«Нормально же получилось! Ну что вы начинаете?!»
— Муфад’ал Невезучий
Если у Хиенны и были какие-то неприятности после разговора с королевой, то внешне на суккубе это никак не отразилось. Разговор с Гарбом тоже как будто прошел без последствий. Девушка лучилась от жизнерадостности и непринужденно общалась с компаньонами. Гарб заподозрил, что это всего лишь маска, чтобы не пугать остальных раньше времени, но не стал озвучивать догадку и портить пууте игру. Михель не отставал от объекта своих воздыханий ни на шаг и все время улыбался. Ему даже дышалось легко рядом с любимой.
— А вот здесь мы с братом обожали прятаться от всех, когда были совсем маленькими! — рассказывала суккуба мимоходом, указывая на какой-нибудь темный закоулок, коих в плохо освещенных проходах цитадели встречалось предостаточно. — А вон там дальше пыточная.
Демонесса вела гостей такими же мрачными коридорами, которыми компаньоны шли вчера. Разница заключалась только в количестве идущих и направлении движения.
Позади группы плелся Муфад’ал, громко цокая копытами, чем сильно раздражал Хиенну, ступавшую совершенно бесшумно в своей мягкой и удобной обуви. Суккуба настояла, чтобы рабский ошейник вернулся на шею жахани. Замена расплавленному Михелем быстро нашлась в ее покоях, и Муфад’ал, обнаруживший способ хоть как-то отомстить, усердно этим занимался, испытывая от процесса немалое удовольствие. И, раз пытать дьявола больше никто в обозримом будущем не собирался, он тоже находился в приподнятом настроении.
Особняком держался Адинук. Бард присвоил выданное зеркальце и расставаться с ним явно не собирался, периодически заглядывая туда и беспокойно проверяя, не вернулся ли синюшно-черный цвет кожи, не поменялся ли снова цвет глаз на красный. Черты, присущие благородным светлым эльфам-лусидам, каждый раз оказывались на месте. Благодаря этому Адинук всю дорогу беззаботно напевал недавно сочиненную балладу, изредка прерываясь, чтобы опять с тревогой в душе посмотреть на свое отражение.
На полушаге Хиенна остановилась и подняла согнутую в локте руку, призывая остальных замереть.
— Чувствуете? — спросила она, обращаясь больше к Гарбу.
Шаман прислушался к ощущениям и согласно кивнул.
Воздух перед компаньонами заискрил, и из разверзшегося под потолком малюсенького окошка портала осторожно высунулась человеческая голова.
— Бурбалка! — радостно закричал бард.
— Чур меня! — растерялась голова, пытаясь лучше рассмотреть собеседника. — Мы знакомы?.. Адинук?
— Собственной персоной, — раскланялся эльф.
Голова дернулась и ойкнула, задев ухом край портального оконца.
— Ну, дела! — только и смог ответить Антонио.
— Ты в порядке? Знаешь, где остальные? Где ты сам? — засыпал его вопросами Гарб.
Бурбалка осторожно просунул голову чуть дальше. Гарб заметил потухший взгляд бывшего призрака, впалые щеки и мешки под глазами.
— Дело дрянь, если честно. Чувствую себя паршиво, будто снова на плане теней оказался. Но как же было хорошо! Еле нашел вас. Мы в каком-то подвале, лежим тут прикованные. К нам пару раз заходила суккуба и… и…
— Можешь не продолжать, — перебила его Хиенна. На ее скулах заиграли желваки. — Мерилит?
Голова в портале попыталась отрицательно покачаться, но вовремя остановилась.
— Нет, которая с крыльями, королева! Заберите меня отсюда, она снова идет!
Голова втянулась обратно, и портал схлопнулся. Хиенна задумчиво потеребила косу. Спутники вопросительно посмотрели на нее.
— Значит, дорогая матушка решила пойти напролом, — Хиенна была на удивление спокойна. — Совсем, наверное, слаба стала, раз решилась на откровенное воровство. Что ж, это к лучшему. Надо торопиться — у нас в запасе минут тридцать, а идти еще далеко.
Суккуба, не оборачиваясь, решительно зашагала вперед по бесконечным лестницам и коридорам. Михель сразу устремился за ней. Остальные переглянулись и заторопились следом.
***
Еще минут через пятнадцать спуска ускоренным шагом в полумраке появились очертания высоченных резных ворот. Мастер, сотворивший их, похоже, имел какое-то отношение к гномам: изображенные на створках узоры и орнаменты походили на те, что компаньоны уже видели в Льонасской академии. Правда, строителям полагалось бы быть исполинских размеров по сравнению с обычными гномами, чтобы успеть завершить работы хотя бы за триста-четыреста лет жизни, отпущенных этому племени.
С утробным ворчанием из темноты выползло нечто огромное и преградило путникам подступы к воротам. За существом с громким лязгом тянулась толстая металлическая цепь.
— Вьейконк, кхай камлан мают?! Вьейконк, чан ча такон![1] — внутри существа все словно бурлило и кипело, поэтому разобрать среди этого бульканья слова оказалось непросто даже Хиенне.
— Свои идут, Квви, — крикнула в ответ суккуба на пуутском, подходя ближе. — Отворяй!
Демонесса стояла в освещенном факелами круге. Множество ее теней плясало по стенам и потолку. Это мельтешение начало тонуть в клубах густого зеленоватого тумана, испускаемого стражем ворот.
— Что за жуткая вонища? — зажимая нос, пробормотал Михель, отступая от источника запаха.
— Мне дурно, — заявил Адинук, не забыв при этом посмотреться в зеркальце.
Тварь неторопливо приблизилась к суккубе. В переменчивом свете факелов вид стража навевал леденящий душу ужас: вдоль всего хребта торчали шипы длиной с лезвие полутораручного меча, чешуйчатую кожу цвета ржавчины усеивали крупные узелки, напоминающие гигантские бородавки, каждая из передних лап существа в обхвате могла сравниться с двумя Михелями вместе взятыми и заканчивалась чудовищным кулаком, увенчанным острыми как бритва футовыми когтями. Массивные челюсти невероятного создания сверкали четырьмя рядами зубов, а их размеры позволяли предположить, что существу не составит труда проглотить даже Каввеля в один присест. Шкура монстра кишела паразитами, в которых Гарб без труда узнал родственников тревоживших его ночной покой тварей.
Чудовище оперлось передними конечностями об пол и попыталось всмотреться в нарушителей своего спокойствия множеством малюсеньких бегающих глазок, скрытых опущенными кожистыми складками.
— Эй, прислужники, поднимите мне веки! — пробулькал Квви.
Позади него раздался шелест маленьких крыльев, и из темноты выпорхнула стайка импов. Маленькие крылатые демонята размером с собаку проворно подлетели к огромному хозяину, разбились по паре на каждый глаз и принялись поднимать набухшие веки. Паразиты забеспокоились и шустро разбежались подальше от головы, создав толчею в районе шеи.
— Не смотрите ему в глаза, — спохватившись, предупредила суккуба спутников.
Никто не знал, чем это может грозить: окаменением или еще каким проклятием — но все сочли за лучшее пристально начать рассматривать грязь под ногами, а Адинук привычным движением извлек из кармана маску и тут же надел ее.
— Хиенна, дорогая, — обрадовалось чудище. — Для тебя мои двери всегда открыты, в некотором роде, конечно. Королева повелела не пускать тебя. А кого это ты мне привела? Подарочки? Так много сразу, и все такие вкусненькие.
— Это со мной, — тут же осадила его демонесса.
Монстр досадливо заворчал.
— Твоя мамочка всегда приносила мне сладенькое, — мечтательно сказало существо, растягивая слова и зыркая бусинками глаз в надежде поймать чей-нибудь взгляд. — Может, хотя бы мара?
— Прости, дорогуша. Обещаю, что как только стану королевой, сразу накормлю тебя до отвала, — пообещала Хиенна, сопроводив свои слова утвердительным кивком головы. — Это будет скоро.
— Ладно, ловлю на слове, — согласился привратник, легким движением передней лапы распахивая двери.
Импы тут же отпустили веки, и страж пополз в свой угол, лязгая цепью при каждом движении. Бесенята с хохотом и повизгиванием унеслись в темноту вслед за хозяином. У каждого в лапах было по надкушенному кровососу с тела хозяина.
Компаньоны проводили их настороженными взглядами.
— Что это было? — выдохнул потрясенный Михель.
— Он очень старый, — пояснила суккуба, войдя в ворота и жестом поманив остальных за собой. — Был проклят вечно не спать, вечно не мыться и всегда стоять на страже в этом подземелье. Видели цепь? На ней сильнейшее заклятие.
— А что не так с глазами? — поинтересовался Гарб, оглядываясь.
— Если он поймает чей-то взгляд, то будет читать стихи собственного сочинения, пока слушатель не упадет замертво. Как вы понимаете, в этой пещере и с его зрением видит он не так много, поэтому стишки весьма специфические, а убежать не получится.
— Я скорее от вони этого поэта упал бы, — пробормотал Адинук, морщась от воспоминания.
Суккуба прибавила шагу.
— Да, или стихи, или запах, — подтвердила принцесса. — Он так охотится. Еще крикнуть может, очень громко — тоже оглушает и с ног сбивает. И эти его блохи или кто там по нему ползает — никакая отрава от них не помогает, хоть всю цитадель водой залей.
— А как же импы? — спросил сбитый с толку Гарб.
— Эти глуховаты и туповаты, — криво улыбнулась девушка. — Им, можно сказать, все равно. Мы пришли.
Как из множества одинаковых высоких резных дверей Хиенне удалось выбрать нужную, так и осталось загадкой.
— П’ед к’ун, — гортанно произнесла суккуба, и двери приветливо распахнулись.
***
Внутреннее убранство просторного помещения округлой формы резко контрастировало со всем остальным замком. В отличие от гостевых комнат и тронного зала, настоящая роскошь поражала взгляд случайно оказавшихся здесь путников. Древние мастера выстлали стены листовым золотом и украсили перламутром, лепниной, крупными драгоценными камнями и изразцами. Все вместе складывалось в мозаику, изображающую сцены соблазнения суккубами разных существ. Подробности настолько смутили непробиваемого в этом отношении Гарба, что поначалу он даже не мог оторвать от них глаз. Ситуацию усугубляла необычная концентрация волшебства — его потоки буквально пронизывали подземное помещение.
Сделав над собой усилие, шаман перевел взгляд на середину зала. Ближе к центру находилось пустое пространство, вокруг которого были расставлены богато украшенные мягкие ложа с размещенными на них пленниками. Среди прочих там сразу же обнаружились и пропавшие компаньоны. Аггрх и Антонио лежали совсем без сил — на расстоянии вытянутой руки друг от друга — не делая попыток встать и слабо, хоть и мечтательно, улыбаясь. Каввель напротив — едва не посинел от натуги, пытаясь разорвать тускло мерцающие магические оковы, удержавшие его на ложе.
Виновница происходящего стояла в самой середине залы спиной к двери, так что Гарб мало что видел, кроме крыльев, подобных крыльям гигантской летучей мыши, совершающих нервные взмахи вверх и вниз. Изысканные одеяния из золотой парчи, расшитые жемчугами и каменьями и едва прикрывающие изящные изгибы ее идеального тела, судя по всему, никак не помогали в выкачивании Дэ смертного, совершенно не желающего поддаваться магии королевы суккуб. Меридиана раздосадовано топнула… копытом. Муфад’ал громко фыркнул, посчитав происходящее забавным. Королева резко обернулась, и компаньонам открылось искаженное яростью и испугом коровье лицо фурии.
— К’амой[2]! Отпусти его! — выкрикнула Хиенна, одновременно принимая устрашающий облик и шагая в круг между ложами.
Муфад'ал ошеломленно отшатнулся, впервые увидев трансформацию воочию. Глаза суккубы приобрели непередаваемый инфернальный блеск, черты лица заострились, а руки теперь заканчивались длинными острыми когтями. Жахани все же подался вперед и завороженно уставился на обеих демонесс, пожирая глазами разыгрывающуюся сцену. Ему никогда не доводилось видеть подобного. Королева, похоже, сочла ниже своего достоинства изменять обличье, принятое для соблазнения и выкачивания сил из Каввеля.
— Он должен умереть, но сначала я возьму его силу, чтобы сдерживать… Ай, тебе все равно не понять! Хочешь бросить вызов и занять мое место? — оскалила она ряд заостренных зубов. — Вчерашняя взбучка ничему не научила?
— Вчера я не сопротивлялась, — парировала Хиенна, демонстративно делая взмах готовыми к бою когтями, — и быстро учусь.
— Так быстро, что провоняла Эльжахимом насквозь, — презрительно бросила повелительница, также выпуская когти из рук. — Якшаешься с рабами и марами. Ты даже не понимаешь, во что ввязываешься! Я же и о тебе забочусь, неблагодарная тварь!
— Ты съела мою мать!
— Было за что, — отрезала королева. — Она хотела нас всех погубить.
Хиенна в ответ лишь зашипела, что сделало ее похожей на разъяренную кошку. Схватка грозила начаться в любую секунду. Напряжение нарастало, но соперницы выжидающе стояли, сгорая от ненависти и не решаясь нанести первый удар. Судя по всему, давняя взаимная неприязнь наконец проявились в полной мере.
В какой-то момент Меридиана качнулась в сторону и сделала ложный выпад. Хиенна поддалась на трюк и открылась, тут же получив удар в живот. В последнюю секунду она сумела отвести когти в сторону, но неглубокий порез остался. Принцесса поморщилась от боли, но тут же усмехнулась, дерзко глядя прямо в глаза приемной матери. Михель дернулся на помощь, но Гарб среагировал и крепко схватил монаха за ворот робы. Парень непонимающе обернулся.
— Подожди, не мешай, — шепнул гоблин, успокаивающе похлопывая человека по плечу. — Сами разберутся, а тебя прихлопнут и не заметят.
— Что, так и будем стоять и смотреть, как ее убивают? — ничуть не убежденный, спросил Михель.
— Круг закрылся, — ответил шаман. — Не лезь, а то сгоришь. Ты ей еще живым понадобишься.
Последняя фраза подействовала, хотя успокоиться монаху это не помогло. Суккубы между тем продолжали кружить в ограниченном пространстве, пытаясь воткнуть когти друг в друга. Сражение затягивалось, а ни одна из соперниц так и не смогла нанести решающий удар.
Тем временем пока остальные напряженно следили за схваткой, Муфад’ал, стараясь не привлекать внимания, за спинами компаньонов тихо прокрался к ближайшему ложу и с торжествующей ухмылкой потянулся к магическим путам. Рядом с ним лежал обессиленный Бурбалка. Как только тонкие пальцы жахани дотронулись до оков, последовала яркая вспышка, и магия, выдав несколько крупных искр, с тихим пш-ш-ш исчезла на ложах всех пленников.
— Да как ты смеешь, жалкий червь? — негодующе обернулась к нему королева.
Этого оказалось достаточно, чтобы она на мгновение утратила бдительность и пропустила стремительный удар от приемной дочери. Рука Хиенны вошла в живот ненавистной правительницы под углом кверху по самое запястье. Принцесса выдернула когти, позволив обмякшему телу повалиться на пол в середину пентаграммы. Рисунок обагрился кровью и от его центра к краям побежали золотистые линии. За секунду весь магический символ ослепительно заблистал, приняв в себя огромную порцию Дэ и жизненной силы из умирающей могущественной суккубы.
Хиенна, как будто не веря в произошедшее, стояла с тяжело вздымающейся и опускающейся грудью и потрясенно рассматривала свои окровавленные пальцы. Михель, проигнорировав предостерегающий крик компаньонов, бросился к ней. В ту же секунду над головой суккубы разверзлось портальное окно.
[1] Стой, кто идет?! Стой, орать буду! (пуут.)
[2] Воровка! (пуут.)