Вран проснулся среди ночи от того, что лунный свет, коварно проникший сквозь щель в неплотно задёрнутых шторах, вальяжно растёкся млечным пятном прямо по его подушке. Наверное, раньше бесчувственный к подобным сантиментам аэр просто повернулся бы на другой бок и продолжил спать, но отчего-то именно в эту ночь ему вдруг пришла в голову гениальная идея прогуляться по ночному парку. Эвиана сладко посапывала, улыбаясь во сне, её лунный свет не потревожил, и Вран, чтобы не разбудить спящую, на цыпочках прокрался на балкон, прихватив с собой одежду. Спальня лорда находилась на втором этаже, но полуночник не стал заморачиваться с походом по ночному замку, а попросту перепрыгнул через балюстраду и оказался на земле.
Вран отлично отдавал себе отчёт в том, что подобный финт совершенно не вписывался в рамки местных представлений о подобающем поведении знати. Владетельным лордам не пристало прыгать с балконов и пускаться в одинокие ночные прогулки, поэтому и стационарному агенту спасательной службы тоже следовало всячески избегать экстравагантных выходок, которые могли бы привести к его разоблачению. Увы, соображения безопасности враз отошли на второй план, как только ноги Врана погрузились в мягкую податливую траву, и прохладный ветерок мазнул мягкой лапкой по его разгорячённому лбу. Вместо того, чтобы прятаться от людских глаз, беспечный страж задрал голову и с удовольствием подставил лицо под льющийся с небес поток лунного света. А ведь если бы кто-то в этот момент мог увидеть его счастливую физиономию, то невольно предположил бы, что рассудок благороднго лорда нуждается в срочном лечении.
Да, то, что в последнее время происходило с Враном, можно было бы без преувеличения назвать помешательством, если бы ни один любопытный штрих. Дело в том, что он сходил с ума вполне добровольно, полностью отдавая себе отчёт в происходящем. Поначалу привыкшему к самоконтролю аэру было, конечно, довольно неуютно. Представьте, что вы всю жизнь смотрели на мир сквозь узкое пыльное окошко, да вдобавок ещё и защищённое решёткой, а потом вас вдруг вытолкнули под открытое небо. Что бы вы почувствовали, когда рамки вашего маленького и безопасного мирка внезапно откатились куда-то в бесконечность, оставляя вас один на один с огромным и совершенно непостижимым мирозданием? Наверное, страх в данном случае был бы просто рациональной защитной реакцией здоровой психики, но отчего-то на этот раз рациональный подход не сработал, а может быть, Вран сознательно не стал слушать доводов разума и предпочёл положиться на чувства.
Какой бы ни была причина его отказа от привычных паттернов поведения, но сосланный в дикую локацию Игры сталкер отлично отдавал себе отчёт в том, что этот удивительный и опасный мир Игры затягивает его подобно речному водовороту, настойчиво и стремительно, и при этом даже не помышлял о сопротивлении. Недоступные ранее чувства буквально затопили сознание Врана, и было уже непонятно, то ли он тонет, то ли, наоборот, летит куда-то ввысь. Впрочем, в какой-то момент все эти заумные соображения сделались ему безразличны, потому что Вран впервые в жизни сподобился испытать состояние души, практически недостижимое для аэров, но привычное для аватаров. Он был счастлив.
Причина произошедших с ним перемен вовсе не была для Врана неразрешимой загадкой, он точно знал, что таковой является одна жизнерадостная и шаловливая девчонка, ворвавшаяся в жизнь аэра подобно смерчу. Эвиана обладала удивительной способностью видеть волшебство в самых обычных вещах и щедро делилась своими способностями с любимым человеком. Капли летнего дождя на её губах самым чудесным образом превращались в божественный эликсир, способный пьянить не хуже выдержанного вина. Облака в жаркий день услужливо раскрывали солнечный зонтик над её головой, а лунный свет служил этой неуёмной фантазёрке призрачным покрывалом. Самые обычные полевые цветы в руках Эвианы становились изысканным украшением, достойным лишь сказочной феи, а солнечный свет, едва коснувшись копны её кучерявых волос, словно бы превращался в нимб святости. Впрочем, Эвиана вовсе не была святошей или недотрогой, поэтому ночи лорда и его юной любовницы протекали весьма бурно и частенько не заканчивались даже с рассветом.
Поначалу Врану казалось, что это Эвиана является тем каналом восприятия, который позволял ему ощущать мир Игры во всей его полноте, только рядом с ней он переставал быть помешанным на самоконтроле аэром и мог наслаждаться спонтанностью. Однако вскоре выяснилось, что эта удивительная женщина была лишь волшебным ключиком, отворившим дверь его добровольной темницы. Оказавшись на воле, Вран очень быстро научился взаимодействовать с миром Игры как это умели делать его коренные жители, то есть воспринимать его не только интеллектуально, но и во всём диапазоне чувственных сигналов. Оказалось, что он вовсе не был бесчувственным, чувства просто дремали в его душе, задавленные чистым и холодным как лёд менталом, но как только Эвиана разбила этот лёд, они вырвались наружу и заняли подобающее им место в жизни Врана.
Благородный лорд, словно вор, проскользнул мимо стражи, и вскоре вековые деревья сомкнулись за его спиной, отделяя любителя одиноких прогулок от суеты замковых будней. Вран побрёл вперёд без всякой цели, интуитивно избегая обустроенных дорожек и даже случайно протоптанных тропинок, чтобы исключить даже малейший шанс напороться на охрану. И дело было даже не в том, что стражники могли от излишнего рвения пальнуть в одинокого путника, просто ему сейчас не хотелось общаться ни с кем, кроме лесных обитателей, да ветра, шумевшего где-то высоко над головой. Через несколько минут неспешной прогулки, деревья расступились, и перед глазами Врана материализовалась небольшая полянка, залитая лунным светом.
Мягкие шаги по влажной от росы траве были почти бесшумными и никак не могли потревожить сонный покой ночного парка, однако чуткие ушки косули, лакомившейся молодой листвой на полянке, напряглись, пытаясь уловить, откуда идёт опасность. Вран замер, стараясь даже дышать через раз, чтобы не спугнуть отважную животинку, не побоявшуюся нанести визит парковым насаждениям лорда Гилмора, и косуля успокоилась, приняв вторжение наблюдателя за шум ветра или полёт ночной птицы. Движения лесной красотки были так грациозны, словно косуля специально работала на зрителя, и Вран невольно улыбнулся, представив эту тонконогую балерину где-нибудь на сцене. Лунный свет, словно луч прожектора, коснулся её гладкой шёрстки и чудесным образом превратил ничего не подозревающую косулю в живую серебряную статую.
Благодарный зритель, наблюдавший эту удивительную метаморфозу, с трудом удержался от восторженного восклицания, которое могло бы спугнуть чуткое животное. Увы, его предосторожность оказалась тщетной, косуля вдруг резко вскинула голову и нырнула в кустарник. Вран разочарованно вздохнул, сожалея о прерванном представлении, и уже собрался идти дальше в глубь парка, когда его ухо тоже уловило тот шум, который чуть раньше услышала косуля. Это были шаги, причём того, кто приближался к поляне, совсем не заботил покой спящего парка, он ломился сквозь ветки кустарника что твой лось. Вран спрятался за стволом дерева и стал ждать. Вскоре на поляну выкатился настырный ратава-корги и принялся оглядываться.
— И почему я ничуть не удивлён? — задумчиво произнёс Вран, выходя из укрытия. — Чего тебе неймётся, Ро? Зачем ты за мной шпионишь?
— Вижу, ты мне не рад, — на лице ратава-корги расцвела ехидная улыбочка. — Я помешал твоему общению с природой?
— Ты спугнул косулю, — проворчал Вран.
— Да-а-а, — протянул незадачливый шпион, — я и не думал, что всё настолько запущено. Ты сам-то себя слышишь, сталкер?
— Отстань, — слова соотечественника всё же задели Врана, поскольку объективно отражали произошедшие с ним метаморфозы, которые он предпочитал не анализировать. — И вообще, какое тебе до меня дело?
— Самое непосредственное, если не возражаешь, — осклабился наглый ратава-корги.
— Понятно, — Вран недовольно поморщился, — собираешься меня вербовать в вашу поганую конторку. Не выйдет, я ни за что не стану сотрудничать с теми, кто хладнокровно гробит игроков ради своих корыстных целей.
— С этим уже давно покончено, — ничуть не смутился Ро, — это направление работы было признано бесперспективным. Гораздо проще завербовать обычных аэров, посулив им доступ к Игре.
— Знаешь, а ведь я сначала грешил на Совет Пятёрки, — Вран сокрушённо покачал головой, — думал, что это они ссылают неугодных в мир Игры, а оказывается, это просто ратава-корги таким образом пытаются вербовать своих последователей.
— Смеёшься? — в глазах Ро промелькнуло откровенное недоверие. — Тех игроков, что зависли в Игре по нашей вине, были единицы. Даже не сравнить с тем, что сделало стирание.
— Думаю, стирание вряд ли было более фатальным для аэров, чем деятельность вашей конторы, — небрежно заметил Вран. — Ну скольких оно затронуло? Десяток? Два?
— А сотни тысяч не хочешь? — эти слова Ро буквально выплюнул как ругательство.
— Если это такая шутка, то мне совсем не смешно, — заметил Вран. — Будь это правдой, о катастрофе такого масштаба до сих пор слагали бы легенды, а я что-то, кроме скупых упоминаний, ничего больше не слышал.
— А много ли обывателям вообще известно об Игре? — губы Ро скривились в презрительно усмешке. — Да им плевать на всё, что не касается мира Аэрии. Ты бы лучше спросил себя, почему в подготовке сталкеров отсутствует такой предмет как техника общения с местным населением. Вас учат всему от умения улыбаться и естественно двигаться до навыков пользования всеми видами технологий, соответствующих локаций, в которые вас засылают, но навыки общения в этот список не входят. Раскрою тебе страшную тайну, сталкер, — ратава-корги состроил зверскую гримасу, — разработчики этого не делают просто потому, что в этом нет нужды. Никто из игроков или сталкеров никогда не испытывал сложностей при общении с местными, нам даже не нужно напрягаться, чтобы плавно вписаться в их общество, всё происходит автоматически.
— Хочешь сказать, что они — это мы, только живущие в другой среде? — уточнил Вран.
— Ну это было бы преувеличением, — Ро снисходительно улыбнулся, — всё-таки после стирания игроки смешались с коренными аватарами, и последних было значительно больше. Но факт на лицо, психика жителей мира Игры для аэров как родная, и этого никак не могло бы случиться, если бы пострадавших игроков были единицы.
— Но это же настоящая катастрофа, — от ужаса у Врана перехватило дыхание, — этих бедолаг нужно спасать.
— Именно этим ратава-корги и занимаются, — победоносно завершил свою вербовочную речь Ро.
Возможно, если бы вербовщик проявил чуть больше такта и не был бы столь прямолинеен, то Вран купился бы на его пламенную речь, забыв о методах ратава-корги, но самодовольное выражение на физиономии Ро вызвало у него естественное отторжение.
— Стирание ведь случилось очень давно, — задумчиво произнёс Вран, — наверное, лет семьсот назад. Как много зависших игроков вам удалось вытащить? — Ро не ответил, только скрипнул зубами и отвернулся. — Что, совсем никого? — в голосе Врана без труда можно было уловить глумливые нотки. — И чем же вы всё это время занимались, кроме увеличения числа пострадавших?
— Ты думаешь, это так просто?! — Ро всё-таки не выдержал и принялся оправдываться. — Из-за стирания между мирами образовался барьер, непроходимый для низкочастотных структур. А потеря памяти обрушила частотные характеристики всех игроков, которые в момент стирания находились в Игре, их теперь невозможно вытащить даже сталкерам.
— Семьсот лет, ау, — продолжил стебаться Вран. — Барьер, небось, не мгновенно сформировался, можно было что-то предпринять, чтобы эвакуировать пострадавших. Чего вы ждали столько времени?
— Ты что, так ничего и не понял? — физиономия Ро исказилась от злобы. — Никто и не собирался их эвакуировать, ведь стирание не было чьей-то фатальной ошибкой. Тот, кто его запустил, как раз и планировал таким образом избавиться от игроков, подчинивших себе мир Игры. А отряд ратава-корги появился гораздо позже, когда барьер уже сделался непреодолимым для обычных игроков.
— Не понимаю, кому могли помешать игроки? — Вран с сомнением покачал головой.
— Совету, кому же ещё, — презрительно бросил Ро.
— Это чем же? — продолжил давить Вран.
— Не строй из себя идиота, — Ро злобно сверкнул глазами на своего оппонента, — все аэры от природы способны управлять своей реальностью, и тут уж неважно, в каком мире это происходит. Игроки получили великолепный опыт такого управления в Игре и принялись применять полученные навыки в Аэрии. В результате, бардак начался знатный. Разве ты этого не помнишь?
— Не помню, — смущённо пробормотал Вран.
— Странно, — Ро удивлённо уставился на растерявшегося стража, — семьсот лет — не такой уж большой срок. А сколько своих воплощений ты вообще помнишь?
— Нисколько, — Вран недоумённо пожал плечами, — это моё первое полноценное воплощение.
— Чушь собачья, — выругался ратава-корги, привычно вставляя в свою речь местное выражение, — ты же сталкер. Наши сознания обретают свою силу постепенно и достигают устойчивости сталкера только после десятков, а то и сотен перевоплощений. А ты ведь даже не просто сталкер, а прямо-таки асс, коли смог протащить через барьер игрока, практически утратившего способность к самоидентификации. Так что можешь не притворяться, я не куплюсь на твой аттракцион невиданной скромности.
— Я не притворяюсь, — Вран совсем растерялся от такого наезда, — это действительно моё первое воплощение.
Некоторое время ратава-корги с сомнением поглядывал на невинно хлопающего глазками сталкера, как бы раздумывая, стоит ли принимать его заверения за чистую монету. Наконец он, видимо, пришёл к какому-то решению, и его взгляд смягчился. При большом желании в глазах Ро можно было даже разглядеть что-то вроде сочувствия.
— Я верю, что ты говоришь искренне, — задумчиво пробормотал он с таким видом, словно отвечал на собственный вопрос, — но это вовсе не значит, что ты говоришь правду. То, что ты не помнишь всех своих воплощений, ещё не означает, что их не было. Похоже, кто-то хорошо поработал с твоей памятью, дружище.
— Я тоже попал под стирание? — предположил Вран.
— Нет, тут чувствуется индивидуальный подход, — Ро ободряюще похлопал его по плечу. — Кому же ты так насолил, сталкер?
— А ты не слишком сильно погрузился в теорию заговора? — растерянность в голосе Врана сменилась откровенной насмешкой. — Если я кому-то настолько мешал, то гораздо проще было просто развоплотить моё сознание, чем заморачиваться с манипуляциями над моей памятью, не находишь?
— Враг так бы и поступил, не сомневаюсь, — согласился Ро. — Думаю, тот, кто лишил тебя памяти, считал себя твоим другом. Тебя вывели из игры, но оставили жить. Выходит, ты не так прост, мой забывчивый друг, — ехидно подмигнул ратава-корги, — недаром тебя зовут Враном. Твоё имя сразу показалось мне подозрительным.
— А что такого в моём имени? — Вран с недоумением уставился на насмешника.
— Откуда оно взялось, помнишь? — вопросом на вопрос ответил тот.
— Наверное, я сам его придумал, — предположил Вран, — все же так делают.
— Никто так не делает, — Ро сочувственно покачал головой, — имя аэру даёт его клан. Так вот, слог ВРА присутствовал только в именах членов клана Ставрати.
— Что-то я никогда не слыхал о таком клане, — пожал плечами Вран.
— Не удивительно, — Ро снисходительно улыбнулся, — Совет изничтожил этот клан под корень, вплоть до самых юных его представителей. Теперь никто уже и не помнит, что когда-то Пятёрка была Шестёркой, и Ставрати играли в Совете далеко не последнюю роль. Их без объяснений отстранили от управления после стирания, и многие тогда подозревали, что именно Ставрати были виновны в произошедшем.
— Их за это уничтожили? — голос Врана сделался совсем тихим, но его собеседник всё же расслышал вопрос.
— Вряд ли, — Ро задумчиво покачал головой, как бы взвешивая тяжесть вины авторов стирания. — Каким бы варварским ни был применённый метод, но именно он спас Аэрию от погружения в хаос. Возможно, клан Ставрати решился на это действие без согласия остальных членов Совета, но по большому счёту управляющим кланам стирание было выгодно. Только избавившись от сотен тысяч самостоятельных игроков, Совет смог вернуть себе всю полноту власти в Аэрии.
— Тогда зачем с ними расправились? — удивился Вран. — Разве недостаточно было отлучения от власти?
— Видишь ли, у Совета имелась очень веская причина для расправы, — Ро горько усмехнулся и с интересом уставился на своего собеседника, предвкушая его реакцию на свои следующие слова. — Дело в том, что это именно клан Ставрати создал организацию ратава-корги и начал нелегально работать в Игре. Все первые ратава-корги были исключительно членами клана, и ты, судя по имени, являешься единственным оставшимся в живых Ставрати. Откуда же ты взялся, Вран?