Не положил ты в свой мешок,
Наивный предок наш,
Пергамента большой листок,
Перо и карандаш.
Душа твоя чиста была,
Но голова пуста.
Нам книга больше бы дала,
Чем стали острота.
Судьбу свою вверяя ей,
Не знали мы одно:
Острее слово всех ножей,
Быстрей коня оно.
В нем всякой мудрости секрет
И мудрость красоты.
Отстали мы на сотни лет,
Вот что наделал ты!
Так опоздавший ученик
Приходит на порог,
Когда за школьными дверьми
Давно идет урок.
Рядом, за горной цепью, - Грузия. Много веков назад Шота Руставели сотворил и подарил грузинам свою бессмертную поэму о витязе в тигровой шкуре. Долго искали его могилу, объездили весь Восток. "Нет нигде его могилы, - сказала одна женщина, -зато везде бьется его живое сердце".
Человечество читает повесть о Прометее, прикованном к кавказской скале.
Над страницами стихов уже тысячелетия плачут арабы.
Тысячелетие назад на пальмовых листах индусы писали свои истины и заблуждения. Дрожащими руками я дотрагивался до этих листьев, подносил их к глазам.
А трехстрочечная, полная изящества поэзия Японии! А древность Китая, где за каждой буквой, вернее за каждым знаком, скрывается целое понятие!
Если бы иранские шахи пришли в Дагестан не с огнем и мечом, а с мудростью Фирдоуси, с любовью Хафиза, с мужеством Саади, с мыслью Авиценны, им не пришлось бы убегать без оглядки.
В Нишапуре я посетил могилу Омара Хайяма. Там я подумал:
"Мой друг Хайям! Пришел бы ты к нам тогда вместо шаха, с какой бы радостью приняли тебя народы гор".
Уже создавалась алгебра, а мы не умели еще считать. Уже звучали грандиозные поэмы, а мы еще не умели написать "мама".
Сначала мы узнали русских солдат, а потом уж русских поэтов.
Если бы горцы прочитали Пушкина и Лермонтова, может, и сама история пошла бы по другому пути.
Когда горцу прочитали вслух "Хаджи-Мурата" Толстого, он сказал: "Такую умную книгу мог написать только бог, но не человек".
Все у нас было, что нужно для книги. Пылкая любовь, храбрые герои, трагедии, суровая природа, не было только самой книги.
Сколько было там беды своей,
И мужья ревнивые, со стоном
Сжав в ладонях серебро ножей,
Подходили к горским Дездемонам.
Сколько их прошло за сотни лет
Там, в горах, почти на крыше мира,
Гамлетов, Офелий и Джульетт!
Было все, но не было Шекспира.
Как звенела музыка в горах
Рокот рек и хор певцов пернатых,
Но не появлялся горский Бах,
И Бетховен не писал сонаты.
И когда трагическим концом
Завершался краткий путь Джульетты,
Речь о ней не песнею - свинцом
Кровники вели, а не поэты.