Приглянулся судьбоносный, исторический клинок?
Поблизости больше никого нет и Тома тоже не вижу. Еле разжала цепкие, надежно пристроившиеся на своем теле неизвестные, пронырливые пальцы и встала на ноги. У меня сильный ушиб рёбер. Только бы не перелом. Шла, как будто дрын проглотила, не нарушая центровку. Зрительно обозначила себе пунктирную линию, отступление от которой не могла допустить, потому что пошатывание из стороны в сторону и любой скос моего опорно-двигательного аппарата вызывали рези и колики в грудной клетке и копчике. Дыша через раз, добрела до машины, сделала себя медикаментозную блокаду и наложила бандаж из разрезанных бриджей.
Том так и не объявился.
Автомобиль, на котором приехала, с целью безопасности, решила оставить, втемяшив в ушибленную башку всякую чушь о маячках, чипах и минировании. Болевой шквал немного притупился, примитивный экзоскелет тоже внёс свою лепту для пешеходства и я успешно приплелась к следующей своей легковушки.
До жилища приколесила быстро, торопилась. Не спала всю ночь, ждала собакина. Сама себя успокаивала: он в безопасности, он выпутается. Повторяла снова и снова, внушала, вдалбливала в голову стимулирующую установку, надеясь, что заученная аффирмация поможет ему и мне.
Томыч пришел под утро. Главный, великий спаситель, совершивший ловкий финт!
Меня никогда раньше не колошматили. Приложили со знанием дела. Рукодельный винегрет смазливого визажиста был профессионален: опухло лицо, заплыл глаз, рассечена кожа внизу подбородка, на скуле синяк и большая гематома на ребрах. Процедуры мейкапа, хайлайтера с консилерами и даже боди-арт битому циферблату не помогут. Ещё отломилась половинка коренного зуба.
Поздравляю ортопеда с победой! Законное первое место! Он, таки, всех обставил из своего землячества.
Любое движение причиняет боль, однако дискомфортный недуг с оттеночными каляками-маляками сейчас меня мало волнует, вернее, не волнует совсем. Прокручиваю в уме данное событие, все свои действия.
Я благодарна синеглазому брюнету, устранителю самозвано-неугодных, что он мне безжалостно наподдал и грубо отметелил. Если бы не его сокрушительные тумаки, моё полудохлое тело просто крепко заснуло бы ещё в полете свободного падения, не коснувшись земли. А так, я очухалась на важное мгновенье. Внезапное оживление на несколько секунд обеспечило небольшую переменку для входа в империю Морфея, и дало мне главный козырь, который я пустила в ход и смогла отыграться. Ошибочный просчёт и недосмотр форварда стоил ему всего. Всего!
Страйк!
Выбиты все кегли с первого удара.
Душегуб-мокрушник-теперь по моей части.
Дожилась.
Я убила человека, только раскаяния от содеянного совсем нет. Я не ужаснулась от натворенного. Меня не мучают угрызения совести, я не нуждаюсь в отпущении и искуплении грехов.
Правда, маленькая гусеничка специфической формы стыда продолжает ещё жить в ничем не опороченной зелёной поросли, но она уже подъедала добрую репутацию, дохрумкивая остатки чувства ответственности и долга.
И что ж, я, как всегда, сейчас сама не своя? Ни коем образом. Я нынче сама своя.
У меня свербит и чешется внутри только от одного: на что ещё способна и как я, будучи совершенно невзыскательной, мягкой, вечно "беззубой", решилась на бесславный поступок, смогла нейтрализовать и обезвредить весомого противника.
Вынужденная самооборона, самозащита-эти слова мое оправдание, аргумент в пользу своей правоты.
Это моя абсолюция.
Впервые в жизни не камертоню и не муссирую случившееся. Впервые из африканского слона сделала мушку дрозофилу, тут же её прихлопнула и сдула в новую величину. Я посадила под арест свои инквизиционные, изматывающие охи-вздохи и бессонницу. Гнобить себя и самоедством заниматься больше не буду.
Если бы такое повторилось, поступила аналогичным образом, не раздумывая и не вымаливая прощение. Опять бы вытащила, взмахнула, вонзила. И не важно куда удар придется, главное чтобы достиг врага.
Только один вопрос к нему и другим соглядатаям остался без ответа:
— Зачем???
Глава 23: Только так
После психофизиологического, "потрясного" дартса с результативной дозой яркой радости, зубодробительного пикирования и жесткой посадки на неровную местность, я долго, глубокомысленно и назидательно отходила.
Еще Варька пропала. Она отсутствует почти две недели.
Разыскивали ворону с Томом продолжительно. Облазали и осмотрели всю округу, все близстоящие дома и постройки, однако никаких следов не выявили. Какие особые отпечатки могут быть на травяной земле с опавшими листьями? Одиночные перья, да малозаметные пятнышки помёта. Мне не подвластны экспертное дознание и сыск высоко летательных, неусидчивых пернатых.
— Том, сверли! Фотографируй! Опознавай!
Мой единственный, сохранившийся друг не понимает, чего я от него требую, что мы делаем и чьи запахи должны усиленно втягивать и вдыхать. Для него очевидно ясно и безошибочно вестимо, в отличие от меня, что наша птичка с оранжевой отметиной давно испарилась, упорхнула в неведомые, васильковые дали легким, воздушным облачком.
— Пошли отсюда, страждущий человек современный. Нет здесь никого и не будет. По пацански цыкни сквозь зубы и разотри штиблетами. Поскрипывай и не тужи.
Очень обеспокоена, расстроена, привыкла к птахе-переростку иссиня-черного цвета, привязалась к вороней цапельке всем сердцем. Думы о плохом, неладном отклонила, выбраковала и освистала за недоказанностью. Надеюсь, и буду так себе представлять, что Варвара просто взмыла и унеслась на новое место гнездовья, которое, наверняка, получше, чем у нас. Это малое, никчемное утешение. Но оно подкупает мои предположения с фантазией и усыпляет домыслы.
Наступила осень.
Готова к зиме наполовину. Я отказалась собирать урожай. Он продолжает безнадежно висеть, забыто стоять, тихо лежать на поверхности и втемную зарываться в почву. Страховочное жилье тоже побоку.
Меня ищут, вот где сущая, правдивая истина. И найдут, рано или поздно, но выведают, это вопрос времени. Если я была бы на их месте, то передатчик с радистом-лузером, посылающим помехи в стройную шеренгу отрепетированной морзянки, всенепременно извлекла и опечатала.
Что они сделают с тем кто отстукивал антимонию? Допинают. Люди же. Им масляно лежачего всей кодлой по самому больному, по самому кровоточивому. Хуже шакалов.
Обороняться, убивать-и думать нечего. Вряд ли теперь мне дадут преимущественную возможность. Охотоведы ужесточат поиск, противостоять на опережение больше не получится. Долго окапываться ребечачьим пластмассовым совочком, по детски играя в прятки и салочки-дивертисмент для тугоплавких. Только в быстроходную кибитку и нооо, родимая! Куда глаза глядят.
Еще меня тревожит, лишает покоя и не выходит из головы одна мысль. И она стержневая, центрально-господствующая.
Том, пришелец иных миров, где твоё гениально-исключительное чутье? Куда ты его подевал? Ты проигнорировал неприятелей, подпустил ближе некуда, не прикончил и отпустил.
Худо! Неуд тебе!
Следует что-то решать, пока не наступили холода и заморозки.
Мы уезжаем. Сегодня. Навсегда. Оставаться в городе и даже за его пределами бессмысленно. Слишком опасно. Приличный микроавтобус, который бы подходил к многосуточной переброске, обошел меня тремя верстами.
Вот где зарыта странная подлянка: как можно было не отыскать, не увидеть и не раздобыть нужного в преизбытке всего-всего. Оказывается и такое случается.
Дальтоническая надсада!
Беру два мощных землехода, второй сзади, закреплен жесткой сцепкой. Провозилась с непокладистым и строптивым треугольным приспособлением часа два. За качество своего крепления совсем не уверена. И смогу ли буксировать тяжёлый автомобиль на длительное расстояние-развлекательная шумерская клинопись на миллион просмотров. Раньше проделывала подобную привязку с другими машинами, только они были без особого груза, либо порожними и сцепка была другая, слабее, проще. Упаковала оба внедорожника самым необходимым. Из цветов взяла только маленький росток алоэ.
В последний раз смотрю на дом, которым воспользовалась без приглашения и который стал мне родным. В горле стоит комок.
Вернусь ли я сюда когда-нибудь?
Том давно чинно сидит в машине. Как всегда, неизменно и величественно смотрит перед собой, зорко всматриваясь в наше неопределенное предстоящее. Пора выдвигаться.
Тронулись!