Все три наших инструктора приходят, чтобы попрощаться. Инелия крепко меня обнимает, в отличие от Макса и Клаудии Дюрант, которые с гордостью жмут мне руку и приветствуют в элитной общине. Клаудия Дюрант предупреждает, что теперь мои отношения с людьми изменятся. Они реагируют на Заступников совсем по-другому. Она делится, что когда-то жила в Трудовой Общине, а после повышения друзья перестали ей доверять.
― Я никогда не слышала, чтобы Трудовые были Заступниками. Это слишком…
― Примитивно? ― смеется Клаудия Дюрант, и ее лицо впервые за все смену смягчается. ― Это правда ― Трудовые в редких случаях становятся Заступниками.
― Подождите. Вы тоже были Аномалией? ― Я шокирована. Мой идеальный инструктор выглядела так, как будто была рождена Заступником.
― Все наставники Аномалий тоже. Мы одного поля ягоды, да? ― Она улыбается. ― У Аномалий есть два пути. Они могут быть запечатлены сразу же, как Микаэла и Радар. Или, если они настолько уникальны, что не вписываются ни в одну из общин, Собек Васел лично приглашает их присоединиться к Заступникам.
― Так вы тоже были в такой же ситуации, как и я?
― Двадцать лет назад. На этом же месте. ― Она опускает воротник и показывает мне красивую бабочку цвета вороньего крыла с золотой полосой поперек правого крыла. ― Мне было даровано присоединиться к Заступникам и посвятить всю себя другим Аномалиям.
― Но вы сказали, что у Аномалий есть два пути. А что с Бертоном?
― Мы заговорились, Кива. ― Она прищуривается, и все следы дружелюбия исчезают. ― Всего хорошего.
Она официально пожимает мне руку и уходит, оставляя меня испуганной и заинтригованной нашим разговором.
В геликоптере по пути домой Анника и Рейн относятся ко мне, как к королеве. В их глазах я резко поднялась от изгоя до принцессы. Через некоторое время меня это начинает раздражать, и я закрываю глаза, притворяясь, что сплю. Абсолютно все в геликоптере относятся ко мне чересчур мило. Каким-то образом мне удалось превратиться из отверженной в знаменитость за каких-то несколько часов. Теперь я одна из элиты Собека — будущий руководитель Глобального Управления с более высоким статусом, чем у моих друзей. С более высоким статусом, чем у моего отца.
Я мчусь домой к папе, который обнимает меня и поздравляет с успешным завершением смены в Лагере Монарха. Он вручает мне мой купальник, зная, насколько сильно я хочу снова оказаться в воде. Насколько сильно хочу снова почувствовать себя обычной. И все же, не чувствую себя больше обычной. Пока плыву к рифу, я пытаюсь игнорировать незажившую кожу плеча из-за татуировки. Удаляясь от берега, начинаю обдумывать то, что со мной уже произошло и что еще случится. Через три года я окончу школу в Океанской Общине и буду запечатлена с Дженезисом, а затем нас припишут к одному из отрядов Заступников Собека. Все кажется таким простым. Таким обычным.
Все, что со мной случилось, можно назвать по-разному, но никак не обычным.
Вечером я ложусь спать в свою собственную кровать и слушаю, как волны ударяются о берег. Этот звук был чем-то вроде колыбельной для меня всю мою жизнь. Но, как только я засыпаю, подавленные воспоминания нахлынывают на меня. Мне снятся кошмары, настолько реальные и яркие, что я просыпаюсь с криком. Каждое утро просыпаюсь в мокрой от пота кровати и боюсь снова заснуть. Папа обнимает меня и гладит по мокрым от пота волосам, но это не защищает меня от моего подсознания. Мне снится один тот же кошмар: я кручусь круг за кругом, подвешенная к сводчатому потолку головой вниз, и наблюдаю, как мир крутится вокруг меня. Я закрываю глаза от сильного головокружения и зову на помощь, но никто меня не слышит. Неподалеку стоят взрослые, высокие люди в черной форме, они смеются и не обращают внимания на мой плач. Я пытаюсь пошевелить руками, чтобы остановиться, но они прижаты к телу и обмотаны шелковыми нитями, будто я в коконе. В ужасе открываю глаза, и мой взгляд останавливается на нем — я вижу свое отражение в его ясных голубых глазах. Одно его присутствие заставляет меня взять себя в руки. Он будет рядом со мной. Он меня защитит. И хотя я не могу остановиться, знаю, что нахожусь в безопасности. Но мальчик начинает плакать. Внезапно боль становится невыносимой для него. Я вижу руки, которые душат его, и чувствую, как меня тоже душат. Почему? Я просто не могу понять, почему так происходит. Как раз в тот момент, когда я уверена, что умру, все заканчивается. Я чувствую, как часть меня покидает тело, уходит, чтобы никогда не вернуться. Кто-то украл часть меня, часть моей энергии, которую используют, чтобы стать сильнее.
Я просыпаюсь с криком, умоляя отпустить меня.
Это происходит ночь за ночью. Я не могу плавать, я не могу сфокусироваться на учебе или друзьях, только на ужасных кошмарах, которые захватили мою душу. Мой разум открывается с той стороны, которую я не понимаю. Я вижу то, чего нет. Я помню вещи, которые не должна помнить. Я думаю, что схожу с ума, но боюсь рассказать об этом. Странным образом, единственным человеком, с кем я хочу говорить, является Кай. К несчастью он за сотни миль в Центральной Америке. Нам удается общаться каждый вечер. Мы либо используем двухмерный face talk на наших планшетах, или я вбиваю его код в свои идентификационные часы, и появляется его голограмма, так что я могу видеть его трехмерное изображение. Мы разговариваем, но речь никогда не заходит ни о чем серьезном. Хотя мы и не являемся запечатленными партнерами, мы являемся друзьями. Но я осторожна с тем, что говорю ему. Я знаю, что Глобальное Управление прослушивает наши часы и планшеты, а то, что я хочу с ним обсудить, слишком опасно, чтобы это кто-то услышал.
Я хочу его спросить, видит ли он тоже сны, в которых Собек Васел высасывает его душу.
***
― ЗДЕСЬ ТОЧНО ТАК ЖЕ, КАК В МОИХ ВОСПОМИНАНИЯХ, ― отметил Каликс, осматривая территорию Лагеря Монарха. ― Только без детей, конечно же.
― Они просто еще маленькие дети, ― пробормотала Сараю. ― Уже поздно. Они, наверно, уже спят.
Они прибыли в лагерь уже после девяти, и Каликс рефлекторно взял Сараю за руку, когда выходили из геликоптера. Они летели в одиночестве, так как Собек прилетел раньше.
В течение этого короткого перелета из Саббатикал-Сити, Сараю не замолкала ни на секунду, но это его не раздражало. Теперь Каликса привлекала его предписанный партнер. Конечно же, он не был по уши влюблен в нее. Но, очевидно, она безумно красивая. Она также была исключительно умна и чрезвычайно любопытна. Может быть, ему удастся заручиться ее помощью, чтобы выяснить, как можно подорвать деятельность его отца. Каликс улыбнулся. Все по порядку.
― Прогуляемся по территории? ― спросил он Сараю, сжав ее руку.
― Я бы с удовольствием, но твой отец сказал идти сразу же в ЛМ-5, ― нервно ответила она.
― Я не большой фанат делать, как говорит мой отец, ― ухмыльнулся Каликс, ближе подходя к Сараю. Они были прямо перед флагштоком. Он смутно помнил, что видел что-то про флагшток в одной из голограмм, которые отец показал ему пару недель назад. Отмахиваясь от воспоминания, он перевел внимание на своего предписанного партнера. Он хотел успокоить ее беспокойство, которое читалось в ее глазах.
― К тому же нет ничего романтичнее, чем поплавать при лунном свете. Доверься мне. ― Он наклонился и поцеловал ее, чувствуя тепло ее губ, когда она ответила на поцелуй.
― Тогда ладно. ― Она улыбнулась. ― Собек может быть и мой мировой лидер, но ты — мой будущий супруг. Давай посмотрим тут все.
Каликс взял ее за руку и повел к озеру.
ГЛАВА 9
Я напугана
Я почувствовала запах дыма до того, как заметила огонь.
Наслаждаюсь утренним заплывом после первой ночи без кошмаров с тех пор, как вернулась домой. Я вышла на свежий утренний воздух, и непривычно сильный ветер дул мне в спину, пока я заходила в воду. Прохладная вода ощущается как лечебный бальзам, и как с ездой на велосипеде — мои мышцы знают, что делать. Когда я проснулась, то меня охватило странное предчувствие, но я проигнорировала его. Я просто хотела насладиться утром.
Мои мысли абсолютно чисты, когда я сосредотачиваюсь на движениях. Я плавала уже около часа, когда чувство тревоги взяло надо мной верх. Когда я всплываю, чтобы сделать глоток воздуха, неприятный запах резко настигает меня: отвратительная смесь бензина и дыма. Я поворачиваю голову на свой любимый дом и замечаю, что он охвачен пламенем.
Мой папа, я должна добраться до папы.
Я молюсь, чтобы он успел выбраться наружу, но не вижу его в густом дыме. Что, если он все еще спит? С тех пор, как я приехала домой, он ведет себя странно, и я списала это на беспокойство обо мне. А ещё он начал выходить на ночные смены, чего раньше не делал. Моего отца можно описать одним словом: предсказуемый. Он совершенно обычный, пунктуальный мужчина, который рано ложится спать и рано встает. Однако последнюю неделю он не ложится до самого утра. Что-то бормочет о том, что находится на грани открытия, но когда я его расспрашиваю, не отвечает.
Мои руки будто наливаются свинцом, когда я пытаюсь плыть против неспокойных волн. Плыву так быстро, как только могу, беспомощно смотря, как мой дом сгорает в огне. Я давлюсь соленой водой, пытаясь плыть быстрее. «Дыши, Кива, просто дыши», — говорю я себе, пытаясь успокоиться. Как только выбираюсь на берег, мчусь к дому и, наконец, вижу своего отца. Я нахожу его около того, что осталось от нашего дома, откуда он пытается потушить огонь. Как только он меня замечает, то бежит навстречу, держа в руках черный рюкзак.
― Кива, ты жива. ― Мой папа заключает меня в объятия.
― Что случилось? ― Я только сейчас понимаю, что все мои вещи, планшет, голограммы мамы догорают в доме.
― У нас немного времени, ― говорит папа и достает из рюкзака маленький предмет. ― Прости, будет больно всего пару секунд.
Мой папа поворачивает выключатель на маленьком ручном токоразряднике, который размером со старомодную отвертку. До того, как я понимаю, что происходит, он кладет его на мой Третий, и я чувствую обжигающий разряд, от которого падаю на песок.
― Для чего ты это сделал? ― сердито спрашиваю я.
― Я заблокировал твой Третий.
― Это незаконно, ― говорю я с недоверием. Я теперь Заступник и должна следовать правилам, а также контролировать остальных. Я могла бы выдать отца за такой вопиющий акт измены. Это тест? Я никогда не причиню вред папе. Но почему он не подчиняется закону?
― Кива, я должен был сделать это. Теперь они не смогут отслеживать тебя. Тебе нужно стать невидимой, ― торопливо говорит отец, осматривая пустой берег. Он вставляет самодельный Третий на место старого. Кристаллическая точка, которая полностью похожа на мой прежний Третий. ― Это только для видимости — он не работает, но выглядит правдоподобно. Теперь иди, они скоро придут.
― Кто? Папа, ты пугаешь меня. ― Я плачу и начинаю дрожать. Я все еще мокрая после плавания. Воздух заполнен дымом, а серый пепел слетает от дома, прилипая к моему мокрому телу.
― Слушай меня очень внимательно, — говорит он, снимая свою синюю толстовку, чтобы я её надела. ― Я работаю над проектом, который не совсем соответствует моей специальности морского биолога. ― Он пихает мне в руки рюкзак. ― Я закончил его этой ночью. И потратил всю жизнь, чтобы найти точный ответ. Он здесь. Содержание бесценно. ― Ветер, гудящий в огне, заглушает голос отца. ― Ты должна найти Лабиринт.
― Лабиринт? ― Я едва слышу его голос.
― Отправляйся в Саббатикал-Сити, Кива. Слушай свои чувства.
― Я не понимаю. ― О чем говорит отец? Мой папа всегда следовал правилам. Протоколу. Проводил каждый день своей жизни в океане, работая на Опреснительном Заводе в области токсикологии. Теперь он внезапно отключает мой Третий и говорит слушать инстинкты, которые он отказывался принимать всю мою жизнь. В этом нет никакого смысла.