право
Оставить на совести времени все, что забыл.
23.07.96.
Вера, надежда, любовь — скорее логическая цепь, вектор, нежели просто ряд.
У дней только сутки на то, чтоб исчезнуть, передавая
Даты и годы — как сверток в ладони да "прощай" в уста.
Ночью в постели даешь круги — типографский валик,
Только и смогший всосать, что жизнь с молоком листа.
29.07.96.
Горизонт — как вечное тире перед монологом.
Великому трудно не подражать, в этом — земной вариант его бессмертия.
На часах проходит несколько минут — так подводят бровь.
Для начала о [Венедикте] Ерофееве:
Его текст напоминает привычную суету вокруг работающего художника — подмастерья, "зрители", сам пейзаж…