«Олифанты клопов не давят!»
— Некто огромный, рогатый и страшный
Гарб разрывался между желанием последовать за Хиенной и заботой о товарищах, которым было трудно передвигаться самостоятельно. Оставлять их рядом с затаившимся где-то неподалеку Квви он тоже не хотел.
— Беги, — отправил его Адинук. — Мы будем потихоньку двигаться в вашу сторону. Этот рифмоплет нас не достанет.
— Я, между прочим, все слышу, — раздалось издалека утробное бульканье так, что все вздрогнули и заторопились покинуть негостеприимное место.
Шаман убедился, что друзья могут о себе позаботиться, и побежал догонять суккубу, бросив на прощание многозначительный взгляд на Михеля. Монах кивнул в ответ.
Группа, почти наполовину состоящая из временно небоеспособных, поволоклась вслед за шаманом.
— Ну что, как вам досуг с другой суккубой? — как будто буднично поинтересовался Адинук, волоча на себе Антонио.
— Удовольствие малосовместимое с жизнью, — слабым голосом ответил Аггрх, мешком вися на плече Михеля.
Довольная улыбка никак не желала сходить с его клыкастой физиономии.
— А ты сравнить хочешь, что ли? — нашел в себе силы пошутить Антонио. — Так еще сестричка у Хиенны осталась. — Только я бы и сам не против с ней…
— Заткнитесь все, — раздраженно буркнул Михель. — Я напоминаю, что они сами не в восторге от того, что приходится делать.
— Смотри-ка, святоша вступился за девичью честь, — хмыкнул Аггрх. — Сам-то давно хотел их всех поубивать?
Монах оглушительно промолчал. Наказать наглецов все равно нельзя: хворые они, да и друзья к тому же как-никак. Говорить же значило еще больше развязывать им языки. Молчание, впрочем, подействовало слабо.
Муфад’ал крался за смертными сзади в полнейшем недоумении. Неужели все их мысли так или иначе связаны с женским полом и размножением? Это же невыгодно! Жахани тщетно пытался понять их поведение, но так и не смог.
***
Извилистый коридор со множеством дверей привел гоблина к уже знакомой роскоши зала для особых церемоний. Еще на подходе нечто сильно насторожило шамана. Магические возмущения как будто бы немного улеглись, но гоблин почти кожей ощутил, как это затишье предвещало опасность. Явно что-то происходило, и это что-то настолько пугало, что короткая шерстка на затылке Гарба встала дыбом.
Царила тишина, нарушаемая только тихим потрескиванием факелов и какими-то чавкающими звуками. Гарб осторожно заглянул в распахнутые двери. Брызги и лужицы запекшейся крови покрывали пол и стены вокруг, обломки развороченных лежаков валялись по всей зале. Хиенна стояла чуть поодаль от входа и широко открытыми глазами смотрела, как исполинская фигура в самом центре зала пытается целиком заглотить безжизненное тело мертвой королевы.
— Проклятье, жрец! — повернулась она к гоблину, уловив краем глаза движение. — Наши беды стали общими. И, если наука о числах для тебя не в диковинку, знай — теперь их во сто крат больше!
Гарб присмотрелся к происходящему магическим зрением и пришел в ужас. Сила королевы суккуб — жизненная и волшебная — вместе с кусками заглатываемой плоти медленно, но неотвратимо перетекала в фурора, меняя его изнутри и снаружи.
Шаман рефлекторно сжал посох покрепче и перевел взгляд полный сожаления на Хиенну, ничего не ответив. Суккуба тяжело вздохнула, тихонько подошла к гоблину и сжала его огромную волосатую лапу своей миниатюрной ладошкой. Так они оба и стояли, не в силах помешать творящейся истории и не в состоянии оторвать от этого зрелища взгляд.
Когда Каввель закончил, он уже не был фурором в полном смысле этого слова. Гарб в своей жизни не видел более прекрасного и величественного существа, если не считать Бирканитры. Шаман, правда, даже не подумал сравнить друга со своей богиней, но восхититься ему это не помешало.
Размеры фурора уменьшились, и теперь он был немногим выше гоблина, подросшего за время нахождения в девяти кругах Эльжахима. Зато рога стали длиннее, толще и тускло мерцали матовым синим цветом. В какой-то момент между ними проскользнула довольно яркая фиолетовая искра. Как и у Каввеля, у этого гиганта не хватало одного уха. Фурор выпрямился, утер ладонью рот и повернулся в сторону выхода. Его глаза больше не были налиты кровью. Вместо этого они светились так, словно в черепе фурора кто-то зажег с десяток свечей.
— Вы первые свидетели моего возвращения, поэтому я пощажу вас на сей раз, — низкий голос фурора пробирал до костей. — Идите и возвестите миру, что Минору вернулся, якорь мне в глотку.
Брови Хиенны взметнулись вверх, а лоб прорезали глубокие морщины. Суккубу как громом поразило.
— Каввель? — гоблин не нашел ничего лучше, чем позвать минотавра по имени.
Минору задорно расхохотался, из-за его спины взметнулись кверху черные как ночь кожистые крылья.
— Смертный потомок очень помог, но пришла пора с ним попрощаться, салаги.
Послышался тяжелый топот ног и лязг доспехов. Минору с некоторым любопытством наблюдал, как в двери нестройной толпой входят молчаливые стражники. Потеснив Хиенну и Гарба, они заняли все пространство перед выходом.
— Взять его! — вспорол тишину приказ Мерилит.
Йаамы слаженно двинулись в сторону фурора. Тот выждал, пока стража доберется до границ ритуального круга, топнул копытом и исчез, презрительно бросив напоследок:
— Сухопутные крысы!
— Он не использовал портал, — уверенно заявил гоблин. — Я бы почувствовал.
— Но все же его тут нет, дорогуша, — сообщила Мерилит, опасливо косясь на сестру — не бросится ли. — Так куда он подевался? Невидимость?
Стражи замерли на границах круга, немного потоптались на месте, развернулись и, не меняя хаотичности построения, побрели к выходу.
— Кажется, я знаю, кем стал Каввель, — игнорируя соперницу, обратилась к Гарбу Хиенна, делая шаг в сторону, чтобы дать дорогу йаамам.
— Кем же? — шаман тоже посторонился, чтобы его не затоптали.
— Минору! — громко сообщила Хиенна, проходя мимо сестры к выходу и увлекая за собой гоблина.
Гарб, рассчитывая на продолжение объяснений, последовал за Хиенной. Лицо Мерилит в этот момент перекосилось от злобы, страха и растерянности.
— Этого не может быть! — выкрикнула она. — Это детская страшилка!
— Ты сама все видела, сестрица, — Хиенна резко остановилась и обернулась к принцессе, отпуская шамана. — Поверила наконец в пророчество? А не помешала бы поединку…
— Ты! — выставила вперед руку Мерилит, направив когтистый указательный палец на Гарба и Хиенну так, что непонятно было, на кого она показывает. — Это твоих грязных лап дело!
— Между прочим, я мою лапы, — смутился Гарб. — И даже иногда принимаю ванну.
На всякий случай он поплевал на ладони и быстро вытер их о кафтан.
Мерилит нервно рассмеялась.
— Я говорю не о тебе, отродье благословленных миров, — раздраженно бросила наследница. — Ты вечно носилась со своей глупой мистикой.
— Не такой уж и глупой, как оказалось, — парировала Хиенна. — Есть какие-то предложения? Не тяни, выкладывай. У нас куча неотложных дел.
— Да, дорогая, у меня есть предложение, — внезапно успокаиваясь, произнесла Мерилит. — Раз уж поединок сорвался, нам нужен турнир. Трон не должен долго пустовать, ты сама прекрасно знаешь.
— На это нет времени! — топнула ногой Хиенна. — Нужно остановить Минору, позвать в альянс соседей, пока он не разрушил все, до чего дотянулся.
— Значит, ты не будешь возражать, если я займу престол, пока ты с дружками бегаешь по пустошам? Я понимаю, тебе это привычнее, чем править.
— Размечталась, хончикон!
— Тогда решено, проведем турнир, как завещали предки.
Мерилит, не дождавшись возражений, оттеснила Гарба с дороги и, гордо вскинув голову, удалилась.
***
— Так что, этот Минору, он какой-то типа демон и сидел всю дорогу в Каввеле и ждал, пока Гарб зарядит ему по лбу посохом? — непонимающе развел руки в стороны Антонио.
Михель взял из хрустальной вазочки нечто, отдаленно напоминающее яблоко, с хрустом откусил кусочек и с наслаждением начал жевать. По его губам стекал кроваво-красный сок, но монаха это совсем не смущало: на вкус так даже лучше спелого персика из родного мира. Михель доверял Хиенне, а она разрешила есть любую еду в ее покоях.
— Скорее титан — они как бы и боги и не боги одновременно. У меня есть много догадок на этот счет, милый, но это только догадки, — сказала суккуба, ласково взъерошив шевелюру отдыхающего Аггрха, но глядя при этом на монаха.
Орк довольно заурчал, а Михель при этом чуть не поперхнулся косточкой, подозрительно напоминающей птичью. Человек внимательно ее осмотрел и с сомнением положил недоеденный «фрукт» обратно на блюдо.
Прошло всего два дня с момента того танца, но несостоявшийся поцелуй и мимолетный испуг в глазах Хиенны не давал монаху покоя. Девушка все это время вела себя с ним отстраненно, и это начинало беспокоить. Если сначала такое поведение можно было списать на страх девушки перед мачехой, то теперь картина никак не желала складываться.
«Что не так? Ты что же, пытаешься заставить меня ревновать или оттолкнуть от себя?» — подумал парень, бесстрастно глядя на млеющего орка, которому даже в голову не приходило, насколько он близок к серьезным увечьям. — «У тебя получается. Но зачем ты это делаешь?».
— Ты обещала поделиться этими догадками со мной, — напомнил Гарб, теребя пальцами посох.
Гоблин испытывал то, что называется смешанным чувством. С одной стороны, он очень переживал за друга и чувствовал ответственность за произошедшее. С другой, его распирала гордость: именно ему выпала честь стать обладателем грозного оружия, способного менять мироздание. Он, простой ловец духов, мог кроить мир по своему усмотрению, а все вокруг его боялись. Мог ли он представить какой-то год назад, что обретет такое могущество? «Я большой и страшный», — вертелись мысли в голове шамана, изрядно его забавляя. — «Меня боятся даже демоны! Ой. Нельзя впадать в гордыню, ой нельзя! Но чуть-чуть, самую малость же можно? Или нет?»
С такими мыслями оказалось сложно сосредоточиться на разговоре, поэтому гоблин отогнал их, чтобы услышать рассказ Хиенны.
— У моего народа есть древняя, как сам Рахэн-ди, легенда. Настолько древняя, что не осталось никого в живых из тех, кто мог быть свидетелем ее первого рассказа. Разве только сам Иблис да штук десять из правителей слоев повыше.
Адинук восторженно встрепенулся и пошарил в заплечном мешке в поисках письменных принадлежностей. Перспективы сочинить еще одну балладу радовали эльфа даже больше, чем новый облик. «Как же я теперь прекрасен и не похож на троу!» — подумал бард, пообещав себе сочинить балладу и об этом. — «Главное, чтобы теперь все по достоинству оценили мою красоту. А вот интересно, что получится, если скрестить Хиенну и Муфад’ала?»
В этот момент жахани внезапно дернулся и ударился головой о стену, у которой стоял. «Какое омерзительное извращение», — подумал дьявол, передернулся всем телом до самых копыт и приложился лбом еще разок.
Удар был не сильный, но все заметили. Суккубе, однако, это не помешало продолжить рассказ.
— Согласно преданию, существо по имени Минору жило еще в те незапамятные времена, когда не сотворили смертных, — продолжила суккуба. — Это было даже до того, как Люцифер восстал против Део. Кто-то считает, что он был одним из детей Део, а некоторые думают, что он древнее самого Део и никакого отношения к нему не имеет. Это, конечно, вряд ли, но так тоже говорят.
— В свете последних событий, я уже перестал удивляться, — встрял в рассказ Михель. — Так он все-таки кто?
— На самом деле никто точно не знает, — огорчила всех ответом Хиенна. — Разве только кто-то сможет лично разузнать у богов про него. Известно, что Минору вечно устраивал ссоры между детьми Део, и был то ли изгнан, то ли наоборот ему запретили появляться в божественных доменах. Также про него говорят, что он был прародителем части существ, коих принято именовать демонами или пуутами.
— Это он типа твой прапрадедушка? — прыснул в кулак Антонио.
— Если и так, то семейное сходство больше проявлялось у Каввеля, — спокойно парировала Хиенна. — Минору считается прародителем некоторых пуутов, но не всех.
— А крылья? Я сам видел крылья, как у… — Гарб замялся, не зная, как тактичнее назвать покойную.
Хиенна печально улыбнулась.
— Да, ее крылья были проявлением могущества. Когда-то такие гордо носила моя мать. И еще долго бы носила, если бы не притязания Меридианы.
— Кажется, я догадываюсь, как именно крылья передаются от одного носителя к другому, — заявил Аггрх, — и меня сейчас стошнит.
— Сказал тот, кто со своими соплеменниками нас чуть всех не слопал, — съехидничал Михель, не забывший, как его первого орки назначили на роль ужина.
— Я никогда не ел разумных существ! — возмутился Аггрх, пытаясь приподняться на кровати.
Хиенна негромко покашляла, намекая на готовность продолжить и не давая перепалке увести всех от темы. Когда взгляды устремились на нее, суккуба возобновила свой рассказ.
— Так передаются не крылья, а сила и власть над этим слоем Рахэн-ди, — сообщила она, глядя на орка. — И это наша главная проблема сейчас. Каввель в виде огромного фурора был большим, страшным, опасным, но не настолько, чтобы паниковать. Рано или поздно мы бы привели его в чувство. С Минору все обстоит иначе. Никто не знает, кто он и на что способен. Зато я точно знаю, что именно может делать та или тот, у кого эти крылья есть.
— А вы уверены, что это действительно Минору, а не Каввель получил могущество и решил так пошутить? — с неподдельным интересом осведомился Муфад’ал, попытавшись украдкой стянуть «яблочко» из вазы.
Получив по руке от Михеля, он обиженно надул губы.
— Помрешь, дурачина, — одними губами прошептал монах. — Для тебя это вообще яд.
Хиенна бросила на мара строгий взгляд, чтобы напомнить о его присутствии в королевских покоях из милости.
— Кушать очень хочется, — передал мысль жахани как можно жалобнее.
Михель жестом показал, что нужно терпеть. До обеда было еще далеко, и Муфад’ала обижало и огорчало подобное положение вещей.
— Да, — неожиданно поддержал дьявола Гарб. — Он использовал в речи семантические конструкции, характерные для Каввеля.
— Чего? — переспросил Антонио, укоризненно посмотрев на гоблина. Мол, ты опять?
Гарб виновато потупился.
— Он разговаривал, как говорят пираты, — пояснил Аггрх.
— Сейчас нет способа это проверить, но если это действительно минотавр, то откуда ему знать про Минору? — привела довод пуута. — Кроме того, есть пророчество. Я о нем уже говорила.
— Да, еще твоя родственница потом швырялась обвинениями, — вспомнил Гарб.
— Это не удивительно. Она всегда попрекала меня увлечением древностью. Так что мне даже немного радостно, что пророчество все-таки сбылось.
— А о чем оно? — робко поинтересовался Адинук, ловя каждое слово.
— Минору был уничтожен, но обещал вернуться. Он предвидел свое падение и оставил смертных потомков в разных мирах, дабы восстать из мертвых в одном из них. И вновь появится он в бездонном мире. Настанет день скорби, и придет тень его былого могущества. И явится он сильнее, чем прежде. И будет нести хаос порядку и порядок хаосу, пока смертный не остановит его руку.
Хиенна умолкла.
— Может, пока рука смертного не остановит его? — уточнил Михель. — Обычно в пророчествах так говорится.
— Нет, были именно те слова, — уверенно заявила суккуба. — Предсказания всегда немного туманны. Часто непонятно, что должно произойти. Разве только упоминание бездонного мира — это точно про Рахэн-ди.
— Мне духи что-то такое раньше рассказывали, — почесав нос, задумался гоблин, скорее озвучивая свои мысли, чем задавая вопрос. — Разве подобное уже не пытался совершить один из человеческих богов?
— Не, — отозвался Антонио, шаркающей походкой ковыляя к столу.
Его силы удивительно быстро восстанавливались, и он уже был в состоянии ходить.
— Тот неудачник так и не возродился. Говорят, он ваще куда-то запропал.
— К слову о смертных, друзья мои! В связи с этим у меня есть малюсенькое замечание, — напомнил о себе Муфад’ал. — Хочу обратить ваше внимание, что среди нас присутствует несколько истинно смертных.
— Ты на что, морда дьявольская, намекаешь? — немедленно спросил Бурбалка, тоже откусывая кусочек яблока. — Что это мы должны остановить руку древнего титана или типа кто он там?
Муфад’ал сглотнул слюну, отвел глаза в сторону, чтобы не терзаться понапрасну, и принялся сбивчиво вещать.
— Видишь ли, мой прожорливый друг, — начал он с надрывом в голосе, — я уверен, что это именно так. Других живых смертных во всей Бездне, скорее всего, не сыскать. Новых во плоти сюда затащить невозможно. Остаетесь только вы. Быть может, не все из вас выживут, но долг есть долг.
Лежащий на кровати Аггрх вздрогнул, а потом сдавленно хрюкнул, пытаясь подавить приступ хохота, грозивший лишить орка остатка сил.
— Долг! — сотрясался он всем телом, держа руки на животе и чуть не сгибаясь пополам. — Долг! Жахани говорит о долге, как будто его породу интересует что-то, кроме выгоды.
— Ваши замечания отдают предрассудками, любезный смертный, — насупился Муфад’ал. — Для меня это понятие значит не меньше, чем для вас.
— Как бы мне ни хотелось, чтобы это было не так, — мрачно сообщил Михель, — но это действительно долг. Мой личный. Так в уставе ордена записано.
В наступившей тишине Михель с громким хрустом откусил от взятого со стола огрызка последнюю мякоть и крепко сжал остатки плода в кулаке. Огрызок загорелся. Все увидели, как сквозь пальцы монаха выступали синие огоньки пламени и взметнулся вверх ручеек дыма.
— Вот те раз, — присвистнул Антонио. — Ты раньше так умел? А че тогда в Торкиле мужичкам не показал, где раки зимуют?
Монах хмыкнул.
— Если бы я так умел дома, меня бы, наверное, еще в родном городе толпа растерзала бы как злого колдуна. Нет, я эту силу почувствовал только в Эльжахиме. К тому же, Орден учит, что бить слабых непозволительно.
— Я всегда говорил, что если упорно тренироваться, то можно научиться чему угодно, — обрадовался Адинук. — Только я в той же школе учился, а так не умею. Это так обидно.
Хиенна влюбленными глазами пожирала Михеля, напрочь забыв об Аггрхе. Орк перехватил ее взгляд и сразу помрачнел. А точно ли это любовь, или все-таки демонам верить нельзя? Девка ведь могла просто польститься на силу.
— Оно как-то само пришло, — застенчиво сказал Михель, — но меня к такому готовили.
— Готовили убивать нечистую силу, сударь? — оживился Муфад’ал.
— Да, а что? — переспросил человек.
— Тогда это просто подарок судьбы для всех нас и источник бедствий для той неприятной сущности, которую наш уважаемый жрец выпустил на свободу, — жахани аж подпрыгнул, щелкнув в воздухе копытами — так, вероятно, выражая свою искреннюю радость.
— И все же у нас есть чуть более срочное дело, — мягко напомнил Гарб, чтобы увести разговор в сторону от щекотливой темы. — Хиенна, так что за турнир нам предстоит?
Суккуба поморщилась, словно ей наступили на ногу: не больно, но чувствительно.
— Ах, да. Сестрица жаждет силы, — томно произнесла принцесса. — Тут ведь целая история, замешанная на наших традициях передачи власти.
— Расскажешь? — попросил Михель.
— Для тебя — все, что угодно, прелесть моя, — ласково ответила пуута.