Она протягивает руку вперед — а там лишь небо. Твердое, непрозрачное и холодное. Это привычно.
Массивная кружка с рисунком волчьей лапы и подписью «Собачка, гав!» поднимается к тонким губам. Они обхватывают ободок, оставляя крошечный зазор: достаточно, чтобы кофе слабой струйкой скользнул в рот. Кружка опускается на перила балкончика, тоскливо стукнув дном по дереву. Уютно.
Девушка с короткими белыми волосами. В ее досье написано, что окрас «серебристый». Нет, он белый. Но бюрократы не видели разницу. Поэтому записали так, как записали. Малость раздражающе.
Ее зовут Шайль. Она предпочитает выбривать левый висок и зачесывать волосы направо. Белые, колючие, жесткие — пряди похожи на лезвия. Длиной едва до шеи. Ничуть не прикрытое волосами левое ухо украшено серебряной сережкой в форме ромба. Явная бунтарка.
Все же, хоть и бунтарка — но неба касается. И пьет кофе, глядя на чистую лазурь в упор. Квартирка в убогом городе людского мира. Квартирка на самом краю этого безумного мира. Окна выходят на улицу, грязную и вонючую; а вот балкон — на небо. Оно идет от земли перед домом и поднимается вверх, куполом заворачиваясь далеко-далеко. До другого конца мира. Красивое, твердое, холодное небо. Завораживает.
Тонкие брови Шайль нахмурены. Они почти незаметны на ее лице из-за того самого «серебристого» окраса. Но вот красноречивая морщинка над переносицей подсказывает, что девушка чем-то недовольна. Делает глоток кофе, после чего вдруг улыбается. По-звериному скалит зубы, слишком острые, чтобы быть похожими на человеческие. Слишком жуткие…
Длинный палец с коротким черным маникюром утыкается в небо. Шайль собирается что-то сказать безразличному куполу, но не решается нарушить тишину. Вздыхает. Достает из кармана штанов пачку сигарет. Штаны замечательные, военная модель, ткань слишком плотная, чтобы ее было сложно очистить. А вот сигареты — паршивые. Самые дешевые. Самые вонючие. «Забастовка».
Шайль чиркает зажигалкой. Небольшой кристалл, обрамленный в металлический корпус, охотно отдает огонь. Задумчивая затяжка. Дым полупрозрачным облаком ударяется в небо. Шайль вдруг что-то вспоминает…
Время. Забыла посмотреть на время. Резко оборачивается, чуть не сбросив кружку с перил: она обязательно упала бы, не будь балкончик выстроен вплотную к небу. Так что керамика звонко бряцает, упираясь в голубую твердь.
— Джуд! — рявкнула Шайль. — Который час, а?
Из глубины двухкомнатной квартирки некоторое время не доносилось ни звука. Девушка нетерпеливо щелкала пальцами.
— Первая доля дня прошла! — кричат в ответ.
Голос явно мужской. Но это не так важно. Важнее то, что Шайль опаздывает. Выругавшись, девушка несется в квартиру. Тут же возвращается, хватается за чашку и делает несколько больших глотков. Горьких, оставляющих неприятный вкус на языке. Остаток кофе с шипением принимает в себя недокуренную сигарету.
Шайль торопливо заскакивает в квартиру. Свободной рукой хватает куртку со спинки стула и, отставив чашку на стол, надевает. Порывисто подтягивает кобуру. В ней тяжелым грузом покоится револьвер «Левиафан М-3». Неуклюже застегивая ремешки кобуры прямо поверх куртки, Шайль озирается: она точно помнит, что удостоверение детектива не в кармане.
— Значок не видел?! — кричит, замирая ненадолго.
— Какой значок? — сонно отзываются в ответ.
— Матери твоей значок, — шипит девушка, взъерошивая волосы.
Может, под бумагами? Нет. Под нарядными штанами, испорченными когда-то брызнувшей кровью? Нет. Шайль торопилась, и от этого поиск значка становился хаотичным, непродуктивным. Девушка успела это понять до того, как захотелось ударить кулаком по ближайшей поверхности. Встала на месте. Вдох и выдох. Клацнув клыками, дернула ящик стола. Несколько ручек тоскливо выкатились из глубин, замерев у кожаной книжечки. Удостоверение детектива. В него же вделан металлический значок агентства «Заря». То, что надо.
Шайль подбирает с пола ножны с трехгранным мечом «Союз». Цепляет к поясу. Бросается в коридор. Там ее ждут любимые полусапожки: они могли бы считаться приличными, если бы не оббитые металлом носки. Теперь некогда красивая обувь вызывает разве что опаску и бесконечную усталость ног Шайль. Но результат того стоит.
— Я пошла! — кричит перед самой дверью.
— Не забудь про концерт, — отзывается Джуд, выглядывая из ванной и наконец-то являя заспанное лицо.
Обычный человек, серые глаза, длинная прическа до плеч, которую прямо сейчас пытаются уложить во что-то по-рокерски крутое. Глядя на него, сложно однозначно сказать, почему они с Шайль вместе. Но никто и не спрашивает.
— Концерт, огонь!
Дверь с хлопком закрывается. Девушка торопливо гремит подошвами по ступенькам подъезда. Лифт в их доме ставить даже не собираются: какой смысл, если всего четыре этажа? Впрочем, так могли бы подумать жители нижних. Шайль же, живущая на четвертом, явно не в восторге. Ругань звонко отскакивает от стен, смешиваясь с топотом утяжеленных полусапожек. Расстегнутая куртка черными крыльями распахивается за спиной Шайль, кобура неприятно бьется в ребра.
Подъезд решили наконец-то проветрить, и поэтому девушка беспрепятственно выскакивает под яркое солнце. Словно вестник смерти она оказывается перед старушками, заставляя их испуганно вскрикнуть. Шайль на ходу извиняется, в спешке уносясь в глубины грязных улиц. Фуникулер скоро отбывает.
***
Сегодня Шайль не видит знакомое лицо. Обычно девушка едет на работу в одно время с непомерно толстым мужчиной, который вечно отирает лицо желтушным платком. Но не в этот день.
Запыхавшаяся и вспотевшая девушка усаживается на свободное место, размашисто закидывая ногу на ногу. Металлический носок упирается в стенку салона фуникулера, а зеленые глаза без особого интереса изучают происходящее за окном. Город Освобождение, один из многих городов на отшибе людского мира. Достаточно нищий, но Шайль это не заботит: она привыкла к грязным улицам, удручающе серым многоэтажным домам и разношерстному населению. В конце концов, это единственный город людского мира, который девушка видела.
Кристалл с тихим треском выпустил огонек, поджигая сигарету. Девушка устраивается поудобнее, затягиваясь куревом. Пусть во рту пересохло от крепкого кофе и пробежки под солнцем, сейчас хотелось дать легким дозу дыма. Впереди рабочий день, и вряд ли он будет достаточно разгруженным, чтобы устроить себе полноценный перекур.
— Эй, милка, курить здесь нельзя, — доносится грубый голос со стороны.
Шайль смотрит на подошедшего. Волколюд. Это заметно по клыкастой пасти на человекоподобном лице. Да и мышцы, нагло оголенные майкой в обтяжку, тоже намекают. Мало кто из людей может похвастаться такой фигурой. Парень возвышается над девушкой, глядя с неприязнью.
— Ага, нельзя, — отзывается Шайль. — Хороший песик, знаешь законы.
Отворачивается, продолжая курить. Сегодня должен быть хороший день. Птица пролетает за окном фуникулера, напоминая, что крылья быстрее механизмов, пусть и магических.
— Харе дымить, — настойчиво требует волколюд. — Ты не одна здесь.
— Кому мешает — могут отсесть. Свободных мест полно.
Шайль не поворачивается. Она не хочет поворачиваться. Ей хватает наглых рож в отделении. Перед работой хочет насмотреться на виды города, чьи многоэтажки закрывают пейзаж. Видна фабричная труба… стоит, тянется за приколоченным к небу солнцем. Не дотянется, глупая.
Волколюд воспринимает поведение девушки как пренебрежение. Шайль знает, что провоцирует, но по-другому общаться не умеет. Она не любит говорить и не любит смотреть. Это часто считают наглостью.
— Да бросай ты сигу, сука! — рявкает мужчина.
Его рука, пока еще человеческая, устремляется к Шайль. Пальцы выдергивают сигарету, безжалостно сминают ее. Перекур подошел к концу. Шайль поднимает взгляд на волколюда. Затем — поднимается сама.
Их разница в росте не так велика. Мужчина лишь на полголовы выше. Девушка скалится, обнажая клыки.
— Ты доволен, песик? — спрашивает, впуская в голос акцент.
Буквы становятся звонче, четче. Связки вибрируют, выпуская вместе со словами звериный рык.
— Полегче, милка, я тебе ничего плохого не сделал. Меньше кури, это перебивает запахи, — волколюд отступает на шаг.
— Запахи пота? — спрашивает Шайль. — Или городского дыма?
Девушка явно заводится. Ее бесит не то, что в этот день фуникулер посетил яростный блюститель закона. Такое уже случалось раньше, Шайль привыкла. Ее бесит то, что пес позволяет себе обращение «милка». Так волколюды называют свободных самок.
— Давай не сраться, успокаивайся. Я попросил тебя не курить, ты поняла просьбу. Конец разговора, — волколюд попробовал вернуться на свое место, но Шайль остановила.
— Не конец. Раз уж ты решил меня доконать, песик, я тебе отвечу тем же.
Одной рукой девушка достает удостоверение детектива. Другой — блокнот с бланками, к которому прикреплена ручка. Волколюд замирает, опасливо глядя на значок.
— Итак, — начинает Шайль. — Во-первых, показывай паспорт.
— С чего бы?
— С того, что перед тобой детектив агентства «Заря» по вопросам деятельности волколюдов и бромпиров, — терпеливо объясняет Шайль. Эту фразу ей частенько приходилось говорить за последние два года. — По закону мне здесь нельзя курить, но очень даже можно проверять документы пассажиров общественного транспорта. Показывай паспорт.
Волколюд с недоверием присматривается к раскрытому удостоверению. Морщится. Пихает руку в карман, собираясь, вроде бы, достать документ. Но достает лишь смятую бумажку.
— Пятерки хватит? — спрашивает волколюд.
— Пятерки паспортов? — саркастично уточняет Шайль, приподнимая бровь. — Нет, мне нужен только один.
Девушка игнорирует просунутую ей купюру. Пять рублей — не так уж мало, но вопрос теперь не в деньгах.
Пассажиры фуникулера начинают с интересом наблюдать за происходящим. Некоторые из них знают Шайль и знают, чем кончаются подобные представления. Некоторые — сонно моргают, знакомясь с новым для себя зрелищем.
— У меня нет паспорта, милка, — бормочет волколюд.
Вся его уверенность самца куда-то подевалась. Смешная вещь — волколюды яростные хищники, считающие себя вершиной пищевой цепи. Но когда речь заходит о документах и законах чужого мира, волки становятся испуганными щенками. Шайль знает это. И потому отыгрывается с наслаждением.
— Угу, нет паспорта, — бормочет девушка, убирая в карман удостоверение и раскрывая блокнот. Ручка ловко закрутилась в пальцах и грозно уперлась в бумагу. — Какое сегодня число?
— Третье августа, — подсказывает кто-то из ближайших пассажиров.
— Третье августа, — повторяет Шайль, с усердием выводя цифры. — Пассажир фуникулера… так, это потом… не имеет паспорта. По какой причине у тебя нет паспорта, песик?
Взгляд с интересом поднимается на растерянного волколюда.
— Десятку дам, — шипит мужчина. — Давай только без этого…
— Попытка дать взятку, — удовлетворенно кивает Шайль, выписывая еще несколько слов. — Где твой паспорт?
— Я еще не получил…
Шайль записывает и это. Ручка замирает, взгляд снова направляется на мужчину. Тот теряется еще сильнее, не понимая возникшее молчание. Фуникулер продолжает скользить по тросам, постоянно вибрируя. Эта легкая дрожь отдается в ноги, убаюкивает сознание. Собраться с мыслями становится все сложнее с каждым вдохом, проведенным под взглядом детектива.
— Почему ты еще не получил паспорт? — с нажимом спрашивает Шайль. — Давай, смелее. Ты отлично справился с законом про курение. Теперь пора проверить твои знания в другой области.
— Я… я должен зарегистрироваться в центре. Я туда еду…
— Ты выбрал не тот фуникулер. Этот ходит по району О-3, а тебе нужно в О-2. «Немного» другая сторона.
— Перепутал, извини…
— Не извиняю, — бескомпромиссно отвечает Шайль. — Уж не знаю, как ты умудрился перепутать, ведь районы большие. Как и неприятности, в которые ты влип, песик. Но есть хорошая новость! Знаешь, какая?
Зрители начинают улыбаться, доносятся смешки. Они знают.
— Какая?..
— Я как раз еду на работу, — Шайль ловко вертит ручку в пальцах, глядит с насмешкой, скалится. — Так что тебе со мной по пути. Придем в участок, я передам тебя коллегам. С тобой миленько пообщаются и решат, что делать дальше. Может, помогут зарегистрироваться…
— Но я и сам могу доехать! — возмущается волколюд.
— Нет, не можешь, — со вздохом качает головой девушка. — Ты перепутал фуникулеры, это «свидетельствует о твоем крайне низком уровне адаптации в нашем городе», — кажется, Шайль цитирует что-то?.. — Значит, придется защитникам правопорядка тебе помочь. Тем более, у тебя явно при себе нет направления в регистрационный отдел, которое тебе должны были выдать. А это пахнет подозрительно, тут и курильщица почувствует.
Шайль весело подмигивает и, дописав несколько слов в бланк, усаживается на прежнее место. Приветливо похлопывает по сидению рядом.
— Давай, мы с тобой прогуляемся. Раз ты зовешь меня «милкой», можешь считать это коротким свиданием. Только не болтай много, девушки любят молчаливых.
Тихо выругавшись, волколюд уселся рядом.
***
Участок О-3 встречает хмуро. Как и всегда. На входе курит несколько девушек, работающих в приемной. Форма полицейских на них смотрится нелепо, висит на тощих и узких плечах. Когда-то Шайль тоже носила такую, но на ней одежка сидела явно получше. А потом девушку повысили до звания следователя и разрешили носить любой «прикид»… О чем, возможно, пожалели: со стилем у Шайль определенные проблемы. На взгляд цивилизованного человека, конечно же.
— Ты ведь тоже волколюд, пойми меня, ну пожалуйста, — умоляет задержанный, следуя за преисполненным решимости детективом.
— А ты мог меня понять, когда я курила? — спрашивает Шайль, не доходя несколько шагов до входа в участок.
В зеленых глазах волколюд с удивлением различил… обиду?..
— Я… мне дым просто нос режет… я не могу…
— Привыкай, песик, — перебивает Шайль. — Это не наши родные леса. Это, мать его, здоровенный город. Тут воняет буквально все. Так что готовь карманные деньги, через полгода закуришь как миленький. Если, конечно, тебе разрешат остаться… Давай, двигай, придурок.
Шайль очень не любит признавать свою принадлежность к расе волколюдов. Обычно это и не нужно — ее острые зубы говорят обо всем сами. Так же как и слишком жесткие волосы. И многое другое, что явно выделяет ее из числа обычных людей.
— Привет, Шайль! — гнусаво поздоровалась одна из работниц.
— Здорова, — буркнула в ответ детектив, тут же повернувшись к задержанному. — Проходи, не задерживайся!
Двери впускают в рай. Любой вздохнет с облегчением, переступив порог участка О-3. Тут нет запаха улицы, нет душного солнца и нет серой мрачности улиц. Здесь голубые ковры, на стенах красивые картины, рамки с портретами отличившихся сотрудников, в горшках растения с красивыми широкими листьями. Шайль утирает взмокший лоб и кивает работнику приемной, пытаясь не смотреть на один из портретов сотрудников. Под фотографией на золотой табличке особо заметны две буквы: «Ф» и «M».
— Что, еще один? — морщится парень, глядя на угрюмого волколюда.
— Да, еще один. Оформляй его, я тут записала немного.
Вырванный из блокнота бланк шлепается на стойку.
— А номер фуникулера где? — полицейский быстро выцепил взглядом недостающую деталь.
— Любой впиши, я не посмотрела! — Шайль уже уходит прочь, провожаемая обреченным взглядом волколюда.
Ему предстоит веселый денек… А то и несколько.
С другой стороны, сама Шайль тоже не в шоколаде. Она не задержанная — но она работник этого адского заведения. Взбираясь по лестнице, она вынуждена короткими кивками приветствовать и знакомых, и незнакомых коллег. Продвигаясь по коридору, детектив смотрит на то же, на что смотрит последние два года: сначала на магические сферы, подвешенные на потолке для освещения. Они довольно тусклые, но это не мешает редким насекомым заинтересованно порхать вокруг. Потом Шайль опускает взгляд себе под ноги — там знакомое пятнышко от кофе, когда-то пролитого на ковер старым знакомым. Затем смотрит на окно в одну из комнат — там за бумагами трудится отдел по делам несовершеннолетних. Ребятам можно только посочувствовать.
Наконец, ее встречает дверь в отделение агентства «Заря». На золотой табличке выгравировано опротивевшее название. Дверь с щелчком открывается, выпуская на чувствительные уши Шайль поток болтовни. Тот затихает, когда коллеги замечают прибытие девушки.
— А вот и наша любимая волчица! — кричит начальник с другого конца комнаты.
Гребаный ёрк. Здоровенный, покрытый жесткой шерстью по всему телу. Совершенно неясно, что он забыл в Освобождении. В этом городе обычно только волколюди и бромпиры вперемешку с людьми… Но не ёрки.
Девушка невозмутимо расстегивает кобуру. Стягивает с себя куртку, не стесняясь взглядов. Накидывает на вешалку. Разминает мускулистые плечи и руки, подставляя их прохладе воздуха. Поправляет ворот гольфа-безрукавки. На плече красуется татуировка, еще сохраняющая насыщенность чернил: «О-3-18». Первая буква города, потом номер района и личный номер сотрудника. В этом наборе не хватает детективного агентства, но буква «З» совсем не смотрится рядом с тройкой. Поэтому Шайль вычеркнула ее из эскиза.
Пока начальник проходит мимо столов, девушка надевает кобуру поверх гольфа. Теперь все правильно, ведь в будущем пушка спрячется под курткой. Револьвер не стоит светить на улицах Освобождения, но утром Шайль явно было не до правильного порядка надевания вещей.
— Ты опоздала, — улыбается начальник, демонстрируя зубы травоядного.
— Я знаю, Зойд, — спокойно отвечает девушка. — По пути попался нелегал, пришлось заполнять бланк и вести его сюда.
— Чудесная история. Очень нравится. Слышу ее несколько раз в неделю, но все никак не надоест, — ёрк кивает слишком часто, чтобы это выглядело не как сарказм. — Стоит ли напоминать, что детективы не занимаются вопросом нелегалов?
— Нет. А тебе стоит напоминать статистику преступлений, совершенных незарегистрированными волколюдами?
— Ну что ты, конечно же нет. А тебе стоит напоминать, что твое рабочее время начинается с прибытия в участок, а не ловли заблудившихся собак?
Когтистый палец ёрка цокает по наручным часам, обращая внимание на овальный циферблат. Он поделен на восемь частей, каждая из которых пронумерована и окрашена в зависимости от времени суток. Четыре доли дня, четыре доли ночи.
Сейчас стрелка опасно близко к концу второй доли дня. То есть, почти полдень.
— Обязательно куплю себе часы со следующей зарплаты, — вздыхает Шайль, направляясь к своему рабочему месту. — А теперь, Зойд, извини. Мне надо разобраться с заметками.
— Почему ты не разобралась с ними вчера? — участливо спрашивает начальник. — Не справляешься с нагрузкой?
— Ага, да. С рождения не справляюсь, — увлеченно кивает Шайль, раскладывая бумаги. — Вообще ни с чем. Поэтому работаю в этой конторке безумных идиотов. Тут никто ни с чем не справляется.
Будь на месте ёрка обычный человек — наглость из уст девушки имела бы ошеломительные последствия. Но ёрк не человек. Ёрк — двухметровое создание, которое рождено для фермерства и кровопролитных боев с себе подобными. Ёркам на все плевать, кроме собственных традиций. Поэтому они улыбаются даже после смерти.
— Тогда я очень рад, что ты не справляешься, — сообщает Зойд. — Иначе наш коллектив не вышел бы таким замечательным и… разношерстным.
Волосатый ёрк трясется от хохота, но Шайль лишь криво усмехается. Немногочисленные коллеги, услышав шутку, тоже особо никак не реагируют. Среди них было больше гладколицых.
— Ладно-ладно, шутка вышла так себе, признаю, — начальник хлопает подчиненную по плечу и направляется прочь. — Когда разложишь бумаги, я познакомлю тебя кое с кем.
Шайль обреченно вздыхает. Прошло три месяца с момента гибели предыдущего напарника, и она надеялась, что нового не подыщут. Зачем он? Если это соплеменник Шайль, то будут сплошные проблемы. Потому что она не волколюд. А если это представитель другой расы — то проблемы будут из-за того, что она как раз-таки волколюд. Проклятая неоднозначность.
Так или иначе, время подготовиться у нее есть. Она листает блокнот, в котором поверх одного из бланков написаны заметки. Дело о растерзанном фармацевте. Вчера ей почти не удалось зацепиться за что-то конкретное. И не удалось поговорить с родственницей покойного: ее не было дома. Сегодня придется пообщаться. Не факт, что это поможет делу, но формальность соблюсти стоит.
— Эй, пс-с, Шайль, — ближайший коллега перегибается через подлокотник кресла, наклоняясь к девушке. — Ты что, опять решила проспать? Или правда заловила блудного щеночка?
— Как всегда, Бобби, — устало отвечает детектив. — Не знаю, чем заняты пограничники, но мимо них волки прорываются десятками. А потом бродят по улицам и мешают честным работникам курить.
Бобби — имя молодого бромпира. Шайль каждый день чувствует запах крови, которой питается паршивец-коллега. Девушка знает, что это овцы. Бобби пьет гребаных овец, едва ли не самых дорогих зверей. Для Шайль это странно: столько переплачивать ради порции крови. Но Бобби в целом странный. Это характерная черта, подчеркивающая каждого представителя расы.
— Кажется, история не меняется: собаки, как и всегда, пытаются проскользнуть в мир незамеченными, — хихикает Бобби, поправляя очки и обнажая длинную пару клыков.
— Ага, как скажешь, — кивает Шайль. — Не мешай работать.
— Да ну, ты же это все сама писала. Зачем перечитываешь?
Девушка с раздражением откладывает заметки. Поворачивается к Бобби.
— Научись, пожалуйста, затыкать свой рот жвачкой. От тебя воняет овцами и тупостью.
— Ой, только не злись. А то вдруг еще обернешься наконец-то.
— Перед тобой-то? Пф-ф.
Шайль проигнорировала подколку, вернувшись к чтению. Но глаза без толку бегали по словам, не замечая их. В голове глухо стучало: «Обернешься». Девушка уже устала обижаться на подобные шутки, но злость все не унималась.
Во имя ёркской задницы! Шайль не единственный волколюд, который не умеет принимать звериную форму. Да, это редкость, но какая разница? С тех пор, как миры всех рас объединились единым законом, волколюдам запрещено превращаться вне своей территории. Это приводит к жертвам. Всегда. Стоит обернуться волком — и тягу к мясу не унять. Хочется все больше и больше, пока не вернешься в «людский» вид. Поэтому и существует проклятое отделение «по вопросам деятельности волколюдов и бромпиров». И те, и другие любят позволять себе слишком много.
Шайль считает, что коллегам стоит радоваться ее особенности. Будь ее воля — она выследила бы каждого ублюдка из своего отделения и растерзала под прикрытием ночи. Это она должна смеяться над ними. Не наоборот. Перед истинным обличьем волколюда любой наложит в штаны. Хоть ёрк, хоть бромпир, хоть кто.
— Зойд, я закончила.
— Так быстро? Даже рабочий день еще не успел кончиться, — ёрк с широкой улыбкой смотрит на Шайль, раскачиваясь в кресле из стороны в сторону. — Может, хочешь потратить еще немного времени впустую?
— Нет, — обреченно отвечает девушка. — Я отработаю за опоздание. Сегодня могу досидеть до второй доли ночи.
— Да ну что я, зверь какой-то, чтоб тебя мучить? Вычту из зарплаты, так всем удобнее, — подмигивает Зойд, поднимаясь с кресла. — Пойдем. Познакомлю вас.
Шайль проигнорировала ласковое касание широкой ладони начальника, решившего приобнять подчиненную.
— Кого «вас»?
— Увидишь. Нам нужно на первый этаж, так что захвати куртку.
***
В комнате для допросов их встретил некто низкий, одетый в классический костюм, с придурковатым беретом на почти лысой голове. Огромные глаза уставились с любопытством.
— Принеси-ка нам кофе, — просит Шайль, толком не взглянув на мелкую фигурку. — Так с кем ты будешь меня знакомить, Зойд?
Повисает неловкая тишина. Девушка недоуменно наклоняет голову к плечу. Щурится, глядя на ёрка, улыбка которого становится натянутой. Возле бедра Шайль раздается возмущенное покашливание. И детектив опускает взгляд.
Все так же, без изменений. Низкорослое создание с огромными глазами, остроконечными ушами и тощее как сиротка. Маленькие кулачки сжаты, уперты в бока. Небольшой ботиночек нетерпеливо отстукивает по каменному полу.
Шайль удивленно вскидывает брови. Опускается на колено перед малюткой. Сколько в нем роста? Сантиметров… девяносто? На целый метр ниже Шайль.
— Ты новенький, я так понимаю? — спрашивает девушка. — Кофе продают за углом. Выходишь из участка, поворачиваешь направо. Доходишь до угла, и за ним ближайшая лавка. Там варят хорошо. Купи нам по чашке, вот.
Купюра в рубль расправляется пальцами Шайль и тянется к малышу. Тот не торопится принимать. Девушка решает, что он стесняется, поэтому доброжелательно запихивает бумажку в карман пиджачка.
— Бери-бери, это ведь за кофе деньги. Сдачу оставишь себе. И больше не заходи в допросные, ты можешь помешать работе полицейских, — детектив ласково треплет малыша по берету и поднимается с колена. Поворачивается к Зойду. — Ну так что? Ты ведь с напарником хотел познакомить, да, угадала?
— Шайль… — улыбка ёрка из натянутой становится немного болезненной. — Ты только что создала нам кучу проблем.
— Именно так, детектив Шайль, — раздается скрипучий голос малыша. — Вы только что дали мне повод зафиксировать первое нарушение. Нарушение субординации.
— «Субординации»? — девушка недоуменно приподнимает бровь, глядя сверху вниз. — Да ты ж мальчишка на побегушках! О какой субординации речь-то?..
— Позвольте представиться, — хмуро бурчит мальчик в костюме, оправляя берет. — Меня зовут Дриль, я не на побегушках и не ваш напарник. Фактически, я сотрудник отдела качества работы. Меня прислали из Неуемности, чтобы убедиться, что в Освобождении все идет как надо.
Шайль замирает. Переводит взгляд на ёрка, а тот лишь кивает.
— Извини, а к какой расе ты относишься? — уточняет девушка, пытаясь определить, почему создание, похожее на человеческого ребенка, вырядилось в пиджак и называется сотрудником чего-либо.
— Пожалуйста, мое удостоверение, детектив Шайль.
Книжица, кажущаяся большеватой в руках малыша, распахивается. Девушке приходится наклониться, чтобы прочитать мелкий шрифт. И читает она, конечно же, вслух, пытаясь поверить в увиденное.
— «Боблин Дриль»? Это шутка? У тебя не зеленая шкура! Какой из тебя боблин?! — громко возмущается Шайль.
— Пигментная аномалия, бывает такое, — скрипучий, холодный голос Дриля смолкает лишь ненадолго, пока обладатель прячет удостоверение в карман. — Теперь, пожалуй, перейдем к цели нашей встречи. Нам троим нужно обсудить вашу работу, детектив Шайль. Но перед этим, может быть, вы хотите сходить за кофе для нас всех?
Купюра, которую еще недавно девушка запихнула в карман боблина, возвращается к хозяйке. И та с готовностью выходит из допросной, пытаясь унять злость и стыд.
Ее попыток хватает лишь до угла улицы. После этого все прохожие слышат яростную ругань, рыком вылетающую из горла детектива.
Почему сегодня такой дерьмовый день?!