Время тянулось как резина. Безумно хотелось спать или хотя бы вытянуть затёкшие ноги, но глупая гордость не позволяла Василисе показать свою слабость перед остальными участниками ночного ретрита. Давно уже стоило признаться самой себе в том, что ожидание чуда, толкнувшее её подписаться на многочасовую медитацию в ночь зимнего солнцестояния, ничем себя не оправдало. Зря она повелась на уверения Валеры, своего инструктора по цигуну, будто в период минимальной янской энергии можно запрограммировать своё будущее на целый год. Сейчас сей теоретический фундамент магического перекраивания собственной жизни казался Василисе весьма сомнительным. Нет, она, разумеется, проделала все рекомендованные аффирмации, раз уж сподобилась ввязаться в эту авантюру, но совершенно не почувствовала в себе никаких изменений, типа отклика высших сил или, на худой конец, удовлетворения от проделанной работы. Собственно, сейчас она вообще ничего не чувствовала, кроме физических страданий.
Обычно Василиса легко признавала свои ошибки, но на этот раз, вместо покаяния, она принялась винить в своей неудаче инструктора, руководившего медитацией. Дело в том, что место на красной подушке с вышитыми драконами сегодня занимал не Валера, а его приятель, согласившийся подменить своего захворавшего коллегу. Нужно сказать, что злость, которую Василиса молча изливала на голову ничего не подозревавшего мужика, явно шла от противного, ведь первое её впечатление от нового инструктора было сугубо позитивным. Впрочем, точно такое же впечатление новичок произвёл на весь женский состав ретритчиков. Герман, так звали Валериного приятеля, был не просто красавчиком, его внешность была настолько идеальной, что даже казалась ненастоящей.
Тёмно-карие глаза с лёгкой чертовщинкой смотрели доброжелательно и немного снисходительно, словно их обладатель знал что-то такое, запредельное и недоступное собравшимся в зале неофитам. Копна вьющихся каштановых волос обрамляла смуглое лицо идеальных пропорций, тщательно выверенная недельная небритость дополняла ноткой нарочитой небрежности образ отрешённого от мирской суеты отшельника. Однако главным достоинством Германа несомненно была его фигура. Занимаясь цигуном, вы вряд ли станете ожидать от инструктора спортивного телосложения или рельефной мускулатуры, в конце концов, это же не футбол и не атлетика, здесь физухи кот наплакал, да и та несёт в себе лишь чисто подготовительную функцию.
Собственно, Валера как раз и являл собой типичный образ цигуниста, эдакого пухлого колобка с вечно улыбающейся физиономией. В противоположность ему, Герман обладал высоким ростом, был поджарым, гибким и в меру накаченным. Причём, это вовсе не была типичная юношеская стройность. Если красавчик и не разменял пока свой пятый десяток, то к сороковнику совершенно точно подошёл вплотную. Тем импозантней смотрелись его плавные выверенные движения, а когда Герман без видимых усилий сел в полный лотос, то по залу прокатился восхищённый вздох, сорвавшийся с губ десятка разновозрастных дамочек, единодушно признавших в новом инструкторе эталон мужской красоты.
Увы, тётки явно рано обрадовались, ведь физические недостатки Валеры делали его снисходительным к слабостям учеников, поскольку ему и самому непросто давалось долгое сидение на пятой точке. Колобок не скупился на перерывы, любил разбавлять практики прикольными рассказами из жизни учителей и щедро делился собственным опытом. Его занятия были наполнены элементами развлекательного характера, а потому переносились легко, без напряга. А вот Герман, как вскоре выяснилось, и не думал веселить собравшуюся публику, настроен он был предельно серьёзно, о чём однозначно свидетельствовало его заявление перед началом медитации.
— Если кто-то устанет или решит закончить раньше времени, — он обвёл испытывающим взглядом притихший зал, — не стесняйтесь, уходите, только тихо.
— Так ведь ночью метро не ходит, — резонно заметил парень у окна.
— В соседнем зале имеются коврики для йоги, — Герман кивнул в сторону двери, — можете взять подушки с одеялами и поспать до утра. Одно условие — не храпеть, — с этими словами он включил тихую медитативную музыку и закрыл глаза.
Поначалу столь жёсткий подход участникам ретрита даже понравился, как-то сразу настраивал на ответственное отношение к процессу, однако на исходе второго часа зал постепенно начал наполняться шуршанием и даже тихим шушуканьем. Публика явно не предполагала, что ей действительно придётся медитировать всю ночь, хотя именно так было заявлено в программе ретрита. Медитирующие то и дело бросали на инструктора недоумённые, а потом и откровенно осуждающие взгляды, как бы обозначая своё недовольство происходящим. Увы, Герман оказался непробиваемым, он словно превратился в каменную статую, даже дыхания не было заметно. Лицо его сделалось отрешённым, на губах лёгкой тенью играла беззаботная улыбка, словно хозяин этого тела пребывал сейчас где-то далеко, в заоблачных эмпиреях.
Отчаявшись получить обычную дозу шуток и забавных рассказов, ретритчики один за другим потянулись на выход в соседний зал, чтобы утопить своё разочарование в беспокойном сне на жёстком коврике. Вначале Василиса поглядывала на отступников снисходительно, даже с некоторым превосходством, но постепенно снисхождение к человеческим слабостям переросло в её душе в откровенную зависть к пофигизму сдавшихся соседей. За последний час она уже с десяток раз принимала решение отползти вслед за отступниками к заветной двери в соседний зал и держалась исключительно на самолюбии. Это было глупо, по-ребячески, никакого толку от её издевательств над своим телом всё равно не было и быть не могло, но Василиса из чистого упрямства продолжала сидеть на своей подушке, изображая глубокий транс.
В зале царил загадочный полумрак от тусклого светильника, расположенного у ног инструктора, и каждый раз, открывая глаза, медитирующие имели сомнительное удовольствие лицезреть его улыбающуюся физиономию. Василиса уже видеть не могла эту блаженную улыбочку и старалась вообще не смотреть в сторону Германа. Однако долго сидеть с закрытыми глазами было чревато, можно было в лёгкую заснуть и грохнуться на пол с подушки, так что волей неволей приходилось пялиться на красавчика, проклиная тот час, когда она решила провести ночь в ретритном центре. В очередной раз открыв глаза, чтобы немного взбодриться, Василиса к собственному удивлению обнаружила, что каменная статуя вдруг ожила. Глаза Германа были открыты, он смотрел на неё пристально, изучающе, и в этих глазах сейчас не было ни капли привычной снисходительной доброжелательности, это был взгляд хищника, выслеживающего добычу.
Василиса вздрогнула от неожиданности, разрушая магию момента, и её реакция сыграла роль будильника, выдёргивающего спящее сознание из сладкой дрёмы. Герман легко поднялся на ноги, словно и не сидел в лотосе несколько часов, и жестом подозвал к себе наиболее стойких цигунистов, которых на тот момент оставалось всего четверо. Вздох облегчения пронёсся по залу словно бодрящий ветерок, но тут же сменился оханьем и кряхтением, когда медитирующие принялись разгибать затёкшие конечности. Герман спокойно ожидал окончания этой забавной сценки, ни единым жестом не показывая нетерпения или неудовольствия, напротив, он расслабленно улыбался, и в его глазах светилось искреннее сострадание к ученикам. Если бы всего несколько секунд назад Василиса ни видела его хищного оскала, то сочла бы этого человека прямо-таки образцом терпимости и доброты.
— Метро откроется через полчаса, — тихо объявил он, — вам как раз хватит времени, чтобы переодеться и прогуляться до входа неспешным шагом. Предлагаю не будить тех, кто не досидел до окончания практики. Оставшихся поздравляю с серьёзным шагом по пути развития, — с этими словами Герман развернулся и покинул зал, даже не попрощавшись.
Василиса устало вздохнула и отправилась в раздевалку. Из стойкой четвёрки она была единственной представительницей слабого пола, а потому у неё не оказалось компании для прогулки до метро, мужики оделись гораздо быстрее и свалили, не дожидаясь медлительной клуши. Вынырнув из уютного мирка ретритного центра в темноту, холод и безлюдье, Василиса невольно поёжилась от чувства незащищённости и тревоги. И тут же в её голове промелькнула мысль, что ей, наверное, не стоит идти одной по пустынным улицам, ведь можно спокойно вздремнуть вместе с остальными отступниками, по крайней мере, до рассвета.
Сия в общем-то здравая мысль мгновенно подняла в душе Василисы бурю протеста. Нет, она выдержала эту пытку до конца и в награду заслужила возможность провести остаток ночи в собственной постели, а не на коврике, как бродячая собака. Горделиво выпрямившись, победительница человеческих слабостей решительно двинулась в сторону метро. Увы, её решительности хватило ровным счётом до ближайшего поворота, за которым Василиса надеялась увидеть удаляющиеся спины троих стойких ретритчиков, но улица была пустынна, да вдобавок ещё и темна, поскольку два ближайших фонаря не горели. Женщина застыла в нерешительности и даже оглянулась на заманчиво светящуюся вывеску ретритного центра, но тут же попеняла себе за ничем не обоснованные страхи.
— Кому ты нужна? — громко произнесла паникёрша. — Все бандюки сейчас спят в своих тёплых постельках, для грабежей имеется и более подходящее время, чем полшестого утра, тем более зимой.
В этом умозаключении несомненно имелась своя логика, и Василиса немного взбодрилась, однако стоило ей сделать с десяток шагов в темноту, как реальность спустила её логичные рассуждения в унитаз. Из темноты ближайшей подворотни внезапно вынырнула тёмная фигура, явно принадлежавшая довольно крупному мужику. Несмотря на холод, всё тело Василисы мгновенно покрылось холодным по́том, отчего-то ей сделалось не просто страшно, а прямо-таки жутко от одного только вида одинокого прохожего. Страх был иррациональным, таким же, как и тот инфернальный ужас, который мучал бедняжку после очередного сна про шкатулку, но Василиса не сразу распознала своего извечного врага, ведь ситуация была объективно опасной.
— Ну с чего я взяла, что этот мужчина обязательно хочет мне навредить? — мысленно подбодрила себя она. — Может быть, он просто работает в раннюю смену. — Словно издеваясь над её неумелым аутотренингом, таинственный мужик застыл рядом с подворотней, как бы поджидая намеченную жертву. — Это не на самом деле, — Василиса предприняла ещё одну попытку приструнить свои нервишки, — просто Игра сделала неожиданный ход. Как можно всерьёз поверить в то, что какой-то мужик специально выполз на холод спозаранку, чтобы прикончить неизвестную ему тётку?
Только тут она осознала, что больше не идёт вперёд, напротив, её ноги сами по себе начали нерешительно пятиться в сторону освещённого пространства соседней улицы. Фигура мужика как бы нехотя отклеилась от стены и двинулась к ней. На фоне дальнего фонаря она казалась сплошным чёрным пятном, эдаким сгустком изначальной тьмы, можно было разглядеть лишь контуры, и эти контуры только добавили страхов и так уже перепуганной Василисе. Мужик был одет в длинный, почти до земли плащ или даже мантию, а его голову покрывал капюшон. Судя по той лёгкости, с какой взлетели при движении полы его странного одеяния, сделано оно было из совершенно неподходящего для зимнего времени материала. Громко хрустнул снег под ногой незнакомца, и до Василисы мгновенно дошло, что дольше разыгрывать невозмутимость и безразличие было бы верхом легкомыслия, этот мужик явно поджидал именно её.
Развернувшись на каблуках, она бросилась бежать обратно к ретритному центру. Возможно, именно этого и хотел от неё мужик в плаще, так как ничего, похожего на шум погони, Василиса не уловила, в полной тишине были слышны только её собственные шаги да хриплое дыхание. Но это не заставило беглянку притормозить, она добежала до поворота улицы и не останавливаясь свернула за угол. И тут случилось то, чего Василиса никак не могла предвидеть. Морозный воздух прямо перед ней вдруг затвердел, превращаясь в ещё одну мужскую фигуру, и она по инерции со всей дури врезалась в незадачливого прохожего. Впрочем, прохожий не стал возмущаться, напротив, он предупредительно подхватил торопыгу под локотки, как бы спасая её от падения.
— С Вами всё в порядке? — заботливо поинтересовался Герман, ставя на землю свой трофей. — Вас что-то напугало?
— П-простите, — зубы у Василисы всё ещё стучали от пережитого страха, — я лучше вернусь в центр и дождусь рассвета.
Герман решительно отодвинул женщину в сторону и заглянул за угол дома. Некоторое время он изучал ночную улицу, а Василиса стояла, прижавшись к стене в ожидании его вердикта. Её удивили и даже неприятно поразили его плавные выверенные до миллиметра движения, а ещё напряжение, которое она ощущала буквально кожей, словно Герман на полном серьёзе готовился отразить атаку.
— Что вы видели? — он повернулся и внимательно посмотрел в глаза Василисы. — Сейчас улица пуста.
— Наверное, мне просто померещилось, — попыталась слиться паникёрша.
— Не нужно бояться насмешек с моей стороны, — Герман осуждающе покачал головой, — я же вижу, что Вам не по себе. Давайте, я подброшу Вас до дома, — предложил он, — моя машина припаркована около центра. Где Вы живёте?
Василиса едва ни расплакалась от неимоверного облегчения и благодарности, накрывших её с головой, но для проформы всё же немного пококетничала, уверяя благородного кавалера, что пара часов сна на коврике её не убьёт. К счастью, кавалер оказался не приклонен в своём альтруистическом порыве, а потому уже через минуту они катили по пустынным гулким улицам просыпающегося города и мило беседовали. Василиса всё-таки сподобилась побороть своё смущение и рассказала спасителю про страшного мужика в плаще.
— Вы всё правильно сделали, — похвалил ей спаситель, — район около центра славится всяческими происшествиями, похоже, у него грязная аура. Встреченный Вами мужчина запросто мог оказаться наркоманом в поисках дозы. В таком состоянии эти люди становятся неадекватными, могут даже выбраться на мороз в домашнем халате.
Версия Германа, правдоподобно объяснившая странное одеяние незнакомца, показалась Василисе логичной, а потому она с готовностью в неё поверила, отбросив свои собственные предположения, от которых за версту веяло голимой мистикой. Герман оказался лёгким и интересным собеседником, уже на половине пути до дома Василисы они незаметно перешли на ты, а когда машина припарковалась у её подъезда, как-то само по себе вышло, что благодарная спасённая от ужасного наркомана женщина пригласила благородного рыцаря в гости на чашечку кофе, чтобы тот, не дай бог, не заснул за рулём, когда будет возвращаться домой. Впрочем, возвращаться этим утром Герману не пришлось, так как, несмотря на усталость, нервная барышня никак не могла успокоиться, и пришлось её утешать, а потом сделать ей расслабляющий массаж, плавно перешедший в более смелые ласки. В итоге, проснулись они голыми и в одной постели, когда день уже начал клониться к закату.
К счастью, Василисе достало сообразительности, чтобы не тащиться ни свет, ни заря в дом отца, а потому отсыпались нечаянные любовники в её рабочей мансарде, где им никто не помешал отдаваться порочным страстям по полной. Проснулась неразборчивая в сексуальных партнёрах барышня от настойчиво лезшего прямо в ноздри кофейного аромата, чего никак не могло бы случиться, если бы пробуждающий напиток находился, как ему и положено, на кухне. Приоткрыв один глаз, Василиса с удовольствием констатировала, что её умозаключение было абсолютно верным, чашечка кофе располагалась в непосредственной близости к её носу, и держал её, разумеется, Герман.
— Очень мило, — проворковала размякшая от куртуазности своего кавалера Василиса. — Ты давно проснулся?
— Не очень, — голос Германа звучал расслабленно, но она всё равно уловила в нём непонятное напряжение. — Я тут побродил по твоему рабочему кабинету и обнаружил очень любопытные рисунки. Ты занимаешься изготовлением ювелирки?
— Нет, я всего лишь провожу экспертизу для частных аукционов, — нехотя призналась Василиса, — нужно же на что-то жить. На основной работе я занимаюсь реставрацией старинных рукописей.
— Ни за что бы не подумал, что у тебя такая скучная работа, — Герман пожал плечами и отвернулся, как бы выражая своим жестом разочарование, и Василисе тут же захотелось как-то оправдаться, хотя вроде бы было не в чем.
— Вовсе не скучная, — вскинулась она, — у меня есть доступ к таким раритетам, до которых простым людям вовек не добраться, да и непростым тоже.
— Мне кажется, что молодой привлекательной женщине гораздо больше подходит работа с драгоценными вещицами, нежели с полуистлевшими рукописями, — походя заметил Герман, попутно натягивая штаны.
— Большинство этих якобы старинных вещиц являются современными подделками, — Василиса пренебрежительно фыркнула и тоже начала одеваться, — к тому же безвкусными подделками.
— Настоящее произведение искусства никто не станет продавать на подпольном аукционе, — резонно заметил Герман, — что вовсе не говорит о сомнительной подлинности всех этих аляповатых брошек, которые ты бракуешь как подделку. Именно так и принято было украшать себя триста лет назад.
— Согласна, имитация выполнена мастерски, — Василиса быстренько нацепила на своё лицо маску профи, утомлённого идиотскими замечаниями дилетантов, — похоже, мошенники имеют дело не с рисунками, а непосредственно с изделиями, которые и копируют очень тщательно.
— Тогда почему ты считаешь, что это подделки? — удивился Герман.
— Их выдаёт современная машинная обработка камней, — на этот раз в голосе эксперта прозвучало неприкрытой злорадство. — Лень им вручную шлифовать и огранять камушки.
— Вручную? — Герман с любопытством посмотрел на самоуверенную дамочку. — А с чего ты взяла, что триста лет назад не было машин?
— Так ведь электричество придумали только в девятнадцатом веке, — парировала та.
— Это тебе в школе рассказали? — на этот раз злорадство прозвучало уже в голосе Германа. — Напрасно ты доверяешь учебникам, они врут. Лучше покопайся в тех манускриптах, доступом к которым ты хвастаешься. Хочешь пари?
— О чём будем спорить? — Василиса откровенно растерялась.
— Если ты обнаружишь, что триста лет назад люди уже вовсю использовали электричество, то публично извинишься перед нанимателем за свои ошибки с экспертизой, — тут в глазах Германа загорелся азартный огонёк. — Идёт?
— А если выяснится, что учебники не врут? — ехидно поинтересовалась Василиса.
— Тогда я подарю тебе старинную брошь, наподобие тех, которые ты приговорила раньше, — отрезал спорщик, — и тебе больше не придётся заниматься этой халтуркой.
Думала ли Василиса, беспечно соглашаясь на глупое и надуманное пари, что оно откроет ей путь к таким тайнам, о которых она даже не мечтала? Наверное, в тот момент спор с Германом показался ей просто забавным приключением, которое подбросила ей судьба, чтобы в очередной раз испытать непоседу на вшивость. Ей даже не пришло в голову, что этот удивительный мужчина вошёл в её жизнь вовсе не случайно, да и обстоятельства, которые привели его в постель беспечной барышни, тоже не были просто игрой слепого случая.