В Освобождении редко кого-то разыскивают, потому что в большом городе не так легко спрятаться, как многим кажется.
И очередное подтверждение стоит прямо перед Шайль. Список «заслуг» этого ублюдка не такой уж большой, но сложно выбрать, с чего именно начать. Десять смертоубийственных кормлений? Организация вооруженного нападения на общину бромпиров? Распространение наркотиков среди людей?
— Чего так смотришь испуганно? — недовольно кривится мужчина, похлопывает девушку по плечу. — Отмирай, щеночек, я тебя не буду есть.
Имя — Рерол. Возраст — пятьдесят лет. Чуть младше среднего, по меркам волколюдов. Из отличительных черт: уродливые шрамы на лице и один глаз в вечной звериной форме. Это можно заметить по разнице в зрачках.
— Даже если и попробуешь — зубы обломаешь, — Шайль двигает плечом.
Со стороны жест похож на пренебрежительный. Но девушка просто хочет почувствовать кобуру. Все еще на месте. Все в порядке.
— Не наглей только, — Рерол тянет ухмылку, оценивающе глядя на Шайль. — Ты кто такая? Раньше не замечал беловолосых.
Детектив дает стандартную отмазку про «первый раз», которая звучит очень правдиво. Особенно с учетом того, что Шайль действительно тут впервые.
Пока Рерол разглагольствует с покровительственным выражением лица, девушка не может отделаться от мысли, что перед ней — желанная мишень не только участка О-3, но и в целом полиции Освобождения. За его шкуру скорее всего заплатят не только премией…
Но Шайль прекрасно понимает, что с волколюдом такого рода ей не справиться в одиночку. Он на ином уровне.
— Может, побудешь моим проводником? — тихонько спрашивает девушка. — Ты явно сечешь, что тут к чему.
— Э-э… — Рерол кажется сбитым с толку.
Нет, не так. Он брезгует. Отступает, глядя куда-то в сторону. Поднимает сильную руку, показывая направление к одной из дверей.
— Вот туда пойдешь и все сама поймешь. А мне дела делать нужно, щеночек. Без обид. Подрастешь, может и зависнем.
Мягкая фраза несет в себе зубодробительно обесценивающий смысл. Рерол почувствовал, что в Шайль недостаточно звериного. Будь она хотя бы как ее сестра…
Девушка уверенно направляется в указанном направлении. Ей не было досадно из-за того, что ее отшили. Это логичный исход. Шайль просто попробовала: вдруг ей удастся разузнать чуть больше про Рерола?
Ладно. Нахрен этого ублюдка. Нужно выяснить, связаны ли «ВолкоЛЮДЫ» с делом Бибика. Нахрен премию, повышение, уютную квартирку в О-2. Сосредоточиться на моменте.
Во-первых, что Шайль чувствует? Запах волколюдей не разобрать. Они ультрахищники, они способны скрываться посреди ничего в гребаном нигде. Есть запах воска. И…
Девушка принюхивается, пытаясь различить тончайшие ниточки аромата.
Порох. Порох? Здесь стреляли? Любопытно.
Во-вторых, глаза. Осмотрись вокруг, Шайль. Свечи — круто. Очень концептуально. Но зачем они здесь на самом деле? Выделяют тепло и запах, дают свет… Свет? Кристаллов нет. Но почему?
Шаг за шагом Шайль подходит все ближе к двери, пробираясь мимо увлеченно беседующих волколюдов. Некоторые из них смотрят на старика — тот все еще на постаменте, Шайль убедилась в этом, бросив короткий взгляд.
Вряд ли у организаторов не хватает денег на кристаллы. Боятся использовать что-то на основе магии? Если к ним придут с дестабилизатором, станет темно. В полном мраке даже ультрахищники видеть не могут. Поэтому свечи, да?
Рядом с дверью никого. Словно остальные избегают этого прохода. Шайль берется за ручку. Чувствует нехорошее. В общем шуме… что-то меняется. Детектив хочет обернуться, но не решается. Нужно выглядеть естественно, верно?
Дверь не скрипит. Открывается, подчиняясь руке девушки. Шайль шагает внутрь без сомнения.
Крипта. Это слово сразу приходит в голову, когда детектив видит… тела. Тут иссушенные, тут пока еще сочные — но все как один приколочены к столбам множеством гвоздей. Мать их за ногу, настоящие трупы! Шайль хочет зажать нос, но не решается. Стоит, завороженно глядя на останки.
Десять?.. Там еще два. Двенадцать. Комнатка небольшая, освещается лишь кучкой свечей в середине. А вокруг установлены деревянные столбы. Сладковато-гнилостный запах царит здесь, и он не приемлет никого постороннего. Шайль замечает пятна черной плесени на ногах ближайшего мертвеца.
Это люди. Или волколюди. Сложно сказать, если не смотреть на лица. А до них свет не достает. Впрочем, вряд ли детектив очень хочет смотреть на мертвецов.
Дверь закрывается за спиной. Шайль испуганно вздрагивает, но понимает, что это всего лишь работа пружин — понятное дело, никто не хочет, чтобы крипта стояла открытой. Это тихое место, которое не стерпит шума и многолюдности.
Ярко-красные кроссовки тихо ступают вглубь помещения. Девушка обхватывает себя руками, хотя в куртке ей было достаточно тепло. До этого момента. В основании столбов таблички: тонкие листы металла, на которых краской написано…
«Покаран за попытку насытиться собратом».
Этой короткой надписи достаточно, чтобы Шайль отвернулась, скривившись. Освобождение — большой город, и сколько бы полицейских ни ходило по улицам… иногда жители устраивают самосуд.
— Впечатляет, не так ли? — чей-то тихий голос вызывает у Шайль нервную дрожь в сердце.
«Запах разложения скрыл чье-то присутствие», — так девушка решила поначалу. Но потом вспомнила, где она. Не с людьми. А с «собратьями».
— Очень, — через силу признает Шайль. — Где ты?
Худощавая фигура выходит из мрака крипты. Непонятно, зачем волколюд стоял под стеной, но девушка понадеялась, что ее тут не ждали заранее.
— Этих несчастных пришлось наказать, — безразлично сообщает юноша.
Он молод, очень. Даже для Шайль. Поэтому мышц на его теле не хватает. Но глаза по-звериному блестят, а клыки видны достаточно отчетливо, чтобы не возникало ложного впечатления.
Шайль не знает, что сказать. Лишь кивает, наблюдая за незнакомцем. Запал детектива начал пропадать еще в том длинном коридоре, и теперь остался лишь тусклый уголек решимости.
— Скажи, что полицейский забыл на нашем собрании? — спрашивает юноша, любуясь одним из трупов. — Мы навлекли на себя чью-то немилость?
Девушка чувствует, как острый серп подрезает сердце. Да, детектив: хоть и не рокер, но ты известна в определенных кругах, особенно если ходишь в этой куртке.
— Личное дело… — бормочет Шайль. — Я пришла сюда не по работе.
— О, тогда прошу простить, — степенно кивает мальчишка. — Мне нужно было спросить, чтобы избежать недоразумения. Что ты, как полицейский, чувствуешь, глядя на эти трупы?
Жестокость.
— Справедливость?.. — неуверенно отвечает Шайль.
— Хорошо, если так. Я не хочу, чтобы о нашей организации пошли неприятные слухи.
«Их и так полно», — успевает подумать детектив, выпаливая ответ:
— Подобное вам не грозит, вы очень популярны. В О-3, во всяком случае.
Девушка решается сдвинуться с места, чтобы подойти ближе к центру комнаты. Стоять вдалеке от собеседника было неудобно.
Юноша бросает на Шайль взгляд, но тут же возвращается к созерцанию мертвеца. Протягивает к нему руку, не коснувшись совсем чуть-чуть.
Задать вопрос сейчас — идеальное решение. Но слова в голову не идут. Шайль мнется. Стоит ли ей уйти?..
Нет, не раньше, чем удастся выяснить что-то любопытное.
— Я так поняла, вы хотите равных прав для волколюдей и… людей? — Шайль пытается сформулировать размытые воспоминания в конкретику.
Получилось, судя по реакции юноши, не слишком удачно. Сухой смех запрыгал меж столбов, плечи мальчишки задрожали. Отсмеявшись, он утер губы.
— Нет. Это была бы несусветная глупость. Мы хотим расширения, но для этого нужно выглядеть соответствующе.
Собеседник наконец-то поворачивается лицом к Шайль, останавливая на ней взгляд.
— Как тебя зовут? — растерянно спрашивает девушка.
В этот момент она меньше всего чувствует себя детективом.
— Гэни. Я простой парнишка Гэни, который думает, что ты не просто так сюда пришла. Я должен делать работу за тебя? Выкладывай.
Подобное течение разговора Шайль совсем не нравится. Как и все остальное. Ситуация… слишком затягивается. Цель становится расплывчатой.
— Я ведь сказала, что пришла сюда по личному вопросу.
— То есть, ничего связанного с работой?
Шайль кивает. Гэни разочарованно пожимает плечами.
— Тогда зачем разговаривать? Насладись созерцанием наказания. Вон ту мы повесили недавно. Иногда мне кажется, что бедняжка все еще теплая.
Детектив следит за пальцем Гэни и с досадой стискивает челюсти. Мертвая девушка. Ну уж нет. На это смотреть не хочется.
— Что-то маловато наказанных, — замечает Шайль, отворачиваясь от… покойной. — Неужели ваша община так хорошо успокаивает нервы волколюдам?
— О, нет. Мы снимаем тела, когда те высыхают окончательно, — улыбается Гэни и зачем-то подходит ближе. — Ведь нет ничего интересного и показательного в мертвеце, который не пахнет?
Шайль не может сказать, что в мертвецах есть хоть что-то интересное или «показательное». Трупы всего лишь трупы.
И тем не менее, местные безумцы явно считают иначе. Сколько времени нужно телу, чтобы перестать смердеть? Шайль не может найти ответ в голове. Она никогда таким не интересовалась.
Парнишка говорит «мы». Это… странно?..
— Ты тоже как-то причастен к этому? — спрашивает девушка, нервно засовывая руки в карманы куртки. — Не слишком ли молодой?
— Я организатор.
Это звучит так тупо, что даже не похоже на ложь или шутку. Сопляк, который едва ли сможет убить хотя бы взрослого человека, — и руководит этим волколюдским цирком «справедливости»? Шайль прищуривается, вглядываясь в Гэни.
— С каких это пор волколюды выбирают главным кого-то настолько слабого?
— С тех пор, как появился я, — Гэни наклоняет голову к плечу. — Повремени с разговорами о слабости, ты не видела зверя.
Ох, тот самый тип трудных детей, которые кичатся своим обликом. Что дальше? Похвастает дорожкой растительности на верхней губе? Шайль вздыхает. В этой организации есть кто-то, кто стоит над Гэни. Но так ли это важно?
— Ладно, ты босс, поняла, — кивает Шайль. — Тогда ты сможешь мне сказать, чем вообще занимается организация? Кроме как… развешиванием мертвецов в своем доме.
— «Мертвецов»? — юноша удивляется, даже пятится, бросая взгляд на одно из тел. — Мы не вешаем трупы. Мы приколачиваем живых. Это ведь наказание, забыла?
Шайль становится дурно. Хочется рывком расстегнуть куртку и, выхватив пушку, разрядить весь барабан в этого мелкого. Все восемь, побери их луна, пуль. Но детектив держит себя в руках. С толпой за дверью нечего будет делать.
— Отлично, — едко сплевывает Шайль единственное слово. — А заняты-то чем? Ищете плохих парней и распинаете их?
— Мы проповедуем. Мой старший брат прекрасно с этим справляется, думаю, ты могла застать его речь, — Гэни дает слишком отвлеченные ответы, чтобы цепочка мыслей Шайль могла обрасти новыми звеньями.
Видимо, придется нарушить регламент? Сунуть нос чуть дальше, задав совсем неудобные вопросы?
— А цель какая? Я слышала разговоры о спасении зверя и человека внутри себя. В чем смысл?
— Тебе не понять, — отмахивается Гэни. — В тебе больше людского. Ты и так прекрасно справляешься.
Задрали. Шайль с большим трудом оставляет руку в кармане. Натягивает улыбку.
— А вы сами хорошо справляетесь? Я недавно наткнулась на труп фармацевта, который работал на организацию волколюдов. Его растерзали когтями, но мясо не тронули. Ваша работа?
— Значит, все-таки по делу, — вздыхает Гэни. — Нет, не наша. Теперь иди отсюда. Мы принимаем в своем доме заблудших, а не ищущих.
Шайль качает головой. Цокает.
— Не торопись гнать меня. Если не ваших лап дело — значит, опасаться нечего, мы друзья. Подскажи, кто мог это сделать, и я сама с радостью уйду отсюда.
— Почему ты думаешь, что фармацевт работал на нас или кого-то вроде нас?
— Детали расследования не раскрываю. Раз говорю — так и есть, — холодно рубит Шайль. — Мужик работал над каким-то препаратом. Или над чем-то подобным. Его убили, когда он стал неудобным. Слышал что-то об этом?
— Нет, не слышал. А даже если бы и слышал… Ты понимаешь, что только мы терпеливы достаточно, чтобы отпустить тебя живой? — Гэни разводит руками. — Занимайся расследованием, ищейка, но не суй нос дальше положенного. Иначе быстро станешь неудобной.
— Я уже неудобная, это моя работа, — Шайль огрызается, давая выход накопленному стрессу. — И не мелкому сорванцу решать, как я должна ее делать. Ваши клубы пока не прикрыли, но когда захотят — первой к вам приду. После этого дерьма вы мне совсем разонравились.
— Осторожнее со словами, полицейский, — Гэни хрустнул кулаком, слишком маленьким, чтобы вызвать хоть малейшую опаску. — Иди, пока я не рассвирепел.
— На луну свирепеть будешь, молокосос, — Шайль вскинула средний палец, демонстрируя его на ходу через плечо.
Дверь хлопнула за спиной. Несколько волколюдов начали заинтересованно смотреть на Шайль, но свирепое лицо показало, что интересоваться нечем. Девушка прорвалась через столпившихся уродов, едва не пнула кучку свечей и оказалась перед дверью в тот самый коридор.
Ее никто не останавливал. Это радовало. Нужно выбраться на улицу и покурить. Избавиться от вони.
***
— Значит, надо их провоцировать, — бормотала Шайль, пытаясь отыскать ближайшую лавку, где продают сигареты. — Скользкие засранцы.
Детектив не имела права расследовать внутреннюю деятельность общин Освобождения. Там, где кончалась улица, кончались и полномочия. Значит, нужно вытащить кого-то на свою территорию. Спровоцировать.
Вот только подобная тактика навлечет на Шайль удар не только виновных. Ни один волколюд не упустит шанс поставить на место зазнавшегося полицейского. Тем более, детектива. Тем более — Шайль! Безмордую суку.
— Пачку «Забастовки», — просит девушка, доставая из кармана смятую купюру.
Последнюю смятую купюру. Дома лежит в тайнике от силы пять рублей. Но дом далековато.
— «Забастовки» нет, — буднично отвечает уставшая девушка.
За то время, что Шайль была в общине, солнце успело щелкнуть и теперь висело темным шаром в небе. Светила только луна. Лавка должна скоро закрываться.
— Э-э… — детектив растерялась, пытаясь высмотреть на прилавке хоть какие-то сигареты.
«Луну» сразу пропустила взглядом. Это дорогущее курево для модных подростков достанется кому-то другому.
— А есть… «Перепел»? — Шайль вспоминает, что скоро у нее… свидание?
— Ноль-семьдесят-пять, — скороговоркой отвечает продавщица.
Ее человеческие глаза смотрят на детектива с любопытством. Чуть позже — с жалостью, когда становится видно, как отчаянно покупательница ворошит карманы, позвякивая патронами в одном из них.
Конечно же не хватает. Когда куришь одни и те же сигареты второй год, ты даже не смотришь на ценники других марок.
— Почему это у вас нет «Забастовки»? Она же самая ходовая, — с тоской спрашивает Шайль, закончив рыться в карманах.
Только полрубля. Не больше, не меньше.
— На, держите, — вздыхает девушка.
Уже начатая пачка раскрывается, продавщица достает пару сигарет и протягивает их детективу. Все-таки «Перепел». Шайль принимает подношение, за которое неуверенно пытается заплатить половиной рубля.
— Не надо, идите, — отмахивается продавщица. — Мой коллега, болван надувной, забыл в отчетность внести «Забастовку». На следующей неделе привезут, не раньше.
— Ладно, спасибо, — бормочет Шайль, одну из сигарет закладывая за ухо, а вторую тут же прикуривая. — Удачи…
Детектив бредет и размышляет. Зайти за мясом, встретиться с Гириомом, проснуться завтра. На очереди две другие общины, гораздо более неприятные по слухам. Значит и по факту. Гребаные нервы… Детектив сорвалась. Она уверена, что могла вытащить из Гэни что-то полезное. Но ее сбили с толку речи проповедника и развешенные на столбах волколюды. Сорвалась, непрофессионально…
Но что теперь? За какие еще ниточки Шайль может подергать? Будь она человеком — побоялась бы соваться к волколюдам. Решила бы навестить соседа Бибика, который дал вонючую наводку.
Вот только через него дело зайдет в тупик. Он, скорее всего, такой же бесполезный, как и Зельда. А то и хуже. Ему могли просто дать пару рублей за «информацию» для детектива.
— Тц, мерзость, — Шайль с сожалением смотрит на землю, по которой растекается чей-то ужин.
Виновник стоит в стороне, все еще корчится, держится за живот и хрипит, утирая слюнявые губы.
— Уважаемый, ну это штраф, — громко предупреждает Шайль. — Вас не учили держать улицы в порядке?
Мужчина. Обычный человек. Комплекцией не вышел. Такого можно прижать к земле без особых усилий. Пивное пузико прикроет органы только от не слишком сильных ударов. Шайль бросает в лужу рвоты окурок, и тот с шипением гаснет.
— Уважаемый, доставайте документы, чтобы я заполнила… — Шайль осекается, вспомнив, что при ней ни значка, ни блокнота с бланками. — В общем, с вас полрубля и мы разойдемся мирно. Без бумажек. Ладненько?
Миролюбивый взгляд детектива не находит отклика в мужчине. Его слово в переговорах — это отчаянная струя рвоты, почти угодившая на ярко-красные кроссовки.
— Твою ж!.. — вскрикивает Шайль, одним прыжком уходя от вонючих брызг. — Мужик! Заделай течь!
Некоторые прохожие останавливаются, со смехом наблюдая за происходящим. Детектив озадаченно смотрит на корчащегося мужчину, из которого все течет и течет. Как он до сих пор на ногах стоит-то?..
Цвет рвоты меняется столь стремительно, что Шайль поначалу не верит глазам. Однако ж — она действительно красная. Кровавая. И вместо еды в ней плавают кусочки чего-то очень ароматного. Детектив зажимает нос и пятится. Кто-то из прохожих кричит:
— Да он свои кишки высирает!..
Мужчина наконец-то валится на колени. Упирается ладонями в тротуар, пачкая руки в собственных трудах. Спина содрогается с каждой порцией кровавой каши, извергаемой из глубин… тела.
Шайль не находит внутри себя культурных слов. Лишь стоит, не в силах осознать происходящее. Зеваки забавляются, наблюдая, как несчастный валится на бок и хрипит, дергается, заливаясь рвотой. Или не совсем ею.
Детектив с радостью подскочила бы к мужчине, попытавшись оказать первую помощь; но дело не только в запахе крови. Она замечает, что волосы несчастного несколько удлиняются. Становятся другими. Не только на голове — но и на предплечьях, не скрытых закатанными рукавами.
Этот процесс ей смутно знаком. Похоже на очень херовую версию смены облика. Вот только перед ней все это время был обычный человек. В этом можно поклясться.
— Он превращается!.. — крикнул один из свидетелей, сородич Шайль, судя по всему.
Люди испуганно шарахнулись прочь — без вопля, без визга. Они уже привыкли к тому, что волколюды вечной угрозой присутствуют в жизни города.
«Левиафан М-3» выскальзывает из кобуры. Шайль взводит курок раньше, чем ствол направляется на лежащего. Выстрел не происходит.
По закону волколюдам нельзя превращаться. В случае нарушения допускается немедленное применение летального оружия или транквилизатора. Желательно до того, как пострадает кто-либо.
Но сейчас стрелять нет смысла. Шайль и несколько других волколюдов наблюдают за тем, как тело хрустит суставами, деформируется, обрастая шерстью. Цвет ее был неоднородным. Там — черные пятна, там — рыжеватые. Ненормально.
А самое ненормальное — мужчина мертв. Он сменил облик, но уже посмертно. Такого с волколюдами не происходит. Шайль матерится, оглядывается, убеждаясь, что опасности нет. Но курок не расслабляет. Просто пихает револьвер в кобуру, начав осторожно подбираться к лежащему покойнику.
Ей не по себе от вида мертвеца. Это не ультрахищник, а жалкое подобие, сотканное из несовершенного человеческого тела. Хвост куцый, клыки короткие. Мышц нет, только кости торчат через тонкую кожу. И немного жирка на боках. Отвратительно.
Волколюды рядом с Шайль. Тоже смотрят. Все молчат. Произошедшее слишком неправильное, чтобы сразу уложиться в головах.
Но детективу не надо ничего укладывать. Шайль достает из-за уха сигарету. Прикуривает. Выдыхает дым.
— По домам, мальчики, — ласково обращается к волколюдам. — Это работа полиции. Результаты прочтете завтра в газетах.
О да. Сегодня ночью у журналистов будет шанс немного поработать сверхурочно. Если они вообще знают, что такое отдых.
***
— Прости, я опоздала. На улицах иногда творится дичь, — вздыхает Шайль.
Гириом уже стоит на своем балконе, курит, с интересом глядя на утомленную девушку.
— Ты выглядишь довольно мило как для того, кто столкнулся с дичью. Вкусно было?
Этот неловкий комплимент, объединенный с игрой слов, воспринимается скорее как упрек. И девушка хмурится, упираясь локтями в перила балкона.
— Завтра прочитаешь. Там… там просто нечто, — Шайль собирается сокрушенно опустить голову на руки, но вместо этого шарахается назад, уклоняясь от мелькнувшего движения.
Гириом смеется, балансируя на тонкой полоске железа. Сидит на корточках, прямо на перилах балкона Шайль. Детектив держит ладонь на рукояти револьвера, прижимаясь спиной к дверному косяку.
— Ты чего так резко?.. — ошарашенно спрашивает девушка, неуверенно разжимая пальцы. — У меня сердце почти выскочило.
— Надо ведь тебя чем-то удивлять, — Гириом с улыбкой убирает от губ сигарету. — А то хмурая такая, уставшая.
— Мне хватило потрясений…
— Да ну?
Парень соскакивает с перил, приближается к Шайль. Слишком близко. От него пахнет дымом. Мужская рука опускается на плечо девушки, чувствуется, как Гириом сжимает пальцы, впиваясь в жесткую ткань куртки. Словно хочет сделать что-то, ради чего нужно удержать жертву на месте. Шайль отбирает из его рук сигарету и затягивается, выдыхая прямо в лицо наглецу.
— Не советую так легко сокращать со мной дистанцию, — шепчет, разглядывая парня. — Я голодна.
— Значит, ты все-таки хочешь поужинать?
— Мясо уже на кухне. — Невинный взгляд Шайль заставляет нутро парня сладко заныть. — Только вот сегодня мне нужна вся порция…
Гириом качает головой, энергично и решительно.
— Да пофиг. Ты поешь, а я посмотрю. Если можно, конечно.
Шайль фыркает, делает последнюю затяжку и выкидывает сигарету с балкона. Окурок ударяется о небо и падает вниз, окружаемый снопом искр.
— Смотреть — нет, нельзя. Смотреть и варить мне кофе — конечно же можно, — девушка первой заходит в квартиру, бросая взгляд через плечо и призывно протягивая руку. — Идем.
Гириом хватается за теплую ладонь, про себя отмечая, что их мозоли неплохо сочетаются. Парня утягивают в логово черной вдовы, наполненное таинственным красным светом и запахом мяса.
Хм. Никто разве не знает, что Шайль не всегда расстается с партнерами мирно и легко? Неважно… Сегодня это неважно.
***
Для них день начался на второй доле. Шайль проснулась первой. Пихнув в плечо парня, сонно спросила:
— Тебе разве не надо на работу?
Гириом отреагировал не сразу. Зевнул, потянулся, морщась от боли в прокушенном плече. Потерев глаза, улыбнулся.
— Да, вроде как надо. А тебе?
Шайль выскользнула из-под черного одеяла, от которого пахло сексом, кровью и потом. Пожала плечами. Встряхнула головой, скидывая остатки сна.
— Сегодня еще нет.
Вспомнились события вчерашнего дня. Вернее, ночи. Шайль кривится и старается затолкать воспоминания подальше. Обдумывать их надо хотя бы после чашки кофе и сигареты… сигареты!
— Покурить еще осталось? — девушка оборачивается с надеждой на Гириома, а тот трясет пачку, лежавшую на прикроватном столике.
— Е-есть.
Парень откидывается на подушку, осторожно подкладывает руки под голову. С наслаждением наблюдает за стройным сильным телом Шайль, которая не торопится одеваться: рыскает по комнате, собирая вещи в одну кучу. Штаны Гириома полетели к нему на грудь.
— Тебе стоит поторопиться, если не хочешь опоздать, — напоминает Шайль.
— А ты в курсе, что как для безмордой ты довольно горячая? — парень утягивает штаны под одеяло.
Не то чтобы в квартире прохладно… Но вылезать из тепла не хочется.
— Ну да, конечно, — вздыхает детектив, между делом доставая из ящика инъектор.
— Серьезно говорю!
Гириом выскакивает из-под одеяла и начинает искать майку, продолжая объясняться:
— Я думал, что безмордые совсем не такие и похожи на обычных людей.
— А я думала, — бормочет Шайль, проверяя, надежно ли сидит капсула с раствором в стволе «пистолета», — что достаточно просто поблагодарить за хорошую ночь, а не говорить странные вещи.
— И да, большое спасибо, было круто, — довольно скалится Гириом, подбираясь к детективу со спины и обнимая. — Что это за хрень?
— Микродозинг.
Короткая и толстая игла вонзается в кожу под татуировкой. Напоминаем: «О-3-18». Это важная деталь, символизирующая патриотизм, преданность делу и… ну, стиль, может быть?.. Кто еще в здравом уме нанесет на видное место город, район проживания и личный номер агента? Только безумцы, подверженные волне трудового энтузиазма.
Волна крутых копов. Хотя Шайль уже не чувствует себя такой уж крутой. Скорее, размазанной по стене соплей маленькой девочки, которая не может собраться и задать взбучку плохим парням.
— Ауч, — Гириом морщится, глядя на результат инъекции.
Место укола немного разбухло, тут же воспалилось, засочилась кровь вперемешку… с чем-то.
— Микродозинг чего?.. — уточняет парень, обеспокоенно глядя на Шайль, вынимающую пустую капсулу.
— Всего, чем любят отравлять волколюдов. Не забивай себе голову, это рабочая необходимость, — девушка прячет инъектор и поворачивается, позволяя себе улыбку. — Ты же не хочешь, чтобы меня усыпили и расчленили в каком-то подвале?
Гириом не хотел. Он вообще, говоря честно, не хотел, чтобы с Шайль что-то случилось. Ведь она безмордая и не может защищать себя так, как полноценный волколюд. Но парень сказал немного иное:
— Теперь ты выглядишь еще круче.
«Только выгляжу», — хотелось сказать Шайль, но она довольно кивнула.
— Собирайся на работу, дорогуша. Еще увидимся.
— Ночью на том же месте?
— Ага. И прихвати с собой свою порцию. Делить одну на двоих не очень круто.
Гириом довольно кивнул. Накануне Шайль все-таки поделилась с ним мясом, и теперь парень чувствовал себя вполне сносно. Какой-никакой ужин, отличный секс и крепкий сон рядом с кем-то. Не одиноко. Не тоскливо.
Детектив почти собралась. Кроссовки, порядочно надоевшие; кобура под курткой, россыпь патронов в кармане штанов. И, конечно же, сила, превосходство, триумф. Футболка из прошлого, которое сейчас кажется слишком далеким.
Гириом пришел прощаться в тот момент, когда кофе в чайнике почти закипел.
— Тебе открыть дверь? — Шайль повернулась к умытому и собранному парню.
— Через балкон выйду.
С улыбкой самого наглого засранца во Всемирье Гириом притянул Шайль к себе и поцеловал. Девушка не стала сопротивляться, пусть даже чайник протестующе зашипел струйкой пара.
— Значит, ты все-таки хочешь чего-то большего? — тихо спрашивает Шайль.
— Я всегда хочу больше, чем должен получить. Потом обсудим, пора бежать!
Гириом выскочил из кухни и унесся. Шайль услышала, как звякнула дверь балкона и загудели встревоженные прыжком перила. Наступила тишина. «А сигареты?» — вспомнила девушка.
Сигареты лежали в пачке. На прикроватном столике. Там же, где их оставил Гириом.
***
Освобождение поменялось. Неуловимо. Шайль вышагивает по улицам, которые сейчас чуть более пустые, чем обычно. В прохожих чувствуется смутное напряжение, которое передается и девушке, покалывающими разрядами проносясь по коже.
Поднявшись на этаж, где живет портной, Шайль стучится. Озирается, стоя в тишине и полумраке. Кулак еще несколько раз бьется о дверь.
Девушка невольно напрягает слух, чтобы различить хоть что-то. В соседней квартире слышит странное. Хрип. Кашель.
На этот раз стук получается действительно громким. Звуки заставляют нервничать. Шайль все еще не встретила по дороге ни одной лавки, где можно взять газету. Вчера она оставила мертвого «волколюда» патрульным, пришедшим с небольшой задержкой. Чем все закончилось?
— Да где же ты?!..
Шайль пинает дверь и разворачивается, собираясь уходить. Но ее останавливает щелчок замка. Девушка бросает взгляд через плечо. Дверь открывается наружу. Выглядывает женщина. Лицо болезненно бледное, глаза опухли, слезятся. Ей паршиво.
— Вот, все готово… Хорошо, что ты вчера пришла. Сегодня… кхах-хк-кха… приболела, — слова выходят из горла со скрипом, с натугой, и Шайль становится не по себе.
Выхватив сумку из ослабевшей руки, детектив бросила напоследок пожелание скорейшего выздоровления и принялась спускаться. Нужно найти газету.
Сигарета закуривается раньше, чем Шайль выходит из подъезда. Одинокий мужчина, сидевший на ступеньках с бутылкой в руке, лишь тоскливо взглянул.
— Угостите покурить?.. — доносится из-за спины девушки, но она не обращает внимание.
Стряхнув пепел на порог подъезда, Шайль выходит на улицу. Озирается. Небольшой дворик пустует. Детей нет. Обычно они играются, пока погода позволяет. Занятия должны были кончиться: вторая половина дня как-никак.
Закинув лямку сумки на плечо, детектив выстраивает мысли в одну цепочку.
Мертвый фармацевт — пустой сейф — организация волколюдов — странное превращение прохожего. И болезнь портного, симптомы которой не похожи ни на грипп, ни на простуду, ни на что-то еще. Индивидуальная реакция организма? Пустые улицы… какой-то выходной? Шайль давно потерялась в графике обычного населения.
Темп шага ускоряется. Девушка озирается. Замечает развернутую газету, в которую кто-то погрузился с головой.
— День добрый. Дайте почитать, — просит Шайль, остановившись напротив.
Газета опускается, позволяя увидеть лицо. Мужчина. Бледный. Глаза опухшие. На краю ноздри — кровавая сопля.
— Держите, — безучастно протягивает шуршащие страницы. — Только читать и остается…
Шайль скидывает сумку на землю и хватается за края газеты. Перелистывает, ищет взглядом нужное. Фотографии сменяются одна другой. Главная полоса. «Шокирующее превращение!» и тут же заголовок поменьше: «Полиция поделилась подробностями».
Еще бы не поделилась. Даже если бы официально промолчала — журналисты всегда имеют связи. Сколько вчера было свидетелей превращения? Несколько десятков? Сколько из них пошли в издательства, чтобы получить пару рублей за «показания очевидцев»?
Шайль вчитывается. «Неизвестная болезнь»?.. «Вирус»? Внимательнее вглядывается в фотографию. На ней не то место, на котором вчера при Шайль блевал прохожий. Но детали схожи. Угадываются лужи подсохшей рвоты, из-под тонкого покрывала торчит болезненная лапа «волколюда». Под снимком приписка: «О-2, ресторан `Грильяж`». На фоне действительно есть массивное окно, за которым легко различимы ряды столиков. Прелесть.
— Спасибо, — кивает Шайль, возвращая газету.
— Хорошего дня! — скрипуче прощается мужчина.
В статье ничего путного не сообщается. Журналисты поторопились создать панику, написали, что болезнь распространилась внезапно, и попросили читателей сегодня оставаться дома. Глупое решение, на взгляд Шайль. Она бы попросила всех пристрелиться, чтобы не умирать в мучениях.
Но что это за болезнь? Ни журналюгам, ни полиции пока что не известно. Заражает она людей? Или волколюдов тоже? Хотя… если к сородичам Шайль прицепится хоть одна болячка, это будет событие века. Почище войны на южных ледниках.
Детектив размышляет на ходу, выискивая ближайшую аптеку. Она находится — но закрыта. Значит, все и правда паскудно. Странно, что на это событие такая быстрая реакция. Видимо, виноваты не только журналисты.
«Две шестеренки одного механизма». Шайль не может отделаться от этой мысли. Организация волколюдов действует сообща с законниками? Нет, это уже совсем бредово.
Почему она вообще решила, что эта болезнь связана с Бибиком? Может, это обычная болячка, которую притащили рыбаки? Под водами океана много всякого, что способно создать самые разные эпидемии. Все люди едят рыбу. Может, заразились из нее?
Стоп. Нет. Люди, ёрк возьми, превращаются в подобие волколюдов. Это не обычно.
Нужно заглянуть в участок. Только там ситуация прояснится. Во всяком случае, на это надеется Шайль.
***
В полицейском участке О-3 переполох. Настоящий аврал. Настолько, что подключили наземный транспорт. Кристаллы для него стоят порядочно. И если всех полицейских усадили в автомобили…
Шайль пролетает мимо курящих у входа девчонок. Сегодня их только две: первая и третья. Вторая куда-то запропастилась.
— О, а вот и наша безработная, — едко усмехается первая.
— Завали, у нас перерыв кончается, — мрачно одергивает третья, пытаясь успеть накуриться.
Сегодня у девушек много работы.
Детектив взлетает вверх по лестнице, отмечая кипящую в кабинетах жизнь и ругань, доносящуюся то оттуда, то отсюда. Доходит до двери своего агентства. Врывается в кабинет.
Нет. Все не как обычно. Детективов нет. Ни одного. Кристаллы не горят, комната освещается только скудными лучами из окна. Ёрк стоит у своего стола, складывая в ящик мелочи. Оборачивается на звук.
— О. Ты здесь. Опять опоздала…
— Зойд, что происходит? Повсюду хрень.
Ёрк смеется, отодвигая коробку на край столешницы и оборачиваясь к Шайль. Его вечная улыбка на волосатой морде в этот день совсем не блистает.
— В городе теракт. Биологическое оружие. Детали выясняются. Нас расформировали на ближайшее время.
— Что? Чего?.. — Шайль встряхивает головой, пытаясь осмыслить информацию.
Ёрк по давней привычке умещал главное в малом.
— В О-3 сейчас не так плохо. О-2 накрыло основательно, О-1, кажется, пока не тряхнуло. Но вирус скоро распространится по всему Освобождению, — обыденно поясняет Зойд. — Так сказали «сверху». Ждем армию.
— И поэтому — что?
— Нас расформировали. Думаю, тут еще и отчет того боблина наложился… он должен был уже отрапортовать начальству. Посмотрим… — «начальник» устало трет морду, пытаясь сохранять улыбку. — Пока на улицах все плохо, нас не станут содержать.
— Какого хрена?..
Шайль упорно не может понять сказанное. В голове одна мысль сменяется другой. Девушка не успевает подумать про биологическое оружие, как задумывается про работу агентства. Лямка сумки врезается в плечо, и это единственное, что дает ошеломленной девушке возможность не выпасть из реальности.
— Кстати, зарплаты нам не выдадут. Сказали, что с этим сейчас туго. Все деньги уходят на урегулирование… ситуации.
— А что они регулируют?! Зойд, объясни нормально! — Шайль начинает закипать.
Естественная реакция после недоумения. «Меня уволили?» — только и стучит в голове.
— Хорошо, объясняю. Кто-то заразил большую часть О-2. Там сейчас полно трупов. Это понемногу распространяется на соседние районы. Что еще непонятно?
— Эта болезнь превращает людей?.. Но как?
— Да, она. Сначала убивает, а потом все остальное. И никто ничего не знает, — ёрк вздыхает. — Из Освобождения надо сваливать, пока все не зашло слишком далеко.
— В смысле «никто не знает»? Пусть узнают. Если трупов много, вскрыть и изучить их…
Девушка не успевает договорить. Ёрк подходит и кладет массивную ладонь ей на плечо.
— Шайль. Я знаю только одно: мы с тобой уволены. Пистолет можешь не сдавать, вряд ли про него кто-то вспомнит в ближайшее время. Если хочешь денег, то попросись в рядовые полицейские, может, сейчас нужны лишние руки. Но вряд ли тебя возьмут, репутация у тебя не лучшая.
— Я детектив… — бормочет Шайль, сжимая мощное предплечье старого друга.
— Теперь уже нет. Мне жаль, — искренне кривится Зойд, скинув с себя улыбку. — Придумай, где ты будешь работать. А лучше — свали из города, пока не поздно. Потому что ближайшее время твое удостоверение детектива нихрена не значит и ни к чему не обязывает.
Морда Зойда выглядит очень утомленной. Некогда оптимистичный начальник теперь выглядит обычным обломавшимся неудачником — здоровенным, волосатым, но разочарованным во всем человекоподобным созданием. И его поникшие плечи, пусть выглядят массивно, уже не внушают трепета.
С тяжелым чувством Зойд добавляет:
— Мы в дерьме. Сбереги себя.