- Да.
Записав все сказанное Соколовым за время беседы в протокол, я его попросил внимательно прочитать и если не будет замечаний, в конце поставить: "с моих слов записано верно", расписаться и указать фамилию. Виталий Юлианович все это исполнил. Роспись оказалась у него витиеватая и большая.
- Интересно,- подумал я,- у него всегда был такой росчерк, или он его придумал себе после курсов, в ожидании известности и автографов?
Перед тем, как покинуть подозрительную квартиру, я договорился с хозяином, что через два дня он придет ко мне в кабинет к девяти часам утра, чтобы осмотреть кое-какие дополнительные материалы по следствию о Кондратьевой, а заодно - сделать свои замечания по некоторым другим делам, которые я веду. Соколов согласился на эту просьбу удивительно охотно.
На следующий день мой помощник Петренко уже был в Анапе и докладывал мне оттуда по телефону: действительно, Соколов в тот заезд, о котором он мне сказал, отдыхал в санатории по путевке, купленной через турбюро "Спутник", он запомнился всему персоналу санатория его выступлениями по ясновидению, которые он давал каждый вечер: общие показательные сеансы - бесплатно, а индивидуальные - по 10 рублей с человека, причем, по мнению некоторых лиц из персонала, он из Анапы не отлучался, по крайней мере - надолго. До 8 июля он билетов в Аэрофлоте не покупал, вылетел вместе со всей группой домой восьмого числа.
Итак, последняя паутинка в деле несчастной девочки также оборвалась. Сначала я не хотел сообщать, что это было за преступление, но сейчас все-таки думаю это сделать. И вот почему. Хотя дело еще не закончено, но я больше в этом следствии не участвую, и мне кажется, оно, к моему сожалению, скорее всего так и не будет завершено никогда, кроме того, и правда, мой рассказ может быть, кого-то предупредит.
Я начну по порядку.
В июне 91 года в двадцатой школе действовал летний оздоровительный лагерь. В лагере этом днем отдыхало 86 детей, они были разделены на четыре отряда; в каждом работала вожатая и воспитатель - педагоги этой же школы. Возраст детей был различный - от 7 до 13 лет. Они приходили в школу к 9 утра, завтракали, между завтраком и обедом устраивались экскурсии в театры и в музеи, либо какие-нибудь конкурсы; после обеда - до 2 часов был "тихий час", потом - полдник, снова - игры, и с пяти часов школьники начинали расходиться домой. Некоторых часов в шесть забирали из лагеря сами родители.
23 Июня в отряде со странным названием "Буммеры" в половине пятого осталось только двое детей: Светлана Петухова, 9 лет и Анна Кондратьева. Тогда никто, впрочем, не называл ее Анной, а просто - Аней, также как теперь почему-то она на всех бумагах значится только Анной. Этой Анне было в том году 10 лет. Вот что мы выписали из ее медицинской карточки: рост 1 м 20 см, вес - 38 кг, телосложение среднее, физических и психических патологий не имеет. Кроме того, мы выяснили из опроса знакомых и ее родных, что волосы у девочки русые, остриженные до плеч, глаза карие, особых примет не имела, была одета в тот день в сарафан, сандалии и гольфы. Родители Анны: мать служащая, отец - шофер; брак их зарегистрирован, живут вместе. Анну обычно забирала из лагеря ее мать. С детьми осталась воспитатель - учитель истории Серафима Яковлевна Журавель, педагог с большим стажем не замужем, сын служит в армии. Вожатую она отпустила.
День был солнечный, очень теплый и учитель с девочками надумали сходить в парк Маяковского. Двадцатая школа хотя и построена в центральном районе города, но от нее до парка - пять минут неспешной ходьбы. Дойдя до конца улицы Щорса, учитель и дети перешли по мостику речку и вошли в парк.
Может быть, кто-то не знает, что это за парк? Я поясню. Это сосновый лес, стоящий на холмах по левому берегу мелкой речки Исеть, протянувшийся в длину вдоль этой речки на пять километров и на два - в ширину. От центрального входа в парк и от того входа, которым вошли девочки с Журавель, в лесу проведены асфальтовые дорожки, пересекающиеся возле аттракционов. Этих аттракционов примерно два десятка. Около них над парком возвышаются колоссальные два "чертовых" колеса, - одно из которых сломано, другое работает. Придя к аттракционам, учитель купила на свои деньги детям билеты на карусель и качели, и села на скамейку, с которой ей было видно девчонок. Все было благополучно. Через полчаса они собрались возвращаться. Однако, решили перед этим сходить в туалет.
Женский туалет в парке Маяковского кирпичный, размером три на пять метров, без закрывающихся кабин. От аттракционов он удален метров на двести по одной из аллей.
Аня в туалет не хотела, и ее оставили возле него на дорожке одну. Когда учитель и Света Петухова вернулись, Аня дожидалась их на прежнем месте. Неожиданно она заявила, что ей тоже захотелось сходить. В туалете никого не было, поэтому Серафима Яковлевна не стала ее провожать. Прошло примерно пятнадцать минут, девочка не возвращалась - и Журавель решила узнать, в чем дело. Войдя туда, она не нашла там Аню. Помещение было пусто. На стене, противоположной от входа виднелась полоса мокрой крови.
Дальнейшие действия Серафимы Яковлевны были такие: она выбежала из туалета, закричала: "Аня!", забежала за его заднюю стену, смотрела в лес, но никого между соснами не увидела, затем она обежала здание и, крича имя девочки, вбежала в мужской туалет - он пристроен к женскому с общей глухой стеной между ними. Этот туалет был тоже пуст. Выскочив из него, крича и рыдая, она побежала к аттракционам, где были люди. Света Петухова в ужасе бежала следом за ней и визжала.
Спустя короткое время, возле туалетов собралась толпа, пришел дежурный милиционер, сообщил о случившемся в дежурную часть.
Через полчаса в парк прибыла оперативная следственная группа, в состав которой входил кинолог с собакой-ищейкой. Было проведено обследование места происшествия и прочесывание с собакой окрестной территории леса. Девочку не нашли. В выгребной яме обнаружили безымянный отрезанный палец детской руки.
Нас подключили к проведению следствия на другой день. Вещественных улик в этом деле было лишь две - кровь на стене и отрезанный палец. В обоих случаях группа крови совпадала с группой крови Анны Кондратьевой. Кроме этого не было больше ничего, были одни лишь вопросы. Прежде всего, если это сделал маньяк, то где он скрывался? Совершенно исключено, чтобы Журавель и Петухова его не заметили: комнатка слишком мала. Кто-то мог туда зайти после того, как учитель и девочка вышли и перед тем, как туда вошла Аня. Однако, зачем было так делать? Предположим, бандит не напал на взрослую женщину с ребенком, потому что побоялся, что это не обойдется без шума, его, наверное, больше устраивала одиночная жертва. Быть может, после того, как Журавель вышли и до того, как они дошли до Анны - это приблизительно 25 метров, преступник успел забежать в туалет и стал там ждать. Но опять ведь могла придти взрослая женщина, и не одна. Что туда сейчас отправится Кондратьева, он конечно, не знал. Как бы он поступил, если б сразу вошло несколько женщин? Может быть, он стал бы разыгрывать из себя пьяного, притворился бы, что он ничего не понимает - и вышел.
Мы опросили всех работников парка, не было ли за последние месяцы слышно о таких случаях? Выяснили, что - нет.
Войти туда после Ани никто так же не мог, потому что Журавель постоянно поглядывала на дверь и никуда не уходила. Тем более никто не мог бы незаметно из туалета вынести девочку.
Прорабатывались и другие версии проникновения: через форточку и через выгребную яму. То, что бандит мог пролезть через форточку нам показалось совершенно невозможно: эти форточки хотя и без стекол, однако не настолько велики, чтобы через них можно было быстро залезть, вынести кого-то и еще успеть скрыться; главное же - форточки женского отделения смотрят на ту тропинку, где были женщины, и они просто не могли не заметить, если бы началось какое-нибудь движение возле них. Оставалось считать, что преступник проник в женский туалет через отверстие из сливной ямы: эти отверстия какой-то продолговатой формы и через них можно, в принципе, пролезть мужчине хилого телосложения. Сливная яма в обоих туалетах общая. Предположим, что этот тип оглушил или убил девочку, опустил ее через отверстие в яму, слез туда сам, вылез с другой стороны, вытащил девочку и скрылся с ней в лес. Это не кажется невероятным - невероятно другое: на полу в туалетах после этого должно было остаться огромное количество следов, но их не было.
Предположим еще, что этому сукину сыну удалось как-то проделать все это без следов - но тогда приходится также предположить, что все это преступление было рассчитано на то, что бандиту попадет в руки именно ребенок или молодая женщина, потому что женщину совсем не каждой комплекции можно было протащить через эти люки. Если так, то откуда он мог узнать, что зашел ребенок и что он один? Ведь это не так часто бывает. Может быть, такой случай мог представиться раз в неделю, или и того реже. Если же это было дьявольское стечение обстоятельств, и некоему бешеному уголовнику только что пришло случайно в голову попасть к женщинам, его заметила Аня, и он, чтобы она не закричала, ее убил, чтобы самому скрыться - тогда зачем ему было брать на себя такие затруднения - ее уносить? И куда он так быстро мог ее спрятать?
Мы прочесали с собакой весь парк, но ничего не нашли. Что если ее из парка вывезли на машине? Но бомжи и подобные им личности, как правило, на машинах не ездят, тем более - по парку. Кроме того, в этом плане есть одна существенная деталь - во
время его выполнения в мужском туалете тоже никого не должно было быть, что от бандитов никак не зависело.
Что, если у преступника еще был сообщник? Но это тоже ничего не объясняет. Словом, спустя четыре месяца, мы знали о том, что стало с бедным ребенком и что означает отрезанный палец в яме не больше, чем в июне. Среди прочих версий мы отработали и возможную месть девочке со стороны учительницы по какой-нибудь невероятной причине - и тоже безрезультатно. Были еще версии, о которых мне даже не хочется говорить.
Наконец, пришлось признать, что наше расследование попало в тупик. Мы по два раза опрашивали всех, кто знал Аню, или хотя бы когда-нибудь с ней общался, в надежде получить хоть какую-то зацепку - бесполезно.
Помню свой разговор с директором двадцатой школы в сентябре месяце. Я нечаянно пришел в школу в перемену, когда в ней царила что называется свистопляска, то есть - крики, беготня, визг молодежи обоего пола всех возрастов и размеров. По лестнице и по всем четырем этажам толпы людей - мне до пояса - куда-то во все лопатки неслись. К моему настроению больше бы подошли задумчивые, грустные лица, тишина, сменный караул возле портрета Кондратьевой. Я, конечно, понимал, что здесь - дети, и что печали надолго тут быть не может, однако обстановка эта меня шокировала.
Лидия Сергеевна, директор школы, была в том возрасте, который далеко уже перевалил за бальзаковский, тем не менее, одно из общих мнений учителей и даже родителей про нее было - Лидия Сергеевна - очень увлекательная женщина. Второе общее мнение состояло в том, что Лидия Сергеевна любит до восторга свой предмет - русский язык и литературу,- так что я затруднялся понять, как она при такой тяге к предмету, соглашалась еще урывать от него время для директорства, а директорствовала она, как я знал, уже довольно давно.
В кабинете директора, на лице Лидии Сергеевны, я нашел то, чего хотела моя душа: задумчивость и печаль.
- Это ужасно! Ужасно!- произнесла Лидия Сергеевна, когда я объяснил, кто я, и почему я пришел.- Так погибнуть среди бела дня! Я слышала, что там даже были расчлененные останки?! Какое чудовищное, нечеловеческое злодейство! Ведь это же надо, какие есть еще выродки - напасть на ребенка! Конечно, раньше случалось, что у нас иногда гибли школьники: несколько случаев, что дети попадали на улице под машину, два наших выпускника погибли в Афганистане, но чтобы - такое!..
Я задал ей заранее приготовленные мною вопросы про Аню, про Свету Петухову, про Серафиму Яковлевну Журавель. Лидия Сергеевна подробно ответила и затем предложила: - Вы знаете, я подумала, что было бы неплохо, если бы вы или кто-нибудь из ваших сотрудников провели среди наших детей небольшую беседу о правилах поведения на улице и вот в таких опасных местах, как этот парк - может быть, это кого-то обережет от неосторожного шага.
- Никакое место в нашем городе само по себе не является ни опасным, ни безопасным. Какие им дать инструкции? Чтобы они не ходили в туалет?
- Может быть, такая беседа будет все же полезной. Столько развелось разных бандитов. Вы меня извините, но такое впечатление - что милиция совсем их не ловит.- Она на меня посмотрела так, как будто я по ее понятиям был должен сейчас выбежать на улицу, и хватать этих преступников слева, справа.
- Вы знаете, Лидия Сергеевна, меня всегда очень смущает мысль, что все бандиты когда-то ими не были... Хорошо. Я к вам пришлю лейтенанта Петренко: он у нас большой мастер читать лекции.
- Спасибо... Признаться, в этом деле угнетает еще и то, что даже венки на могилу девочки не знаем куда положить.- Вздохнула директор.
- Скажите, Лидия Сергеевна,- машинально спросил я,- это по вашей специальности: слово "венок" происходит случайно не от слова- "вина"?
Лидия Сергеевна энергично встала из-за директорского стола, вынула с книжной полки справочник, поглядела в него и сказала: - Вы знаете, в словаре Даля, оказывается, вообще нет этого слова, но я думаю, что это происходит от слова "венчик", "венец".- Она задумалась и произнесла: - Вы только послушайте, как это красиво звучит: подвенечное...
Виталий Юлианович не заставил два раза себя приглашать: через два дня ровно в девять часов он сидел у нас в кабинете. Он был рад, что органы правопорядка наконец-то обратились к нему, потому что способствовать обществу очистить себя от преступников - есть святая обязанность каждого гражданина, тем более такого, кому от бога вручен какой-либо талант - это все не мои фразы, а господина Соколова.
- Очень доволен, Виталий Юлианович, что мы сразу нашли с вами взаимопонимание,- сказал я,- У нас иногда бывают моменты, в которые заговоришь не то что с ясновидящим, а хочется сказать несколько слов напрямую богу. Надеюсь, что ваши способности нам помогут в наших проблемах. Если вы не будете против, давайте проведем эксперимент: я ознакомлю вас с материалами из наших дел, а вы выскажите по ним ваши заключения. Мой помощник Петренко будет вести протокол.
Конечно, Соколов был не против. Я с него взял слово, что он кое-какие происшествия, о которых узнает у нас, не станет нигде упоминать, в свою очередь он у нас попросил: -...Я прошу у вас разрешения использовать результаты тех опытов, которые вы мне разрешите разгласить,- в качестве примеров на моих сеансах, и прошу вас сделать для меня выборку таких опытов из этого протокола, подписанную вами и Петренко.
Нечего было возразить - и я согласился. Таким образом, расставив все точки над "и", мы приступили к нашим испытаниям. Я достал из сейфа и разложил перед Соколовым на столе полиэтиленовые пакетики с вещественными уликами по одному, уже раскрытому мною делу. В первом пакете была заколка для волос и "невидимки", в другом - кухонный нож, в третьем был помятый окурок со следами губной помады на нем. Виталий Юлианович вынул из кармана свои огромные очки, одел их и предупредив, чтобы мы не мешали ему минут пять, начал не отрываясь смотреть на эти пакеты. Он сидел неподвижно, выглядел чрезвычайно сосредоточенным и я заметил, что он не моргает. Мой помощник склонился над протоколом, пока не записывал ничего, и, набычившись, ухмылялся.
Я приготовил для показа экстрасенсу вещи по четырем делам, нарочно чередуя завершенные с теми, по которым еще шла работа, в расчете на то, что Соколов нас быть может - а чем черт не шутит - наведет на какую-нибудь мысль, по раскрытым же делам можно будет сразу оценить, насколько стоит доверять его сведениям.
Прошло между тем уже не пять минут, а все десять, я позволил себе ясновидящего прервать: - Виталий Юлианович,- сказал я,- может быть, пока хватит? Если вы что-то узнали, давайте это запишем.
Соколов очнулся, посмотрел на меня, как будто не сразу соображая, где он находится, и пробормотал: Да, да.
- Что вы нам можете об этом сказать?- спросил я у него.
- Кажется, эти предметы связаны с каким-то убийством,- сказал Соколов,- я видел на ноже кровь, вернее - он валялся в луже крови, на полу и пол был покрыт линолеумом, рядом с лужей лежал человек, мужчина примерно 25 лет, черноволосый. Я видел очень отчетливо, какое у него лицо, вся эта кровь вытекла из него...
- Так, дальше,- поторопил я.
- Когда я посмотрел на заколку, я увидел, как к волосам женщины тянутся мужские руки, хватают за волосы, и даже я почувствовал боль, но лицо женщины я не разглядел - вы меня отвлекли, и того, кто ее обидел я тоже не видел.
- Это - все?
- Да... Что вы на это мне скажете?