Члены организации «ВолкоЛЮДИ» больше не прячутся за металлической дверью и длинным коридором. Смысла нет, ведь город стал полем боя. Шайль идет к распахнутой двери. На ней нарисовано улыбающееся лицо: навыки художника явно застыли в детстве. Тем не менее, зеленая краска выглядит приветливо. Впечатление портит лишь расстрелянный труп волка, обмякший на пороге. Рядом с ним стоят трое: две девушки и парень. Троица замечает Шайль и замолкает, напрягаясь.
Детектив видит, как к ней обращается оружие. Винтовка парня «ненароком» качнула стволом навстречу. Девушки демонстративно перехватили истыканные гвоздями биты.
— Стой прямо там! — предупреждает парень. — Назовись и скажи, куда прешь.
Шайль колбасит. Именно так. Она чувствует себя фаршем, который прессуют в кишку. Хочется блевать. Перед глазами сплошная карусель. Если придется стрелять — все пули попадут ровно в двоящуюся часть мира, пролетев мимо настоящей цели.
— Шайль. Полицейский, — с трудом отвечает девушка.
Эти слова едва вырываются из объятий рвоты. Желчь, смешанную с лекарством, только чудом удается сдерживать внутри.
— Чё?!.. — одна из девчонок начинает смеяться. — Вы слышали? Чё она там несет? Полицай?! Пха-ха!
Бита упирается в землю, пока хозяйка корчится в смехе. Шайль хмурится. Юмор оценить сложно.
— Цыц! — стрелок опускает винтовку и поворачивается к детективу. — Если полицейский, то вали нахер! Тебе тут не рады.
— Я по делу, — Шайль стонет, измученно держится за живот. — Поговорить с Гэни.
— Гэни ни с кем не говорит! — девчонка, отсмеявшись, хватается за биту двумя руками. — Вали, легавая! Вали-вали!
Парень с винтовкой не успел ничего сказать, поэтому только кивает. Шайль вдруг замечает, что патронташ на прикладе пустой.
Желудок урчит, из кармана куртки выглядывает горлышко бутылки «Нитро». Но нужно вернуть свое красноречие.
— С патронами тяжко? — Шайль кивает на винтовку. — Пустите к Гэни, я расскажу, где можно достать пуль.
«Биты» на этот раз ничего не говорят, только внимательно смотрят. Парень с винтовкой смущенно опускает оружие.
— Так ты ж легавая. Вам такое нельзя. Инфу сливать.
— Мне можно все… — Шайль слишком устала, чтобы говорить много. — Пустите меня. Это важно.
Троица стоит, с недоумением переглядываясь. Одна из «бит» что-то тихонько говорит, вторая прыскает, а стрелок кивает.
— Ладно. Давай проходи. Только оружие оставить у нас придется.
Шайль устало скидывает с плеча куртку. «Биты» присвистывают, когда замечают, что лежит в кобуре. А детектив не торопится: достает «Левиафан М-3», разряжает его, скидывает патроны в карман. Делает все медленно, чтобы не облажаться. Дрожащие пальцы с трудом «заправляют» барабан на место. Напоследок Шайль решается эффектно подбросить револьвер, ухватить его за ствол и передать рукоятью вперед стрелку. Чудом получилось.
— Только я его заберу потом, — напоминает девушка.
— Конечно… — бормочет молодой волколюд, смущенно принимая оружие.
Да, придурок, это не болтовая винтовка местного деда. Красавчик-«левиафан» обладает самым большим калибром, который можно встретить на улицах Освобождения. Во всяком случае, пока что. И даже разряженный — такой револьвер заставляет обладателя почувствовать себя невероятно крутым.
Шайль проходит мимо «бит», ставших вдруг чуточку спокойнее. От одной из них девушка получила оценивающий взгляд, который напрочь проигнорировала. Потому что не заметила.
«Нитро» выворачивает кишки наизнанку. Шайль чувствует себя как младенец, в которого влили рюмку водки и заставили держать в себе. Ясное дело, аналогия очень слабая, как и сама детектив.
Она бредет по коридору, в котором теперь достаточно светло: наконец-то кристаллами стали пользоваться. В этот раз дойти до главного помещения получилось довольно быстро.
Там все по-старому. Те же свечи, тот же сброд. Только постамент в центре опустел. Видимо, брат Гэни занят чем-то полезным. Волколюды не замечают вошедшую Шайль. Кто-то чистит свой огнестрел, кто-то упражняется с оружием. А некоторые заняты только болтовней.
Пробираясь мимо «собратьев», Шайль касается ручки двери, ведущей в крипту.
— Эй, белявка!
Голос позади принадлежит Реролу. Девушка оборачивается, не отпуская ручку: на нее удобно опираться. Ноги дрожат, подкашиваются, но пока еще держат.
Волколюд замечает, что с Шайль что-то неладное. Поэтому вместо делового подхода он подскакивает к девушке.
— Ты в порядке?..
Неожиданно-заботливый вопрос от разыскиваемого преступника — на такое Шайль и не рассчитывала. Детектив растерялась, глядя на расплывающееся перед глазами лицо мужчины.
Рерол и сам знал ответ: вся одежда, кроме куртки, изорвана. От Шайль разит кровью, в ней же и лицо перепачкано. Затуманенный взгляд, испарина на лбу. Волколюд хмурится, закидывает ее руку себе на плечи.
— Пойдем, малявка, со старшим поболтаешь, отдохнешь, — урчит Рерол, утягивая от крипты.
В ней же воняет. Шайль взаправду думала, что Гэни сидит там днями напролет?.. Хотя, о чем тут говорить: вряд ли в таком состоянии Шайль способна думать.
Чувствуя поддержку Рерола, девушка позволяет себе прикрыть глаза и слабо перебирать ногами, следуя за чужим телом. Сильным и грязным.
***
Теперь разговор шел совсем в ином ключе. Гэни больше не выглядел шаловливым мальчишкой, который играет рядом с трупами, потому что считает это крутым. Теперь он стал жестче. Словно вмиг заматерел, пусть тело и осталось хлипким.
Шайль сидит в подобии допросной. На самом деле, это просто скудно обставленный кабинет. За массивным железным столом пристроился Гэни. Рядом с ним — Рерол. Видимо, в роли телохранителя. Логично, более сильного волколюда сложно найти.
— Зачем ты пришла? — повторяет вопрос Гэни, перестукивая пальцами по столешнице. — Отвечай.
Девушка ответила бы, вот только слова застыли в густой слюне. Интересно, курево может помочь?.. Шайль достает из кармана помятую сигарету, доставшуюся от аптекаря. Но Гэни хлопает ладонью по столу.
— Сначала разговор, потом сигареты!
Мальчишка на взводе. Вот только Шайль это не волнует. Она зажимает фильтр губами, щелкает зажигалкой. Рерол напрягается, но «главный» только устало откидывается на спинку и взмахивает рукой. Неопределенно-пренебрежительно.
— Сразу видно, профессионал, — едко высказывается, глядя на струйку полетевшего дыма.
Шайль выдыхает. Оставляет руку с сигаретой болтаться между полом и плечом. Несколько раз сонно моргает. Боль начинает возвращаться.
— Мне нужна ваша помощь, — тихо признается. — В городе…
— «Помощь»?! — Гэни смеется. — Еще недавно ты была нюхачом, а теперь стала попрошайкой?
— Тц, — Шайль морщится, затягивается сигаретой. Дым попадает в глаза, и теперь девушка моргает совсем не сонно. — Не путай одно с другим. Я хочу договориться.
— Говори.
— В городе хаос. Скоро здесь будет армия…
— Армия? — мальчишка наклоняет голову к плечу. — Пока еще рано об этом думать. Или у тебя есть информация?
— Только логика. Мэр не дурак, — Шайль стряхивает пепел на столешницу. — Либо так, либо власть окончательно рухнет. Понимаешь?
— Понимаю. Но все случится до того, как армия придет, — Гэни пожимает плечами. — Меня не волнует.
— А стоило бы заволноваться. Ты говорил, что вы ни при чем. Но что-то вы знаете.
— Знаем. Что дальше? — лидер «ВолкоЛЮДЕЙ» расплывается в улыбке. — Мне просто интересно, что ты напридумывала. Я заметил, что ты сначала делаешь вывод, а потом находишь для него информацию.
— О да. Ты прав. Я нихрена не знаю. Но это моя работа: думать, делать вывод и находить ему подтверждение.
Кажется, Шайль возвращается в мир живых. Жаль только, что в этом мире ее ждут боль и усталость. Их удар скоро настигнет мозги детектива в полной мере.
— Да, Рерол говорил, что ты один из детективов Освобождения, — Гэни кивает, задумчиво поглядывая в угол комнаты. — Я потому с тобой и говорил. К нам приходили тупые полицаи, а с детективами я еще не встречался. Честно говоря — разочарован. Вы еще тупее.
— Вот как?.. — пока что сил хватает только на этот ленивый вопрос.
— Да! — мальчишка активно кивает, тычет пальцем. — Ты приходишь сюда второй раз и второй раз, я уверен, не скажешь ничего путного. От полицейских можно услышать громкие слова, а от тебя, видимо, только сигаретную вонь и несколько странных вопросов-обвинений. Детективша.
Девушка неопределенно качает головой. Вряд ли ей слишком интересно мнение Гэни. Надо склонить его к разговору, нащупать ниточку, которая позволит дойти от одной темы до другой. И заплывшие от обезболивающего мозги — не лучший помощник.
— И поэтому я пришла к вам. Потому что я тупая.
Шайль поднимается со стула слишком медленно, чтобы Рерол напрягся. Мужчина смотрит на потуги девушки со странной жалостью. Гэни ждет дальнейших слов.
— Видимо, мне лучше самой заняться спасением города. Если уж всем жителям похер на будущее этих улиц, — Шайль стоит, опираясь на спинку стула, и смотрит на Гэни.
Сверху вниз. Мальчишкам такое не нравится. Взрослая девушка, которая стоит над ними и говорит так, будто те — самое большое разочарование в жизни. Это всегда вызывает эмоции.
— Я не говорил, что мне плевать, — спорит… нет… оправдывается Гэни, тактично избегая мата.
Попался. Да, маленький засранец, ты до упада можешь играть в «босса», но внутри ты все еще щенок. Которому не чужда зависть к «старшим» — их сексуальным связям, их уверенному поведению, их крутости. Шайль нужно выглядеть круто, потому что авторитета нет.
— Кажется, тебе плевать. Просто пофиг, — устало вздыхает девушка, и ее сильная фигура приосанивается. — Ничего страшного, я понимаю. Очень сложно организовать общину волколюдов. Было действительно глупо ждать, что ты сможешь помочь. Я попробую справиться своими силами, чтоб не напрягать такого занятого мальчика.
Во взгляде Рерола виднеется веселье. Матерый хищник видит, какую игру затевает Шайль. А вот Гэни — не видит. Ему стоило позвать на переговоры старшего брата.
— Слушай, Шайль, сядь, — раздраженно просит мальчишка.
Девушка продолжает стоять. Курит. Тяжело смотрит на Гэни. Пытается понять, какие впечатления остались у малявки после их последнего разговора. Тогда Шайль грубо «распрощалась». Зацепило ли это мальчугана? Может, ему это понравилось? Иначе бы он сейчас не церемонился.
— Сядь, — повторяет Гэни. — Пожалуйста. Мы можем поговорить.
Стул жалобно скрипит, чувствуя вес девушки. Все ее мышцы устало разваливаются на куски, прямо тут, прямо на сидении. И стулу очень неприятно.
— Тогда говорим, — кивает Шайль. — В прошлый раз мы обсуждали препарат, и ты меня послал.
Нет. Это ты его послала.
— Теперь препарат делает из людей безобразное месиво, — продолжает девушка. — Оно почему-то похоже на наш звериный облик. Лично меня это задевает. Вас — нет?
— Нас тоже задевает, — кивает Гэни. — Это плевок в лицо каждому волколюду. Но мы стараемся держаться своего: на улицах и без нас хватает хаоса.
— И тем не менее, если бы в прошлый разговор ты дал хоть какую-то информацию, сейчас ситуация могла бы быть не такой плачевной. Я детектив, Гэни, я могла вовремя предупредить кого надо, — Шайль говорит тихо, мягко, словно со старым другом.
Или кем-то другим. Мальчишка слушает каждое слово. Он вмиг растерял всю свою крутость, и это забавляет не только Рерола, но и уставшую девушку.
— Я ведь не знал, что слухи на самом деле правдивы.
«Слухи»? Любопытно. Шайль слушает тишину. Окурок уже лежит на столе, а рука тянется к карману с «Нитро»: без него боль скоро станет совсем сильной.
— Если с этими слухами приходит детектив, это скорее всего не слухи, — девушка замолкает, чтобы сделать несколько глотков лекарства.
Взгляд Рерола становится недоумевающим. А вот Гэни почему-то не реагирует.
— Но что имеем — то имеем, — подытоживает Шайль, запихивая бутылку в карман и утирая после этого губы. — Кто-то заварил дерьмо, и оно сейчас бурлит. Как думаешь, что будет дальше?
— Общины собираются в одну армию, — спокойно отвечает Гэни. — Это меня могло бы обеспокоить, но армия пойдет на О-1, а наша община в глубине О-3.
— Значит, ты не в деле?
— Мы не в деле. Нас не интересует власть, за которую платят кровью. Волколюды должны быть человечными. Достаточно, чтобы заслужить право на спокойную жизнь во Всемирье.
— У вас никогда не будет спокойной жизни, если ублюдки из «Клыков и славы» доберутся до власти.
— Это их лап дело? — Гэни старается делать вид, что вовлечен в разговор, но взгляд его то и дело скользит прочь.
Шайль видит, куда направлены глаза мальчишки. В крипте было темно — в кабинете достаточно светло. И пусть девушка перетягивает грудь бинтами каждое утро, это едва ли мешает. Да и дырка в футболке, приоткрывающая часть живота…
— Я слышала, что да, — отвечает Шайль, стягивая с себя куртку.
Без объяснений. Без комментариев. «Нитро» в этот раз дал прилив бодрости, облегчил чувство усталости. И девушка смогла снять куртку небрежными и естественными движениями. Ярко-красная футболка. «Сила, триумф, превосходство». Это то, чего Шайль добивалась в разговоре с Гэни. Мальчишка уставился на сильные плечи, не скрываемые подкатанными рукавами футболки. Девушка продолжает выдумывать:
— «Клыки и слава» хотят добиться власти. Штурм О-1 займет у них достаточно много времени, чтобы мэр Совински успел отправить сигнал в столицу. После этого придет армия. Освобождение обстреляют. То, что останется, зальют огнем, — Шайль оттягивает ворот футболки, показывая ключицы и глубоко вдыхая. — Нейтралитет в такой ситуации невозможен… Будут только виновные и карающие.
Гэни думает над словами, смотрит на вздымающуюся грудь девушки, на движения сильных рук. Замечает татуировку на плече. «О-3-18» — этот код, выбитый черным под кожей Шайль, придает ей серьезности. Образцовости. И намекает, что есть целая группа людей, работающих под той же маркировкой. Стайность.
Рерол тоже смотрит на это, но по-своему. Опытный волколюд почти смеется, но не над Шайль. Он видит, как реагирует Гэни. И мальчишку можно понять: большая часть волколюдов теряет силу при спокойной жизни. Мышцы, данные генетикой, прозябают без дела. Звери хиреют. Девушки теряют вид плодовитых самок. Парни не выглядят сильными хищниками, добытчиками. Чтобы волколюд выглядел хорошо, ему нужно постоянно работать над собой.
Шайль работала. Боевая подготовка, сражения не на жизнь, а на смерть. Можно быть хоть десять раз безмордым, но это не повлияет на силу. Даже уставшая Шайль все равно внушает уважение и вызывает восхищение, граничащее с подобострастием. И Гэни поддался.
— Босс, я пойду, — Рерол отступает от плеча мальчишки. — Нужно молодняк контролировать, вдруг что случится.
— Ага, иди, — мальчишка явно не против. — К чему ты клонишь, Шайль?
— Откуда ты знаешь мое имя? — улыбается девушка, слыша, как за спиной закрывается дверь. — Я не представлялась.
— Информаторы, — Гэни позволяет себе горделивую усмешку. — Хоть и немного, но ты наследила в О-3.
— Понятно, — девушка зевает, почти не прикрывая ладонью рот.
Клыки блестят в свете кристаллов. Гэни ерзает на стуле.
— Ну так что?
— Мне нужно, чтобы вы потеряли нейтралитет. Когда другие общины пойдут на штурм, хватит одного удара в спину, чтобы все это прекратилось.
— В смысле? — щенок словно проснулся. Удивленно моргнул, пытаясь осознать то, что предлагает Шайль. — Ты хочешь, чтобы мы запачкались?
— Скромная цена в обмен на власть и спасение Освобождения.
— Я ведь говорил, что мы не заинтересованы в кровавой власти. Мы бережем свою человечность, и это важнее политики, важнее города. Как только Освобождение рухнет, нам ничто не помешает переехать.
— Куда? — с невинным любопытством спрашивает Шайль. — В каком городе Всемирья примут волколюдов? Одно дело, если переедет несколько волков. Но общину даже в несколько сотен клыков никто не пропустит.
— Дикие земли. Нам не нужен город, чтобы хранить человечность, — Гэни звучит неуверенно, и детектив цепляется за это.
— А что об этом думают члены общины? Захотят ли они жить отшельниками? Нет, не захотят. Им легче будет переметнуться к тем же «свободным волкам», которые захватят Освобождение, и умереть под обстрелом. Или, допустим, дождаться возвращения человеческой власти и продолжить жить под контролем.
— Не знаю, — честно признается Гэни. — Но они точно не захотят убивать сородичей.
— Почему? Не они ли прибивали к столбам нарушителей? — Шайль достает последнюю сигарету и закуривает. — Нет, Гэни. Они захотят. Потому что по итогу получат что-то. Это будет не только торжество идеалов, не только наказание. Это будет шанс получить новое Освобождение.
— Каким образом?
Гэни-Гэни. Шайль уже устает от твоей расслабленности. Как можно быть лидером, если не способен увидеть пользу тех или иных решений? Девушка успевает подумать, что лучше бы Рерол встал во главе, и продолжает говорить:
— Представь! — детектив наклоняется, упираясь локтями в столешницу. — Взбунтовавшиеся волколюды штурмуют О-1. Хоть как укрепляй район, от такого не защитишься. Мэр знает об этом. И вдруг, в разгар штурма, когда люди уже начинают проигрывать, появляются другие волколюды. Не кровожадные твари, захотевшие уничтожить власть. Спасители. Штурм захлебывается, люди и волки объединяются, мэр Совински писается от счастья и рождается новое Освобождение. Населенное волко-людьми.
— Думаешь, что полиция не справится? — Гэни с сомнением качает головой. — Насколько я знаю, все силы сейчас стянуты к О-1. Не только люди, но и волколюды служат в полиции. Ты тому пример. Еще есть бромпиры, среди которых и сильные маги.
— Ага. И вся эта орава придурков не защитится даже от пары сотен зверей. Я по пути сюда наткнулась уже на четверых красавчиков. Меня чуть не прикончили, хотя я с пушкой.
Шайль касается опустевшей кобуры. Гэни вдруг понимает, откуда на ее лице кровавые разводы.
— Ты их съела? — тихо спрашивает босс «ВолкоЛЮДЕЙ».
Настал решающий момент. Сейчас или никогда. Шайль вздыхает, откидывается на спинку стула, затягивается сигаретой. Это занимает несколько вдохов, за которые в голове девушки проскакивает несколько сценариев. Как только облачко дыма рассеялось, сорвавшись с губ детектива, слова были готовы:
— Думаешь, мне это нравится? Думаешь, я рада, что Освобождение сошло с ума? Впереди нас всех ждет именно такая жизнь: жри или умри. А потом придет армия, и начнется новая война. В ходе которой закон сильного станет единственным. Как долго продержится ваша община? Неделю? Две? В конце концов останется только десяток самых стойких «пацифистов». Это угнетает, Гэни. Ты рискуешь всем, что имеешь, пытаясь остаться в стороне.
Мальчишка думает. Его взгляд все еще скользит по Шайль, но мысли теперь где-то далеко.
— Значит так, — Гэни хмурится, и голос его звенит ударом стали о сталь. — Я не могу вести дела с такой как ты…
***
Шайль злится. Дверца шкафа с протестующим треском срывается с петель, тут же улетая куда-то во мрак. Девушка с руганью замахивается ногой, вбивая пятку в стул. Крепкий удар заставляет ножки треснуть.
— Конечно! — рычит Шайль. — О да! Что же еще?!
Безмолвный труп сидит под стеной, уставившись стеклянными глазами на вакханалию. Девушка с размаху вонзает пальцы в обивку дивана, срывая ее. Мягкий наполнитель неохотно отдирается от пружин. Еще одно матерное слово — Шайль хватает спинку стула и с размаху разрушает его ударом об пол.
— Урод, тьфу, — девушка утирает губы от слюны, выдыхает.
Боль понемногу возвращается, нужно снова выпить дурь. «Нитро» вливается в этот раз гораздо легче. Шайль вздрагивает, морщится, закупоривает бутылку и пихает обратно в карман. Подходит к мертвецу и опускается перед ним на корточки.
— Ты ж, скотина, не мог ничего умнее придумать, да? — рычит, пошлепывая по холодной щеке. — Зачем иначе? Ты ж все равно покойник, да?!
С усталым вздохом опустившись на пол, Шайль вытягивает ноги и поднимает взгляд к потолку. Причина случившегося, стоит полагать, весьма понятна. Взаправду! Как же перед самоубийством не уничтожить все свои пожитки? Долой их, в топку! А то вдруг кто-то ворвется в квартиру и наварится на имуществе покойника?
Больше всего Шайль злит не то, что самоубийца разбил все банки с закаткой и залил продукты водой. Ее злит то, что все запасенные сигареты растоптаны, раздавлены, разрушены.
Отдышавшись, девушка поднимается на ноги. Разминает плечи на ходу, пока бредет к выбитой входной двери. Это последняя квартира, в которую было возможно вломиться из подъезда. Можно рискнуть и попрыгать от балкона к балкону, но у Шайль не то состояние. Ей нужны сигареты, а не перелом костей от падения с высоты.
Да, девушка мародерит. Почему? Потому что стрельнуть сигареты не у кого, а ларьки уже разграблены. Кем — сложно сказать. Возможно, виноваты люди. А может, это волколюды развлекались.
Мародерство, оказывается, вовсе не такое простое дело, как может показаться. В нищем О-3, во всяком случае. У многих людей банально нет никаких запасов. Только рубли, растыканные по полочкам в квартирах. Но деньги не имеют ценности. Так же как и безделушки, которыми люди украшают свои немощные тела. Для Шайль важны только сигареты, но в некоторых квартирах никто не курил, а в других — уже ничего не осталось. И только в этой неудачник-самоубийца додумался похерить все, что имел. А потом пустил себе заряд дроби в голову: короткоствольный однозарядный дробовик остался лежать в дряблой руке. Шайль могла бы прихватить его, но эта пушка не просто так называлась «Домовым». Это оружие для самозащиты в квартирных условиях. Дробь мелкая, стреляет кучно, но недалеко. Хорошо, если застал на своей кухне воришку. Плохо, если бегаешь по улицам умирающего города, воюя с такими же мародерами и бандитами-волколюдами.
Шайль осторожно прикрывает за собой дверь, словно извиняясь перед ней за насилие: в районе замка доски расколоты на щепки мощными ударами ноги.
— А ну-ц!
По подъезду проносится гулкое эхо. Его начало лежит за спиной Шайль. Учитывая, что девушка ничего не услышала раньше, ее поджидали некоторое время, боясь шелохнуться.
— Руки вверх!
Девушка неохотно подчиняется.
— Ты чего тут чудишь? Поворачивайся-ка мордой ко мне, негодяй.
«Негодяй»? Шайль почти обижается на это слово, сказанное старческим голосом, но понимает, что одета не в платье. Ясное дело, с парнем спутали.
Девушка поворачивается, скептически глядя на «защитника» чужих квартир. Старик стоит в потемках, сжимает в руках…
А вот это интересно. Не «Домового». В его сморщенных пальцах настоящий дробовик. Помповый ублюдок, способный проделать дыру даже в хиленькой броне, про незащищенное мясо говорить нечего.
— На колени! — требует дед. — Мордой в пол! Ой счас полицаев-то позову, пиздюлин тебе навешают, мародер несчастный.
«Может, пристрелить?» — проносится в голове детектива.
Нет, Шайль. Не надо. Это просто старик. Испуганный, больной — но по-своему, по-старчески. Вон, ствол ходуном ходит.
Девушка опускается на колени, удерживая руки поднятыми. Но не ложится.
— Ложись! — рявкает дед. — Иначе стреляю!
Шайль прищурилась, разглядывая оружие. «Разве так помпа должна быть?..» — пытается вспомнить. С дробовиками детектив не работала, только видела парочку таких на стрельбище. Семьдесят метров — мишень почти вся в клочья. Грохоту стояло…
— Ты помпу-то не тяни, — грубо просит Шайль. — Не выстрелит же.
— Чего?!..
Глуховатый дед.
— Помпу! Не тяни! Не! Выстрелит!
— А…
Щелчок запирающегося затвора. Теперь девушка уверена почти на все сто, что курок готов ударить по патрону. Ствол дробовика перестал «гулять» так отчаянно — видимо, деду стало легче держать пушку.
— Так чего надо?! — Шайль, к счастью, умеет говорить достаточно громко.
— По квартирам на кой шастаешь?! — не менее громко спрашивает дед. — Мародеришь?! Трудом зарабатывать надо!
«Ага, на улицу почти не выходит», — понимает Шайль.
— Так надо! Я полицейский! Перепись населения!
Подобные «праздники» в Освобождении давно не проводились. Наверное, потому что все волколюды регистрируются вскоре после прибытия. Если, конечно, не «договариваются». Но если дед живет тут долго, то может еще помнить старые-добрые переписи.
— Перепись?! — дед призадумался.
Сморщенное бледное лицо кривится от мысленных усилий. Шестерни в башке крутятся вопреки слою маразматической пыли. Шайль ждет, надеется, что наглая ложь сработает. При переписях двери никто не выбивает… Вдох. Другой. Дробовик опускается стволом вниз. Дед купился. Неужели поспособствовала куртка девушки, сделанная по полицейскому образцу?
— Ну ладно! Меня запишите! Георгий Леонидо…
Договорить дедулька не успевает. Шайль единым рывком бросается с места. Хватает старика за лицо и тут же отнимает дробовик. Неизвестно, попытался бы сердобольный вдавить спуск или нет, но это лучше не выяснять.
Старик кричит, дергается, слабыми руками пытаясь сопротивляться. Шайль чувствует от него запах сигарет. Толстая металлическая дверь в квартиру приоткрыта. Победа.
Не то чтобы девушка жалеет старика. Но смысла в его убийстве не видит. В конце концов, ей просто нужна пушка и курево. Иначе с предстоящим не справиться.
— Pardon! — рявкает Шайль, заталкивая деда в квартиру, из которой недавно вышла.
Пинок кроссовка в живот добавляет ускорения и сговорчивости. Хлопнув напоследок дверью, детектив бросается в жилище старика. Она помнит про «Домового» в руке трупа, поэтому старается побыстрее.
Старуха, сидящая на кухне, вскрикивает, когда молодая бунтарка забегает внутрь.
— Полиция! Где патроны?! — Шайль трясет дробовиком, перебивая испуганный крик.
Бабулька, сморщенная и пахнущая смертью, вскакивает и торопливо ведет девушку за собой. На ходу бормочет что-то про «полицию» и «проблемы», которые та устраивает. Добредает до тумбочки в коридоре, открывает верхний ящик. Шайль с восхищением смотрит на коробочку. Покрытая слоем пыли, почти полная — настоящее сокровище.
Запрятав добро в свободный карман куртки, Шайль бегом возвращается на кухню. Воспоминания о «Домовом» все еще стучат в голове. Старик ведь не додумается мародерить? Что он вообще делает сейчас? Детектив без понятия. Предугадать старческое мышление порой довольно трудно.
На кухне сразу бросаются в глаза несколько пачек сигарет. Одна открытая — остальные «про запас». Шайль распихивает курево по карманам, игнорируя неодобрительный взгляд старухи и ее тихие возмущения.
«Отоварившись», девушка идет к выходу, на ходу хлопая по столешнице двумя рублями.
— За беспокойства, — поясняет Шайль и замечает.
Дед стоит, сжимая «Домового». Модель гораздо более простую, чем дробовик. Это однострел — зарядил и готово. Без предохранителя. Без помех.
— Лежать! Бандюга! — визжит дед.
Шайль успевает метнуться в сторону, за старенький сервант. Звук выстрела грохотом отскакивает от стен. Девушка вздрагивает от теплых капель, россыпью брошенных в лицо. Сразу за рявкнувшим «Домовым» слышится крик. Шайль с ужасом смотрит на последствия. Удивительно, но сейчас старуха полна жизни. С прытью и отчаянием она мечется по полу, даже не пытаясь зажать разорванное плечо. Дробь выела и кусок горла. Вонючая кровь охотно льется наружу.
Зрелище накладывает на Шайль оцепенение. Девушка не сразу осознает, что деду плевать — он проносится мимо супруги, целясь размахом в голову преступницы.
Удар стволом «Домового» приходится прямо на нос. Сноп искр. Боли нет — только растерянность. Шайль моргает, удивленно глядя на деда. Перехватывает следующий удар, сжав еще горячий ствол ружья. Небрежным движением руки вбивает приклад дробовика в старческое лицо. Удар носком кроссовки под колено, и дед падает в лужу крови.
Шайль стоит, сжимая в руках огнестрел. Старуха уже притихла, покорно отдаваясь смерти. Ее муж что-то кричит, зовет полицию, пытаясь подняться и поскальзываясь на крови супруги. «Домовой» падает на пол. Девушка переступает тела, выбираясь из кухни.
— Это пиздец, — шепчет, утирая нос и замечая кровавый развод на кулаке.
Возможно, будь Шайль не под «Нитро» уже которую долю дня, ее разум смог бы осознать произошедшее. Но дурь плотно накрыла большую часть внятных мыслей и чувств. Шайль спускается по ступенькам, размышляя над случившимся как над забавной ситуацией, услышанной от кого-то. А стоило бы подумать над тем, как легко переступить грань между «детективом» и «преступником».
Впрочем, Шайль уже слишком поздно думать о подобном… Сейчас она действительно хочет проснуться.
***
— Значит так, — Гэни хмурится, и голос его звенит ударом стали о сталь. — Я не могу вести дела с такой как ты… но, к счастью, нас будет связывать только договоренность. Верно понимаю?
— Совершенно, — кивает Шайль, чувствуя, как от сердца отлегло.
— Тогда сделаем так. Ты будешь ключевой деталью плана. В случае, если что-то пойдет не так, ты скорее всего умрешь. Я ничего не потеряю и не буду переживать о том, что такая как ты останется в живых, — Гэни поднимается, направляется к канцелярскому шкафу.
Ящик с мерзким скрежетом выдвигается, являя ряд папок: Шайль может увидеть их со своего места. Мальчишка не ищет долго, судя по всему, прекрасно знает порядок документов. Пластик с шлепком падает перед девушкой. Главарь общины делает знак рукой, разрешая посмотреть.
Шайль распахивает папку. Морщится от увиденного. На первую же страницу наклеены фотокарточки. Изуродованные лица, будто пораженные проказой. Кожа покрыта красными… прыщами? Волдырями? Наростами? Слово подобрать сложно. Ясно только то, что это совершенно ненормально. Вздувшиеся глазные яблоки, едва не вываливающиеся из глазниц. Опухшие и посиневшие губы, деформированный нос. Все это сдобрено кровью, сочащейся из пор, ноздрей и рта.
— Что это? — тихо спрашивает Шайль, не решаясь перевернуть страницу.
— Первые эксперименты на людях, — Гэни невозмутимо смотрит на девушку, сцепив пальцы.
Детектив понимает, что это не просто «эксперименты». Молча переворачивает страницу. Дата вверху другая, как и фотокарточки. Теперь лица в целом вздулись. Если люди с предыдущих снимков еще выглядели живыми, то эти — абсолютные покойники. Невозможно жить с капитошкой вместо башки. Шайль не эксперт, но ей кажется, что даже кости исчезли. Осталась только натянутая кожа, волосы и… что-то под этим всем. Жидкость. Не кровь. Нос, губы, глаза — все перестало угадываться.
— Это вторая версия препарата. Тоже провальная, — подсказывает Гэни, осознав, что вряд ли девушка будет вчитываться в маленькие подписи.
— Ты говорил, что не связан с этой дрянью.
Шайль хочет закурить, но уже нечего. Нервы звенят в голове, не желая принимать зрелище.
— Мы не связаны. А вот тот, у кого взята эта папка, участвовал, — местный «босс» снова стал уверенным в себе малолетним ублюдком.
Девушке это не нравится. Вообще все не нравится.
— Я не хочу на это смотреть, передай словами.
— Смотри.
Шайль сглатывает слюну. Перед глазами скачут розовые пятнышки, в которых угадывались лица. Сложно понять, это «Нитро» так влияет или… все взаправду настолько омерзительно?
Следующая страница. Результат не такой чудовищный. Здесь кожа и плоть просто слезли частично, повиснув лоскутами. Тоже покойники.
Следующая. Заросшее шерстью лицо, провалы глаз. Шайль кажется, что сейчас из этих омутов потечет кровь. По документу, по столу… на пол.
Следующая. Довольный оскал кривых зубов. Отсутствующие губы. Только челюсти на бесстрастной морде. Глаза побелели. Катаракта?.. Уши тоже поменялись, но Шайль не может понять, что именно случилось.
Последняя страница. Кожа почернела, иссохла. Но люди явно живые — у каждого немного разное выражение лица. Несмотря на струпья засохшего гноя, на впавшие щеки и уставшие глаза.
Конец папки. Можно закрывать.
— Что за херьня? — спрашивает Шайль. — Зачем ты мне это показал?
— Препарат без названия. Если бы не информация, которую я получил в устной форме вместе с папкой, то решил бы, что это просто последствия болезней или пыток, — Гэни отодвигает папку к краю стола и хмурится. — Но мне тогда сказали, что кто-то пытается научиться превращать людей в зверей. Не таких, как мы. Планировалась временная форма.
— Зачем? — Шайль недоумевает, не знает, куда деть руки, поэтому раздраженно потирает ладони.
— Боевой стимулятор, который сотрет разницу между человеком и зверем. Поможет в войне на ледниках. В том числе и решит проблему безмордых, — Гэни поднимается, чтобы вернуть папку на место. — Я не знаю, что сейчас с разработкой. Я даже не знаю, точно ли этот препарат виноват в последних событиях. После нашей встречи много думал… но ни к чему не пришел. Может, эта папка никак не связана с тем, что происходит на улицах. Может, связана напрямую.
— И что ты хочешь от меня? Я не фармацевт.
— Я хочу, чтобы ты знала то, что знаю я касательно всего этого. Мы ведь хотим поговорить честно, — мальчишка опирается на канцелярский ящик плечом. — Мои ребята говорят, что в О-2 сейчас не только трупы и полиция. И не только волколюды. Там кое-что еще.
— Ох, — Шайль закатывает глаза, раздраженно откидываясь на спинку стула. — Давай конкретнее, это нихрена не интригует.
— Удачные последствия. Точно не знаю. Никто не знает. Но в О-2 что-то плохое. Оно прячется. Может, по чьей-то команде, может, само по себе.
— Так. И?
— И то, что тебе придется кое-что сделать ради «великого общего блага», о котором ты рассказала, — взгляд Гэни не сулит ничего хорошего. — Ты должна поговорить с мэром и рассказать о плане. Договориться, понятное дело. Заодно проведешь кое-кого в О-1.
— Почему я?!
— Боевой опыт. Сомнительная репутация. Заноза в заднице, которая заставляет тебя бегать повсюду со своими идиотскими идеями, — мальчишка перестал загибать пальцы. — Достаточно? Или еще добавить?
— Давай еще.
— Ты полицай, значит, мэр скорее послушает тебя, чем кого-то из нас, — еще один палец. — Наконец, ты не моя, поэтому тебя не жалко.
Шайль примерно понимает, к чему была последняя фраза. Дело не в отношениях, а в стайности. Детектив сама по себе… Одиночек нигде не любят и не ценят.
— Ладно. Допустим, — Шайль делает вид, что ее удовлетворяет перечень и дальше бормочет под нос. — В любом случае это будет не так сложно: отсюда в О-1 попасть легко…
— Не-е-ет, нет-нет-нет, — Гэни качает головой. — Тебе придется пройти через О-2. Сейчас только оттуда можно попасть к мэру, потому что наш район полностью изолирован от О-1. Ворота заварили ночью.
— «Заварили»?.. Нахрена?!
— Готовятся к беспорядкам, — мальчишка улыбается почти что снисходительно. — Не ты одна ведь такая умная, верно?
— Ага! То есть, я распиналась перед тобой просто потому что… почему? Ты сам обо всем прекрасно знаешь.
— Прежде чем выслушать кого-то всерьез, нужно узнать, сколько в голове мозгов. Болтать всяк горазд, особенно ты, Шайль.
Девушка чувствует раздражение. А Гэни, кажется, полностью удовлетворен происходящим. Усаживается за стол, смотрит на детектива, вяло постукивая пальцем по столешнице. Вспоминает:
— Ты ведь не наврала по поводу драки? Действительно четырех сама уложила?
— Угу.
Сейчас этот факт вовсе не помогает чувствовать себя крутой. Скорее, идиоткой, ввязавшейся в новые проблемы.
— Тогда справишься. Сопровождать будешь мою… хм-м… считай ее ученой. Зовут Надин. Волколюд. Драться немного умеет, ясное дело, но она скорее умная, чем сильная.
— Волколюд-ученый? А что еще? Боблин-благодетель?
— Тебе больше ничего не хочется спросить?
— Почему не отправишь Рерола? Он посильнее меня, с легкостью доведет твою девчонку хоть до края мира.
— Потому что ему в О-1 не надо. А тебе — надо, — Гэни явно не горит желанием вести разговор в этом ключе. — Ты встретишься с мэром и поможешь Надин сделать дела в том районе.
— Дай угадаю: это что-то связанное с препаратом?
— Вроде того. Ты ведь не захотела узнать, от кого я получил папку, поэтому и не понимаешь, что проблема не в О-3 и не в О-2. Больше всего в этом препарате заинтересованы люди. Они же и занимаются разработкой. В О-1 есть человек, который был вовлечен в это дело.
— Не слишком ли секретно, чтобы делиться этим со мной?
Нет, детектив. Не секретно, потому что сейчас эта информация не стоит почти ничего. Никто не дал бы ее тебе в неподходящее время.
— Ты все равно должна сопровождать Надин до тех пор, пока она не вернется сюда. Если с ней что-то случится, я выслежу тебя и приколочу к столбу, — миролюбивая улыбка Гэни не особо вяжется с его словами. — Только не жди, что узнаешь что-то особенное. В прошлый раз мы не узнали ничего путного, получили только ворох милых фотографий. В этот раз скорее всего будет так же.
Как и всегда. Вся важная информация приходит с запозданием либо не приходит вовсе.
Шайль раздраженно поднимается.
— Чудесно. Я счастлива, Гэни. Ты все тот же маленький засранец, которым показался мне при первой встрече!
Девушка сдергивает куртку со спинки стула. Надевает ее, упрятывая мышцы под защитную ткань. Одергивает пустую кобуру, даже не пытаясь скрыть эмоции. Гэни пожимает плечами, решив, что время подвести итоги:
— Шайль, запомни: если ты задумываешь нечто великое, на чашу весов ложатся не только чужие жизни. Ты ставишь всю себя. И — дальнейшую историю Всемирья. По этой причине «ВолкоЛЮДИ» все еще скромная община в О-3. По этой же причине я ничего не предпринимаю в спешке. Ты совсем не такая, ты не годишься на роль лидера, поэтому отнесись к работе по-философски. Погибнешь — так хоть во имя блага.
— Поше-ел на-аху-уй, — нараспев прощается Шайль, демонстрируя средний палец через плечо. — Я приду завтра. Подготовьте Надин.
— До завтра.
Детектив закрывает дверь с таким усилием, что за спиной раздается грохот и дребезжание. Довольна ли? Нет. Вообще нет. Она придумала хороший план, но не собиралась в нем участвовать в роли пешки, которую отправляют в огонь и даже дальше. Хотя какой еще результат может быть после фразы «Я спасу этот город»? Спасение — дело нелегкое и, зачастую, неблагодарное.
Так что Шайль не собирается останавливаться. Злится, ругается, но продолжает идти по коридору, пытаясь вспомнить дорогу в общий зал. Нужно найти курево и отоспаться. До завтра боль ослабнет достаточно, чтобы больше не притрагиваться к «Нитро».
Осталось только придумать отмазку для придурка, охраняющего вход. Где сейчас можно найти патроны к винтовке?..