Когда я открыл глаза во второй раз, за окном уже было светло. Похоже, я проснулся от того, что Фер, вставший раньше меня, нервно расхаживал по комнате взад и вперед. Я слышал легкое шуршание его ног по ковру. К тому же кудрявый говорил с кем-то по телефону. Он говорил по-английски, тихо, явно чтобы не разбудить меня. Я не показывал вида, что уже проснулся.
— Да, сеньор Кехт, я попрошу Сальвадора… Ему говорить не буду… Так, когда вы примерно будете? Завтра? Хорошо, жду вас. Отель «Каравелла».
Фер закончил разговор. Естественно, я подслушал все, что мог, и попытался понять. Этот «сеньор Кехт» мог быть начальником Фера или клиентом: по голосу кудрявого было слышно, что тот очень уважает собеседника. Особенно меня заинтересовало про «не буду ему говорить»: уж не обо мне ли шла речь?
Так или иначе я понимал, что расспрашивать об этом Фера будет бесполезно. Поэтому я потянулся на кровати, чтобы было ясно, что я только-только начинаю просыпаться.
Наверное, мой кудрявый знакомый был взволнован звонком из полиции. Я вспомнил свой странный сон. Почему-то мне казалось, что он был не менее реален, чем мои вчерашние приключения. Откуда-то я знал, причем совершенно точно, что сегодняшней ночью дряхлая старуха застрелила двоих вчерашних бандитов. «С каких это пор я стал пророком?» — подумал я и решительно сел на кровати.
— Доброе утро, Фер.
— Доброе, да не очень, Гил, — Фер не переставая расхаживал по комнате.
Я встал, натягивая на себя сорочку и застегивая непослушными со сна пальцами пуговицы.
— Их убила Изабель Торрес?
Фер остановился лишь на секунду, затем продолжил движение. Больше он своего удивления никак не выказал.
— Да, Гил.
Я почувствовал себя глупо. До сих пор я никогда не показывал своих способностей окружающим. А теперь открылся Феру, причем без особой надобности. Почему-то мне хотелось проявить себя с лучшей стороны в его присутствии, впечатлить его. Сейчас я понимал, что не стоило говорить про свой сон, но назад дороги не было.
Собственно, о моих способностях. До сей поры они заключались в одном единственном умении: я мог иногда (когда был на эмоциональном подъеме) передвигать небольшие предметы без физического контакта с ними. Я мог заставить покатиться шарик для пинг-понга, мог заставить тихонько задрожать басовую струну — одним взглядом. Эти умения были довольно бесполезны, и я всегда понимал, что лучше мне о них никогда и ни перед кем не распространяться. Потому я не говорил о них никому — ни родителям, ни друзьям. Это было моей личной тайной, я даже получал некоторое удовольствие от того, что у меня был такой необычный секрет.
Телекинезу — способности передвигать предметы силой мысли — я научился, когда мне было тринадцать лет. В развитии этой способности мне помогла моя азартная натура в сочетании с усидчивостью, терпением и силой воли. Кажется, я тогда насмотрелся каких-то фильмов — то ли «Звездных войн», то ли «людей Х», и мне тогда вдруг безумно захотелось развить в себе какую-нибудь уникальную способность. Я тогда, помню, часами сидел, пытаясь сдвинуть взглядом мячик для пинг-понга. Где-то через недели три у меня был первый настоящий успех. Помню, я тогда дико обрадовался, но у меня уже в те годы было достаточно мозгов, чтобы придержать язык за зубами,
Потом я много времени тратил на то, чтобы научиться делать что-то более значительное. Однако мне так и не удалось даже поднять тот же самый шарик в воздух. Я мог медленно катать его по столу, но это всегда требовало от меня огромной концентрации, а после двух минут я уже серьезно уставал: в голове гудело, а глаза, кажется, готовы были вывалиться из орбит.
А вот пророческие сны мне никогда раньше не снились: это было что-то совершенно новенькое. Может быть, на меня так повлияла вчерашняя драка? Странно, я вроде бы не почувствовал в себе никаких перемен.
— Ты что-нибудь еще знаешь? — спросил меня Фер на полном серьезе.
Я вкратце пересказал ему мой сон, придерживаясь шутливого тона.
— Приснилось? — чуть насмешливо переспросил Фер, когда я назвал источник своих знаний, — хмм, бывает и такое, — я не мог понять, саркастирует он, или говорит серьезно, — Ты молодец, Гил, что рассказал все это.
Я был удивлен его реакцией на мою историю: Фер воспринял всю информацию на удивление спокойно и серьезно. Похоже, он и впрямь поверил даже всем моим подробностям, даже тогда, когда я сказал, что дежуривший в ту смену полицейский думал о ромовой бабе больше, чем о своей работе. Фер ничего не спрашивал, не поинтересовался, ни когда я последний раз проходил медосмотр, ни часто ли у меня бывают такие «приступы провидения»: он просто принял мою информацию к сведению. Такой подход с его стороны неожиданно внушил мне большое уважение к моему новому знакомому.
Мне подумалось: с какой это стати я, годами скрывавший свои телекинетические способности от любой живой души, неожиданно открылся парню, с которым был знаком второй день? Может быть, на меня повлияла экстраординарная обстановка, а, может быть, дело было в самом Фере. Какая-то его черта мне определенно нравилась, я только не мог понять, какая. Именно она заставила меня рассказать ему о своем сне.
— Итак, Гил, — сказал детектив, — сейчас мы завтракаем. Что предпочтешь: овсяную кашу или яичницу?
Я, как и вчера, вновь остановил свой выбор на яичнице. Фер спустился вниз заказывать завтрак, я же пошел в душ. Только сейчас, намазывая шампунем голову, я неожиданно понял со всей остротой: старуха не просто представилась Изабеллой Торрес, она действительно была матерью Мануэля. Я сразу помрачнел. Изабелла могла состоять в той же секте. Почему-то от женщин, а особенно от матерей, ожидаешь бытовой практичности, трезвости мысли. Образ женщины вообще в моей голове не вязался с религиозной фанатичкой. А тут женщина-убийца, да еще убийца сына. Я напряг память и вспомнил Библию. Кажется, его звали Авраам, того еврея, что чуть не зарезал сына. В той истории, ему это велел Бог, но в последний момент небожитель остановил руку бедного отца. Как это похоже: современный Авраам, но женщина. И как ужасно.
Из душа я вышел помрачневший, но, безусловно, посвежевший. Я чувствовал в себе силы для нашего с Фером расследования: я хотел найти этого Рикардо Ньевеса и отыскать способ посадить его в тюрьму хотя бы лет на двадцать. Я понял, что по-настоящему хочу помочь Феру расследовать это дело.
— Мы поедем сегодня в Маледо? — спросил я детектива за завтраком, разделывая вилкой яичницу.
— Думаю, да. Ты видел Ньевеса или Доминго в телефонных контактах Торреса и Лопе?
— Не помню, сейчас гляну.
Теперь, когда наши недавние пленники умерли такой страшной и неожиданной смертью, ни одному из нас не хотелось называть их «дружбанами» и «спящими красавцами». Их было жалко: они были жертвами неизвестного подлеца, величавшего себя «учителем», а также, я не мог не признать, собственной глупости.
Через десять минут мы сидели в синем «ауди» Фера. Днем, когда дорога была достаточно загружена, Фер не лихачил и вел хотя и по левому ряду, но все-таки придерживаясь скоростного режима.
Я в это время проверял контакты, скопированные мной вчера с трофейных телефонов. Контактов в сумме набралось много — около трехсот, однако ничего похожего на «учитель» или «падре Доминго» я не нашел. Впрочем, «Р. Ньевес» все же имелся, причем аж в двух экземплярах — он был в контактах у обоих сектантов.
Для проверки мы с Фером решили позвонить нашему падре. Чтобы еще раз убедиться в верности данных, полученных от наших пленников, ну и, что тоже было немаловажно — чтобы лишний раз понервировать этого гнусного человека. Я включил телефон на громкоговоритель, чтобы Фер мог слышать наш разговор.
— Учитель? — спросил я в трубку.
Ответ заставил меня навострить уши.
— Гильермо Ромеро, — ответил мне вкрадчивый мужской голос, — ты все еще жив?
— Жив, падре, Бог милует, — сказал я, постаравшись вложить в голос побольше насмешки и корча адскую рожу Феру, — Мне интересно, падре, когда это я успел обратить на себя ваше внимание?
— У меня есть свои источники, — тихо рассмеялся падре, — мне известно о твоих планах больше, чем ты думаешь. Пока, друг, думаю, тебе осталось жить от силы дня два.
Он бросил трубку.
— Выпиши его номер, — посоветовал мне Фер, — Я знаю человека, который имеет доступ к базе данных мобильной связи.
Я выписал номер падре на отдельный листок. Вообще, я не подал виду, но слова Ньевеса меня реально взволновали. Кто знает, может, этот святоша реально знал, что говорил, и по моим следам уже шел профессиональный киллер? Может быть, я и впрямь не доживу до завтрашнего дня. Вот только чем же я насолил этому Доминго? Я не мог даже представить, каким боком оказался у него на пути.
Внезапно, в голове моей всплыла ассоциация.
— Фер, знаешь, а кто такие средневековые ассасины? Ну эти, обкуренные.
— Ага.
— Я подумал, эта секта чем-то их напоминает. Тоже есть религиозный предводитель, который посылает подчиненных убивать врагов.
Фер помолчал.
— Сходство вправду есть. Ассасины, однако, были профессиональными убийцами, а на тебя напала какая-то шваль. А вот кто мне вспомнился, так это кумраниты.
— Кто это такие?
Я никогда не слышал этого слова.
— Еврейская община, — объяснил Фер, — они жили до нашей эры, а с развитием христианства постепенно выродились. Кумраниты думали, что они избранные, лучше других. Считали, что вот их возьмут в рай, а остальных кинут в ад. Эти фанатики никогда ни с кем не воевали, но готовились к концу света. По библейскому предсказанию там у них намечалась большая война, в которой они хотели воевать на стороне Спасителя.
— Может, секта Ньевеса это как бы микс этих сект? — предположил я, — мне кажется, для убийств фанатичная вера подходит не хуже гашиша.
— Хорошо сказано, — невесело усмехнулся Фер, поворачивая руль на парковку, — Приехали.
***
Мы снова оказались в полицейском участке. Это место я видел уже дважды — один раз, когда был тут с Фером, второй раз — когда был здесь во сне. Я узнал белые стены офиса и свет, пробивающийся сквозь полупрозрачные тонкие жалюзи на окнах. Я узнал инспектора Губио, который говорил с нами в прошлый раз и двоих горе-полицейских, дежуривших в сегодняшнюю злополучную ночь.
— Здравствуйте, сеньоры, — бодро поприветствовал нас инспектор Губио, вставая со своего места, — спасибо, что приехали.
Инспектор был высок и худ. Серый пиджак сидел на нем как на палке, но из туго затянутого воротничка выходила довольно-таки мощная шея. Черты лица у инспектора были мелкие и острые, а когда он говорил, его рот слегка кривился влево.
— Не за что, — серьезно сказал Фер, — расскажите, как это случилось?
— Пожалуйста. Честно говоря, я надеялся, что и вы сможете помочь нашему расследованию, — улыбнулся Губио, — Но, может быть, вы хотите сначала посмотреть место преступления? Тела уже увезены, но все же.
— Хотим, — твердо сказал я. Мне и впрямь хотелось еще раз увидеть место, виденное мной во сне, чтобы оценить правдивость своего необычного «зрения».
— Прошу за мной, сеньоры, — сказал Губио.
Мы прошли по коридору вслед за инспектором, зеленоватые лампы, болезненный свет, полуподвальное помещение — я узнавал все. Если бы перед нами не шел инспектор, я бы все равно с легкостью отыскал бы камеру: я здесь уже был. Мысленно. Я оглянулся назад на Фера. Мой напарник шел, странно согнув руку в локте и приподняв большой палец к верху. Может, этим знаком он пытался что-то мне сказать, что лучше не говорить при инспекторе? Но детектив только слегка улыбнулся в ответ на мой непонимающий взгляд.
— Это произошло здесь, — сообщил Губио, показывая на открытую дверь справа. Для меня его слова оказались совершенной неожиданностью. В моем сне было иначе. Нужная дверь была слева и до нее было еще пять метров. Я в этом не сомневался. Фер тихо положил руку мне на плечо. Я сделал незаметное горизонтальное движение головой: не здесь. Краем глаза я увидел, как Фер неприметно кивнул мне в ответ. Да, инспектор врал нам, но зачем?
— Пожалуйста, проходите, — голос полицейского сухо прорезал тишину коридора.
Я не торопился заходить в камеру. Фер протиснулся передо мной и подошел вплотную к инспектору. Хотя детектив уступал Губио в росте, я заметил, что инспектор нервно сглотнул.
— Ромовые бабы любите? — тихо спросил Фер.
Глаза инспектора расширились от удивления. Он набрал в грудь воздуха, чтобы что-то сказать, но Фер коротко и мощно ударил ему под дых. Из горла полицейского вырвался хрип, он тяжело осел на землю. У меня защемило сердце: зачем, зачем, дурак! Это же полиция. С ними не надо воевать, надо повиноваться. А если тебя в чем-то обвинили, просто сообщи, что имеешь право на адвоката. Но Фер так явно не думал.
— Бежим!
Фер рванул прочь по коридору. А еще он схватил меня за рукав, и потому я тоже сразу стал шевелить ногами. Сомневался я уже на ходу.
— Взять их! — захрипел на полу инспектор Губио. Похоже, его услышали. Из камеры, куда он нас секунду назад зазывал, выбежали пятеро полицейских с дубинками в руках.
— Стоять на месте! — крикнули позади.
Быстрее бежать было невозможно. Я двигался на пределе скорости, стараясь сохранять дыхание и не терять спокойствия. Выход в двух шагах. Об пол ударила пуля — видимо, предупреждающий выстрел. Фер дернул за ручку двери — закрыто. Удар ноги — я не знал, что он так умеет — и дверь выбита. Путь был почти свободен.
Навстречу нам встали четверо полицейских, я видел, как руки их потянулись к дубинкам. Первого свалил я ударом кулака в челюсть, второму досталось от Фера. Мой напарник просто толкнул его плечом в грудь, пробегая мимо — полицейский отлетел метра на два, бухнувшись спиной прямо на компьютерный стол.
Двое полицейских выхватили пистолеты, но Фер оказался проворнее. В тесно обставленном офисе он сполна использовал свое преимущество малого роста. Мгновенно упав и перекатившись под столом, он очутился прямо под третьим полицейским. Тот рухнул как подкошенный, когда Фер буквально выдернул землю у него из-под ног.
Четвертый полицейский стоял в стороне.
— Стой на месте, руки за голову! — рявкнул он мне, наводя на меня пушку.
Мы были в лабиринте столов и компьютеров. Если бы я сейчас просто поджал бы ноги и рухнул на пол, он не успел бы выстрелить. Но меня вело какое-то шестое чувство. Мой противник стоял в трех метрах от меня, нас разделял длинный компьютерный стол. На столе, прямо под вытянутой рукой полицейского я заметил чашку с ручками и карандашами. Я мысленно напрягся, активируя телекинез. На концентрацию потребовалась доля секунды, и я осуществил задуманное. Карандаш выстрелил из чашки, как ракета, и вонзился снизу в руку полицейского. Тот от неожиданности выронил ствол. Я толкнулся ногами и, легко перелетев через стол, сделал ему простую подсечку — полицейский грянулся оземь. Я перепрыгнул его, увернувшись от захвата, и рванул к выходу.
Мы с Фером выбежали на улицу. Синий «ауди» еще стоял на своем месте. Фер на бегу вытащил из кармана ключи, мы оказались в машине.
Я увидел, как из дверей полицейского участка выбежали шестеро, среди них уже мелькал серый пиджак Губио. Фер мгновенно завел мотор, машина рванула с места в карьер прочь от полицейского участка. Следом за нами было пущено несколько пуль, я услышал, как они заскрежетали об зад машины и об асфальт. Одна пуля попала в заднее стекло, оно, как ни странно, выдержало: видимо, было бронированным.
— Погоня есть? — спросил Фер, не отрывая взгляда от дороги.
— Есть, — подтвердил я, всмотревшись в зеркало заднего вида, — машина и два мотоцикла.
— Нам бы на магистраль выехать, — процедил Фер.
Мы летели по узкой улочке, виляя между медленно ползущими машинами. Какая-то женщина неспешно переходила дорогу на переходе, Фер засигналил и едва успел затормозить перед ней. Ремень безопасности рванул мне грудь, и след от пули наполнился болью. Женщина шарахнулась в сторону, а мы понеслись в прежнем темпе. Полицейская машина чуть приотстала от нас, мотоциклисты же, наоборот, догоняли.
Мы вырвались из плена узких улочек — вылетели на шоссе. Теперь спидометр показывал сто шестьдесят километров в час. Я нервно наблюдал, как жадно заглатывает нос машины серую гладь асфальта. Фер крепко держал руль, не отрывая глаз от дороги. Потом он, к моему ужасу, оставил на руле одну лишь левую руку, а правой вытащил из кармана телефон.
— Алло, Сал? — бросил он в трубку непринужденно, — амиго, слушай, твои подопечные разбушевались. Скажи им, пожалуйста, отставить преследование синего "Ауди А8". Что я натворил? Да ничего. Просто кое-кто перекупил твоего Губио. Да, уверен. Может, вертушку пришлешь? Мы на магистрали, делаем ноги. Ну пока, ждем.
Фер не глядя бросил телефон к прикуривателю и вновь сконцентрировался на дороге.
— Шеф полиции? — поинтересовался я у него.
— Да, Сальвадор — мой старый друг, — ответил Фер, — ты, кстати, сам-то уже понял в чем дело?
— Нет, — признался я.
— Да эти ромовые бабы, — объяснил Фернанло, — твой рассказ был очень подробен, но ты почему-то не пришел к тем выводам, которые пришли на ум мне: полицейские тупы, но не настолько, дежурные в ту ночь явно были накачаны какой-то дрянью. Зуб даю, что эту выпечку они получили от Губио. Тот, что сожрал целую булку — тот к приходу старухи уже спал, а второй съел только половину, потому держался на ногах, но был очень рассеян.
— Почему же Торрес совершила самоубийство? Не могла она что ли, пристрелить этого полицейского?
— Торрес рассчитывала застать их обоих без сознания. Она не была готова убить лишнего человека. Ей было проще убить себя.
Все стремительно становилось на свои места. Но я не понимал еще одной вещи.
— Почему же мы тогда приехали в участок, раз ты предполагал, что это ловушка?
— Надо же было проверить твой сон, — лукаво усмехнулся Фер, на миг поворачиваясь ко мне и встречаясь со мной взглядом.
Я рассмеялся — дико и несколько истерично. Вся ситуация была страшная, но смешная — как американские горки. Кажется, сегодня я второй раз чудом избежал смерти. Если инспектор Губио был подкуплен Ньевесом, он мог попытаться подставить нас с Фером, чтобы нас сочли виновными в смерти Мануэля Торреса и Александра Лопе. Ему было достаточно чуть запугать своего подчиненного, дать на лапу двум-трем важным людям — и дело в шляпе. Ну или просто сдать нас Ньевесу со всеми потрохами. Мне стало интересно, был ли сам инспектор сектантом. Что-то мне подсказывало, что нет. Губио производил впечатление трезво мыслящего человека. Его кто-то попросту перекупил, было и так ясно кто. Остальные же полицейские, скорее всего, действовали по его приказу, не подозревая, что стреляют в невиновных.
Ладно, мы с Фером сегодня постарались на славу: двоих свалил он, а двоих я, счет был равный. Однако тот способ, которым я справился с четвертым полицейским, заставил меня крепко призадуматься,
Раньше я не мог и предположить, что способен на такое. Сегодня я использовал телекинетические способности в реальной драке, и это дало мне преимущество перед человеком, в руках которого был пистолет. Я впервые почувствовал, что мой телекинез может быть полезен: особенно при условии, если я смогу закрепиться на уровне силы, который сегодня показал. Выстрелить карандашом как пулей! Я почувствовал, что захожу в область мечтаний. Я опять мечтал. Как тогда, в свои золотые тринадцать, когда впервые открыл свою силу.
Я не просто сумел, наконец, поднять предмет в воздух силой мысли: я сумел поразить этим предметом человека, угрожавшего моей жизни. Интересно, видел ли все это кудрявый. С удивлением я подумал, что мне хотелось бы, чтобы Фер знал о моем таланте. Однако я подавил в себе позывы к мальчишескому выпендрежу: если Фер и заметил мой трюк с карандашом, он не подал виду, проявив недюжинное хладнокровие. Хотя, как я могу говорить, что ему свойственно, а что нет — мы с ним знакомы не более двадцати четырех часов!
— Оторвались, — сказал Фернандо Мигуэль, глянув в зеркало дальнего вида, — должно быть Сальвадор им хорошенько всыпал по телефону. Надеюсь, он уволит подонка Губио.
— Или его убьют, — отозвался я, — в течение сегодняшнего дня, чтобы не наговорил никому лишнего.
— Да ну вряд ли, — нахмурился детектив, — но, если убьют, я протестовать не стану.
Теперь, когда за нами не было погони, Фер сбавил скорость до сотни километров в час. После недавних ста шестидесяти казалось, что мы еле ползем. Было еще только одиннадцать часов утра — впереди был целый день, а казалось, что уже должен был наступить вечер. Время текло медленно, секунды растягивались как жевательные резинки. Странная штука время. Его нельзя пощупать, нельзя заставить течь быстрее или медленнее. Нельзя — но может меняться наше восприятие. Последние часы показались мне целым месяцем: и по длительности, и по важности произошедших событий. Судя по всему, время на невидимых часах в моей голове не собиралось ускоряться, так что меня ждало еще много таких перенасыщенных событиями минут.
— Куда мы сейчас? — спросил я.
— Поехали в Маледо. А там видно будет.