- Черный пудель шаговит, шаговит... Черный пудель шаговит, шаговит.
И пели, пока не побороли встречное течение.
А тут еще десяток мальчишек с песчаного обрывистого яра дразнили нас:
- Аравушка! аравушка! обсери берега!
Но старые бурлаки не обижались, и никакого внимания на них:
- Что верно, то верно, время холерное!
-Правдой не задразнишь,-кивнул на них Улан. Обессиленно двигалась. Бичева захлюпала по воде. Расшива сошла со стержня...
- Не зас-сарива-ай!..-и бичева натягивалась.
- Еще ветру нет, а то искупало бы! -обернулся ко мне Улан.
-Почему Улан? -допытывался я после у него. Оказывается, давно это было остановили они шайкой тройку под Казанью на большой дороге, и по дележу ему достался кожаный ящик. Пришел он в кабак на пристани, открыл, - а в ящике всего-на-всего только и оказалась уланская каска.
- Ну и смеху было! Так с тех пор и прозвали Уланом.
Смеется, рассказывает.
Когда был попутный ветер-ставили пару и шли легко и скоро, торопком, чтобы не засаривать в воду бичеву.
* * *
Давно миновали Толгу - монастырь на острове. Солнце закатывалось, потемнела река, пояснел песок, а тальники зеленые в черную полосу слились.
- Засобачивай!
И гремела якорная цепь в ответ.
Булькнули якоря на расшиве... Мы распряглись, отхлестнули чебурки лямочные и отдыхали. А недалеко от берега два костра пылали и два котла кипятились. Кашевар часа за два раньше на завозне прибыл и ужин варил. Водолив приплыл с хлебом с расшивы.
-Мой руки, да за хлеб-за соль!
Сели на песке кучками по восьмеро на чашку. Сперва хлебали с хлебом "юшку", т. е. жидкий навар из пшена с "поденьем", льняным черным маслом, а потом густую пшенную "ройку" с ним же. А чтобы сухое пшено в рот лезло-зачерпнули около берега в чашки воды: ложка каши-ложка воды, а то ройка крута и суха-в глотке стоит. Доели. Туман забелел кругом. Все жались под дым, а то комар заел. Онучи и лапти сушили. Я в первый раз в жизни надел лапти и нашел, что удобнее обуви и не придумаешь: легко и мягко.
Кое-кто из стариков уехал ночевать на расшиву.
Федя затянул было "Вниз по матушке"...-да не вышло. Никто не подтянул. И замер голос, прокатившись по реке и повторившись в лесном овраге...
А над нами, на горе, выли барские собаки в Подберезном.
Рядом со мной старый бурлак, седой и почему-то безухий, тихо рассказывал сказку об атамане Рукше, который с бурлаками и казаками персидскую землю завоевал... Кто это завоевал?.. Кто этот Рукша? Уж не Стенька ли Разин? Рукша тоже персидскую царевну увез.
Скоро все заснули.
Моя первая ночь на Волге. Устал, а не спалось. Измучился - а душа ликовала - и ни клочка раскаяния, что я бросил дом, гимназию, семью, сонную жизнь и ушел в бурлаки. Я даже благодарил Чернышевского, который и сунул меня на Волгу своим романом "Что делать".
* * *
- Заря зарю догоняет!- вспомнил я деда, когда восток белеть начал - и заснул на песке, как убитый.
И как не хотелось вставать, когда утром водолив еще до солнышка орал:
- Э-ге-гей. Вставай, робя... Рыбна не близко еще... Холодный песок и туман сделали свое дело: зубы стучали, глаза слипались, кости и мускулы ныли.
А около водолива два малых с четвертной водки и стаканом.
-Подходь, робя. С отвалом!
Выпили по стакану, пожевали хлеба, промыли глаза - рукавом кто, а кто подолом рубахи вытерлись... Лодка подвезла бичеву. К водоливу подошел Костыга.
-Ты никак не с расшивы пришел? Опять что ли?
-Двоих... Одного, который в Ярославле побывшился, сегодня ночью прикащиков. племянник, мальченко... Вонища в казенке у нас. Вон за косой, в тальниках, в песке закопали... Я оттуда прямо сюда...
-Н-да! Ишь ты, какая моровая язва пришла.
- Рыбаки сказывали, что в Рыбне не судом народ валит. Холера, говорят.
- И допрежь бывала она... Всяко видали... По всей Волге могилы-то бурлацкие. Взять Ширмокшанский перекат... Там, бывало, десятками в одну яму валили...
Уж я после узнал, что меня взяли в ватагу в Ярославле вместо умершего от холеры, тело которого спрятали на расшиве под кичкой - хоронить в городе боялись, как бы задержки от полиции не было... Старые бурлаки, люди с бурным прошлым и с юности без всяких паспортов, молчали: им полиция опаснее холеры. У половины бурлаков паспортов не было. Зато хозяин уж особенно ласков стал: три раза в день водку подносил: с отвалом, с привалом и для здоровья.
Закусили хлебца с водицей-кто нападкой попил, кто горсткой-все равно с песочком.
-Отда-ва-ай!..
"Дернем-подернем, да ух-ух-ух!"-неслось по Волге, и якорь стукнул по борту расшивы.
- Не засарива-ай! О-го-го-го!
- Ходу, брательники, ходу!
- Ой, дубинушка-ухнем. Ой, зеленая, подернем, подернем-да ух!
Зашевелилась посудина... Потоптались минутку, покачались и зашагали по песку молча. Солнце не показывалось, а только еще рассыпало золотой венец лучей.
Трудно шли. Грустно шли. Не раскачались еще...
Укачала - уваляла,
Нашей силушки не стало...