Выйдя на улицу, Нинель весело рассмеялась, взяла Бобра под руку и, прижавшись к нему, пропела:
— «…Нам нет преград на море и на суше!»
Так, почти в обнимку, они пошли дальше, не зная, что неподалеку, на другой стороне улицы, было зданий военной комендатуры. На крыльце его стоял сам начальник комендатуры, долговязый седоватый полковник В тщательно отутюженных брюках и в кителе с начищенными пуговицами. Рядом с ним стоял патруль — капитан и двое солдат с повязками на рукавах'. Полковник им что-то говорил. Увидев идущих в обнимку по улице старшего лейтенанта Бобра и сержанта Нинель, так явно нарушивших все уставные нормы, начальник комендатуры даже замер от изумления. Потом зычно скомандовал:
— Товарищ старший лейтенант! Товарищ сержант! Ко мне!!!
Бобер, не повернув головы, сквозь зубы сказал Нинель:
— Убери руку. Военным не полагается под ручку. Быстро за угол! — И прибавил шаг.
Полковник приказал патрульному офицеру:
— Задержать!
Капитан и двое солдат перебежали улицу и перед самым углом перегородили дорогу Бобру и Нинель.
— Товарищ старший лейтенант, товарищ сержант, подойдите к полковнику!
Бобер с растерявшейся Нинель были вынуждены подчиниться. Они подошли к мрачному полковнику. Тот оглядел их, все больше наливаясь гневом, и наконец разразился криком на всю улицу:
— Вы что себе позволяете, товарищ старший лейтенант?! Безобразие!!. Вы где находитесь?!. Может быть, в лесу или на пляже?! Может быть, вы прямо на улице совокупляться начнете?!
Нинель, задохнувшись от возмущения, повернулась к Бобру.
— Сева, как он смеет?
— Товарищ полковник, я попросил бы вас выбирать выражения, — отведя в сторону глаза, сказал Бобер.
Полковник обалдел. С такой наглостью он встретился впервые за всю свою службу.
— Что-о-о?! — Гнев перехватил ему горло. — Как… как стоите?! Смирно!!!
Бобер подтянулся, а Нинель как стояла, по-балетному выставив ногу, так и осталась стоять.
Полковник судорожно рассмеялся.
— Ишь… «Как я смею»?1 Вы, старший лейтенант, пойдете под арест! А вы… — он повернулся к Нинель, которая смотрела на него с гневным возмущением. — Вас, сержант, я сгною на гауптвахте!.. Вы у меня до конца службы будете сортиры мыть! — Протянул руку. — Документы! — Посмотрел на Бобра, снова на Нинель. — Ваши документы!
Нинель отвернулась.
— Я с вами вообще разговаривать не желаю. Вы грубый и невоспитанный человек!
От такого неслыханного поведения полковника чуть не хватил удар, он растерянно и тихо протянул:
— Ч-ч-что?…
Бобер спокойно произнес:
— У меня нет с собой документов. Я Бобров, футболист ЦСКА.
Капитан, сразу узнав его, обрадовано вскрикнул:
— Точно — он! Бобер!.. Центрфорвард!
— А сержант со мной, — продолжал Бобер. — Из нашего… армейского ансамбля.
Полковник злорадно пропел:
— А-а-а… Все ясно!.. Артисты-футболисты!.. Тем более пойдете под арест! Только позорите форму Советской Армии!
К комендатуре подошла машина. Полковник взглянул на часы и приказал капитану:
— Оставить их здесь до утра. Завтра я с ними разберусь.
Он сошел с крыльца, сел в машину и уехал.
— Что поделать, товарищ старший лейтенант… Придется вам здесь ночевать, — смущенно развел руками капитан, начальник патруля.
— Это возмутительно!.. — притопнула здоровенным сапогом Нинель.
Бобер рассмеялся.
— Будем считать, что это наша первая брачная ночь. — Он повернулся к капитану. — Может, отпустишь до утра, капитан?
— Я бы отпустил… Но никак не могу, товарищ Бобров. Полковник меня со свету сживет. Это же известный всей Москве зверь! Полковник Ярцев!
— Тогда нас в одну камеру, — потребовал Бобер.
Капитан подмигнул.
— Это сделаем.
Из-за угла выскочил злой Толик в гражданской одежде. — i
— Сева! Ты куда пропал? Я ж под «кирпичом» стою!
Нинель дернула плечиком, холодно сказала:
— Извините, Всеволод Михайлович, но на такую брачную ночь я категорически не согласна. Спасибо за; приключения. Пусть твой приятель принесет мне пижаму, и я вернусь в больницу. Служба в армии мне уже надоела.
Бобер взял ее под руку.
— Погоди, послужи еще часок. — Обратился к капитану:- Разреши, друг, позвонить… Маме.
— Валяй!