Низкий сводчатый потолок живо напомнил сталкеру о его приключениях во владениях Танэра. Это был ещё один подвал, только слегка облагороженный мягкой обивкой стен, ковровым покрытием на полу, да кое-какой мебелью. Похоже, тюремщикам хотелось придать камере арестанта некоторые черты обычной комнаты, но их выдала конструкция потолка, да ещё прочная дверь, по всей видимости, запертая снаружи. Радовало только одно — это совершенно точно была Аэрия, а не Игра, так что, теоретически, можно было рассчитывать на помощь Арокани, для которых Вран представлял немалую ценность. Следовало честно признать, что сталкер угодил в ловушку из-за собственной доверчивости, но винить его всё же было бы несправедливо, ведь, несмотря ни на что, Вран сохранил свою наивную веру в дружбу, а приманкой в этой ловушке послужил именно друг.
В последнее время перерывы между его миссиями делались всё короче, то ли сталкеров стало меньше, то ли кланы Пятёрки начали активную экспансию в мир Игры. Вообще-то, у Врана имелась ещё и третья версия бардака в спас службе, но верить в неё как-то не хотелось. Теперь ему всё чаще приходилось эвакуировать игроков, проживших в Игре менее десяти циклов и не имеющих никаких признаков амнезии, а потому в голову сталкера всё настойчивей стучалась мысль о тотальной эвакуации. Слухи о том, что барьер между мирами с каждым годом становится плотнее, уже успели вылезти за пределы спас службы и сделались привычной темой для досужих разговоров обычных аэров, которых эта тема вроде бы вообще не должна была волновать. И тем не менее, непонятная тревога распространялась в аэрском обществе подобно инфекции.
Теоретически, Вран допускал, что причиной участившихся спасательных миссий стала забота кланов о безопасности своих игроков, но пока не видел оснований для паники. Ничто не указывало на то, что состояние барьера сделалось критичным, так что сокращение срока пребывания в Игре выглядело откровенной перестраховкой. Тем не менее все кланы, как по команде, изменили свою тактику, и сталкерам приходилось пахать сверх меры. Не удивительно, что Вран стал редким гостем в своём собственном доме, большую часть времени он теперь торчал в Игре, вылавливая очередного клиента. Впрочем, в этой истории была и хорошая сторона, доходы сталкера значительно выросли, и он даже начал подумывать о переезде в один из районов, где обитали члены кланов Пятёрки. Увы, его планам не суждено было осуществиться, и вестником их крушения стал один неожиданный гость.
— Фарас? — в голосе Врана радость смешалась с удивлением. — Я и не надеялся больше тебя увидеть. Тебя амнистировали?
— Я сам себя амнистировал, — проворчал гость, — решил искупить своё преступление не наказанием, а работой.
— Хочешь сказать, что ты в бегах? — Вран совсем растерялся. — Ты хоть знаешь, что за всеми сталкерами наблюдают?
— Я ненадолго, — успокоил его беглый преступник, — не успеют засечь. Но если ты боишься…, — он специально замолк, предоставляя собеседнику возможность проявить либо осторожность, либо свободолюбие, чем простодушный сталкер и не замедлил воспользоваться.
— Проходи, я рад тебя видеть, — он сделал гостеприимный жест рукой в сторону кресла. — Твои вкусы остались прежними? — это был откровенный намёк на то, как в прошлую их встречу Фарас глушил своё отчаяние в напитке из зелёной бутыли.
— Я больше не употребляю наркотические вещества, — горделиво заявил гость, — но от холодного глата не откажусь, он мне чем-то напоминает аватарский чай.
— Так чем же ты сейчас занимаешься? — Вран разлил по бокалам освежающий напиток и откинулся в кресле, предвкушая интересный разговор.
— Изучаю признаки деградации аэров, — в голосе Фараса послышалась гордость, видимо, исследовательская работа приносила ему удовлетворение.
— Актуально, — Вран одобрительно кивнул, — устойчивость вибрационных спектров игроков сильно снизилась. Тут даже не нужно быть специалистом, чтобы это заметить.
— Дело не только в устойчивости, — посетовал Фарас, — общий уровень вибраций тоже стал ниже, причём ментальный диапазон страдает хуже всего.
— Хочешь сказать, что мы глупеем? — Вран невольно подался вперёд, стараясь не упустить ни одной детали.
— Аэры постепенно теряют способность управлять своей реальностью, — подтвердил его вывод исследователь. — Сталкеров и вообще всех, кто регулярно посещает Игру, это касается в меньшей степени, а вот обычных аэров деградация затронула весьма значительно.
— Вот засада, — Вран на автомате отпустил парочку нецензурных аватарских идиом, чем вызвал ехидную улыбочку Фараса. — Так Аэрией сейчас управляют пускающие слюни дебилы?
— Доступа к членам Совета у меня, как ты понимаешь, быть не может, — признался разоблачитель неприглядной аэрской действительности, — но кое-кого из кланов нам удалось обследовать. Ситуация лучше, чем с обычными аэрами, но всё же они тоже деградируют.
— Невесёлая картинка, — разговор делался всё занимательней, и глаза Врана засветились любопытством. — Так ты уже выяснил, отчего это происходит?
— Поверь, причина деградации, какой бы важной она ни была, всё же является менее значимой, чем её последствия, — как по писаному провозгласил Фарас. — Пройдёт совсем немного времени, и доступ к Игре останется только у сталкеров, что, в сущности, равносильно полной изоляции миров. Не думаю, что Совет Пятёрки сможет просто с этим смириться, они ведь берут энергию для управления Аэрией из сознаний аватаров.
— Мне кажется, что ты преувеличиваешь размер катастрофы, — засомневался Вран. — Поток энергии не прекратится, ведь он инициируется не игроками, посещающими Игру, а действиями тех, кто работает с информационным полем аватаров непосредственно в самой Аэрии.
— Вот тут ты сильно заблуждаешься, — Фарас нахмурился, и его лицо сделалось похожим на забавную мордочку суслика. — Для создания действенных ментальных концептов нужна информация, которую и обеспечивают игроки, а без достоверных данных все потуги Пятёрки что-то навязать аватарам пойдут прахом. Догадки тут не сработают.
— Будут использовать сталкеров в качестве информаторов? — предположил Вран.
— Не вариант, — Фарас помрачнел ещё больше, — вы не являетесь членами Пятёрки, да и количество сталкеров не настолько велико, чтобы обеспечить информационное сопровождение их игры. Думаю, Совет примет единственное возможное в данных обстоятельствах решение — перейти на внутренние источники энергии.
— Это как? — у Врана буквально отвисла челюсть от такого заявления. — Аэры не позволят навязывать себе какие-либо чуждые смыслы, у нас для этого слишком высокий интеллект.
— Какая наивность, — Фарас горько рассмеялся. — А как же, по-твоему, Совет управляет Аэрией сейчас? Да, мы более осознанные, чем аватары Игры, и так просто нас не заморочить, но внедрение в наше информационное поле нужных Совету смыслов происходит постоянно. В основном, это делается не в жёсткой форме, а в виде предложения или рекомендации, но всё равно работает.
— Но в таком случае им не нужна Игра, — возразил Вран, — по крайней мере, в качестве источника энергии.
— Ошибаешься, — процедил сквозь зубы Фарас. — Потенциала ментальных концептов, действующих в Аэрии, недостаточно, чтобы обеспечить их полную подпитку, требуется внешний источник. Всё-таки аэры более самостоятельно мыслящие существа, чем аватары, и потенциально могут формировать свою реальность без опоры на общее информационное поле. Здесь просто нет возможности зазомбировать большое количество населения, а без этого энергетический выхлоп будет слабым.
— Ну и как же тогда Совет сможет перейти на внутренний источник? — Вран скептично усмехнулся, но буквально через секунду усмешку сдуло с его лица как пылесосом. — Они превратят аэров в безмозглое стадо, — ошарашенно пробормотал он.
— Скорее, в роботов, — поправил его Фарас, — и наверное, не всех, а лишь часть, но со временем доля роботов будет увеличиваться.
— Прикольное будущее ты нам напророчил, — Вран обречённо опустил голову, — самое время подумать об эмиграции в мир Игры, у них там деградации и близко нет.
— Тоже есть, — возразил Фарас. — Вот их-то как раз уже давно превращают в безмозглых скотов, чтобы увеличить отток энергии, но ввиду изменений в самой Аэрии, этот источник вскоре станет неактуальным. Так что ты прав, аватаров, скорей всего, оставят в покое.
— Но ты же явился ко мне не затем, чтобы предупредить о надвигающейся катастрофе? — Вран насмешливо хмыкнул. — Видимо, у тебя имеется план, как эту катастрофу предотвратить.
— Плана пока нет, но мы над этим работаем, — самоуверенно заявил Фарас.
— И кто же эти «мы»? — Вран не удержался от ехидной улыбочки. — Дай угадаю, — остановил он признание своего собеседника, — ратава-корги, не так ли?
— Мне известно, как ты к нам относишься, — бросился в атаку Фарас, — но твоё отношение субъективно, просто ты ничего толком о нас не знаешь.
— Так ты у нас парламентёр, что ли? — в голосе Врана прозвучала откровенная насмешка. — Ро провалил вербовку, так они послали тебя. Право, ваша настойчивость не может не впечатлять. И чего вы ко мне привязались? — теперь он уже не сдерживал своего раздражения. — Я последний аэр, который согласится с вами связываться.
— Я прошу только о встрече, ничего больше, — принялся канючить парламентёр. — От одного разговора ты не развалишься.
— Проваливай, — холод в голосе Врана, наверное, мог бы заморозить пол Аэрии, — с этой минуты мой дом для тебя закрыт. Если я ещё раз тебя увижу, то доложу о беглом преступнике своему куратору.
— Мне жаль, — Фарас устало вздохнул, — я так надеялся, что получится обойтись без насилия.
В следующую секунду Вран почувствовал укол в область шеи, но обернуться к источнику нападения не успел. Всё его тело словно одеревенело, и сознание быстро угасло. Очнувшись в комфортабельной тюремной камере, он заранее настроился на побочные эффекты от полученной дозы отравы в виде головной боли, тошноты или ограничения подвижности, но ничего подобного не случилось, видимо, аэрская наркота была более продвинутой, чем аватарская. Дверь в камеру приоткрылась, и на пороге появился Фарас, причём в его взгляде совсем не было заметно каких-либо признаков раскаяния, самодовольная улыбка от уха до уха так и сияла на его физиономии.
— Зачем ты так со мной? — голос Врана выдавал, скорее, его недоумение, нежели раздражение. — Я ведь спас твою жизнь.
— Не строй из себя благодетеля, — презрительно бросил Фарас, — то, что ты называешь спасением, на самом деле было верхом безответственности. Ты просто рискнул, и тебе повезло. Может быть, сейчас, когда ты уже почувствовал свою силу, твои действия и можно было бы счесть оправданными, но в то время ты ничего не знал о своих возможностях, так что ты тупо поставил на кон мою жизнь.
— Так это месть? — Вран не мог поверить своим ушам, да и обличительный порыв предателя выглядел несколько наигранным. — Ну и за что ты мне мстишь? За то, что я рисковал твоей жизнью, или за то, что в результате моей успешной миссии тебе пришлось вспомнить всё то, о чём ты так старался забыть?
— Ты даже не представляешь, сколько раз за эти годы я проклинал твоё мастерство, — налившийся ненавистью взгляд Фараса ясно показал, что верной была вторая версия, — и я даже рад, что теперь ты сам узнаешь, каково мне жить с этими воспоминаниями.
— Ну надо же быть таким глупцом, — посетовал Вран, — ты бы всё равно потерял свою любимую женщину, только немного позже. Перевоплощение в мире Игры стёрло бы личность Грейс, но пощадило твою, и воспоминание об этой утрате точно так же жило бы в твоей памяти. Это не моя вина, что тебе приходится страдать, просто так устроено мироздание. Но мирозданию ведь не отмстишь, верно? — сталкер насмешливо усмехнулся. — Проще найти козла отпущения и выместить на нём свою боль. А тебе не кажется, что твой ответ несколько ассиметричен?
— Это ты просто пока не знаешь, что тебя ждёт, — прошипел мститель. — Поверь, между нашими историями просто идеальная симметрия.
Эта занимательная дискуссия внезапно была прервана появлением целой группы незнакомцев, и в камере арестанта сразу сделалось тесно. Четверо из посетителей, по всей видимости, были просто охраной, их выдавало некое подобие униформы и оружие, а вот трое других явно представляли руководство ратава-корги. При появлении этой величественной процессии Фарас сразу стушевался и незаметно улизнул из камеры, видимо, его визит был неофициальным.
— Мы не причиним тебе вреда, адонэ, — голос руководителя делегации прозвучал мягко и убедительно, а почтительное обращение, видимо, должно было настроить пленника на сотрудничество, — прошу пройти с нами, — он сделал приглашающий жест в сторону двери.
— А у меня есть выбор? — ехидно поинтересовался Вран, но всё же проследовал к выходу.
То, что на него не надели наручники, наверное, следовало бы расценивать как жест доверия, если бы четверо вооружённых охранников ни свели этот жест к чистому фарсу. Собственно, Вран и не обольщался относительно своего статуса, несмотря на вежливость похитителей. Похоже, ратава-корги приняли решение больше не тянуть с вербовкой, и отказ от их ультимативного предложения может закончиться для отказника весьма плачевно. Поскольку у Врана даже мысли не возникало о том, чтобы присоединиться к этой мерзкой конторе, то перспектива собственного выживания представлялась ему весьма туманной.
Поднявшись по пневмотрубе на пару этажей, процессия оказалась в холле, из которого вела лишь одна, зато внушительного вида дверь. Дверное полотно мягко отъехало в сторону, и глазам Врана предстал большой зал, в котором не было ничего, кроме круглого стола со стоящими вокруг креслами. Даже стены представляли собой просто сероватую матовую поверхность, ни тебе картинок или символики ратава-корги, ни даже окон.
— Ну прям рыцари круглого стола, — мысленно усмехнулся пленник, — хотя нет, мест не двенадцать, а шестнадцать. Что ж, рост числа управленцев — это бич развитых цивилизаций.
При появлении арестанта все члены собрания повскакивали на ноги и почтительно склонили головы. Сопровождавшие Врана ратава-корги быстренько заняли свои места за столом, и только одно место оказалось свободным. Нужно сказать, что кресло, которое, по всей видимости, предназначалось для Врана, явно выделялось на остальном фоне своей монументальностью и богатым убранством, это был скорее трон, нежели просто приспособление для сидения. Декорации сего безвкусного представления были настолько нарочитыми, что не могли ни вызвать отрыжку у скептично настроенного пленника, тем не менее он решил подыграть участникам спектакля и величественно прошествовал на почётное место.
— Мы рады приветствовать того, кто стоял у истоков создания ратава-корги, — с придыханием сообщил собравшимся сидевший по правую руку от Врана аэр. — Мы всегда верили, что однажды трон Ставрати больше не будет пустовать.
— Долго репетировали? — ехидно полюбопытствовал стоявший у истоков. — Хотите подсластить мне пилюлю? Не стоит, я даже люблю блюда с горчинкой. Выкладывайте, чего вам от меня надо.
Грубое нарушение заранее разработанного сценария таки выбило из колеи исполнителя главной роли, и он замялся, не понимая, как вести себя дальше, зато сидевший напротив Врана ратава-корги не растерялся.
— Он прав, глупо оказывать почести похищенному и насильно удерживаемому пленнику, — мрачно произнёс он, — его доверия таким трюком нам всё равно не завоевать. Давайте просто расскажем всё, как есть.
— Согласен, — исполнитель главной роли прокашлялся и всем телом развернулся к Врану. — Нам действительно кое-что нужно от тебя, адонэ, и это представляет для нас большую ценность. Твои воспоминания.
— Вам показалось мало один раз стереть мою память? — возмутился Вран. — Хотите повторить?
— Вовсе нет, — сразу несколько ратава-корги тут же принялись оправдываться, — мы непричастны к этому преступлению и к тому же мы хотим не забрать, а вернуть тебе воспоминания.
Смысл последней реплики Фараса сразу стал понятен. Похоже, этот убогий мститель решил, что Вран тоже сам избавился от своих воспоминаний, потому что совершил нечто такое, с чем не смог жить дальше. Что ж, отбрасывать эту версию, конечно, не стоило, но и считать её доказанной лишь на основании страстного желания её автора тоже было бы недальновидно. Вполне возможно, что ничего предосудительного Вран и не совершал, но то, что после возвращения памяти он уже не сможет жить прежней жизнью, было очевидно и не вызывало никакой радости.
— Чего такого важного вы надеетесь узнать? — попробовал поторговаться он.
— Видишь ли, адонэ, — в игру снова включился сидевший напротив Врана аэр, — между разгромом организации, основанной Ставрати, и образованием той, которая существует сейчас, произошёл временной и информационный разрыв примерно в пятьдесят лет.
— У нас появились сомнения в том, что цель изначальных ратава-корги состояла в возвращении потерявших память игроков, — пояснил сосед Врана слева.
— Ну слава богу, наконец-то до вас дошло, — сталкер снисходительно усмехнулся. — А я уж было решил, что в ратава-корги набирают исключительно по принципу неспособности к критическому мышлению. Как можно было надеяться, что через семьсот лет жизни в мире Игры с постоянным переписыванием личности аэры всё ещё будут гореть желанием вернуться домой? Да они давно всё забыли, и даже ностальгия их уже не мучит по ночам. Игроки переделали Игру под себя, и этот обновлённый мир им нравится.
— Всё верно, — согласился сидевший напротив Врана аэр, — и вряд ли наши нынешние цели могли бы вызвать недовольство Совета Пятёрки, ведь они и сейчас смотрят на нашу деятельность сквозь пальцы. Но тогда почему клан Ставрати был полностью уничтожен?
— Хочешь сказать, что раньше цели у ратава-корги были иными? — вопрос Врана был чисто риторическим, а потому никто не стал на него отвечать. — Ладно убедили, у вас действительно имеются причины восстановить мою память. А что если я окажусь вовсе не тем, за кого вы меня принимаете?
Видимо, подобную возможность руководство ратава-корги обсуждало и раньше и, скорей всего, результат их обсуждений не сулил Врану ничего хорошего. Если бы в случае ошибки они планировали его отпустить, то не светили бы свои личности. По тому, как смущённо кое-кто за столом опустил глазки в пол, стало ясно, что своё решение они принимали без учёта принципов справедливости и милосердия, тут работали только соображения целесообразности и безопасности.
— Вы же сможете просто откатить к исходной точке, если я окажусь бесполезным? — попробовал прощупать намерения ратава-корги Вран.
— Прости, адонэ, но так это не работает, — один из участников собрания, видимо, учёный взял слово. — Память невозможно просто стереть или переписать, потому что архив воспоминаний является частью сознания. Так что полностью удалить воспоминания можно только вместе с самим сознанием. А вот доступ к архиву памяти можно заблокировать, что с тобой и произошло. К сожалению, этот доступ не может быть частичным, он либо есть, либо его нет.
— Иначе говоря, в случае повторной блокировки я забуду всё до последней минуты, — резюмировал Вран. — Ну и какие же у меня варианты? Либо развоплощение, либо полная амнезия? Я прав?
— Зачем заранее думать о плохом? — сосед справа попытался сгладить неловкость. — Ро, например, уверен, что ты являешься последним из Ставрати, а значит, одним из создателей ратава-корги.
— Ну куда уж мне спорить с таким авторитетом, — вздохнул Вран. — Ладно, ведите меня к вашему агрегату. Похоже, моей нынешней беззаботной жизни пришёл конец.