- ВсJ правильно. Вам лучше такие песни не слушать. А мне, честно говоря, нравится. Жизненно.
- Мне это трудно понять, - вздохнула матушка. ЕщJ пять минут назад она радовалась тому, что всJ так хорошо закончилось, а сейчас уже искренне скорбела, думая о таксистке.
- Вы меня простите, - обратилась монахиня к женщине, - как вас зовут?
- Анна.
- А по отчеству?
- Да какое там отчество, мы же шоферня. Начальника гаража по - отчеству зовJм, остальных по именам.
- И что, с вами одни мужчины работают?
- Почему? Диспетчеры, бухгалтерия, - начала перечислять Анна, но потом, словно поняв подтекст вопроса, засмеялась:
- Нет, ребята меня не обижают. Да и за баранкой я уже лет пятнадцать.
- А вот вы в брюках, - матушка пыталась быть тактичнее. - И выражения всякие допускаете. Наверное, курите? Это всJ не спасительно.
- Курю, - вопреки опасениям матушки, Анна спокойно отреагировала на еJ слова. Кстати, а как к вам полагается обращаться? Сестра?
- Нет, я настоятельница. Мать настоятельница.
- Вы думаете, мать настоятельница, я о своих грехах не знаю? - она махнула безнадJжно рукой. - Только ведь это в рекламе по телевизору дура какая-то под машину в мини-юбке лезет. Не видели?
- Я не смотрю телевизор.
Ну да, я забыла. А выражаюсь ... бывает, но не подумайте, что я сквернословка какая ...
Если матернусь ненароком, то по делу.
- А в Бога веруете? - матушка уже овладела ситуацией.
- А как же без этого?
- В церковь на исповедь ходите?
- В великий четверг ходила. Когда ещJ? Да, получается раз в год.
Надо чаще. И каяться, каяться надо в грехах. Их мало знать, надо с ними бороться. На
вашей работе для женщины столько искушений. Наступило молчание. Анна о чем-то задумалась. Матушка уже не сомневалась, что Господь свJл еJ с этой женщиной не случайно. Вот и ворота монастыря. Когда Анна сказала, что денег брать с матери настоятельницы
не будет, матушка Евгения обрадовалась, но уже не удивилась. И только в душе возблагодарила Господа, что она, грешная, своими словами тронула эту женщину. На прощанье пригласила Анну приходить в монастырь:
У нас служит на литургии отец Лонгин. Вот увидите: придете раз, захочется придти
ещJ. И исповедник он замечательный. - И добавила:
- А я буду всегда молиться о вас.
Прошло несколько дней. В их быстротекущей череде постепенно забыла матушка Евгения таксистку Анну. Работы в монастыре было непочатый край, в город приходилось
ездить по-прежнему часто, но пути женщин не пересекались. А однажды, во время короткого
ночного сна, было матушке видение, Она и ещJ две женщины поднимаются на гору. Одна - прежняя еJ знакомая ещJ по той, до монастырской жизни, а во второй матушка Евгения узнала таксистку Анну. Окрестности
горы очень живописны, вершины не видно. Идут они легко, дружно. Вдруг городская еJ приятельница говорит: "Не могу больше. Не идут ноги." Матушка удивлена, ведь идти так
легко, так приятно. Дальше они идут вдвоJм - матушка Евгения и Анна. ВсJ круче подъем,
всJ больше камней на пути. Вот уже и она чувствует, как деревенеют ноги, как усталость
сковывает их своими цепями. ЕJ покидают силы. А что же Анна? Она по-прежнему идJт легко, бодро. Только обернулась на прощанье, улыбнулась сочувственно - и пошла дальше. Наверх. Одна. Проснулась мать настоятельница с тяжелым сердцем. Она пыталась себя убедить, что сон из разряда пустых, ничего не значащих. Или это искушение дьявольское. Но сон "не отпускал". А где-то через месяц, в самый канун еJ именин, сон повторился. В мельчайших подробностях. Да и сон ли это
был? Матушка сидела в своей келье и, казалось, на минуту задремала... И она поехала в город, искать Анну. Нашла быстро. Та узнала еJ, обрадовалась.
Давайте ещJ раз прокатимся? С ветерком! - у Анны было хорошее настроение. - В
соседний райцентр через два часа поезд из Москвы приходит, я обычно туда за пассажирами еду. Вас довезти - крюк небольшой. Чтобы поговорить обстоятельнее, матушка Евгения согласилась. На этот раз она решила
подробнее расспросить таксистку о еJ работе. Ибо себе она уже расшифровала сон: гора
это путь на Небо, к Богу. Анна поднялась выше неJ, ради Бога бросившую налаженную жизнь, надежды на создание семьи. Почему? Анна рассказывала охотно, ей явно льстило внимание матушки. Как живJт? Да как все сейчас. Трудно. Раньше у них в парке было четырнадцать машин, осталось четыре. Считается, что шофJр
берJт у руководства машину в аренду. Есть клиент, нет, а в конце месяца выложи положенные деньги. Запчасти, ремонт - тоже из своего кармана. Но ничего, выкручиваемся. Муж шахтJр, грех жаловаться - пьJт в меру, детей любит, целыми днями на даче возится. Впрочем, что ему ещJ делать - работает два дня в неделю, а деньги и за них не платят. Получается, всю семью
кормлю.
- Да, - вспомнив, обернулась к матушке Анна. - А я ведь у вас в монастыре на службе была. Причаститься не получилось, а батюшка в самом деле понравился. Хорошо служит.
- Что же меня не нашла?
- По сторонам посмотрела - не увидела, а специально спрашивать как-то неудобно было.
И тогда матушка решила спросить напрямую.
- Когда мы виделись ... в тот раз ... я тебе о грехах говорила. Ты на меня не обиделась?
А на что обижаться? Вы же правду говорили. Вот, - и она показала на пачку сигарет,
лежащую под лобовым стеклом, - сколько раз обещания себе давала: брошу. А ни черта не получается. Ой, простите, - и она опять засмеялась своим смехом, который уже
не раздражал матушку. Анна смеялась, откидывая назад голову, очень громко. Вырвалось.
А правду говорят, что ... нечистого лучше не вспоминать?