Собек улыбнулся. Возможно, его сын не был глуп, как он думал. Он нажал кнопку и услышал мелодичный голос Рики:
― Да, сэр?
― Пора, ― ответил Собек и снова обратил свое внимание на сына. Каликс был симпатичным молодым человеком. Высоким и сильным, с четко очерченной челюстью и глубоко посаженными глазами. У него будет огромное медиа-влияние в мире. Граждане будут реагировать на него. Собек не отводил глаз с сына, ожидая открытия офисной двери, пока хрупкая девушка, с густыми черными волосами, не пронеслась в комнату и обвила руками Каликса.
― Сараю? Что ты здесь делаешь? ― слова Каликса были приглушены крепкими объятиями его предполагаемого партнера.
― Твой папа хотел тебя удивить, ― ответила она смущенно. ―Ты удивлен?
― Да, ― сказал Каликс. Он смотрел на отца, молча спрашивая, что происходит.
― Разве это не забавно, ― сказал Собек с чрезмерным энтузиазмом. ― Завтра мы отправимся в Лагерь Монарха. Посмотрим, как играют малыши. Может быть, останемся на несколько дней. Разве не чудесная поездка нас ожидает?
Каликс вздрогнул, не обращая внимания на восторженные крики Сараю. У него было предчувствие, что поездка точно не будет чудесной.
ГЛАВА 8
Я оптимистична
Я думаю, что у меня еще есть шанс быть счастливой, как мои друзья. Если я буду запечатлена с Каем и приглашена присоединиться к Заступникам, то, возможно, смогу продолжить жить своей обыденной жизнью в своей общине и придерживаться плана, по которому ее расписала.
Я надеюсь на свой статус-кво. После разговора с Собеком, сижу в маленькой комнате с Блу и Инелией, ожидая Клаудии Дюрант, которая озвучит мою судьбу. Инелия почему-то нервничает, я хочу ее спросить, но что-то заставляет меня молчать. Неожиданно я слышу ее голос у себя в голове.
― Ты можешь меня слышать? ― спрашивает Инелия. Только она не говорит. Она смотрит на меня, но ее рот не двигается.
― Да, ― говорю я громко.
Блу смотрит на меня:
― Что?
― Эм… ничего, прости. ― Я поворачиваюсь к Инелии, которая просто смотрит на меня. В ожидании. Я пробую еще раз. Думать, а не говорить. ― Да, я вас слышу. Что это такое?
― У тебя есть способность, Кива. Это что-то вроде электросвязи. Ты можешь слышать мысли, когда открыта для этого. Когда ты ментально настроена, у тебя появляются предчувствия, инстинкты и отлично работает интуиция, которые направляют тебя. А теперь очень внимательно меня выслушай. Ты сейчас будешь запечатлена. Скорее всего твой Третий не будет жужжать. Твоя психическая энергия слишком высока. Твой мозг инстинктивно знает, как замкнуть Третий, чтобы ты смогла и дальше самостоятельно размышлять, а не подчиняться чипу. Некоторые Аномалии такие же. Ты должна защищать себя.
― Как? ― Я все еще потрясена, что разговариваю, не открывая рот. Что мы общаемся прямо перед Блу, которая нас не слышит.
― Ты знаешь, что это такое, когда жужжит Третий. Ты ощутила это со своими друзьями, а потом с Микаэлой. Сделай так же. Притворись, что это случилось с тобой.
Наш молчаливый разговор прерывается, когда входит Клаудия Дюрант. Она не одна. Кай и Дженезис с ней. И она улыбается.
― Хижина двадцать, девочки — Кива Ти, твой предписанный партнер… ― Я улыбаюсь, глядя на Кая, потому что знаю, что мне не придется притворяться с ним. Здесь он мой лучший друг, и хотя у меня нет романтического влечения к нему, нам вдвоем будет хорошо. Даже, если не зажужжит мой Третий, я буду счастлива возможности быть с ним запечатленной. Начинаю вставать, но сажусь обратно, когда слышу ее слова: ― Дженезис Крафт, хижина двадцать, мальчики.
Что только что произошло? Это не так должно было случиться. Очевидно, что Кай Лорен и я должны быть вместе, однако, только что я была официально запечатлена с Дженезисом. Обречена на совместную жизнь.
Обречена быть удовлетворённой. Обречена быть счастливой. Обречена найти умиротворение.
Мой третий не жужжит, и я, кажется, знаю почему. Дженезис отличный парень, но мы не подходим друг другу. Как Кай и я. Я думаю об Аннике и Рейн и их предписанных партнерах. Они очень счастливы провести остаток жизни с Данте и Эдвардом. Мысль же о том, чтобы провести остаток моей жизни с Дженезисом, а не Каем, расстраивает меня.
― Думаю, что это мы с тобой, Кива. ― Дженезис улыбается и берет меня за руку.
― Думаю да, ― отвечаю я. Я обеспокоена. Очень обеспокоена. Последние несколько часов прошли как в тумане, и я не могу понять, что происходит. Клаудия наблюдает за нами, ожидая, каких-либо действий. Я быстро вспоминаю предупреждение Инелии и улыбаюсь, желая, чтобы безмятежность окутала меня. Затем Дженезис застенчиво целует меня в щеку. Этот жест видимо удовлетворяет ее.
― Хижина двадцать, девочки ― Блу Паттерсон. Твой предписанный партнер — Кай Лорен, хижина двадцать, мальчики.
Она взвизгивает и бросается на Кая. Я стою и, как дурочка, улыбаюсь им, хотя внутри мое сердце разрывается на части. И почему Кай искренне счастлив? Он выглядит радостным от того, что Блу его партнер. Хорошо. Если я для него ничего не значу ― я могу заставить себя думать, что он также ничего не значит для меня.
― А сейчас самое интересное. ― Клаудия Дюрант смотрит на нас, а затем продолжает: — Вы четверо были приглашены присоединиться к Заступникам.
Все улыбаются, кроме меня. Я все еще в ярости от реакции Кая быть запечатленным с Блу. Но у меня есть немного времени успокоиться, пока Клаудия Дюрант ведет нас к флагштоку, где последним подросткам набивают татуировки. Дженезис и Блу первые, кому делают татуировки. Пока мы ждем, я нарочно врезаюсь в Кая.
― Эй, ты только что врезалась в меня.
― Прошу прощения, Жердь, но откуда ты знаешь, что это не ты врезался в меня? ― говорю я, копируя наш первый разговор в лагере.
― В чем дело, Кива? ― спрашивает он. В его голосе есть что-то странное. Это печаль? Может, он тоже немного расстроен из-за такого разделения по парам?
― Я расскажу тебе позже, ― отвечаю я. Но я знаю, что не расскажу, и с такими мыслями сажусь в только что освобожденное Блу кресло.
― А, Заступники, ― со знанием дела произносит татуировщица, когда я сажусь к ней. Она наставник из Учебной Общины. Художница. Бертон рассказывал, что его мама была художницей. А где Бертон?
Я морщусь, пока мне набивают татуировку в виде черной бабочки. Игла прокалывает и обжигает мою кожу, пока черная краска вбивается в мое левое плечо. Я закусываю губу, чтобы не закричать. Заступники тверды духом, поэтому я должна быть сильнее, чем когда-либо. Это не та бабочка, которую я хочу. Это не та жизнь, которую я выбираю, не тот партнер, на которого я рассчитывала, но я выдавливаю улыбку, пока слезы подступают к глазам. Мастер заканчивает и переходит к Каю, который сидит рядом со мной. Он выбирает черную бабочку с красными точками на крыльях, чтобы отдать честь своей родной общине. Почему я не додумалась до этого? Я могла бы добавить синие точки, напоминающие об Океанцах. Расстроенная, смотрю на пустынную равнину. Все готовятся к возвращению домой. Неужели только лишь три с половиной недели назад меня объявили Аномалией? Кажется, что прошла целая жизнь.
― У вас не осталось синей краски? ― спрашивает Кай у мастера.
Я навостряю уши и наблюдаю, как она открывает свой чемоданчик с красками, в котором там всевозможные оттенки синего: от насыщенного до бледно-голубого. Не сдерживаюсь и начинаю плакать. Моя жизнь должна быть не такой.
― Эй, ― обращается ко мне Кай. ― Я думал, что это тебя подбодрит, а не расстроит. Давай, выбери цвет океана и добавь его к своей татуировке.
С удовольствием указываю на тюбик, лежащий точно посередине, с насыщенным синим цветом морской волны.
― Куда тебе его добавить? ― спрашивает татуировщица со скучающим выражением лица.
― Вы можете сделать несколько капель воды вокруг бабочки, как будто она стряхивает их? — спрашивает Кай.
― Это не по протоколу.
― Вы перечите Заступнику? ― властно спрашивает Кай.
― Нет, сэр.
― Хорошо. ― Кай улыбается и смотрит на меня. ― Кива, ты получишь свой океан.
Мне набивают пять ярких синих капель, а потом мы вчетвером, держась за руки по парам, направляемся к хижинам.
Кай и Блу.