«Испытание значит? Видимо, это не просто задание, что нам дал директор… Учительский коллектив уже не раз давал понять, что их методы заключаются в эффекте неожиданности и каком-то подвохе. Вот и теперь — туман этот давно уже поднялся, но откуда ему быть? погода тихая, более-менее теплая. Однако туман далеко не зимний… Дело рук учителей…. И он всё поднимается и поднимается; густой и влажный.»
— Вы в порядке, господин Райан? — тревожно обернулся Хэйт, оторвавшись от мыслей.
— Да-да… — как-то отрешенно ответил демон, поспевая за товарищем. Они остались вдвоем: остальные попали в ловушки или потерялись.
— Дальше идти будет опасно. Следовало бы подняться наверх и разузнать обстановку.
— Не получиться, — сухо и грубо отрезал Блейд, утирая пот с подбородка. Хэйт вопросительно уставился на мрачное выражение демона. Тот молча вытянул указательный палец к небу. Над ним зажегся огненный шар размером с пулю. Эта пуля пустилась резко вверх и разбилась о невидимый купол над лабиринтом. Хэйт лишь недовольно промычал.
— Они позаботились и об этом.
— Ох, Великий Вельзевул… придется идти вслепую.
— Главное, не отходи далеко, Хэйт, — сдавлено сказал Райан, поправив меховой капюшон.
— Хорошо, тогда идемте.
***
«Туман окончательно заполонил коридор. Теперь мы сравнимы со слепыми. Но, как-бы то ни было… нужно следовать плану этого пернатого…»
— Я наслышан о происшествии с Джейсоном, — подал голос Кённиг за долгое время нудного хождения. Райан, проснувшись от своих мыслей, удивленно вздернул бровями.
— И что? — он старался сдержать раздражение. Этот чувство стало часто посещать его, когда упоминали об инциденте с Грейсом.
— Мне очень жаль, Райан. Я искренне соболезную вам…
Глаз Блейда нервно дернулся. Демон глубоко вздохнул и состроил печальную мину.
— Да… — устало протянул он, — тогда я был очень поражен горечью… особенно в момент, когда в его груди проделали дыру и выкинули в Ледяные Дюны…
— Да, вы пра… — Хэйт вдруг замолк. Райан не видел, но лицо Кённига было шокировано: глаза выпучены, кадык тяжело двигался, проглатывая ком, а со лба катилась капля пота.
Демоны остановились. Туман, на удивление, все-таки двигался, хотя в движении он выглядит застывшим. Тишина опустилась на лабиринтный коридор. Хэйт стоял спиной и не двигался. Райан крепко и громко скрипел зубами — желваки его дрожали.
Секунда. Две. Три. Четыре. Пять! Резкая вспышка пламени из рук. Шипение и… Взрыв!!! Дым стал завесой. Звук шагов отдался эхом. Ветряные потоки задели. Кровь падала на каменный пол. Глубокий и спокойный выдох окончил краткий бой. Оппоненты снова застыли. Глядели в горящие глаза друг друга.
— Ты же был там, да? — спросил Блейд. Закинув вальяжно голову на бок, он медленно подался вперед, поправляя перчатки.
— Что ж, скрывать не буду. Да. Я был в момент убийства Джейсона. Его убил старик, что живет в Южном районе. Он оказался магом, причем неплохим…
— Стой-стой, — звонко перебил его Блейд. — Подожди с объяснениями. Сначала дай-ка я выбью из тебя, выблядка, всё дерьмо, а потом уже буду допрашивать, разрезая по миллиметру твоего рта за каждую ложь.
— Райан, прошу, успокойся. Я чувствую твой гнев, но если ты убьешь меня здесь, то Мартиния может погибнуть.
— Не неси чушь! — крикнул демон, — я уже сыт по горло твоей ложью. Как ты мог так легко врать Совету Владык, когда сражался со мной и Джеем бок о бок? К тому же, именно ты убил Тюра, ублюдок этакий… — Хэйт тревожно вздрогнул. — Да-да… Место отсечения его рук имело ровный срез, под углом, который обычно ставят мечники в момент косого удара. Только твоя Мурасама могла сделать такой ровный и мелкий срез.
— Райан… я хочу, чтобы ты меня выслушал. Я никуда не убегу… после того, как мы помешаем Люциферу, я добровольно отдамся тебе. Я клянусь…
— Прости, но нет веры твои словам. Я убью тебя здесь.
Как бы ни хотел Хэйт, Райан уже был готов. Нехотя, Кённиг снова обнажил свою катану и встал в оборонительную стойку. На пару секунд он почуял сильный магический импульс. Красная зернистая линия мелькнула над Блейдом и испарилась. Глаза его загорелись красным. Выдохнув, он склонил голову.
Руки крепко сжали рукоять. Глаза не моргали — судорожно следили за каждый движением демона. Пускай годы тренировок и техника дыхания для мечника имели положительный эффект, но внутри, в самом сердце, трепетал искренний животный страх.
Секунда. Две. Три. Блейд пропал. Удар! Хруст ребер и колкая боль чуть ли не заставили выронить меч. Техника дыхания начала сбиваться.
Взмах мечом. Удар. Секунда.
Кулак Блейда. Удар. Полсекунды.
Боль по всему телу. Магия поразила сквозь удар.
Хэйт дышал судорожно, плевался кровью. Глаза потускнели — склера его глаз мерцала, словно неисправный фонарь. Меч отяжелел. Белые волосы спали на лоб.
— Как… так быстро?.. Так ты победил Джейсона? — хрипел его дрожащий голос.
Райан молча и резко сорвался. Но вдруг свалился на колени и стал откашливаться. Рот его залился темной кровью. Руки дрожали. Тело поразил жар. Он попытался откупорить зелье, но от напряжения пальцы разжались, и колба покатилась прочь от демона. Он бился в конвульсиях.
Широкий замах над головой. Пауза. Взгляд на Райана. Глубокий вздох.
Холодная микстура снова в руках. Кислый вкус. Ровное дыхание. Реагировать поздно…
Плотная фиолетовая линия прошла центр. Вспышка от молний ослепила и так ослабшие глаза Блейда.
Мечник упал на колено. Катана дрожала в кровавой руке.
— Всё… конец… Эта… тех…ника, — он говорил сквозь вздохи, — разрезает… простран…ство… ах…
Голова его опустилась и тихо качалась. Кровь стекала по лицу, нехотя падая на пыльный пол.
Секунда. Две.
Черная склера. Второе дыхание.
Снова тишина.
— Просто так… — послышался хрип, — меня…кхех… не убьешь…
Блейд встал. Тело его качалось из стороны в сторону. Голова была опущена, из уст вырывались болезненные стоны.
— Успел выпить зелье и выставить щит из темной эссенции. Однако таки силен… — раздражительно бормотал Хэйт, поднимаясь с колена.
— Я сказал, что убью тебя. А Блейд свое слово держит! — резкий и неаккуратный взмах рукой вызвал огненный шар. Хэйт успел блокировать, но не выстоял. Снова поцеловав землю, он скривился и пытался подняться. Вдруг что-то свалилось на землю… что-то стальное. Скрежет металла раздражал и словно высасывал последние силы.
Кённигу хватило сил только на то, чтобы жалко подняться.
Коса тяжела. Взмах. Секунда…
Катана была медленна. Поток ветра разорвал плоть.
Взмах. Второй поток.
Катана не двинулась. Сил нет. Поток рассек снова.
Стоя уже вплотную, Блейд смотрел на полумертвый взгляд Хэйта. Тот валялся на спине с двумя широкими рассечениями от ветряных атак крестовидной формы. Блейд припал коленом к груди и схватил врага за глотку. Тот судорожно хватается за руки и пытается их убрать. Лицо демона синело. Глаза теряли жизненный цвет.
— Райан… я.… я.… знаю… кто… преда… — рот Кённига вдруг был заткнут куском ткани. Райан шикнул и оглянулся.
— Clausa tibi de mundo — тихо проговорил он, сложив ладони вместе. Из плит стала вылазить черная субстанция, соединяющаяся в купол. Тьму озарил маленький шар над пальцем Блейда. Он направил этот палец с шаром на Хэйта, медленно хмурясь.
— Говори… — прохрипел юноша.
«Он использовал Магический вакуум, довольно древнее и сложное в исполнении. Я не ощущаю маны… хотя в этом и суть заклинания, но Райан свободно колдует. Видно, он долго работал над этим заклинанием».
Хэйт поднялся и откашлялся. Тусклые глаза его быстро оглянули мелкое помещение и снова остановились на злом лице Блейда. Тот терпеливо молчал.
— Предатель… Люцифер. А с ним и Левиафан, пару демонов из круга графов. А еще один человек…
— Человек?
— Да. Джоэл. Некогда старый друг семейства Грейс и временный опекун Джейсона в довоенные времена. У сговора две цели: убить все расы, что живут на этом континенте, кроме ангелов; и достичь силы Всеотца.
— Всеотец? Бог ангелов Доминус?
— Да…
— Чушь, боги давно умерли. Всё, что они якобы делают сейчас — вымысел, — Хэйт вдруг засмеялся.
— Однако… — он снова закашлял, — сила Люцифера не кажется вымыслом…
— Что же этот петух такое показал тебе, что ты вдруг поверил в богов? — ехидная улыбка растянулась по привычке.
— Нефилия.
Райан шарахнулся назад. Хэйт читал по его лицу: «Повтори-ка!». Но холодная уверенность Кённига в своих словах была безмолвным ответом на такой же безмолвный вопрос.
— Нефилия дает хозяину возможность вертеть законы природы, как ему вздумается. Из истории Мартинии такой случай был лишь единожды. Дитя, рожденное от любви демона и ангела, с самого своего рождения уже освоило высший уровень магии, к которому обычные маги стремятся много столетий. Сам того не подозревая, этот ребенок убил своих родителей и всю деревню, в которой родился. Советом Владык было решено убить его… но даже после смерти ребенок дал стране прикурить — выпустил мощный магический импульс, превративший нехилое количество земли Преисподнии в степь. Того ребенка прозвали Нефилимом.
— Верно, — кивал головой Хэйт.
— Но Люцифер не дитя демона и ангела. «Небожитель, что спустился прямо с владений Всеотца нашего, дабы вершить его волю и править грешными душами. Такова участь и судьба Небожителей — истинных ангелов».
— Да. Люцифер один из тех, кто спустился из другого мира. И да, он не дитя демона, а истинный ангел. Но нигде не говорилось, что Нефилия — только генный дар.
— То есть…
— Он выбрал подопытных. Те дворяне, что были чисты своей высшей кровью демонов. И Ребекка, которая тоже является Небожителем.
— Наша Эденс-то?! Не смеши, Хэйт. Я могу поверить в Нефилию… но.
— А откуда у нее такая мощь?
— Генная предрасположенность? Мутации? Тренировки? Допинги? Много вещей могут повысить магическую силу в юном возрасте.
— Но не все оставляют хозяина целым после курса. К тому же «Дитя Небес» … Тебе ничего не говорит это имя?
— Всякие прозвища еще не факт принадлежности…
— Я лично спросил об этот у Люцифера. Он подтвердил, что Ребекка — это Небожитель, созданный Всеотцом, как Михаил, Люцифер и некоторые другие.
— Ладно… — Блейд устало вздохнул. Рука его заметно дрожала. Силы медленно покидали юношу.
— Хорошо. Допустим, что все эти идиоты хотят убить расы Хеммета. Допустим, что Люцифер хочет стать нефелимом. Допустим, что они использовали Джея во всем этом. Но зачем ты рассказал это мне?
— Я не их слуга, Райан. «Держи друзей близко, а врагов еще ближе…»
— И с чего бы мне тебе верить?
— Раньше же верил? — ухмылка мелькнула на лице Хэйта.
— Раньше у тебя был залог в виде правды о всем дерьме, что тут творится.
— И то верно… — Кённиг опустил голову и с улыбкой выдохнул. — Не знаю, поверишь ли ты или нет, но я действую по морали своего отца.
— Морали отца?
— Он внушал мне с детства… — лицо Хэйта застыло, а глаза потерялись в пустоте. Давние фрагменты памяти перебирались в голове. — Внушал, что правительство не властно над народом. Народ — это сила, двигающая развитие страны. Власть не в руках графов и царей, а в руках тех, кто каждый чертов день горбатиться на благо страны для себя и своих детей. Отец был либеральных идей. Еще до войны он часто вступал с споры с Советом. Именно благодаря ему твой отец смог получить пост Владыки. Мой отец добился утверждения манифеста о Правах на трон. Именно благодаря его реформе низшие демоны получили возможность участвовать в Кровавой бане. Я же придерживаюсь либеральных взглядов. И моя нынешняя цель: дать народу правду. Пускай он знает, что творит правительство за их спинами. Я хочу, чтобы страна изменилась. Так завещал мне отец. Так буду действовать я. Я, как и ты, Райан, готов умереть за идеалы. Но не сейчас… если не остановить Люцифера, то и стране конец. Поэтому прошу, помоги мне остановить его.
Райан долго молчал. Его глаза растерянно бегали. Неожиданно купол начал трескаться.
— Заклинание заканчивается. Скоро Совет снова установит магическую связь… — сказал Хэйт, тем самым подгоняя мозг Блейда на решение.
— Да чтоб вас всех!.. — огненный шар пропал. К Кённигу протянулась рука.
— Только не ной по дороге…
Хэйт лишь ехидно усмехнулся и принял помощь.
— Думаешь, мы сможем помешать Люциферу вдвоем?
— Я закинул пару удочек, Райан. Скоро пойдет и клёв…
***
Коридор был темный, хотя часы стояли на двенадцати. Ветер тихо насвистывал стоящим солдатам. Те казались статуями. Но лица вдруг оживились. По коридору стал разносится звук шагов. Вдали показалась мужская фигура. Горящие алым огнем глаза хищно поедали солдат. Ангелы расступились.
— Любого, кто зайдет сюда: убить! — ровным, но грозным тоном отозвался Левиафан
Дверь скрипнула. Шаги скрылись.
***
«Защищай Госпожу ценой своей жизни… Даже если придется убить товарищей»
«Не смей идти против приказа Владыки и его подчиненных»
«Ты солдат.»
«Ты воин..»
…
«Ты мой сын!..»
— Мама… — прошептал Левиафан. Лицо слезливое, лицо болезненное, кровавое, умирающее… Ангел вспомнил лицо матери…
***
Было не ясно — ветер это или кто-то жмется у стены, что рядом с лестницей. Обдумывать было некогда. Лязг доспехов нарушил тишину. Передернув затвор, первый резко дернулся и, нацелив ружье, застыл, готовясь выстрелить. Но никого не было. Второй вальяжно почесал затылок, чуть откинув шлем вперед, и удивленными глазами пытался найти, как он думал, нарушителя.
— Тьфу ты… — недовольно хрипнул первый, — просто ветер.
— Ох, Всеотец наш. Я уже каждый шелест за крысу принимаю. Пора бы уже брать дополнительную плату с охраны.
— И то верно, а то эти богатеи слишком заигрались в свои интрижки.
— Да-да. Того не пускай. Этого убей. Вот это подай… Херовы дворяне.
Под эту ругань шаги сзади были неслышны. Лишь жалобный звук натянутой тетивы наконец остановил болтовню солдат. Не успев обернуться, один получил магическую стрелу в плечо и свалился, громко стоная. Другой спохватился за ружье, но в момент выстрела его дуло было отбито ногой. Ружье полетело вверх Туда же смотрел солдат, а когда снова уставился на нарушителя, то уже встречал лицом кулак. Немного постояв, фигура скользнула к дверям. Хорошенько разбежавшись, она толкнула двери, что есть силы.
Увиденное не долго удивляло вошедшего. Он уже отпускал натянутые стрелы в врага. Тот, загоревшись красным огнем, отразил все выстрелы. Его глаза жадно впивались в гостя.
— Значит, ты всё вызнал… — веселое удивление было в этих словах.
— Госпожа Ребекка, вы в порядке?
Эденс валялась у ног Левиафана, держась за покрасневшее горло. Ее жалобный взгляд разглядывал в этом полускрытом во тьме силуэте своего близкого друга. Он снова натянул тетиву. Глаза окрасились нефритом. Улыбка расплылась на лице Левиафана.
Выстрел!
Ребекка почувствовала, как ее грубо схватили и прижали. Глаза успели уловить только белую стрелу. От шока боль не ощущалась, но вот дыра в животе казалась вполне реальной.
— Надо же, — присвистнул Левиафан, держа блондинку у себя, — ты всё равно выстрелил. Видимо, совсем отчаялся, раз в брата стреляешь…
Гавриил смолчал. Но его лицо исказилось в улыбке. Левиафан покосился назад, подозрительно щуря глаза. Что-то сзади вдруг укусило его в самую шею. Обернувшись, ангел увидел змею, горящую белым светом. Она протяжно прошипела, смотря на него злыми мелкие глазами. Тут, что есть силы, пшеничная голова Эденс ударила парня. Он свалился на пол, совсем не понимая происходящего. Змея скользнула с его плеча во время падения на руку Ребекки. Та нежно поглаживала ее, усаживая на свое плечо.
— Какого хера?! — крикнул он, сморкаясь кровью.
— Госпожа, — встрял Гавриил, — лучше проводить заклинание здесь. Внизу много стражи. Я задержу Левиафана.
Ребекка взглянула на рыжеволосого. Его глаза, пускай и горели гневным огнем, дрожали, как и руки. Он стоял уверенно, но не мог смотреть на лежащего брата. Девушка прошла к нему и положила руку на плечо. Нефрит пересекся взглядом с Фиолетовым небом.
Удар!
Раскрыв глаза, Эденс увидела меч из демонической эссенции, сдерживаемый луком Гавриила.
— Вам лучше поторопиться, госпожа!
Ребекка скользнула в другой конец комнаты. Схватив края широкого ковра, она сдернула его с места. Тусклый дневной свет показал нарисованные руны для телепортации. Сев в центр круга, девушка начала тихо читать заклинание.
— Не думайте, что я дам вам уйти!!!
Меч рассек воздух. Из этого же воздуха вдруг хлынула черная тонкая волна. И она почти настигла девушку… почти. Ледяные пики выросли из пола прямо на глазах. Левиафан округлил глаза. Через плечо Эденс выползла белая змея, недовольно шипя.
— Читает заклинание и одновременно защищается. Вот же заноза… — бубнил под нос блондин. Его отвлеченность дала о себе знать — лицо приняло хороший удар ногой. Ангел пошатнулся и уперся в комод, опрокидывая мелкое зеркальце и всякие побрякушки.
— Я. Твой. Противник, — спокойно выговорил Левиафан.
— О-о-о-о, ах-ха-ха-ха-ха. Братишка решил на кулаках подраться. Ну давай, Гавриил!
Гавриил молчал. Широкая улыбка нехотя сползла с блондина, перерастая в оскал. Братья обменялись взглядами и схлестнулись.
***
«Мне казалось, что меня выкинули в Ледяные дюны… Но что-то не похоже, что я сейчас мерзну. Хотя нет… я жив, чтоб его! Однако глаза всё равно плохо видят — одно мутное белое пятно. Чувствую ветер… свежий, прохладный, спокойный. Тело расслабленно и не болит, как в темнице. Голова пуста… совершенно. Душа наполняется легким и задорным настроем. Так хорошо…
Далеко, далеко в тени…
Живет мелкий, мелкий зверек…
Мелкий, мелкий зверек.
Откуда этот голос. Эта песня… малость знакома мне, но очень смутно, словно слышал ее давно. Да и голос этот пускай и слышу впервые, но кажется, что уже так давно привык к нему… сладкому… нежному… спокойному…
Людей он боится
И пугает он их
Мелкий и жалкий, страшится,
Глубоко прячет чувства внутри
Ему по ночам не спится.
Она тихо напевает эту мелодию, словно пытается усыпить меня — как матери поют своим детям. Слеза скатилась почему-то… Я хотел еще слышать этот голос… снова почувствовать эту легкость, когда она поет».
Пора проснуться, малыш…
Свет пробил муть в глазах. Я увидел чистое небо. Где-то неподалеку весело пели птицы. Голова моя лежала на чем-то мягком, теплом и двигающимся. Не сложно понять, что это был человек, ведь помимо пейзажа я видел фигуру, нависшую надо мной и застывшую, видимо, чтобы не пугать меня и тихо наблюдать за мной. Я чуть прищурился и разглядел в тени этого тонкого и утонченного лица яркий зеленый блеск в глазах… как у меня.
— Ты наконец проснулся, Джей…
— Кто вы? Что я здесь делаю? Я умер? — ее реакция на мои вопросы смутила меня. Она тихо посмеялась в ладонь и стала поглаживать мою макушку. Ее руки были нежными, мягкими и теплыми.
— Только очнулся, а уже вопросами завалил… — она снова пустила смешок, — лучше присядь и подыши немного свежим воздухом.
Я нехотя оторвался от ее колен. Закрыв глаза, я глубоко вдохнул и задержал воздух. Он приятно кололся внутри легких, щекоча живот и горло. На выдохе ощущались его остатки, что жадно слипались с моим телом. Воздух действительно был легким… самым легким, что я представлял.
Когда я открыл глаза, то имел возможность снова пропасть в изумлении. Сидел я на лавочке из белого мрамора — подлокотники ее были в форме красивых и непонятных мне существ, чем-то напоминающих драконов. Но не лавочкой был я увлечен… Мой горящий от наслаждения взгляд был прикован к огромному внутреннему двору, в котором я и находился. На белые мраморные стены здания, что ограждали меня от мира, я не обратил внимание.
В середине двора, где росли всякие цветы, стояло огромное дерево — толстый ствол его был покрыт неровной корой; мох аккуратно тянулся спиралью вверх, к макушке, которая скрывалась где-то в небе. Листья этого дерева вальяжно падали на дорожки двора и падали так, что почти сливались с общим фоном: входили в один темп с жизнью этого места. Форма этого листа была интересна; она имела острые отростки, как рога, по две пары сверху и снизу, и остальные рога тянулись от этих четырех.
В ряд стояли яблони с золотистыми листьями, что хорошо контрастировали с темно-зелеными листьями того могучего древа. На кончиках тоненьких веточек висели яблоки, тянувшие эти веточки вниз, словно натягивая для хлесткого удара. На эти веточки стали садиться красивые птички: размером они схожи со снегирями, даже красноватое брюшко, переходящее в белое ближе к лапкам, было похожее. Основное их оперение было алым — лишь кончики крылышек и хвостика были черными. На яйцевидной головке красовался перистый гребень того же черного оттенка; от него к клюву спускалась черная полоса. Эти птички вдруг громко зачирикали и взлетели, словно обрадовались кому-то.
Одна из них села на палец моей собеседницы, на которую я только сейчас обратил внимание, отчего и смутился, покраснев. Но смущение пропало, а румянец порозовел, когда я присмотрелся к этой женщине. Она была не молода, не стара, имела бледную, как у… Ребекки кожу. Глаза ее точь-в-точь мои: склера зеленая, зрачки змеиные. Губы тускло-розоватого оттенка растянулись в мелкой улыбке. Ветер нежно трепал ее алые волосы, словно расчесывал. А когда я увидел пару рог на ее голове, то немного испугался. Неужто демон? Но рога эти не похожи были на демонические: толстые, ребристые; кончики спиралью тянулись вверх. Она протянула вторую руку, чтобы погладить своим тоненьким пальчиком свою птичку, что обнажила часть кисти. Я увидел еле заметную чешую… Женщина медленно поднесла птичку чуть ближе к себе и, почти не касаясь губами, поцеловала ее. Пташка в этот момент заметно потягивалась от удовольствия прикосновений. Женщина так же медленно отдалила ее, и пташка спешно улетела к своим друзьям.
— Я назвала их гномоны. Утром они любят пить воду из того фонтана, — она указала на мелкую конструкцию, которую и фонтаном-то назвать нельзя было, но птицы из него пили. — В обед они начинают свою репетицию, а к вечеру любят понежиться на заходящем солнце.
Я уже не хотел, хотя лучше сказать боялся… да, боялся повторить вопрос и этим спугнуть, нарушить эту гармонию. Всё, что происходило здесь, жило своим чередом; даже эта женщина была нерасторопной, тихой… частью общей картины этого места. И вдруг она повернулась ко мне, смотря своими красивыми глазами на мое потерянное лицо. Губы ее сначала отлипли друг от друга, обнажив аккуратные, белые и мелкие клыки. Удивление на ее лице было просто превосходным… кажется, мой мозг уже окончательно влюбился в это прекрасное существо. Она захлопала своими длинными смолистыми ресничками и улыбнулась. Ее пальцы коснулись моей щеки. Я ощутил жар, усиливший прилив крови к моим щекам.
— Ты вырос… — снова подала она свой сладкий, как мед, голос.
— В-вы… знаете меня, — чего это голос мой дрожит? Она пустила тихий смешок, начиная гладить меня по взъерошенной голове.
— Как же матери не знать своего сына…
Я остолбенел…
— М…м…мама? — голос мой по-прежнему дрожал, как у ребенка.
— Мне незачем врать тебе. Да и похожи мы сильно. Волосы. Глаза. Зубки только отцовские, мощные.
Я не заметил, как глаза мои слезились. Ее палец утер мокрые дорожки. Я спешно ухватился за уходящую от моего лица руку. Крепко сжав ее, я закрыл глаза и проглотил ком в горле. Пытался принять осознание. Руки мои дрожали и потели, а эта женщина продолжала молча смотреть на меня с своей улыбкой.
— Я покинула тебя вскоре после твоего рождения… И мне было горестно от этого. Пусть я и наблюдала за тобой, но не могла ни подсказать дорогу… ни утешить…
Я прервал ее осуждающие речи. Она тихо и звонко пискнула, когда я прижался к ней, жадно обнимая. Неуловимый запах цветов был у нее… я хотел насладиться им. Ее шелковое одеяние, походящее на халат, было испачкано моими слезами. Но, кажется, маме было все равно. Она гладила меня по спине и мелодично шикала.
— Я так рад, что ты жива… — сдавленно проронил я, нехотя отлипнув от нее. Она снова хихикнула и утерла последние слезы.
— Я тоже рада… Очень-очень…
Спокойствие пришло ко мне. Я взглянул на двор и задумался. Если я умер, то это место, должно быть, мой рай.
— Не скажу, что это совсем так… — вдруг подала мама голос. — Твое тело мертво, а здесь находится твоя душа. Всё, что ты видишь сейчас — творение совершенно другого мира, Небесного сада. Это земля богов. На ней нет подобных вам. Только природа и ее дети. Это я перенесла твою душу сюда.
— Но зачем?
— На это есть несколько причин… — она закрыла глаза и глубоко вздохнула, — первая из них — это твоя проблема… Я знаю, что тебя мучает призрак прошлого…
Она про Огневика?
— … он твой доппельгангер. Темное проявление личности и души. И его цель — убить твою душу и завладеть телом. Этого он достиг… из-за него ты был схвачен и убит…
— Значит… все мои грехи на руках этого Огневика? Я думал, что все неприятности, боль и страдания своим близким приношу только я…
Материнская рука сжала мой кулак. Ее ноготки еле касались моей челюсти, но я послушно двигал головой. Она остановился мой взгляд на себе. Ее губы медленно приблизились к моему лбу. Я ощутил сильный жар.
— Ничего подобного… ты мой сын… А ребенок дракона не может причинить боль и страдания по своей воле. Драконы живут в полном спокойствии, коей Наш народ называет Эвмютией. Я помогу тебе ее достичь… избавиться от доппельгангера. Но это только половина решения всех проблем.
— Это древо посадил мой друг, Аид. Он посадил это древо очень давно… еще до первого столетия в жизни магов. И назвал он его Иггдрасиль, Древо жизни и мудрости.
— Иггдрасиль? Он назвал дерево в честь эльфийской страны? — мама рассмеялась, прикрыв рот рукой.
— Не древо названо в честь страны, а страна в честь древа.
Думаю, даже будь здесь Райан, то было бы сложно понять сказанное… но я не хотел перебивать маму, так что смолчал и продолжал слушать.
— Это древо живет вместе с страной эльфов. Оно берет энергию из жизненной силы земель Иггдрасиль. Но, как ты видишь, древо медленно гибнет. Война с эльфами вскоре погубит это древо, а с ним умрет и вся земля в эльфийской стране. Если не положить конец войнам, то Хеммет умрет…
Только сейчас она показала свой страх. Ее руки сжались, глаза стали тускнеть, а черные брови подрагивать.
— Я хочу, чтобы ты освободил древо от этой болезни…, хочу, чтобы ты стал концом этих войн, Джей…
— Я? Ты уверена? Я мало что могу сказать даже обычному прохожему… а тут целая страна. Уж что я и могу хорошо, так это бить, ломать, убивать. Я не годен для роли миротворца, мама… прости…
Я снова поник головой. Слабость подавила всё хорошее, что было внутри души до этого. Я чувствовал беспокойство мамы, оттого и сердце мое сжималось сильней. Прямо сейчас я сыплю соль ей на раны.
— Я не говорю тебе принести мир словами… — я опешил, — война неизбежна, жертвы неизбежны. Я вижу, чувствую, что тебе тяжело каждый раз, когда ты убиваешь… но иначе конца не будет. После твоего очищения (скорее всего, она имела ввиду избавление от Огневика) твоя сила будет полностью подвластна тебе. Ты станешь тем, кем должен был…
— Ты говоришь так уверенно… И даже если я буду идти по головам… откуда ты знаешь, что война точно окончится?
— Я верю… в тебя… в твои силы… и в твоих друзей… Они тоже хотят мира. Думаю, они разделят твою ношу.
— В последний раз я причинил им сильную боль… так что не думаю, что они будут рады мне…
— Ошибаешься, Джей. Вспомни, Райан не боится быть полностью беззащитным перед тобой. Ребекка… ах, — ее глаза мечтательно взглянули на облака, щёки заалели, — я помню, какой маленькой крохой она была… такие пухлые щечки.
Невольно я посмеялся вместе с ней. Она ловко вывела меня из отчаяния. Мои верные друзья действительно прощали мне мои грехи. Они видят, что я сожалею и не могу выносить это. Значит, и теперь они, возможно, помогут мне…
— Они любят тебя. Не ограждайся от них… сейчас ты им очень нужен, Джей.
— Но как мне снова попасть в свое тело?
— Об этом не беспокойся… Я помогу тебе.
Она взяла меня обеими ладонями и поднесла лицо к себе. Невольно мои глаза закрылись. Я слышал сильное, но ровное биение ее сердца, мощного, сильного, доброго… Ее губы чуть коснулись моих.
— Я люблю тебя, сынок… — улыбка снова озарила лицо матери. — И буду наблюдать за тобой и дальше. А теперь… — ее палец зажегся алым огнем, — тебе пора вернуться к своим близким…
С момента, когда этот палец коснулся меня, я ничего не видел и не помнил. Лишь темнота… холод… буря и.… сила…
***
Женщина выжидала, пока темный сгусток с человеческой фигурой обратит на ее внимание. Лицо ее было нейтральным, без улыбки, без радости, без счастья.
— Ты, наверное, устал томиться внутри… Пора бы тебе уже упокоится.
— Ты… ты — мама… — Огневик в испуге спрыгнул с лавки и забился в темный угол колонны.
— Да. Вижу, ты рад меня видеть.
— Что… как я тут оказался? Почему мое тело такое? Где этот идиот?
Женщина встала и не спеша подошла к этому темному углу.
— Я вырвала тебя из него. Ты слишком опасен для него…
Удивление, перемешанное страхом и радостью при виде матери, сменилось на негодование и гнев. Он скрючился и встал, обнажил клыки.
— Я опасен?! — завопил он, — да я этого идиота спасал из всех передряг, в которых он был. Если бы не я, то он бы давно в канаве гнил!
Женщина сохраняла спокойствие.
— Почему… почему ты молчишь, мама? — голос Огневика стал ломаться. Он жался в стену, как мог, боясь мать как огня.
— Ты же не такой злой и дикий, верно? Ты не был таким сначала.
— Нет!!! Я и есть зло. Я сгусток ненависти. Я был порожден ей. Во мне ничего нет…
— Ты лжешь себе… — она подходила всё ближе и ближе. Он со страхом в пустых белых глазах продолжал жаться.
— Что ты хочешь? — боязливо спросил он, — убить?
— Нет. Очистить.
— По-моему, одно и тоже. Зачем я сдался тебе. Я даже не твой сын — лишь его темная сущность. Мне не место ни в одном из миров!
— И снова ты лжешь. Ты жил во лжи, мраке и злости. И это привело тебя к поражению. Ты здесь, где смертные оказываются только по велению богов.
— Нет… нет… нет, нет, не-е-е-е-т!!!
Истерика поглотила Огневика. Вокруг него крутились извилистые темные щупальца. Он сжался в клубок и истерил, укрыв голову. Женщина остановилась.
— Я один… один… Таков мой путь. Почему у всех них есть семьи и близкие? Почему они улыбаются?! Я хочу, чтобы они сдохли, сдохли, сдохли! Хочу их смерти! Убить, убить!
Женщина вновь зашагала. Щупальца вдруг дернулись в ее сторону. Быстро и агрессивно пытались пробить это легкое и красивое тело. Но только касались красной ткани одежды, мигом сгорали… бесследно. Огневик кричал, махал руками, пытался ранить ее. Она так же невозмутимо шла к нему. Двор всполошился: ветер взбушевался, птицы попрятались, облака закрыли солнце. С каждым шагом женщины тьма расплывалась по стенам, пожирая каждый участок. Она встала перед ним, лежавшим на холодной плите, рыдающего и сокрушенного…
— Ты не виноват, — вдруг нежно произнесла она, аккуратно присев на колени. Губы сложились улыбкой. Огневик немного стих.
— Не ты виноват в том, что Смауг умер, — щупальца шарахнулись и судорожно стягивались обратно в угол. — Не ты причинил боль всем этим мартинцам, — крик и плачь стихли. — Ты не изгнанник, — Огневик повернулся к ней. По черному лицу текли кровавые слезы. Белые пустые глаза жалобно смотрели на улыбчивую женщину.
— Ты не монстр, — нижняя губа его задрожала. Он медленно полз к женщине, как змея послушно ползет к человеку с дудкой.
Далеко, далеко в тени…
Живет мелкий, мелкий зверек…
Мелкий, мелкий зверек.
Людей он боится
И пугает он их
Мелкий и жалкий — страшится,
Глубоко прячет чувства внутри
Ему по ночам не спится.
Да… этот мир в ужас погребен,
На скорую гибель он обречён
Скоро конец твоей муке,
Ведь вижу я свет, в твоём мелком духе.
Бледные пальцы перебирали смольные волосы из черного сгустка. Женщина напевала песню, а Огневик медленно закрывал глаза, лежа у нее на коленях. Голос ее был тихий и сладкий. Она вдруг наклонилась и поцеловала Огневика в макушку. Тот окончательно уснул.
— Bli kvitt mørket, — тихо прошептала она над его ухом.
Тень, в которой был Огневик, начала сжиматься в одну точку, пока и вовсе не пропала. Он сам стал линять — темные сгустки вздымались вверх, как пепел. На смену его черноты пришел свет. Он уменьшил тело зверька, до ребяческого. Малыш зашевелился, сел на колени и потер заспанные глаза своими мелкими кулачками. Сначала он юрко замахал головой, а потом уставился на женщину. На лице его появилась улыбка…
— Не спиться? — добро спросила женщина, улыбаясь ему. Тот захихикал и вцепился в нее.
— Мне теперь так хорошо, мамочка! Я легкий, как перышко, смотри!!!
Он вдруг стал прыгать и показывать всякие трюки. Женщина же смеялась, иногда хлопала ему. Когда малец угомонился, то снова припал к матери.
— Мне теперь снова надо уснуть? — мальчик состроил жалостливое личико.
— Негодник, — она нахмурила брови и ехидно улыбнулась, — используешь грязный трюк! От отца научился такую милую моську строить, а! А ну колись!
Женщина стала щекотать его, заключив в свои объятья. Малец же пытался вырваться, дрыгал ногами, визжал прекратить и заливался слезами от смеха. Женщина тоже смеялась… Но они прекратили… нужно было прекратить…
— Ты уже многого натерпелся… теперь тебе пора хорошенько выспаться, — она гладила его белые волосы, одновременно дергая за щеку.
— Но я же вернусь? Вернусь же?! — с трепетом спросил он.
— Конечно-конечно. Когда придет время, ты выйдешь и будешь вместе со всеми…
— Правда-правда? Не врешь?! — он засветился пуще прежнего.
— Обещаю. А теперь пойдем… остальные уже ждут тебя…
Он послушно кивнул. Взяв его мелкую пухлую ручонку, женщина провела его к Игграсиль. Они оба коснулись его ствола.
— La min søvn være stille og fredelig… (Пусть сон мой будет тихий и спокойный…) — шептал малец.
— Og la deg finne et sted for deg selv (И пусть место ты найдешь себе).
Парнишка стал рассыпаться, как это было с чернотой. Частички его световых осколков собрались в один световой шарик, отливающий тусклым зеленоватым цветом. Он игриво покружился вокруг женщины и устремился высоко… к макушке древа. Женщина улыбалась ему вслед, а когда он скрылся, закрыла глаза и тихо выдыхала давно задержанный воздух. Спокойствие снова вернулось к ней… Но чьи-то спешные шаги по плитке прервали конец обряда.
— Ты вмешалась… — сердито пробасил нечеловеческий голос. Из-за древа вышел рогатый мужчина, одетый в черную мантию. Его лицо было острым, хитрым и суровым. Его рога отличались от рогов женщины, и величественно тянулись к верху, как рога оленя.
— Иначе Венефицию не спасти, Вельзевул… — спокойно ответила женщина, нехотя отходя от Иггдрасиль.
— Думаешь, оно того стоило? — демон взглянул на древо и сморщился от солнечных лучей.
— Тебе напомнить, для чего Аид посадил его?
— Я прекрасно знаю, что он посадил его для моста между ранеными душами и миром смертных.
— Да. И после его смерти, к которой ты приложил руку (Вельзевул недовольно рыкнул) обряды прекратились, ибо только Аид был проводником. Я же исполняю свой дружеский долг.
— Ты тоже по уши в крови, Ельске. И не тебе меня укорять… и добрыми поступками не искупить смерти наших собратьев.
Женщина смиренно смолчала. Вельзевул тяжело вздохнул, потирая переносицу.
— Прости… Я беспокоюсь, что он накажет тебя за это…
— Я осознаю риски, Вельзевул, — Ельске подошла к нему и положила руку на плечо. Улыбка успокоила демона. — Но без рисков мы не сможем добиться желанной цели… Так что без твоей поддержки не куда… Только ты и Доминус остались у меня…
Вельзевул снова тяжело вздохнул.
— Ладно… ладно, — улыбка блеснула на его бледном лице. — Я постараюсь помочь тебе…