«Живи сегодняшним днем и радуйся, что пока жив. Завтра ведь может и не наступить. Только не забывай строить планы, иначе пропадешь уже сегодня».
— Минору
Подскальное пространство не особо отличалось от подобных мест на Лумее: все тот же мрак, духота и сырость. Стойкий запах соли щекотал ноздри и облегчал дыхание. Несмотря на это долго находиться в спертом воздухе все равно не хотелось. Вскоре обнаружилась и причина запаха, когда гоблин заметил несколько соляных столбов в отдалении. Сталактиты вызвали у Гарба недоумение, потому что взяться им было абсолютно неоткуда. Вода не настолько давно появилась в этом мире, чтобы успеть сотворить такое.
Постепенно разговоры смолкли: компаньоны ступали осторожно, прислушиваясь к каждому шороху. Кто знает, где может нанести удар коварный титан. Невесть откуда взявшаяся среди скал сухая ветка хрустнула под ногой Михеля, едва не заставив взвинченные до предела нервы компаньонов взорваться бурей эмоций.
— Осторожней, недотепа! — зашипела Хиенна, толкнув монаха кулачком в спину.
— Сама такая, — буркнул парень, всматриваясь в непроглядную темень, которую не мог полностью разогнать даже шарик волшебного света, наколдованный Гарбом. Здесь его магия по-прежнему работала, давая чувство защищенности.
Наконец узкий ход расширился, и путникам открылась просторная пещера. Прорва светлячков копошилась на стенах и обеспечивала достаточно желтого света, чтобы можно было прочитать пергамент, не напрягая глаза. Мерцал тускло-зеленым и растущий повсюду мох, придавая пещере некую таинственность. Бурный ручеек, журчание которого друзья услышали еще шагов за двести, нес свои воды через пещеру, огибая лишь массивное возвышение из соли в самом ее центре. На «троне» восседал десятифутовый двурогий великан без одного уха на бычьей голове, закинув одно копыто на другое. От Каввеля его отличал разве что фиолетовый цвет глаз и периодически пробегающая между рогов искра схожего лилового оттенка.
Титан держал в правой, покрытой короткой черной шерстью руке живого саблезубого кузнечика салатового цвета размером с крупную лумейскую кошку. Древний бросил взгляд в сторону посетителей и вскинул свободную руку в приветствии застывшим от неожиданности компаньонам.
— Ахой, перворожденный и прочие смертные, и даже тебе пуута, — жизнерадостно воскликнул он, отправляя неистово сопротивляющееся насекомое в рот целиком.
Компаньоны остались на своих местах, не зная, что предпринять. Титан, очевидно, знал об их появлении заранее, но попыток сбежать не делал, явно уверенный в собственной безопасности.
— Хотите кузнечика? — гостеприимно указал он на своеобразный террариум из крупных кристаллов соли, на дне которого копошились родичи только что съеденного. — Сочные, хрустящие. Пальчики оближешь!
Не дождавшись ответа, Минору хмыкнул и потянулся еще за одним для себя. Крылья за его спиной обвисли рваными тряпочками и выглядели еще более жалко, чем прежде.
— Обожаю это место, — чавкая, продолжил он. — Все здесь получилось, как я люблю, клянусь ластами Тритона. Таков был мой собственный мир до его уничтожения пуутами. Я бы даже тут остался, если бы не громадье планов. Месть, знаете ли, сама себя не свершит. Вы, кстати, зачем, пожаловали, сухопутные? Или вам мои переделки не по вкусу?
— Мы пришли остановить тебя, древний, — прищурившись, заговорил первым Михель.
— Зачем, позвольте спросить, а главное, как? — взял еще одно насекомое титан. — Мне даже не нужно напрягаться, чтобы вас прихлопнуть, а ежели у вас есть некое секретное оружие против меня, то треугольный бом-брамсель вам на фок, а не тушка Минору. Я просто отдам швартовы, и глазом моргнуть не успеете. Я всегда умел бегать, иначе бы давно изничтожили. Не для того я возрождался с такими трудностями, чтобы сразу бездарно пережить еще одно падение.
Компаньоны переглянулись и посмотрели на Гарба. Тот отчаянно вцепился в посох, словно опасаясь, что бесценный предмет могут отнять.
— Я разумное и цивилизованное существо, — продолжил Минору. — Куда разумнее и цивилизованнее вас, между прочим. К чему насилие? У меня нет на вас обид, как пока нет и резона с вами драться. Можем договориться полюбовно, салаги! А если кто из вас подскажет, как избавиться от этих надоедливых морских словечек, еще и награжу. Я и так, и сяк стараюсь, но избавиться не получается. Что я такого съел?
— Ты переродился из пиратского капитана, приятель, — подсказал Аггрх. — Это он в тебе говорит. Верни нам минотавра, и забудешь про морской язык.
— Дело говоришь, мелюзга, — сверкнул фиолетовой молнией между рогами титан, явно вдохновленный идеей. — Вот видите, можно же нормально общаться, если захотеть.
Минору поднялся на ноги и сладко потянулся.
— Так верни нам нашего друга, — попросил Адинук, потирая место перелома, сросшегося молитвами монаха, но все еще дающего о себе знать. — Он все равно проклят богами, как кошка, на которую наступили ночью. Зачем тебе чужое проклятье?
Бычья морда древнего перекосилась от ненависти. Титан вытянул шею и оглушительно зарычал, впервые заставив присутствующих испытать страх. Было в этом рыке нечто совсем не бычье, хищное. Особенно сильно поджилки затряслись у Хиенны, для которой звук оказался не просто рычанием дикого зверя, а чем-то гораздо большим, будоражащим древние, как сам пуутский род, воспоминания.
— Дай угадаю! Так, это был минотавр… Подлец Торгарон? — рокочущий голос Минору прозвучал гораздо тише по сравнению с рыком.
— Он тоже участвовал, — подтвердил Гарб, единственный из всех слышавший историю проклятия от Каввеля целиком.
— Верну, — твердо пообещал титан, опустив голову. — С этим у меня тоже счеты. Избавить моего потомка от проклятия Торгарона будет за счастье. Только не все так просто.
— Ты чего-то не можешь, всесильный древний? — с кривой усмешкой спросила суккуба.
— У всех есть ограничения, даже у богов, — рыкнул титан. — Мне подвластно многое, но далеко не все. Вашего приятеля я не могу вытащить из себя, не заменив его кем-то из других своих потомков. Среди вас случайно не затесался достойный?
Суккуба схватилась за голову. Михель легонько потряс ее за плечо, вопросительно заглядывая в искаженное яростью лицо.
— Она пыталась нас защитить! — отвесила себе пощечину Хиенна. — От всего этого.
— О чем ты? — осторожно спросил шаман, искоса посматривая на Минору.
Тот стоял и с любопытством разглядывал страдающую суккубу.
— Мать… приемная! — скрежетнула зубами пуута. — По ее приказу уничтожали Кхинь кхунов! Только они были потомками Минору в нашем слое, и она об этом знала. Она знала и в одиночку боролась, но пророчество все равно сбылось, и я в этом виновата!
— Будет уже! — примирительно поднял открытые ладони кверху древний. — Пророчества — это такие штуки, которые сбываются, как бы ты ни пытался их перехитрить. Чем больше пытаешься, тем быстрее они сбываются. Это я подкинул Део идейку, а он взял и воплотил. Правда, умно придумано?
Гарб выпрямился и заглянул в глаза существу, некогда общавшемуся с самим Создателем.
— Кто же ты все-таки? — спросил он, напряженно держась за посох и собираясь его применить, если ответ его слишком испугает.
— Я? — коротко хохотнул Минору, а потом погрустнел. — Вы действительно не знаете? Они грозились стереть всю память обо мне, но я никогда не думал, что у них получится… С другой стороны, я теперь не завишу от орды почитателей.
Титан горделиво выпрямился и прищурил и без того маленькие глазки.
— Кто я? Льстивое слово тут, намек там — и тщеславный, но не слишком умный брат Люцифер возомнил себя равным Создателю. По моему наущению началась вторая великая война. Это мои старания ввергли пуутов в пучину страдания в Бездне! Я змей искуситель! Я Миноруаррригаурандар!
— Не может быть! — громко прошептала Хиенна, а остальные повторили эту фразу много раз в своей голове.
— Ага, — шепнул Адинук. — Драконы не гоблины. Они всегда любили труднопроизносимое имечко да подлиннее, чтоб их.
— Да, мои маленькие, — улыбнулся одними губами Минору. — Я первый и последний из великих драконов. Пускай меня лишили божественной искры, пускай я пока не могу предстать перед вами в своем истинном обличье, но я все еще силен. И теперь я знаю и умею куда больше, чем прежде.
Адинук охнул и яростно заскрипел пером.
— Конечно, — вскользь заметил эльф. — Куда нам тягаться с третьим по могуществу существом во вселенной.
— Четвертым, — поправил его дракон. — Вы забыли Бирканитру. Она хоть и из правнуков Део, но равных ей не было даже среди его детей, если не считать Предателя.
У Гарба от неожиданности подкосились ноги.
— Ее почти никто не помнит, — дрожащим голосом произнес шаман. — Имя Праматери покрыто позором, а ее почитатели подвергаются гонениям.
Минору разразился очередным продолжительным раскатистым рыком, который на этот раз больше походил на смех.
— Серьезно? — спросил наконец древний. — Вот ведь невезучая. Тут или рассеянность, или доброта опять с ней приключилась. То-то я думаю, накидка и посох не при ней.
— Ну вот, а ты еще не хотел быть чемпионом гоблинской богини, — эльф шутливо толкнул Аггрха локтем в ребра.
Орк в ответ оскалил клыки, но ничего не сказал.
— Кстати, а не поделитесь секретом, о чем там говорилось в пророчестве? — вкрадчиво поинтересовался перводракон.
— Там о возвращении Минору, — не стал вдаваться в подробности Адинук, хитро прищурившись.
— И все? — немного разочарованно уточнил древний.
— Ага, — легонько кивнул эльф, чтобы соломенные волосы снова не упали на глаза.
Древний сделал вид, что поверил, еще раз потянулся и расправил обрывки крыльев, заставив суккубу заиграть желваками на скулах.
— Я бы и рад с вами еще поболтать, но тут неподалеку бродит армада пуутов, а мне как-то не улыбается связываться с толпой кровожадных и голодных отщепенцев, — произнес Минору, немигающе глядя на Гарба. — Мне ненадолго понадобится вот эта штукенция. Обещаю вернуть сразу после применения.
Гоблина словно огрели плетью. Хотя он и предполагал такой исход, но все равно оказался к просьбе не готов и растерялся от неожиданности.
— Нет, — глухо откликнулся шаман, не желая даже слышать о притязаниях на собственность Бирканитры.
— Жаль, — с искренним сожалением произнес Минору. — Мне этот посох должны были поднести на блюдечке, а не в таком ершистом виде. От перворожденного жреца я другого ответа не ждал, но у меня есть выгодное предложение.
— Перворожденного? — переспросил гоблин, наконец заподозрив что-то странное в этом слове.
Дракон демонстративным хлопком прикрыл глаза руками.
— Что вы, смертные, вообще знаете? — простер он ладони к Гарбу и потряс ими в воздухе. — Ты пуута тоже не в ладах с историей?
— Мы живем в изоляции по твоей милости, — холодно парировала Хиенна. — Многого не знаем про другие миры.
— Конечно-конечно, ваши охотники за душами наверняка слепнут и глохнут в процессе охоты, — иронично заметил Минору. — Бирканитра первой из богов вылепила из глины смертные игрушки и вдохнула в них жизнь, назвав детьми. Потом мои потомки сотворили драконов. Только после этого другие правнуки Део узрели, как это здорово — наплодить себе уйму детишек, заселить ими маленький уютный мирок и наблюдать за их копошением. И быть для них всемогущими. Очень, знаете ли, тешит самолюбие, особенно когда собственные братья и сестры сильнее, и от них регулярно перепадает затрещина-другая. Иные так и вовсе творили просто, чтобы не отличаться от остальных. А уж когда додумались воевать с помощью детишек, вообще веселье началось. Хотя бы это-то вы должны знать! Это же произошло до вашего падения.
— Хапуг-то правду тогда сказал в Льонасе, — шепнул Гарбу Михель, но гоблин завороженно смотрел на перводракона и не обращал ни на что другое внимания.
Ящер окинул всех победоносным взглядом. Убедившись, что должный эффект слова произвели, он решил закрепить успех.
— Разумеется, плоды трудов малышки вышли по образу и подобию ее — одаренные, умные, верные, смелые и упертые, как сам Део.
— Ты сейчас точно про гоблинов? — не поверил Аггрх.
Минору непонимающе уставился на орка.
— А! Ну да, — сообразил он. — Раз девочку ее создания позабыли, то и порода должна была захиреть без должного надзора. Бог, вкладывая себя в сотворение смертных, отдает им часть своей силы, которую те ему потом возвращают. Если повезет, то вернут гораздо больше, чем было дано изначально. Если не повезет, как случилось с Нитти, то творец и его смертные начинают угасать. Однако, как я вижу, достойные экземпляры все еще встречаются.
— Благодарю за откровенный рассказ и комплименты, — очнулся от ступора Гарб, — но посох я тебе все равно не отдам. И не смей больше так называть Бирканитру!
Древний шумно втянул воздух ноздрями, все еще не желая менять тактику.
— Как хочу, так и называю, — беззлобно ответил Минору. — Она моя двоюродная внучка, в конце концов.
При виде вконец ошарашенного гоблина, морда дракона приобрела благостное выражение.
— Предлагаю взаимовыгодный обмен, — торжественно объявил он, топнув копытом.
От этого трон позади древнего раскололся надвое и осыпался мелкой крошкой к ручью, заставив орка отступить на шаг и машинально схватиться за мечи.
— Говори, — тихо, но угрожающе потребовал продолжения шаман.
— Я уже предлагал сделку кое-чьей сестричке, — Минору кивнул на побагровевшую Хиенну, — но она свою часть уговора выполнить не сумела. Она, видите ли, решила не мараться и доверила все бездарному посреднику. Он и ее предал, и вас, и меня наверняка собирается. Я вас пуутов за такое и не люблю. Короче, нужно ненадолго открыть основной выход из Бездны, а потом обратно запечатать, чтобы отсюда не полезла наружу ваша пуутская братия.
— Вижу, к чему ты клонишь, — потер подбородок лапой Гарб. — Разве нельзя просто уйти?
— Это я как раз могу легко, — скривился Минору, как будто напоминание о его могуществе саднило, как заноза. — Только у Бездны есть особое свойство, стирающее память всякому, кто из нее выходит через другие двери. Мне бы не хотелось испытать на себе его действие. Знай я о нем раньше, ни за что бы сюда не явился, но очень хотелось тогда позлорадствовать.
Хиенна вздрогнула, припомнив свое перемещение в Эльжахим. Ей еще, скорее всего повезло родиться пуутой, иначе бы до сих пор не помнила, как ее зовут.
— Ну что, я не слишком многого прошу? — подмигнул дракон. — Я уйду, и можете про меня забыть. Ваши миры меня больше не интересуют. Если хочешь, маленький жрец, можешь даже сам открыть врата, но у тебя может силенок не хватить.
— Что взамен? — мрачно поинтересовался гоблин.
— Я так понимаю, моих откровений не хватило в качестве оплаты, — всплеснул руками древний. — Узнаю творение Бирканитры. Жадность у вас в крови. Чего бы вам всем хотелось?
— Верни все, как было раньше! — выпалила суккуба, озвучив самое сокровенное желание.
Минору с гаденькой улыбкой прищурил один глаз.
— Насколько раньше? — уточнил он. — До сотворения сего мира или до моих маленьких правок?
— До твоих проделок, — сказала Хиенна. — Мне не нравится быть злой.
— Тьфу ты, сардина недовяленая! — выпятил губу дракон. — Я-то думал мы о собратьях беспокоимся… Дитя ты неразумное! Быть злым или добрым — выбор каждого из нас. Свобода воли — высший дар Создателя и смертным, и богам, и даже таким отверженным, как вы пууты. Не в моих силах отменить его дар. То, что тебе не нравится быть злой, как раз и подтверждает это. Только слабые духом легко поддаются на мои трюки.
Адинук радостно заскрипел пером. Конспект уже не влезал на свиток, и он успел достать второй.
— Подождите, — не отрываясь от записей, произнес эльф. — Значит, все те тивада на самом деле добрые, как день?
— Это вряд ли, — улыбнулся Минору. — Разве только часть из них с радостью приняла свою истинную природу. Остальные просто слабохарактерные и легко пойдут за вожаком. Каков вожак, такое и стадо.
— Интересно, интересно, — пробормотал эльф, почесав кончиком пера щеку, оставляя на ней чернильный след. — Чем же тогда объясняется отсутствие изменений в Аггрхе? Гарба-то явно посох уберег, а меня безумие. Неужто сила воли?
Орк расслышал реплику и недовольно фыркнул. Не слишком ли остроухий обнаглел, чтобы усомниться в боевом товарище? Затем воин и сам задался тем же вопросом, и ему вдруг стало как-то не по себе. Догадка лишь пощекотала краешек сознания своей неприятно скользкой сутью, но даже этой доли мгновения хватило, чтобы вздрогнуть.
— То есть можно просто силой воли сбросить наваждение? — спросил тем временем Михель.
Дождавшись утвердительного кивка, монах тут же уселся медитировать. Хиенна так просто не сдалась.
— Пока я еще не преодолела навязанное тобой состояние, — спокойным тоном произнесла суккуба, — мне не интересна будущая судьба моего племени. Только вот потом, я уверена, участь моего королевства мне не будет безразлична. Его нельзя оставлять таким.
Минору согласно кивнул, улыбнувшись одной половинкой губ.
— Примерно то же самое травила твоя черноволосая сестричка, — дракону, видимо, надоело стоять, и он уселся обратно на выросший позади него соляной трон. — Рассказывала, как ей нравится новый облик и доброта, но Иблис не позволит, Иблис не потерпит и не простит, это не в природе пуутов… Иблис-шмиблис. Какое мне дело до братца и его отродий? Он свое уже получил. Приятно только, что хоть кому-то нравятся плоды моих трудов! Это, между прочим, дар за мое возрождение. Я помог им вернуть изначальный облик и даже память, так они еще чем-то недовольны.
— Значит, ты не собираешься ничего менять? — устало спросил Гарб.
Гоблина этот разговор и обилие свалившихся на его голову новых знаний успели порядком утомить.
— Я, кажется, уже говорил, что получившийся мир напоминает мне мой собственный, — наморщил лоб Минору. — Нет, не буду, хоть меня и противоестественно тянет помочь вашей странной банде. Наверное, это остаточное от предыдущего носителя тела.
— Тогда какой смысл нам тебя отсюда выпускать? — задала резонный вопрос Хиенна.
Древний издал рычание, разом сбившее с суккубы тонкую броню уверенности, которой успел укрыться ее разум за время разговора.
— Мне по нраву твой уютный мирок, но, если не будет другого выхода, я разнесу его по камушку, якорь мне в бухту!
Идея поразила гоблина раскатом грома. Одна мысль упрямо лезла в голову, словно ее кто-то настойчиво подсказывал. Шаман только никак не мог ее сформулировать. Наконец она нашла путь к языку.
— Постой! — попросил Гарб. — Если тебе нравится мирок, ты бы не согласился его… сохранить для себя, когда твоя месть свершится?
Минору посмотрел на гоблина с удивлением.
— Признаюсь, у меня были такие мысли, — произнес он, — но я вряд ли доживу, чтобы насладиться успехом.
— Тем не менее, должен заметить, что, имея место для безопасного отдыха и потенциальное пристанище, планировать месть проще, — продолжил шаман, мысленно себя поздравив. Похоже, ему повезло дернуть за правильную ниточку в переплетении мотивов падшего бога. — Может быть, мы можем сделать что-то прямо сейчас?
— Дело говоришь, адмирал! — согласился после некоторого раздумья Минору. — Есть один способ, но для него нужна помощь твоего посоха, и это не обсуждается. Быть может, жрец моего дражайшего родителя тоже изъявит желание поучаствовать для ускорения?
— Вообще не жажду, — нахмурился Михель.
Монаху совсем не хотелось помогать отверженному богу. Однако, немного подумав, Михель рассудил, что пути Вседержителя неисповедимы. Творец просто не передаст свою силу для нечестивого деяния. С тяжелыми предчувствиями мужчина все-таки дал согласие.
***
Гарб был необычайно взволнован. Придуманное им самим решение пугало до дрожи в ногах. Масла в огонь подливало то, как охотно Минору поддался на уговоры. Коричневая шерстка по всему телу рефлекторно вздыбилась, делая гоблина пушистым. Правда, под мантией этого никто не мог увидеть.
— Надо все как следует обдумать, — начал шаман сам с собой мысленный диалог, внутренне разделяясь на несколько разных личностей.
Такому способу мышления его научил когда-то один из духов. Оно частенько позволяло взвесить все за и против, чтобы больше не колебаться при принятии решения.
— Хочется ли нам, чтобы все получилось? — поинтересовалась председательствующая личина, обычно сохраняющая нейтралитет в обсуждении.
Выглядела она как суровой наружности гоблин в судейском парике и малиновой мантии, стоящий за трибуной и изредка постукивающий по ней деревянным молоточком.
— Безусловно, — тут же согласились все остальные стороны.
— Тогда давайте взвесим все за и против.
— Применение посоха подвергает опасности всех, причем снова, — первым взял слово малютка гоблин, обычно отыгрывающий роль внутреннего труса.
Гарб всегда представлял его в виде трехлетка, еще не заслужившего право на ношение одежды. Такой образ нисколько не мешал персонажу иной раз выдвигать дельные предложения.
В этот раз остальные привычно зашикали на него, мол, опять ты начинаешь.
— А что я не так сказал? — возмутился малыш. — Да, я всегда опасаюсь и предлагаю сбежать. Но ведь это нас еще ни разу не подводило. Такая тактика чаще всего приводит к выживанию. Для нашего вида это самая приемлемая модель поведения почти в любой ситуации. Посох опасен, а результат его применения непредсказуем. Я за то, чтобы не пользоваться им до сборки всех частей и получения подробных инструкций по его применению от высших сил.
— Бегство не всегда рационально, — заметил шаман, отвечающий за житейскую мудрость.
Высота этой личины составляла четыре обычных гоблинских фута. Шаман всегда носил ритуальную маску и одежды из кроличьего меха.
— В этот раз мы будем делать все не сами, а под контролем значительно более опытного заклинателя. Разве не интересно посмотреть, что получится? — подала голос личность знахаря-алхимика, символизирующая любознательность.
Интересный тип, вечно обвешанный пучками сушеных трав, из-за которых даже толком не видно, во что он одет.
— И это с большой долей вероятности поможет нам спасти всех, — добавила личность жреца, отыгрывающего помимо ревнителя веры роль верного друга. — Согласитесь, что тивада нуждаются в защите, и мы ее сможем обеспечить. Нам самим ритуал тоже пойдет на пользу. Если этот слой Рахэн-ди станет отдельным миром, то Бездна не сможет стереть нам память, когда мы сможем уйти.
Жрец, понятное дело, весь в белом. Его лапы постоянно молитвенно сложены, а мордочка лощеная такая: прям видно снизошедшую благодать.
— Разумно, — заметил председатель. — Есть ли возражения?
— Разумеется, есть! — завопил малыш-гоблин. — А что, если ритуал пойдет не так, или Минору его вообще проведет по своему усмотрению? Или вот, посох опять даст побочный эффект?
Остальные личности немного помолчали, обдумывая контраргументы.
— Такое действительно может произойти, — осторожно начал шаман. — Однако мы должны учитывать и вероятность того, что никакого результата вообще может не быть, и все останется без изменений. В этом случае у нас два варианта безопасного исхода против одного потенциально опасного. Опять же, что именно плохого может случиться? В крайнем случае слой вернется в свое исходное состояние.
Остальные согласились, но не трусоватый малыш.
— Ты забыл четвертый, — напомнил он. — Все может полететь в тартарары, а мы не сумеем этому помешать. И еще пророчество это тоже наверняка как-то замешано.
— Если все получится, — проигнорировал его жрец, — все компаньоны нам будут очень благодарны и точно помогут завершить сбор посоха.
— Успех поможет нам возвыситься, — подытожил гоблин огромного роста, отвечающий за гордыню.
Личность была новая и Гарб еще не успел придумать ей название. Немного отвлекшись, он решил, что назовет ее полубогом или просто божком. Новичок внешне представлялся десятифутовым увальнем, одетым в мантию синего цвета, расшитую золотом, с посохом в лапах — точь-в-точь нынешний Гарб. Разве что морда этого типчика изображала самое высокомернейшее высокомерие, которое только можно представить.
— Но ведь… а если кто-нибудь пострадает? — робко возразил малыш. — Если мы сами пострадаем?
— Наша самооценка, мелюзга, однозначно пострадает, если мы этого не сделаем, — тут же откликнулся божок. — Нам стоило больших усилий, чтобы начать думать о себе не как о грязи под ногами окружающих, а как об уважаемой личности. Отступить сейчас, значит потерять уважение друзей и свое собственное я. Гоблины должны перестать трусливо бежать. Вы все слышали древнего. Мы перворожденные!
— Умываю лапы, — сказал малыш. — Вы меня уже давно не слушаете, но молчать не имею права. Только попомните мои слова: мы еще об этом пожалеем. Надо о последствиях думать! Кто из вас их хоть как-то прогнозировал?
Остальные снова оставили его слова без внимания.
«Все же придется это сделать», — мысленно подвел итог Гарб, отрываясь от раздумий.
Его ноги продолжали подгибаться, а лапы похолодели от напряжения.
«Я справлюсь, чтобы Бирканитра могла гордиться мной и всеми своими детьми. Я переборю свой страх ради друзей, я не дрогну перед опасностью ради невинных заложников Минору. Я Гобхат, и это звучит гордо!»
Шаман сделал глубокий вдох и прошествовал к месту ритуала.