Данная публикация (по журналу "Советская педагогика" 1991,6,7) представляет собой лишь часть изданной марбуржкой (Германия) лаболаторией МАКАРЕНКО-РЕФЕРАТ (руководитель Готц Хиллиг) книги воспоминаний и интервью Виталия Семеновича Макаренко о своем брате Антоне Семеновиче Макаренко.
Виталий Семенович Макаренко (1895-1983).
МОЙ БРАТ АНТОН СЕМЕНОВИЧ.
[ВОСПОМИНАНИЯ]
От редактора.
Настоящая книга содержит воспоминания брата А. С. Макаренко - Виталия Семеновича о проведенных им совместно со старшим братом детских и юношеских годах.
В 1970 г. сотрудники Лаборатории А. С. Макаренко Марбургского университета разыскали Виталия Семеновича Макаренко во Франции, где он жил с 1925 г., и убедили его написать предложенные здесь воспоминания. В последующие годы между сотрудниками лаборатории и В. С. Макаренко установилась регулярная переписка, в ходе которой ему, как живому свидетелю тех лет, был предложен ряд вопросов, оставшихся не выясненными для макаренковедения, и он, в свою очередь, был ознакомлен с новыми источниками, ставшими известными к этому времени (архивные материалы, воспоминания). Представленные в данной книге выдержки из этой корреспонденции, вопросы, уточнения, поправки, включая и отдельные повторения, позволяют читателю принять участие в этом исследовательском диалоге, который длился 13 лет. В. С. Макаренко не дожил до выхода в свет этой книги. Он умер 22.7.1983 г., в возрасте 88 лет, в доме для престарелых в городе Йер, недалеко от Тулона.
Виталий Семенович Макаренко род. 20.4. (2.5.) 1895 г., был сначала учеником своего брата, а потом стал его сотрудником, когда они оба некоторое время (1917 - 1919) преподовали в Крюковском железнодорожном высшем начальном училище. Как выпускник военного училища и бывший офицер царской армии, В. С. Макаренко ввел в этом училище военнизированные элементы в преподавании физкультуры и во внешкольные занятия; тем самым он создал существенные предпосылки для частичной военнизации, как это практиковалось позднее в колонии им. М. Горького. Тот факт, что В. С. Макаренко был офицером в Мировую войну (1915 - 1917), вынудил его летом 1919 г. присоединиться к белой армии и покинуть в 1920 г. родину.
Очевидно, что именно по этой причине в советском макаренковедении полностью отсутствуют упоминания о В. С. Макаренко. Высказывания А. С. Макаренко автобиографического характера, и в которых он упоминает о своем брате, до сих пор не известны широкой общественности, и даже содержащиеся в публичных выступлениях А. С. такие, например, сведения, что он в своей семье воспитывает дочь брата, при опубликовании стенограмм опускались. Не удивительно, что в советских публикациях также не был принят во внимание немецкий вариант свидетельства Виталия Семеновича (воспоминания, письма), включенный в появившийся в 1973 г. сборник "Makarenko - Materialien 3. Quellen zur Biographie des jungen Makarenko (1888 - 1920)". (Материалы о Макаренко. Т. З. Источники к биографии молодого Макаренко (1888 - 1920). Та же участь постигла и вышедшее в 1977 г. итальянское издание воспоминаний В. С. Макаренко. Косвенно о существовании этих материалов говорится в статье В. В. Кумарина "Фальсификаторы. Как в Марбурге создают "новый образ" А. С. Макаренко" (Учительская газета, 27.9.1973). В. В. Кумарин, умалчивая, что автором этих воспоминаний является все-таки брат А. С. Макаренко, говорит, что это "информация, полученная от одного престарелого белоэмигранта, который не скупится на антисоветские измышления". Однако это не помешало В. В. Кумарину в своей книге "Антон Семенович Макаренко. Жизнь и педагогическая деятельность", изданной в Москве сначала на английском, испанском и французком (1976), а позднее (1979) и на бенгалшьском языке, неоднократно включать целыми страницами в свой авторский текст отрывки из воспоминаний В. С. Макаренко - без всяких указаний на источники.
(Справедливости ради нельзя не сказать, что В. В. Кумарин отнюдь не одинок в своем стремлении присвоить результаты чужих исследований. Так и Б. В. Волков, заведующий отделом науки "Учительской газеты", в своей статье "Первые всходы", опубликованной 13.3.1984 г. в этой газете, заимствует отдельные имена и факты, содержащиеся в первых главах воспоминаний В. С. Макаренко. Лаборатория А. С. Макаренко переслал один экземпляр оригинала этих глав (на русском языке) в 1973 г. редакции "Учительской газеты" для опубликования. Однако Б. В. Волков, в отличие от В. В. Кумарина, не сопровождает свою статью нападками на В. С. Макаренко и по крайней мере упоминает о "младшем брате Виталии" и о "нежной привязанности Тоси" к нему.)
Воспоминания и письма В. С. Макаренко - это свидетельство из самого близкого семейного окружения А. С. Макаренко, это материалы, которыми исследователи раньше не располагали. Ранняя эмиграция В. С. Макаренко способствовала, конечно, особой живости его воспоминаний о совместно проведенных с Антоном Семеновичем годах детства и юности. Но нельзя не учесть также, что перед нами высказывания человека, оставшегося в неизвестности, в то время как имя его брата стало известно всему миру. Это объясняет встречающуюся временами некоторую резкость отдельных оценок. Однако, несмотря на это, воспоминания В. С. Макаренко представляют собой ценный и обильный источник для изучения жизни и деятельности молодого А. С. Макаренко.
В заключение нельзя не отметить живой, окрашенный юмором и иронией стиль изложения Виталия Семеновича Макаренко. Особенного внимания заслуживают короткие портретные зарисовки лиц из ближайшего окружения А. С. Макаренко. Эти портреты-характеристики Виталия Семеновича напоминают об отмеченном М. Горьким особом даре А. С. Макаренко характеризовать каждого колониста, как бы делая "моментальный фотографический снимок с его характера".
При воспроизведении иллюстраций, которые сопровождают эту публикацию, речь идет о двух фотопортретах А. С. и В. С. Макаренко, а также о трех единственно до сих пор известных снимках, изображающих обоих братьев вместе: из них две фотографии представлены Центральным государственным архивом литературы и искусства СССР (ЦГАЛИ). Кроме того, в публикации воспроизведена одна страница из авторской рукописи В. С. Макаренко, обнаруженной в его литературном наследии; также приводится построенное на основе высказываний В. С. Макаренко генеалогическое дерево семьи Макаренко и три чертежа, составленные В. С. Макаренко по памяти. Особенно интересен детальный план г. Крюкова, который В. С. Макаренко начертил в течение нескольких часов во время своего вторичного пребывания в Марбурге (сентябрь 1972 г.). На плане отмечены все достопримечательные места, а также квартиры главных действующих в его воспоминаниях лиц. Как стало недавно известно, сотрудникам Музея А. С. Макаренко в Кременчуге удалось на основе этого плана установить место нахождения могилы умершего в 1916 г. С. Г. Макаренко - отца братьев Макаренко. В эту могилу перенесены теперь останки их матери (умерла в 1931 г. в Харькове).
[Сноска от редакции "Советской педагогики". Из публикуемого нами журнального варианта воспоминаний В.С. Макаренко указанные иллюстративные материалы по техническим причинами пришлось, к сожелению, исключить. Ред.]
Однако я не мог оставить без внимания и свидетельство Виталия Семеновича Макаренко, написавшего воспоминания о брате. При этом я не скрываю своего критического отношения к данным мемуарам.
Все эти высказывания свидетельствуют об обуревавших его противоречивых чувствах к умершему брату. Преобладает чувство зависти к славе брата и ожесточение навсегда покинувшего родину эмигранта, усиливаемое политической ненавистью к произошедшим так революционным изменениям.
Автор воспоминаний компенсирует это свое озлобление различными обвинениями в адрес брата, а также выпячивает его недостатки. Но с этим соседствуют проявления горячей любви к брату и хорошие воспоминания о вместе проведенных в юности годах.
В некоторых случаях воспоминания Виталия являются уникальным и незаменимым свидетельством, а его субъективные настроения легко распознаваемы и устранимы.
Примечание. Непосредственно перед завершением подготовки этой книги к печати нам стало известно, что А. А. Фролов, "главный редактор" новейшего советского издания А. С. Макаренко, также опирается на воспоминания В. С. Макаренко, но при этом источника не указывает. В его статье "Овладение А. С. Макаренко марксистско-ленинским учением как мировоззрением и методологией советской педагогики" (включенной в вышедший в сентябре 1985 г. сборник Львовского университета "А. С. Макаренко", кн. 2) говорится: "Большим авторитетом в юношеские годы был для Антона Семеновича соученик Калов, ставший на путь революционной борьбы. Он пробудил интерес к социально-политическим вопросам, революционной литературе". О том, что этот соученик (правильно - Цалов) состоял в партии эсеров, А. А. Фролов благоразумно умалчивает.
Готц Хилиг
Марбург, сентябрь, 1985 г.
Виталий Семенович Макаренко (1895-1983).
МОЙ БРАТ АНТОН СЕМЕНОВИЧ.
[ВОСПОМИНАНИЯ] часть 1.
БЕЛОПОЛЬЕ
Все биографии Ант. С. начинают историю нашей семьи с Белополья. Но прежде чем попасть в Б., отец несколько лет проработал в Крюкове, где уже существовали какие-то небольшие мастерские для починки вагонов. Здесь отец познакомился мамой и женился в 1875 году.
Мама была коренной крюковчанкой и еще в мое время существовал на Поселянской улице ее родительский дом, довольно большой и солидный, с большим двором и садом. (Наверное, существует и теперь, т.к. от последней войны много пострадал Кременчуг, Крюков же остался почти нетронутым - об этом мне писала моя племянница Тася, которая живет при нашем доме, теперь музей А. С. Макаренко.)
Я думаю, что первым ребенком в нашей семье была Серафима, умершая в младенческом возрасте. Во всяком случае сестра Саша (Александра), родившаяся в 1881 году, появилась на свет еще в Крюкове. Следовательно, переезд семьи в Б. надо расположить приблизительно в 1881-1885 гг., где родились: Антон - в 1888 г., Наталия - в 1891 и я, последний, - в 1895.
По сравнению с Крюковым, Белополье, расположенное в 200-220 км. на СЗ от Харькова, в 12 км. от границы с Великороссией, было, конечно, захолустным, или, как называла его мама, - "дырой".
В Крюкове было 10 000 жителей, находился он на правом берегу широкого Днепра, напротив Кременчуга, с которым его соединял большой мост (1 километр). Кременчуг же был большим торговым центром (70 000), очень оживленным, благоустроенным, с множеством хороших магазинов, театров, кинематографов, и даже был электрический трамвай.
В Б. мы поселились не в самом городе, а в так называемом "поселке", который постепенно образовался вокруг железнодорожной станции и населенном главным образом ж. д. служащими. Здесь находились мастерские, где работал отец, и здесь же находилось 2-классное ж. д. училище, где учился А. С. Самый же город находился в 2,5-3 км. от поселка.
Вот в этом поселке, в небольшой квартире, которую семья снимала у какого-то гражданина Мухи, и появился в 1888 г., несколько неожиданно, будущий педагог А. С. М.
Я пишу - неожиданно - потому что он появился на свет божий приблизительно на три недели раньше срока. (Об этом, кроме родных, никто не знал, даже сестра Саша, а я это узнал от родных, когда мне было уже 17-18 лет, при этом взяли с меня слово никогда и никому об этом не сообщать. Конечно, я это слово сдержал, в частности А. никогда об этом не узнал. Родные были правы: А. и без этого был человеком болезненным, и не следовало создавать у него еще комплекса неполноценности.)
Произошло это так. Накануне, 29 февраля, была теплая солнечная погода, была оттепель, но ночью ударил мороз и пошел снег, образовалась гололедица. Рано утром 1 марта (ст. ст.) мама пошла к колодцу за водой, подскользнулась и упала. К 10 ч у мамы появились страшные боли, и к 12 ч появился на свет А.
Мама рассказывала об этом: "Когда я увидела А., я заливалась слезами такой он был маленький, весь черный и сморщенный, похожий не то на старика, не то на обезьяну. Отец меня утешал, но у него у самого на глазах стояли слезы".
Я пропускаю подробности ухода за А. в первые недели после рождения беспрерывные теплые ванны, согретые пеленки, растирания и пр.
Жизнь в поселке была очень трудной, главным образом из-за отсутствия почти всякой торговли. Было 1-2 мелочных лавочки, но не было базара. За всем необходимым надо было ездить в город. Раза 3-4 в неделю мама ездила в город за продуктами (собирались по 3-4 женщины и нанимали летом "линейку", зимой - огромные сани).
Будущий педагог обнаружился очень быстро. Он начал "болтать" (говорить) очень рано, но ходить научился очень поздно, после 18 месяцев ( и то, когда приятели отца в столярной мастерской сделали специальную коляску "ходульки" на рамках).
С первых же недель обнаружилось, что А. - болезненный, хрупкий и, главное, золотушный ребенок. Даже гораздо позже, в Крюкове, всякий раз, когда мама вспоминала, сколько усилий, бессонных ночей и утомительно длинных дней пришлось ей пережить с болезнями А., - она невольно плакала.
Золотуха - теперь об этой болезни как будто не приходится и слышать, но в то время она причиняла почти бесконечные страдания. Это были бесконечные ангины, флюсы, на глазах огромные, с большую фасоль, ячмени, на шее карбункулы, уши болели и выделяли нечистую жидкость. В течение долгих лет он страдал неизлечимым хроническим насморком, и, когда он был маленьким, он каждые 5 минут подходил к маме: "Мама, вытри носик". Эта операция вытирания носа так врезалась в память мамы, что потом она всегда повторяла (много позже): "Мама, вытри носик".
В играх той банды ребят, к которой принадлежал и я (от 4 до 10 лет), он никогда участия не принимал. Если для нас жизнь раскрывалась как чудесное видение, полное всяких волшебных радостей, ощущения силы, здоровья, ожидания завтрашнего дня и осуществления наших, самых невероятных, предприятий, то для А. его младенческие и детские годы представляли почти непрерывную цепь физических страданий. Все это не было опасно для жизни, но до ужаса мучительно. Не успел прорвать флюс, как на глазу (иногда сразу на двух) выскакивал ячмень, проходил ячмень - начинался карбункул... и т.д. (Я вижу А. все время с перекошенной от флюса физиономией, с повязкой на щеке или на шее, с ушами, затянутыми ватой, сидящим над кастрюлей горячей воды, которую он ватой прикладывал к больным местам.)
Я был слишком мал и не могу сказать, какие медицинские силы были в поселке, но А. лечили больше т. н. "домашними средствами" - из лекарств же применяли неизменную панацею тех времен рыбий жир вовнутрь и йодоформ снаружи, и у нас в квартире первые годы в Крюкове постоянно, в особенности зимой, стоял тяжелый запах йодоформа, рыбьего жира, какой-то специальной "глазной" помады и пр. специй.
Много горя также причинял А. хронический насморк. Следы его остались и позже: нос у А. всегда был слегка распухший и красноватый, а в сырую и холодную погоду делался густо пунцовым, что тоже его печалило ужасно.
Болезнь А. немного утихла к 7-8 годам, но не исчезла окончательно. Даже в зрелые годы, уже в Крюкове, у него периодически появлялись то флюс, то ячмень, а чтобы скрыть шрамы на шее от карбункулов, он всегда носил или очень высокие воротники, или русские рубашки (летом, после 1917 г.).
Во всем этом был какой-то заколдованный круг: т. к. А. легко простуживался от малейшего сквозняка или холодного ветра, то его постоянно кутали в теплую одежду, всякие шарфы и пр. - организм не закаливался, но делался все более слабым и не способным на сопротивление, и А. простуживался даже, когда при нем открывали на минутку оконную форточку.
Конечно, труднее всего приходилось маме. Я преклоняюсь перед памятью этой святой женщины. Ведь все лежало на ней, и начиная с 1893 года, когда Наташа упала с постели и осталась парализованной на всю жизнь (отнялись ноги), надо было ухаживать и за этой несчастной девочкой. Правда, к тому времени, когда я начинаю себя помнить, сестра Саша была 16-17 летней девушкой и, конечно, могла помогать маме.
Так или иначе, но я думаю, что присутствие в нашем доме этого несчастного ребенка создавало атмосферу грусти и, б. м., скрытого отчаяния. Когда она умерла в 1899 г., то это было освобождением и для нее, и для семьи. На ее могиле отец поставил большой, солидный чугунный крест с распятием, которое он сам вызолотил. Кто знает, б. м., он еще стоит там?
Как я уже указал выше, во всех наших детских играх А. никогда участия не принимал, вообще, я как-то мало вижу его в своих детских воспоминаниях.
Правда, зимой и летом я был на дворе, где нас было человек 10 (сколько игр и сколько приключений). В это время мы уже жили не у Мухи, а у Скальковского (кажется, он был дорожным мастером). Это было целое царство. Сразу за обширным двором, поросшим мелкой травкой, в одну сторону начинались, насколько глаз хватает, хлебные поля, а в другую - дремучий дубовый лес, где мы собирали желуди и грибы.