Уже не прикуривая, как был, с цигаркой в зубах, Кваша снова бегом припустился за женой, но не догнал.
Раза два мелькнула перед глазами Варька: один раз - за оврагом, на озимом поле, другой - возле кладбища.
И потом как провалилась в узеньких окраинных проулках.
Поколебавшись, Дементий решил прекратить наконец эту дурацкую беготню, вернуться в Петриковку и поговорить с Варькой как следует, в открытую, напрямик...
- Ну, и что же она сказала? - едва сдерживаясь, чтобы не обнаружить свою заинтересованность и нетерпение, спросил Дуська, выслушав рассказ Квашп.
- А ничего, - растерянно махнул рукой Дементий. - "Иди, говорит, подальше. Залил, говорит, буркалы, черт те где прошатался, а теперь мне заливаешь? Нигде, говорит, не была и ничего не знаю".
- Бил?
- Какое там! Самому чуть глаза не выцарапала.
- Правильно. Сразу бить - это, брат, нельзя. Сначала выведать надо. Дело такое, знаешь... может, за ним что и политическое кроется.
И Дуська, не заходя в полицию, повел раздосадованного Квашу прямо к Форсту.
27
Выслушав Дуську, Форст сразу же, как гончая, напавшая на след, насторожился. Больше всего его поразило то, что Савка с этой своей листовкой так поспешно, глухою ночью подался из Скального в Петриковку и пришел именно в Варькину хату. Может, эта Варька и к коменданту Мутцу устроилась с какими-то определенными намерениями? Встречалась же она с Галей Очеретной, да еще при обстоятельствах более чем подозрительных.
Теперь, в связи с новыми данными, все - и Очеретная, и появление расклеенных листовок, и Савка Горобец в особенности, - все предстает в совсем ином свете.
Варькины странствия и свидания состоялись как раз перед тем, как появились расклеенные листовки. Так не связано ли это с теми людьми, с которыми она встречалась минувшей ночью?
Утренний допрос Савки Форст отложил. Вместо этого допросил Дементия Квашу. Еще раз уточнил, когда, где, с кем встречалась Варька, что отвечала, когда Дементий потребовал у нее объяснений. Не намекал ли ей Дементий на связи с подпольщиками, не напугал ли ее?
Нет, Дементий даже и не подумал о таком, у него ведь в голове совсем другое было. За эго Форст Квашу похвалил и снова стал допрашивать: не догадался ли он, Дементий, незаметно обыскать Варьку, - может, она с собой что-нибудь принесла? Например, листовку?
Нет, до этого Дементий тоже не додумался - и заработал легонько в зубы. Совсем легонько, и было бы, наверное, совсем не больно, если бы на пухлой Форстовой руке не было колец.
Закончив таким манером с Квашей, Форст, по своему обыкновению, вежливо предупредил:
- Тысяча извинений, но супруге о нашем разговоре ни словечка. Заруби себе на носу. И чтоб глаз с нее не спускал. Головой ответишь.
И сразу же взялся за тех, кого, по сведениям Кваши, позапрошлой ночью навещала Варька. Это было расследование детальное, придирчивое, но скрытное- такое, чтобы у поднадзорных не могло возникнуть ни малейшего подозрения.
За Галей Очеретной гестаповцы следили с самого начала, хотя встречи ее с Максимом они и проворонили.
Семья Горецких тоже была изучена довольно основательно, но это ничего нового Форсту не дало. Зато совхозный медпункт, лекарь-окруженец Пронин и его подопечные раненые - от всего этого Форста просто в жар бросило. Он радовался, что наконец-то, как ему казалось, напал на правильный след, и досадовал, что с самого начала не обратил внимания на такой махровый "цветочек", проворонил его и заметил теперь совершенно случайно.
Приказав Шроппу и Дуське следить за каждым шагом Кваши, Варьки, Горецких и в особенности Пронина, Форст уже только к полуночи вернулся к Савке Горобцу.
- Ну вот. Тысячу извинений, что приходится опять тебя беспокоить, Савка, - встретил он Горобца. - Садись, не доводи себя опять до неприятностей, рассказывай.
Измученный, до смерти перепуганный Савка, услыхав эти слова, умоляюще взглянул на Форста и не выдержал, заплакал.
Слезы, как ртутные шарики, нечасто, одна за другой, выступали на глаза и по усам скатывались на грудь.
- Вот хоть верьте, хоть нет - и рад бы сказать, так, ей-же-ей, ничего не знаю и не помню. Хоть убейте...
- Э, нет, Савка! Чего нет, того нет. - Форст перегнулся через стол. Золотые зубы заблестели перед самым лицом Горобца. - Так легко ты, Савка, не отвертишься, нет! Ты нам скажи все, что знаешь, все, что нам надо!
Потому что ты ведь много знаешь, Савка!
А Савка в этом золотом блеске увидел страшную усмешку Гуго, бледное, сухое лицо Дуськи и сразу почувствовал, как все у него внутри обмякло.
- Вот, говорила-балакала, - отчаянно крикнул он, - ну, что я там знаю? Лучше бы вы меня сразу убили.
- Нет, Савка, ты подумай: будешь говорить или нет?
Не до утра же нам с тобой тут сидеть. И плакать дело не мужское. Да и... есть же у вас такая поговорка -Москва слезам не верит.
- Да если бы я знал, про что говорить-то...
- Ну, например, про "Молнию".
Савка только тяжело вздохнул.
- Или про тех, кто тебе дал листовку...
Савка пожал плечами.
- И чего это тебя именно к ней понесло, к Варьке?
Варька у вас кто, связная или тоже листовки распространяет? Или, может, вы ей какое особое задание дали и с этим коменданту Мутцу подсунули? Ну! Говори! Про Варьку!
От этих вопросов у Савки и вправду голова пошла кругом, и он только глаза вытаращил. Так, молча, с раскрытым ртом, и сидел.
- Ну что же, Савка, выходит, ты еще не готов к ответу?
Форст стукнул перстнем о графин. Сразу же за спиной у Савки скрипнули двери, и, словно два архангела, возникли сзади Гуго и Дуська.
- Ну, деточка, ну, птенчик... - склонилось над Савкой в соседней комнате искаженное лицо Хампеля.
И Савка, не помня себя, дико, беспамятно заверещал на какой-то неслыханно высокой, безумной ноте. Нестерпимо острая боль привела его в чувство, Савка, весь в поту, как в росе, жалобно глотнул воздух и по-детскг"т умоляюще забормотал:
- Не надо, не хочу... Скажу, все скажу. Что хотите, скажу!
Но сказать хоть что-нибудь Савка действительно не мог.
С короткими перерывами Гуго и Дуська пытали Савку до самого утра. Савка снова терял сознание, но теперь
Гуго ловко и быстро, со знанием дела приводил его в чувство, и все начиналось сначала.