— Отцам города физкультпривет!
Первый, видимо, самый главный «отец» и на вид самый невзрачный из всех, ответил:
— Здравствуйте, Василий Иосифович. Присаживайтесь.
Василий прошел к столику и опустился на диванчик спиной к полю, так, что перед ним оказался укрепленный на высоте портрет Хрущева. Налил в стакан пива и, подняв его, обратился к Первому:
— Предлагаю выпить за Никиту Сергеевича, благодаря которому я имел счастье оказаться в вашей приятной компании.
— С удовольствием, — ответил Первый и пригубил из стакана.
Остальные присоединились. Василий хлопнул стакан.
С его приходом в ложе чувствовалась какая-то настороженность, но все вели себя пока предельно вежливо.
Василий тут же налил себе еще стакан. Опять поглядел на портрет Хрущева.
— Не меньше, чем табло, портретик-то!.. Отцу вы такой не вешали!
Сидевший рядом с Первым самый полный из всех второй «отец» заметил:
— Вешали!.. Вешали и побольше!
Василий выпил еще стакан. Он хмелел на глазах. Первый мягко сказал:
— Василий Иосифович, я вам советую пойти домой. Вам нужно отдохнуть.
Василий не без труда поднялся, хмуро оглядел сидящих.
— Гоните?… Раньше… вы все бы… передо мной на полусогнутых крутились!
— Безобразие! — возмутился Второй. — Что он себе позволяет!
Первый жестом остановил Второго. Снова спокойно ответил Василию:
— Раньше — да, а теперь — нет… Ступайте домой, Василий Иосифович, вам действительно нужно отдохнуть.
Василий повернулся к Первому и, как бы сдаваясь, приподнял обе руки. Снова уставился на портрет Хрущева. Никита Сергеевич улыбался ему с высоты. Василий тоже улыбнулся Хрущеву и проговорил, обращаясь к портрету:
— Улыбаешься, Никита Сергеевич!.. Веришь им!.. А зря-а-а… Они и тебя продадут тоже!
Махнув рукой, он вышел из ложи. Повисшую тишину нарушил Второй:
— Все!.. Больше его выходки терпеть невозможно!..
— Что предлагаешь, Сергей Сергеевич? — спросил Первый.
Второй решительно ответил:
— Посадить!.. Выслать куда-нибудь, наконец!..
— Что ж… Позвони ему, — кивнул Первый на портрет Хрущева. — Попроси разрешения.
— Я?! — Второй коротко хохотнул. — Смеетесь, Александр Рахимович?
— Тогда сиди и не чирикай! — жестко отрезал Первый.
Послышался длинный свисток судьи матча. Все встали и двинулись к рядам стульев. Под оглушительный свист стадиона на поле выбегала команда «СБОРНАЯ ВЕТЕРАНОВ», за ней под сменившие свист аплодисменты появились футболисты «КАЗАНЦА», Судья установил мяч в центре поля, игроки заняли свои места. Снова прозвучал свисток, и вторая половина матча началась.
В пустой раздевалке Бобер лежал на диване, подложив под голову руки. Задумчиво смотрел в потолок. Он снова вспомнил свою палату в клинике Института травматологии в 1946 году.
Бобер в пижаме лежал на кровати. Вошла Ксюша с ванночкой для шприцев.
— О-о-о, Ксения Николаевна! Доброе утро, как дежурство?
Сестра молча достала шприц, ампулу, набрала лекарство. Бобер засучил рукав.
— Не сюда, — холодно сказала Ксюша.
— Понятно.
Он лег на живот, приспустил пижаму. Медсестра равнодушно воткнула в его задницу иголку.
— Ой!.. — вскрикнул Бобер. — Так хорошо натренировалась, а сегодня опять больно.
— Нормально, — равнодушно сказала медсестра. — Приготовьтесь, больной, вас сейчас будет смотреть профессор.
— Что с тобой, Ксюша?… Ксения Николаевна?… — заискивающе спросил Бобер.
— Ничего, все нормально. — Ксюша, не взглянув на него, закрыла за собой дверь.
Тут же дверь снова открылась, и в сопровождении лечащего врача и ассистентов вошел профессор Серебровский.
— Доброе утро, больной.
— Доброе утро, профессор! — Бобер быстро оголил больную ногу.
Профессор присел на кровать, согнул-разогнул его ногу, ощупал колено.
— Болит?
— Нет.
— Врете.
— Ну… самую малость.