Ад — место самых страшных мучений, населенное самыми омерзительными существами, конкурировать с которыми по отвратительности способны разве только демоны из Великого разлома. В Аду царят жестокие законы, за нарушение большинства которых полагается единственное наказание — смерть.
Трактат о мироустройстве
Адская жизнь — иначе пребывание смертных в седьмом круге Эльжахима и не назовешь. Местный язык — гадус — содержит емкое слово для именования этого инфернального мира, которое в примерном переводе на всеобщий означает «Страдание».
Обычно смертным во плоти путь в нижние планы бытия надежно закрыт. Так уж повелел в свое время Део-Создатель. Мотивы отца богов, конечно, полностью понятны только ему, но многие считают, что сделал он так ради блага самих смертных. Книжники обычно подтверждают это тем, что жахани — как называют себя краснокожие обитатели Эльжахима — тоже не дозволено свободно покидать его пределы. В ином случае других народов бы уже просто не существовало. При этом смертные авторы даже не догадываются, насколько их фантазии об устройстве Ада далеки от истины.
— Ну, придумал что-нибудь? — нервно обратился аршидук Лугриал-Зевув к одному из помощников и недовольно плюнул на мраморный пол тронного зала ядовитым зеленым сгустком. Плевок последовал в ответ на смиренно разведенные в стороны ладони с длинными когтистыми пальцами и низко наклоненную рогатую голову с космой черных как смоль волос.
Повелителю Себатуна, как называется на местном наречии седьмой круг Эльжахима, было от чего пребывать в смятении. С некоторых пор в его владениях находились крайне необычные посетители. Почти все — смертные из Лумеи. Этот мир за его пределами иногда называют Срединным, так как бытует мнение, что он находится посередине между другими планами бытия и только оттуда можно попасть во все остальные несмежные между собой вселенные. Сами же лумейцы предпочитают именовать свою родину Первичным миром.
Что с ними делать, верховный собрат не знал. С одной стороны, за незаконное открытие портала в Эльжахим, нарушение планарных границ и общественного порядка их следовало бы наказать. С другой, к нерушимым законам Део аршидук по вполне понятным причинам испытывал неприязнь и не упускал случая их обойти. С третьей, законы у жахани нарушать не принято, а Лугриал-Зевув вообще был фанатичным приверженцем порядка, что загоняло ситуацию в очень неприятный юридический тупик. С четвертой, наказать их пока все равно не представлялось возможным.
— Что же делать? — повелитель мух нервно слизнул со своего лба несколько особенно назойливых насекомых. — Анделефт! — Позвал он самого доверенного и смекалистого советника. — Можем мы что-нибудь с ними сделать?
— Никак нет, повелитель, — согнулся в изящном поклоне тот, вызвав у Лугриал-Зевува с трудом подавленный приступ ненависти.
Давным-давно Люцифер обрек аршидука на жалкое существование в виде гигантского слизняка за неудачную попытку покушения на свою персону. С тех пор все изящное верховного собрата чрезвычайно раздражало. Анделефт же как нарочно выглядел образцово даже для жахани: маленькие черные рожки на лбу, смазливое личико, прелестные черные глаза с вертикальными белесыми зрачками, увенчанные длинными ресницами, отшлифованные до блеска копыта и завитые колечками смоляные волосы на ногах. Ни дать, ни взять — посланник Део из благословенных миров. Разве что кожа красная, рожки да копыта… Когда-то таким был и сам аршидук, поэтому Анделефта спасали только фантастическая преданность и выдающиеся способности управляющего.
— Совсем? Сделать вид, что ничего не было? — с надеждой поинтересовался слизняк.
— Они слишком могущественны, чтобы про них можно было просто забыть. Вот если бы их доставили сюда уже после смерти…
— Изгнать?
— Повелитель, закон гласит, что никому не дозволено покидать пределы круга без разрешения правителя круга, а Эль без разрешения Самого, — многозначительно намекнул на Люцифера Анделефт.
Аршидук тяжело вздохнул и закашлялся, подавившись вездесущими мухами.
— Вот давай-ка мы их к брату и отправим, пускай он решает! Я же тиран Себатуна! Могу я, в конце концов, дать им разрешение переместиться отсюда куда подальше? Откроем им проход и…
— Закон гласит, что правитель круга не вправе дать разрешение просто так, не получив взамен неизмеримо большую выгоду, — монотонно произнес советник, переходя на язык слов вместо передачи мыслей.
В то же время он бочком начал отходить от своего суверена на безопасное расстояние. В сторону Анделефта полетел зеленый плевок, которому, впрочем, было не суждено достичь цели.
— Так придумайте что-нибудь! Зачем я вообще вас всех держу? — прогремели мысли повелителя мух в головах советников.
Интонации выдавали отчаяние.
— Придумаем, верховный собрат. Обязательно придумаем.
***
Лугриал-Зевуву было от чего впадать в уныние: гоблинский шаман Гарб с компаньонами за короткое время своего пребывания в Эльжахиме успел так всколыхнуть общественные устои, что назревало нечто невообразимое.
Нырок в портал, открытый непутевым Бурбалкой — духом без тела и, по словам орка Аггрха, без мозгов — привел шестерку друзей из полуразрушенного и потому враждебно настроенного эльфийского Льонаса на Лумее в еще менее дружественную обстановку. Компаньонам с первых минут пришлось отбиваться от диких дьяволов — шаятынов и алькурудов, и только своевременное появление цивилизованного местного жителя Муфад’ала спасло их от участи быть разорванными на куски.
Спаситель внешне мог бы вполне сойти за троюродного брата советника аршидука и на самом деле им являлся. Впрочем, компаньоны о существовании Анделефта даже не подозревали, а Муфад’ал лишь обмолвился о связях в высшем обществе. Сам же жахани представился местным библиотекарем. Он проявил любезность, проводив всю компанию до ближайшего города, и даже разместил ее в своем доме, имея, как это принято у дьяволов, корыстный интерес. Только посох, который ни на секунду не выпускал из лап гоблин, сперва заставил гостеприимного хозяина отшатнуться.
— С такой штукой здесь можно многого добиться, — заявил Муфад’ал, пересилив себя и рассмотрев жуткий предмет вблизи.
Гости не могли с ним не согласиться, ведь сей могущественный чар был незавершенным посохом Бирканитры — забытой богини гоблинов, и Гарб с его помощью уже успел разрушить до основания целую эльфийскую Академию наук. Случайно, разумеется.
Хлебосольный хозяин, впрочем, не сделал никаких попыток хоть как-то завладеть ценным предметом. Казалось даже, что Муфад’ал избегает находиться рядом с ним.
— Ешьте, пейте, развлекайтесь, осматривайте достопримечательности! — предложил дьявол перед входом в свой небольшой с виду домишко, окидывая хитрым взглядом разношерстную компанию смертных. — Оставайтесь у меня, сколько захотите, мои беспечные друзья! Только не забывайте вовремя вносить плату за постой.
— Одну минуточку, нам с беспечными друзьями нужно кое-что обсудить, — с некоторой неприязнью в голосе возразил темноволосый молодой человек в монашеском балахоне. Его волевой подбородок чуть выдвинулся вперед, но Муфад’ал не понял, что это означало.
Жахани деликатно отошел в сторонку, что не помешало ему легко слышать весь последовавший разговор — пришельцам даже не пришло в голову закрывать мысли от подслушивания! Ему же наконец представилась возможность внимательнее изучить гостей, пока они заняты.
Монаха звали Михелем, и его необоснованная агрессивность по отношению к Эльжахиму в целом и к Муфад’алу в частности даже немного обидела обладателя самых отполированных копыт в седьмом круге. Только когда жахани увидел на правой ладони чужака отчетливо проступающую коричневую линию, идущую полукругом от середины основания мизинца к подножию большого пальца, все встало на свои места. Знак ордена борцов с темными силами! Час от часу не легче. Заполучить такую душу — предел мечтаний. Вот только не пристало добыче меняться местами с охотником. Пускай с ним разбираются сильные мира сего.
Между тем человек как будто оправдывался перед остальными, словно те не ощущали его силу.
— Мих, не дури! — обратился к нему бесформенный сгусток мрака, именующий себя Бурбалкой.
— Молчал бы уже! — сразу откликнулся монах, и большим пальцем правой руки начертал у себя на лбу серп, выдавая в себе служителя Хозяина Света. — Не ты ли ввел нас во грех телепортации? Дважды! И смотри, куда мы из-за тебя попали.
— Так че ж ты прыгнул в мой портал и не остался среди тех милых ребят с кольями и дубинами? — парировал призрак.
— Все прыгнули, и я прыгнул, — нахмурился в ответ Михель. — Не бросать же вас. Меня с вами настоятель отправил, так что выбора лично у меня не было.
Зеленокожий здоровяк с испещренной шрамами рожей и квадратной челюстью сверлил глубоко посаженными карими глазами монаха, нетерпеливо теребя край кожаного нагрудника. Его здоровенные нижние клыки, выступающие изо рта, изрядно пугали библиотекаря. В старых свитках библиотеки встречались истории про существ, питающихся кровью, и жахани силился сообразить, не из таких ли тварей этот амбал. Нет, все-таки совершенно обычный орк, хоть и излишне крупный и мускулистый даже для представителей своего вида.
— У тебя есть другие предложения? — сдержанно рыкнул зеленокожий низким басом, ероша ладонью короткий ежик густых черных волос на своей башке, уступавшей размерами только рогатой голове минотавра.
— Повторяю. Я не сунусь в эту обитель зла и юдоль печали и вам не советую, — упрямо повторил Михель, глядя на орка исподлобья снизу вверх.
Смертный нервно дергал тонкую, едва заметную косичку, спадающую с затылка на шею. Порядочному жахани было бы стыдно носить такую: без всяких украшений и легко теряющуюся среди прочей растительности на голове. Сам библиотекарь ограничивался завивкой, но иные модники носили много толстых с палец косичек и непременно вплетали в них какие-нибудь висюльки с драгоценными камнями.
— Тогда ночевать тебе на улице, дружок, как бездомной ящерице, — хихикнул невысокий темнокожий блондинчик в потертом камзоле, звавшийся Адинуком.
От хаоса, царящего в голове этого субъекта, Муфад’алу стало дурно. Странная деревянная коробочка на кожаном ремне свисала с кажущегося хрупким плеча типчика. По единственному остроконечному уху, выглядывающему из густой нечесаной гривы серебристых волос жахани определил в смертном темного эльфа-троу.
— Пойдешь на корм сухопутным кальмарам, — надменно заявил здоровяк с бычьей головой, полноценными руками и мохнатыми ногами — совсем как у жахани — в качестве конечностей. — Все равно людишки больше ни на что не годятся.
Этот был самым высоким из компании, хоть и не самым страшным. С ним дьявол так и не смог определиться: вроде, смертный, но рогатый и с копытами. Почти как самый настоящий жахани — разве что шерсти многовато да кожа не красная, а коричневая. Ну, и бычья голова, конечно, у обитателей Эльжахима считалась бы если не редкостным уродством, то признаком принадлежности к одной из низших каст. Бледно-сапфировые глаза этого человекобыка, будучи немного навыкате, взирали на всех вокруг одновременно с высокомерием и в то же время c какой-то детской доверчивостью.
Сам себя он называл тауросу, хотя остальные думали про него как про минотавра. Одного уха у него не хватало, как и у субтильного сребровласого эльфа. «Интересно, это традиция или знак отличия?» — мысленно подивился такой особенности Муфад’ал. В своих огромных ручищах минотавр сжимал секиру-лабрис, по обоим лезвиям которой периодически пробегали голубоватые искорки. Потемневшая от времени кожаная кираса, более толстая, чем у орка, прикрывала грудь гиганта. Жахани был уверен, что пробить ее зачарованной сталью не составит труда, но от обычного оружия такая броня вполне защитит.
— С ума посходили? — покрутил пальцем у виска человек, но продолжил бурчать себе под нос, даже когда гоблин с унылым видом достал из кошеля на поясе несколько прелестных желтых кружочков и протянул их дьяволу.
Муфад’ал внимательно осмотрел пришельца, расу которого без труда удалось определить как гоблинскую. Мысли этого чужака оказались надежно скрыты от считывания.
«Вожак», — по манере общения между пришельцами понял дьявол и удивился, насколько обманчивой бывает внешность. Как может существо ростом в пояс командовать бандой, состоящей из таких сильных бойцов? Жахани присмотрелся внимательнее. Неприятно-розовая кожа проступала только на лице и ладонях. Все остальное тело в местах, не скрытых от взгляда потрепанным серым кафтаном, было покрыто мелкой коричневой шерсткой. Лицо выглядело уродливым: высокий лоб, широкий приплюснутый нос, желтые глаза с вертикальными зрачками.
Крючковатые пальцы верхних конечностей коротышки заканчивались недлинными коготками. Они постоянно сжимались и разжимались, как будто их обладатель страдал от нервного расстройства. Гоблин постоянно горбился и не выпускал из длинных верхних конечностей, доходящих ему до колен, свой ужасный посох. Конечно же, именно поэтому остальные подчиняются столь невзрачному существу.
Сам шаман находился в подавленном настроении. Гарб считал, что именно его необдуманные действия забросили всю компанию в Эльжахим, и уже несколько часов молчаливо перебирал в уме возможные пути возвращения домой. Выход пока не нашелся, и гоблин все глубже проваливался в пучину хандры с каждым новым отброшенным вариантом. Друзья пока никак не обозначили своего отношения к произошедшему, но разговор не мог не состояться. Останутся ли они друзьями, когда… если выберутся?
Золото в Эльжахиме оказалось в не меньшем почете, чем в Первичном мире, и цену Муфад’ал заломил немаленькую. Предприимчивый краснокожий придирчиво попробовал на зуб каждую переданную ему монету. Чуть не сломав резец и убедившись, что в золоте присутствует изрядная доля меди для твердости сплава, он взвесил всю наличность на маленьких весах, которые нашлись тут же возле изгороди.
— Это общественные, — пояснил дьявол недоумевающим компаньонам. — Поверенные самым лучшим образом, так что обмануть не получится при всем желании. Не то чтобы у нас это принято, но, как у нас говорят, боишься пуутов — точи меч заранее.
— Доверяй, но проверяй, — перевел Бурбалка на понятный всем язык.
Дьявол прищурился, но ничего не сказал в ответ, продолжив взвешивание. Он долго что-то прикидывал в уме и лишь затем приветливо распахнул двери жилища, предварительно отогнав от них двух разноцветных сторожевых тараканов жутковатого вида и размера.
Первая ночь прошла без эксцессов, если не принимать в расчет гнетущее чувство тревоги, комаров размером с кулак, постоянно ломившихся в окна, и дьявольски оглушительный храп хозяина дома. Если от кровососов избавиться не представлялось возможным, то проблему громких звуков темный эльф Адинук решил радикально, заткнув раскрытую пасть Муфад’ала снятой с ноги портянкой. Дьявол поворочался с минуту, пожевал губами, поморщил нос, но храпеть перестал.
Наутро он нисколько не возмутился появлению во рту постороннего предмета, а просто употребил его вместо завтрака, до крайности расстроив этим действием темнокожего барда. Местному населению, кажется, было решительно все равно, чем именно питаться, лишь бы оно помещалось в пасть.
Короткий завтрак для смертных состоял в основном из разных видов жареного мяса. Муфад’ал притащил откуда-то дымящийся поднос и поставил перед гостями. Компаньоны с опаской переглянулись.
— Ешьте смело, — сказал Михель, потерев рукой шрам на подбородке. — Я не чувствую злых помыслов со стороны хозяина.
Гости нерешительно отведали угощение, оказавшееся вполне съедобным. Дьявол же уважительно посмотрел на монаха, но ничего не сказал.
— Смертные мои, вам определенно нужна экскурсия! — тоном, не терпящим возражений, объявил Муфад’ал после приема пищи, и повел гостей осматривать руины города Мек’ана.
Другим словом сей населенный пункт было невозможно описать: всюду шло строительство, но какое-то странное. Каменные здания в основном правильной геометрической формы горделиво возвышались над равниной, освещенной багровым небом, пронзая небеса острыми шпилями. Многие еще достраивались с одной стороны, в то время как с другой бригады строителей в желтых касках уже растаскивали их по кирпичику.
— Похоже, рабы, — шепнул остальным Аггрх и побарабанил своими толстыми зелеными пальцами по еще более толстой мускулистой шее.
Много лет назад он сам носил рабский ошейник, и сейчас сочувствовал тем, кто пока не обрел свободу. Кольцо оставило глубокий след не только на теле бывшего гладиатора, но и в душе.
О незавидном положении бедолаг свидетельствовали многочисленные кровоточащие рубцы на их спинах и устрашающего вида надсмотрщики с чудовищного вида хлыстами в руках.
— По приказу аршидука, — пояснил гид, — устаревшие многоэтажки нужно сносить, а темп жизни у нас такой, что здания морально устаревают в одно мгновение. Вот и выкручиваемся, как умеем. Хорошо хоть, указы такого рода редко касаются частных особняков, а то ночевать бы пришлось под открытым небом. Вот, кстати, Академию злословия, которую вы можете видеть в отдалении по правую руку, тоже уже давно никто не сносил.
— А эти строители, они кто? — полюбопытствовал минотавр Каввель, прядя единственным ухом. — Перерожденные грешники?
— Хи-хи-хи, — прыснул в кулак Муфад’ал, — это неблагонадежные. Отвергнутые из других миров к нам попадают в виде бесплотных сущностей, и работать их заставить невозможно. Мы их используем как источник энергии-Дэ: дом там отопить или запасы пополнить. Это у вас смертных Дэ восстанавливается, а нам приходится выкручиваться. Ну, и еще большое количество душ в собственности повышает положение в обществе. Это как золото или самоцветы, только лучше и дороже.
— Отвратительно! — прошептал Михель.
— Еще бы! — горячо поддержал услышавший его гид. — Порядочным жахани приходится работать только потому, что нам не разрешают тратить Дэ там, где можно обойтись руками.
— А разве тут не должны вечно мучить души грешников или как ты их назвал отвергнутых? — уточнил Бурбалка, на всякий случай, сжимаясь в призрачный комок, что всегда с ним происходило в момент испуга.
— Да, отвергнутых богами. Не должны, но для тебя можно сделать исключение, — подмигнул дьявол и расхохотался, когда силуэт призрака пошел нервной рябью. — Шутка! На самом деле это нерационально. Обычно мы не делаем ничего, что не приносит выгоду. Так уж повелось. Большая часть из них идет на переработку, но некоторые сильные отверженные перерождаются в жахани. В низших, естественно. Потом уже за время службы они начинают трансформацию в более разумные формы.
— Ваще мрак! — искренне восхитился новому знанию призрак.
Михель поежился и пробормотал что-то насчет еще более незавидной участи для грешников.
— Ты говоришь, неблагонадежные? — попытался увести разговор в сторону Гарб.
— Да, — радостно отозвался Муфад’ал, — вольнодумцы! Они думают, что законы иногда можно нарушать!
— И что, для всех нарушителей законов одинаковое наказание? — удивился Каввель.
— Они не наказаны, они перевоспитываются. Трудотерапия, понимаете? Отбудут на стройке свои сто-двести циклов и снова станут порядочными гражданами, вроде меня. Наказание у нас обычно одно — уничтожение и вечное забвение. Видите ли, большинство из нас не может умереть ненасильственной смертью, поэтому жизнью мы очень дорожим. Высшая мера применяется только за очень тяжкие преступления. А те строители, видите, у них у всех искажены лица — это тоже часть наказания. Заодно это позволяет отличить их от благонадежных.
Все всмотрелись в лица строителей. В отличие от облика их сопровождающего, несчастные походили больше на зверей с гуманоидными телами. Минотавр возмущенно фыркнул, представив, кем он выглядит для местных.
— Циклы? — с любопытством переспросил Гарб.
— Ах да, вы же не знаете, — сокрушенно произнес гид. — У нас тут постоянная война с пуутами — вы зовете их демонами. Периоды между их набегами на наш первый круг называются циклами. Продолжается так уже давно с завидной периодичностью, и конца и края войне не видно. Пууты плодятся очень быстро. Видимо, им нужно куда-то девать излишки населения, вот они и вторгаются к нам. Мы же любезно избавляем их от всех лишних элементов.
Компаньоны приуныли. Перспектива застрять во враждебном мире в условиях войны не радовала. Наступившую тишину разорвал звук лютни — это Адинук решил подбодрить товарищей музыкой. Муфад’ал аж подпрыгнул на месте и разъяренно зашипел:
— Прекрати немедленно, идиот! Такие звуки строжайше запрещены! Это иррационально и нарушает упорядоченную структуру мира!
Предупреждение запоздало: струны еще дрожали, а из провала в стене одного из домов уже выходили два восьмифутовых стража порядка. Их новенькие с виду металлические доспехи тускло мерцали, а огненные дубинки в руках недвусмысленно дьяволстрировали серьезность намерений.
— Вы арестованы по обвинению в нарушении общественного порядка! — гулко пророкотал из-за забрала рогатого шлема голос одного из стражников. — Вас ждет мучительное уничтожение третьей степени.
Словно в подтверждение его слов золотистая молния расколола багряно-черное небо, и на город обрушились потоки густой кроваво-красной жидкости, отдаленно напоминающей дождь на Лумее.
— Нас всех казнят! — тонко пискнул Муфад’ал и упал в обморок.
Каввель хмыкнул и вытащил из-за спины боевой топор. По лезвию тут же забегали синие искорки. Аггрх схватился за меч, Адинук спрятал лютню и вытащил лук. Бурбалка немедленно съежился до размеров горошинки.
— Спокойно, — сказал Гарб и постучал по земле посохом, привлекая внимание к своей персоне.
«Дождь» прекратился так же внезапно, как и начался. Стражники посмотрели на гоблинского шамана, переглянулись и дружно последовали примеру истеричного гида, вызвав у Михеля нервный смешок. Минотавр, подозревая тактическую хитрость, пошевелил одного из блюстителей кончиком секиры, но обморок оказался самым настоящим.
— Это какой-то странный Ад, как будто его отражение в кривом зеркале, — задумчиво произнес Адинук. — Или в посохе дело?
— А может, в Гарбе, который теперь ростом с олифанта? — подал голос Бурбалка.
Друзья резко обернулись и узрели гигантскую копию своего друга, смущенно поигрывающую подходящим ей по размеру чаром. Большой лоб, приплюснутый нос, и короткая коричневая шерстка по всему телу никуда не делись, но смотрелись как-то иначе. Так величественно, что дух захватывало. Длинные лапы все также доставали до колен, но теперь внушали почтение.
— Оно как-то само получилось, — извиняющимся тоном произнес шаман.
— Похорошел, — заметил Адинук. — Не пойму только, как именно. Брови, что ли, гуще стали?
— Ты молился Бирканитре? — спросил Михель.
— Я машинально, но молитва тут ни при чем, — пошаркал ножкой Гарб.
— Не извиняйся, — Каввель попытался похлопать его по плечу и не смог дотянуться несмотря на свой немаленький рост.
— Давайте разбудим этого чертяку и быстро слиняем, пока к этим подмога не подоспела! — взволнованно предложил Бурбалка.
— Не хочу вас огорчать, но мы, кажется, не успеваем, — упавшим голосом прошептал монах, подтягивая пояс на балахоне.
Схватка грозила быть нешуточной. К друзьям со всех сторон приближались дьяволы-жахани. Большая часть из них — строители, хотя встречались и субъекты неопределенного рода занятий. Собравшихся объединяло крайне свирепое выражение морд и в основном негуманоидные черты. Когда дьяволы вплотную приблизились к замершей в ожидании компании, от толпы отделился тип с крокодильей головой в желтой каске и очень располосованной спиной. Видимо, его перевоспитывали сильнее других.
— Мы ждали тебя, о Освободитель! — воскликнул он, обращаясь к Гарбу. — Как и было предсказано, ты пришел!
— Вот те раз! — крякнул от удивления Адинук.
— Веди нас к победе! На Ме’дин! — не унимался неблагонадежный.
Толпа восторженно подхватила призыв.
— А что такое Ме’дин? — осторожно спросил шаман.
— Столица ненавистного тирана! — с жаром откликнулся крокодилоголовый, щелкнув двумя рядами зубов. — А вы разве не знаете про город-совершенство?
— Нет, — честно ответили компаньоны.
Лица и морды дьяволов омрачились почти вселенской скорбью, когда парламентер передал им эту мысль.
— Восстания не получится, — грустно заключил один из строителей, — Освободитель должен был знать про все… Вечно ты торопишься, Спартакиш! Зачем мы перебили надсмотрщиков? Ой, что будет…
— Пойдем на Ме’дин без них! — махнул рукой дьявол-крокодил. — Все равно казнят теперь, хоть умрем свободными. Лучше прожить день аршидуком, чем цикл шаятыном.
Толпа разочарованно вздохнула и разошлась вооружаться для похода. Валявшийся до этого на мостовой Муфад’ал зашевелился, заохал и обхватил когтистыми пальцами голову.
— Скажите, что все это страшный сон! — потребовал он.
Каввель молча указал рукой на останки стражников, которые кто-то под шумок успел обглодать до костей, даже не сняв с них доспехов, и удаляющихся строителей. Муфад’ал зажмурился и отвесил себе пощечину. Затем открыл глаза и увидел Гарба. От повторного обморока его услужливо спас Михель, наградив еще одной оплеухой. Жахани выглядел жалко и совсем не походил на того щеголя, каким казался еще с утра.
— Во что я ввязался! — горестно воскликнул незадачливый гид. — Я простой библиотекарь! За что мне все это? Сидел бы себе сейчас дома, потягивал ремму[1]… Вам хорошо, вас только испепелят, а меня для начала бросят в яму с лавой, чтобы я там пять тысяч циклов горе-е-ел!
Последние слова плавно перешли в нечленораздельное бульканье. Незадачливый гид сидел и тихо подвывал, друзья смущенно переминались с ноги на ногу, не зная, что предпринять дальше.
— Может, портал? — предложил Гарб, глядя на Бурбалку. Услышав про портал, Муфад’ал завыл чуть громче.
— Не могу, — глухо отозвался призрак. — Я уже пробовал. Сил хватает только на маленькое окошко, но даже оно не открывается. Вся Дэ ушла на прыжок сюда.
— И не откроется, — не прекращая истерики, выдавил из себя жахани.
— А можно в этом месте подробнее? — заинтересовался шаман.
Дьявол, однако, и не подумал отвечать. Десять минут уговоров и просьб ни к чему не привели.
— Ах, так? — разозлился гоблин. — Да я тебе сейчас!
Никто не успел остановить Гарба, когда посох Бирканитры взметнулся, чтобы обрушиться на голову Муфад’ала. Последовавшая вспышка ослепила всю компанию, кроме призрака, у которого глаз как таковых не было. От него друзья и услышали первые комментарии, в которых звучало удивление, сдобренное восторгом.
Первым проморгался Михель. Его глазам открылось потрясающее зрелище: вместо краснокожего дьявола с чрезмерным волосяным покровом на компаньонов, хлопая длинными густыми ресницами, взирала девица весьма смазливой наружности с кожей белее снега. Монах, за время странствий успевший отвыкнуть от женского общества, смог только разинуть рот от восхищения. Девушка прикрывала наготу длиннющими ярко рыжими волосами, хотя, судя по манере держаться, стыдливостью она не страдала. Присмотревшись, Михель увидел малюсенькие рожки, едва заметно выступающие над лбом незнакомки. Человек нахмурил брови.
— Тьфу ты, — сплюнул он на каменную мостовую. — Дщерь диавольская!
— Фи, грубиян! — сказала девица на чистейшем всеобщем, надула пухлые губки и томно вздохнула. — Мужчина, к тому же смертный, что с тебя взять.
— Не диавольская, а демонская, — поправил монаха Бурбалка. — Это суккуба.
— Я в курсе, — буркнул монах. — Довелось таких навидаться… э-э-э, в учебниках.
— А какая разница? — заинтересовался Каввель, но его вопрос остался без ответа.
К этому времени прозреть успели все, кроме Адинука, чувствительному зрению которого обычно мешал даже неяркий солнечный свет.
— Ты кто? — подозревая ловушку, спросил Гарб.
— Позвольте представиться, — сделала реверанс демонесса, вгоняя мужчин в краску, — Хиенна… кажется меня так зовут.
[1] Эльжахимский алкогольный напиток. Характеризуется запредельной крепостью и дьявольски приятным послевкусием. (прим. авт.)