«Правила нужны только прямым линиям и простым смертным. Я создан нарушать порядок и сеять хаос, а потом менять их местами по прихоти своей».
— Минору
Горы Твамкланг, полчаса до рассвета
Зеленоватое сияние заполнило сигил, заливая ярким светом стены пещеры вместе с фигурами участников и наблюдателей. Монотонное пение Гарба сопровождалось бубнящими звуками молитвы Вседержителю и низкими, почти неслышными уху вибрациями, производимыми Минору. Все сливалось в странную гармонию звуков, которой, однако, чего-то не хватало.
Дракон стоял, скрестив руки на груди. Фиолетовая искра между его рогов переросла в полноценную молнию. Воздух вокруг него трещал, и запахло, как после грозы. Крылья древнего совсем сморщились, превратившись в несколько торчащих из спины костей с ошметками кожи.
— Ничего не выйдет, — вдруг сказал Минору, прерывая ритуал.
Свечение прекратилось, и все звуки стихли.
— Почему? — подбежала к сигилу Хиенна с вопросом. — Что мешает?
— Я недооценил хозяйку слоя, — шумно вздохнул падший бог. — Пока она в силе и противодействует нашим стараниям, не хватает буквально чуть-чуть. Будь с нами хотя бы еще один божок, мы бы преодолели ее сопротивление, а так…
Суккуба понурила голову, а затем вскинула ее и прищурилась, потирая подбородок. Загадочная полуулыбка играла на губах рыжеволосой красавицы.
— Чтобы сломать спину декнумкану, когда тот нес гору, хватило камушка размером с коготь, — сказала она. — Насколько мал камень, нужный сейчас для успеха?
— Небольшой, наверное, — пожал плечами дракон. — Откуда мне знать?
— В этом сигиле есть угол для еще одного заклинателя, — решительно заявила пуута. — Я займу его.
— Исключено, — отмел ее притязания Минору. — Ты не проводник божественной воли, и сама не божество. Пожалей друзей, потому что отскребать твои останки от стен я им помогать не собираюсь. Это не моя вахта!
— Любовь моя, — раздался голос Михеля, — не нужно. Ты исцеляла эльфа и потратила часть сил. Ритуал будет опасен для тебя. Может быть, стоит вернуться в замок и рассказать твоей сестре о нашем плане?
— Мне кажется, он прав, — поспешил поддержать его Гарб.
Хиенна за секунду сменила облик на демонический.
— Докатились, мне уже смертные указывают. Я все еще наследница этого слоя, Иблис вас побери! — топнула она ногой. — Пускай во мне не вся сила, но частью ее я владею.
— Воля твоя, — равнодушно отозвался дракон. — Становись тогда.
Адинук, Аггрх и Гарб бросились уговаривать принцессу, но суккуба осталась непреклонна. Девушка лишь подошла к Михелю, грациозно ступая между магических рисунков, и страстно поцеловала человека в губы.
— Посмотрим, на что еще способна сила истинной любви, — проронила она вполголоса, отворачиваясь, чтобы занять свое место.
Монах застыл на месте в своей вершине сигила, не в силах пошевелиться. Он успел узнать Хиенну достаточно, чтобы понять бесполезность дальнейших уговоров. Принцесса так решила и решение не поменяет несмотря на всю опасность. Тоска застыла в глазах Михеля. Орден велел уничтожать демонов и дьяволов, а не помогать им. Для Минору не было классификации, но человек чувствовал, что древний куда опаснее всей Бездны вместе взятой. Монах ради любви уже успел просто переступить через все, чему его учили. Если отнять ее сейчас, что останется? И все же он был готов идти до конца. Ради нее.
***
Плато Тхирабшунг, десять минут до рассвета
Портал выплюнул Квимиаля посреди большого каменистого плато. Бурый шершавый камень повсюду, и ничего другого. Несколько увядших травинок разнообразия не вносили. Впереди в паре миль высоченный горный пик стыдливо скрывал где-то за облаками свою макушку. За ним в отдалении смутно угадывались другие, более низкие вершины.
Футах в пятистах справа бурная река стремительно несла вперед свои ядовитые воды. Ровный шум их падения, доносящийся откуда-то дальше по течению, давил на уши, но не раздражал. Лишь пугал немного своей неотвратимой мощью. Позади виднелась уползающая вниз в цветущую долину дорога. Там осталась вся отвратительная зелень лесов и полей.
Дышалось здесь на удивление сносно несмотря на густую водяную взвесь, накрывшую вершину горы и медленно сползавшую вниз по склону к подножию. Яркое небесное светило собиралось вот-вот выглянуть из-за гор, окрашивая их вершины в цвет отвратительных растений, которые генерал видел в садах у тивада.
Вслед за полководцем из врат вышли остатки его армии. Жалкие крохи — едва ли десятая часть от тех войск, которые он привел с собой. Хватит ли их, чтобы справиться с Минору?
— Адъютант, отчет! — бросил он, не оборачиваясь.
Крысиное тело полководца вытянулось в струнку в сторону гор. — Говорить правду. Обещаю не наказывать.
— Осталось тысячи две пишааков, лорд командующий, — подлетел к нему последний выживший помощник, слегка ободренный словами генерала.
Квимиаль прикинул, какая от них польза. Пишааки — самый распространенный вид пуутов после импов, конечно же. Тела этих небольших, ростом до пяти футов, тварей покрыты крепкой чешуей, обычно цвета бронзы, но встречаются и зеленые, и желтые. Размер, конечно, не имеет значения. Они достаточно свирепы в бою и часто побеждают куда более крупных врагов, беря количеством. Короткие задние лапы дают превосходное толчковое усилие, позволяя далеко прыгнуть и уронить противника. Добивают уже упавших врагов обычно кривыми когтями на очень длинных руках. Иногда пускают в ход несколько сотен острых игольчатых зубов. Перед смертью красиво взрываются.
— Кто еще?
— Сотни две импов, пять фурий, два мупуна, десять чатакармов, много хмасудавов и так еще по мелочи, — ответил имп. — Большие потери по дороге были.
— Негусто, — разочарованно протянул тхан.
Импы — те же пишааки, только с крыльями и мельче. Шестифутовые фурии предпочитают биться копытами и раскидывать противников рогами. Пользы от них иногда меньше, чем вреда. Войдя в раж, эти бестии с бычьими головами могут подавить и своих. Мупуны жрут камни и «плюются» ими на большие расстояния. В остальном бесполезны, потому что неповоротливые. Восемь тонких ног с трудом хватает, чтобы нормально двигаться. Оторви одну — и нет бойца, пока не отрастит новую.
— Чатакармы — это вообще кто? — спросил генерал. — Он не помнил даже такого названия.
— Это вон те с «крыльями», — указал направление хвостом адъютант. — Наемники из тридцать-какого-то слоя.
Квимиаль посмотрел в нужную сторону. Десяток бурых, сливающихся с камнем плато клювоголовых созданий с огромными костистыми наростами на локтях, которые издали действительно можно принять за крылья, паслись неподалеку. Они переминались на своих крепких птичьих ногах и периодически стучали клювами по камню, что-то выискивая среди редких травинок. Одна из птичек резко взмахнула головой и размозжила огромный валун. Каменная крошка полетела во все стороны, и чатакармы всей стайкой бросились ее клевать с воодушевленным клекотом. Квимиаль потянул носом и даже с такого расстояния ощутил стойкий запах падали, исходящий от этих созданий.
— Сойдут, — вздохнул генерал. — Вроде, крепкие.
— Еще какие! — хохотнул имп. — Декнумканы, пока еще были живы, решили поиграть ими. Ну, как обычно декнумканы играют: берут кого-то и рвут пополам. С одним попробовали, а потом удирали от всей стаи. Тот, кого они рвали, гонял их дольше всех по округе.
— Хмасудавов кормили? — вдруг вспомнил Квимиаль.
— Нет, конечно, — погрустнел имп. — Самим жрать нечего.
— Это хорошо, — одобрил командующий. — Злее будут.
Хмасудавы — верные спутники любой армии пуутов, определяли своих по запаху и обычно не трогали. Врагам иногда хватало одного вида своры огромных зверей, размером с небольшой холмик, чтобы начать бегство. Лумейцы нашли бы в них определенное сходство с леопардами, волками и скорпионами одновременно. Тело гибкое и пятнистое, как у больших лумейских кошек, голова волчья, а хвост от скорпиона. Разве только ни у леопардов, ни у волков нет такой толстой шкуры без единого волоска. Ловкость, сила и яд вместе с полным отсутствием страха — убийственное сочетание на поле боя. Добавьте приправу в виде терзающего их не первый день голода, и остальную армию можно на поле боя даже не выпускать.
В целом не так все и плохо, ведь дело придется иметь всего с одним противником. Каким бы могучим он ни был, даже с такой потрепанной армией ему не совладать.
Тхан каким-то внутренним чутьем распознал, что враг неподалеку.
— Бойцы! — обратился он к выжившим ветеранам многих баталий. — Пробил час нашей славы. Если мы прикончим врага рода пуутова, Иблис щедро наградит нас всех. Выжившим никогда больше не придется воевать ради пропитания. Отступать нам некуда. Враг не оставил для нас никакого выбора, кроме сражения. Готовы ли вы идти в бой и не бежать при первых признаках опасности? Этот выбор за вами! Только я еще помню времена, когда вы наводили ужас своей свирепостью на любого врага и сами были неустрашимы. Не посрамите вашу честь и славу сейчас. Да, мы устали и страдаем от голода, но победа все равно будет за нами, потому что иначе нас ждет только смерть и забвение. Победа или смерть!
— Победа или смерть! — нестройным хором отозвались воодушевленные солдаты.
***
В пяти милях от плато Тхирабшунг, полчаса до рассвета
Семифутовый дьявол-жахани в блестящих золотом волшебных латах осторожно высунул рогатую голову из маленького, на удивление легко открывшегося портала. По его красной коже струился пот: опаснее деяния за годы своей длинной жизни он еще не совершал. Кажется. Его красивое лицо выражало смесь страха и серьезности. Черные волосы на голове были аккуратно уложены так, чтобы ничто не напоминало, в каком состоянии они находились еще несколько часов назад.
До жахани донеслись обрывки мыслей толпы пуутов. Он вернулся обратно и, не закрывая пространственное окно, послал команду магам на сотворение больших врат по тем же координатам. Нападение должно произойти внезапно. У выделенного ему подразделения-файлака есть только один шанс на успех, и им необходимо воспользоваться прямо сейчас, пока лазейку не успели залатать. Лишь слаженные и четкие действия — гарантия успеха против превосходящих сил.
***
Горы Твамкланг, рассвет
Сигил сотрясся вместе с пещерой, стоило заклинателям вернуться к ритуалу. Мир снаружи как будто начал рушиться, но Минору и не думал останавливать обряд. Все шло по его замыслу. Дракон все время не сводил взгляда от миниатюрной полупрозрачной карты вселенной, висевшей в воздухе перед его глазами. На ней Рахэн-ди в данный момент рвала на части их объединенная сила, и нужный слой вот-вот должен был оформиться в отдельный мир.
— Как думаешь, нам крышка? — громким шепотом спросил Адинука орк, чтобы случайно не расстроить творящееся чародейство.
— Не знаю, братец, — рассеянно ответил эльф, скрипя пером.
Его волновали только записи, а не шатающиеся стены и уходящий из-под ног пол.
Оставшись наедине, оба прижались друг к другу спинами, инстинктивно ища защиты у товарища. Оба осознавали собственное бессилие, но откликались на это по-разному. Орка такое состояние бесило, а эльф относился ко всему философски.
За неимением другого занятия, бывший гладиатор погрузился в невеселые мысли. Не так давно после смерти сына ему казалось, что все кончено и жизнь больше не имеет смысла. Потом Аггрх примкнул к этому нелепому отряду и постепенно привязался к новым товарищам. Им было все равно, какого он рода и племени, и это подкупало.
Да, орк иногда злился то на беспечность Бурбалки, то на напускную ненормальность эльфа, то на опрометчивость гоблина. Последнее время он еще бесился от конкуренции за принцесс, но в конце концов стал относиться к этому проще. Все-таки женщин много, а друзей куда меньше. Их недостатки с лихвой перекрываются достоинствами. Только с ними он перестал бояться за свою спину. И то злосчастное пари лишь подтвердило, что компаньонам можно доверять. Но что теперь будет?
— Я вот что думаю, — снова зашептал Аггрх, стараясь отвлечься, — как теперь жить-то на Лумее после всего, что с нами было?
— Не уверен, что мы туда сможем вернуться, — заметил Адинук, каллиграфическим почерком выводя руны.
От исписанных свитков Миленочке уже, наверное, стало тесно в ее котомочной вселенной. Хотя, кто знает, сколько туда можно поместить. Сам эльф внутри никогда не был и даже не знал толком, сколько там всего на самом деле лежит. Примерно такой же бардак царил и в его голове.
— Как это не сможем? — вскинулся зеленокожий. — Антонио нас всех вытащит. В крайнем случае Гарб что-то опять придумает с посохом. Вон, Минору тоже какой-то выход знает.
— Ему я не верю, — невозмутимо отозвался бард.
— Ну, знаешь! — обиделся орк. — Мог бы хоть немного подыграть, чтобы я успокоился.
— Подыграть? — оживился эльф. — Это можно.
С этими словами он заглянул в котомку, что-то прошептал, и огромная черная клешня услужливо подала ему наружу лютню. Орк побледнел от неожиданности, но сдержался и не заорал.
Адинук дотронулся до струн, и его пальцы озарило то же зеленоватое свечение. Зазвучал мотив, поразительным образом попадающий в такт со звучанием из сигила и дополняющий его до полноценной мелодии.
— Получилось! — ликующе взревел Минору, когда карта исчезла, знаменуя удачное завершение ритуала. — Как ты догадался, смертный?
Он обращался к недоумевающему барду, только что повторившему звук, сопровождавший сотворение Рахэн-ди, чему лично Минору был свидетелем.
— Оно само как-то вышло, — в недоумении посмотрел на свои руки Адинук. — Я играть-то толком не могу, перелом еще не сросся нормально.
— Не важно, салаги! — дракон пританцовывал от восторга. — Наша взяла, якорь мне в глотку!
Крыльев на его спине больше не было.
— Воздуха! — тихим шепотом попросила Хиенна, теряя сознание.
Михель успел подхватить суккубу на руки и бросился к выходу. За ним поспешили и остальные: уж очень любопытно стало, какие перемены миру принес их воплощенный замысел.
***
Плато Тхирабшунг, пять минут после рассвета
— Ноги Иблиса! — Квимиаль после страшного землетрясения первым поднялся на свои четыре лапы и одним из первых заметил перемены.
Из образовавшихся повсюду расселин в скалах выползали сотни ящеров самых разных цветов и оттенков: красные, оранжевые, ядовито-зеленые, грязно-серые и даже черные… Их свирепый вид и количество не сулили ничего хорошего.
Издалека размеры тварей оценить было сложно, но навскидку самая мелкая достигала тридцати колен или доброй сотни лумейских футов. Первые драконы уже расправили перепончатые крылья, и воздух загудел под их мощными взмахами. Взошедшее солнце ласкало лучами длинные змеиные тела, отражаясь от брони из чешуек и слепя замерших от зрелища демонов.
Пууты запрокинули головы в небо, очарованно следя за маневрами ящеров. Те же азартно гонялись с ветром наперегонки, словно это был их первый в жизни полет, и пока ни на что не обращали внимания. Каждый из них парил, сложив вдоль тела четыре крепких лапы под брюхом и вытянув вперед длинную тонкую шею. Оная заканчивалась небольшой почти прямоугольной головой, с продолговатой, сужающейся к краю пастью, полной зубов. Впалые бока крылатых гигантов давали прозрачный намек, что очень скоро их обладатели начнут поиски пищи.
Один из драконов — кроваво-красный красавец с песочно-золотистым отливом чешуи — стремительно пронесся мимо и издал протяжный горловой рык. Он летел низко прямо над армией Квимиаля, высматривая что-то внизу. Из его зубастой пасти, струились колечки дыма, на выдохе превращаясь в маленькие фонтанчики пламени.
Генерал успел заметить, что весь хребет ящера покрыт гребнем из шипов, по форме похожим на пирамидальные крыши домов в столице первого слоя. Каждый шип был темнее остального тела и состоял из сотен отдельных острых чешуек, торчащих в разные стороны. Длинный хвост оканчивался треугольным костяным наростом. Квимиалю вдруг вспомнилось, что некоторые из них ядовиты.
Дракон зашел на второй круг и спикировал вниз, выставив вперед две задние лапы. Обе конечности имели по четыре пальца. Рептилия растопырила их и выпустила наружу огромные серповидные когти. Ящер стремительно пронесся над пуутами, выхватил из их рядов отчаянно заверещавшего пишаака и зажал его между торчащим назад длинным пальцем и тремя передними.
Пуут и не думал сдаваться. Пишаак вытянул длинные передние лапы и попытался разжать лезвия когтей, впившихся в его тело. Дракон негодующе рыкнул и, изловчившись, с размаху вонзил в спину демона свой хвост. Хищник продолжил набор высоты, а маленькая хвостатая тушка скрылась в пасти зверя, взорвавшись напоследок ярким снопом искр. Ящер недовольно заворчал, как будто в проглоченном блюде оказалось слишком много специй. Ощутимого вреда взрыв ему не причинил. Сверху на головы товарищам съеденного посыпались маленькие обгоревшие чешуйки.
— Портал! Портал! Полслоя за портал! — испуганно крикнул тхан, но заклинатели уже сотворили по пространственному окну каждый для себя.
Четверо из пяти даже успели в них нырнуть, а пятого сцапал когтями еще один налетевший дракон.
— Занять круговую оборону! — завопил в отчаянии полководец.
Он понимал, что выстоять горстке его солдат против такого количества могучих волшебных тварей невозможно, а бежать некуда, но все же собирался продать свою жизнь подороже. Странное видение на секунду затмило разум Квимиаля: он в облике могучего крылатого воина разит огненным копьем древнего гигантского ящера. Помотав головой, тхан отогнал наваждение и зарычал. Его рык подхватило тысячи три глоток — больше воинов не осталось.
***
Горы Твамкланг, десять минут после восхода солнца
— Что там происходит, друзья? — слабо спросила Хиенна, придя в себя. Голова девушки покоилась на груди Михеля, и монах гладил ее по рыжим волосам между рожек. — Что мы натворили?
Адинук осторожно заглянул в долину и похолодел от увиденного. Драконы на Лумее если и водились, то давно вымерли. Предания гласили, что и в других мирах их давным-давно повывели. Здесь же далеко внизу армия пуутов безжалостно истреблялась огромной драконьей стаей. Ящеры кружили над сбившимися в кучку демонами и по очереди пикировали вниз, почти всякий раз унося в когтях трепыхающуюся жертву.
Несколько попыток закончились для чешуйчатых гадов плачевно, но общий счет был явно не в пользу пуутов. Спасала поредевшую армию только устойчивость к огню, присущая всем демонам. Сколько драконы их ни поливали жарким пламенем, пууты только просили еще, ненасытно высасывая на лету живительные горячие струи.
— Эх, какой скорбный день! — прошептал эльф, пытаясь нащупать лук.
— Происходит рождение нового порядка из хаоса Рахэн-ди! — громко и торжественно объявил Минору, враз переместившийся на скалу довольно далеко от выхода из пещеры, оказавшись в недосягаемости даже для стрел Адинука. — Вот и еда для моих детишек появилась точно по расписанию, как я и планировал. Благодарю вас за неоценимую помощь. Я так доволен, что готов сохранить ваши жалкие жизни. Выбирайте мир, куда вас отправить. Думаю, вы захотите вернуться на Лумею, но мало ли.
— Разве наш уговор уже не действует? — прокричал обеспокоенный Гарб.
Минору нежно погладил рога, слегка наклонив голову.
— Наш что? — удивленно переспросил древний. — Разве я что-то обещал?
— Ясно, — ледяным тоном сказал гоблин и принялся напевать молитву Бирканитре.
Древний расхохотался. Над его головой пролетела пара драконов, обдав всех запахом гари. Их яркая угольная чешуя чернильными кляксами выделялась на фоне лазурного неба, заставляя смертных неосознанно вжимать головы в плечи. Оба проревели что-то нечленораздельное на драконьем. Минору задрал голову и рыкнул в ответ, приветствуя свои порождения.
— Не трудись, дитя Бирканитры, — ласково сказал он, вновь обратив внимание на смертных. — Ты надолго лишил свою праматерь сил. Она ничем тебе сейчас не поможет.
Шаман впервые за долгое время окончательно потерял самообладание. Он в ярости отшвырнул посох и начал выписывать в воздухе пассы обеими лапами. Магии на этот раз ничто не помешало, и под местом, на котором только что стоял змей, взорвался небольшой вулкан. Минору, казалось, того и ждал. Древний возник за спиной у гоблина, обхватил его обеими руками и исчез вместе с добычей, прежде чем кто-то успел вмешаться.
***
Недалеко от плато Тхирабшунг, десять минут после восхода
— Это не Бездна! — сварливо упрекнула Муфад’ала серхенги, следя за файлакирами, строящимися в колонну для марш-броска. — Ты уверен, что координаты правильные?
В какой-нибудь армии смертных название ее чина звучало бы как тысячник или, скорее, тысячница. Командующих мужского пола называли «серхенг», но среди жахани такие встречались крайне редко, отдавая первенство в вопросах войны женщинам.
— Не помню я ничего толком, Рахимана, — огрызнулся краснокожий, совсем неподобающим для чиновника столь высокого ранга образом. — Может, тут так все и выглядело. По моим записям, это должна быть самая настоящая Бездна. Дыра, какую поискать, совершенно без следов цивилизации и населенная дикими тварями. Также все подтверждает общеизвестный факт, моя дорогая, что нам, кроме Бездны, никуда прямого входа нет. След от рабского ошейника разве не доказательство? Где еще жахани могут обратить в раба?
Общаться приходилось словами, а не мыслями. Зачарованные шлемы мешали передаче образов на расстояние, а снимать защиту не полагалось по инструкции в целях безопасности.
— Доказательство, — согласилась с доводом адамантовой крепости представитель аршидука. — Только со времен твоих записей тут кто-то неплохо поработал с рельефом и ландшафтом. Очень напоминает один из благословенных миров, не могу вот вспомнить, какой именно. Давно я их видела последний раз.
— Я тоже, — поморщился свеженазначенный алхаким[1] нового потенциального круга. — И пахнет тут так странно. Чем-то очень знакомым.
Серхенги осмотрела окрестности и остановила взор на построенных войсках. Элита из элит, полк бессмертных воительниц в тускло-серых латах стоял, готовый по первому взгляду Рахиманы или ее начальника подавить любое сопротивление пуутов на пути аршидука, а заодно и алхакима к могуществу и славе.
Обычные войска Эльжахима довольствуются простой кольчугой и традиционным коническим шлемом, способным выдерживать удары когтей. Большего от них и не требовалось в рядовых стычках с пуутами. Доспех элиты был полным, закрывая все части тела от ударов, но достаточно гибким и легким, чтобы не сковывать движений. Рифление и гофрирование во многих местах добавляли зачарованному металлу прочности, а наложенные чары даровали защиту от стихийного воздействия.
Даже шлемы сделаны почти полностью закрытыми, хотя дышалось в них всегда легко благодаря действию специальных заклинаний. Особый восторг у серхенги всегда вызывали латные ботинки, не только защищающие копыта, но и позволяющие не терять равновесия почти в любой ситуации. Такая защита давала серьезное преимущество в бою, хотя и стоила неприлично дорого. В данном случае аршидук сразу увидел потенциальную выгоду и раскошелился.
— Есть мысли, в какую сторону нужно выдвигаться? — спросила Рахимана.
— Туда, — махнул рукой с недавно сделанным маникюром в сторону гор Муфад'ал, специально снявший латную перчатку, чтобы все могли видеть аккуратные чистые коготочки. — Там было много мыслей, и почти все панические. Это нам на руку. Идем пешком, не привлекая внимания магией.
***
Шеольный мир в районе гор Твамкланг, время не имеет значения
Вырваться не получилось: руки древнего держали крепче тисков. Гарб напряг мускулы еще раз, и едва не оказался раздавлен.
— Вот, так хорошо, — швырнул его на леденяще-холодную землю Шеола Минору. — Здесь никто не помешает, так что дальше не пойдем.
Шаман в этом мире чувствовал себя почти как дома, но нахождение здесь во плоти все-таки еще не успело войти для него в привычку. Он приподнялся, удивившись легкости тела. Во время путешествий через шеольный мир вместе с Бурбалкой, они проводили тут не больше десяти секунд. Сейчас гоблин в полной мере смог воспринять блеклость красок мира духов, услышать завывания ледяного шеольного ветра и почуять запах тлена и разложения. Вонь казалась не слишком характерной для обители духов, но времени для выяснения ее источника не нашлось.
— Не дергайся, маленький, — предостерег Минору, сверкая фиолетовыми глазами. — Если ты вдруг уверовал в собственную неуязвимость, то помни: без посоха ты никто и звать тебя никак. Хотя кое-что полезное в тебе все же есть. Уж не знаю, как ты заполучил искру такого размера, но она мне очень пригодится. Я сейчас ее достану, и мы навсегда попрощаемся.
Гарб понял, что имеет в виду дракон, и коричневые волосы на загривке поднялись дыбом от ужаса.
— Ты не посмеешь! — прошептал гоблин, трясясь как осиновый лист.
Теперь он понимал, что ему ничего противопоставить такому могущественному противнику.
— Еще как посмею, — сверкнул фиолетовой молнией между рогами змей в обличье минотавра. — Так, посмотрим. Если сделать надрез вот тут, то ее можно извлечь через…
Древний рывком сдернул рога со своей головы, и они немедленно обернулись в ручищах боевой секирой. Черная кровь потекла по его голове, но он даже не подумал обратить на это внимание. Гарб увидел, как огромное сверкающее лезвие занеслось над ним, и зажмурился. Не почувствовав боли, он удивленно приоткрыл свои желтые глаза с вертикальными зрачками и посмотрел наверх.
Дракон все еще стоял с поднятым лабрисом и тяжело дышал. Кровь продолжала струиться по бычьей морде. Щеки титана покрылись запекшейся черной массой, а глаза светились красным. Занесенная рука дрожала от напряжения, но никак не могла опуститься.
— Пока смертный не остановит его руку, — вспомнил Гарб.
— Что ты там вякнул, самозванец? — прорычал дракон, пытаясь левой рукой вырвать секиру из правой. — Думаешь, тебе поможет какой-то смертный?
— При всем неуважении, — с достоинством ответил гоблин. — Кто-то сам говорил, что чем больше пытаешься отсрочить пророчество, тем быстрее оно сбывается.
— Что?! Что в нем такого было? — натужно заревел Минору, делая рывки левой рукой.
Правая упорно не поддавалась.
— Я бы даже сказал, два пророчества, — охотно сообщил Гарб, приходя в себя. — Или две версии одного. Два в одном, так сказать. Это все уже не важно. Важно только то, что тебе сейчас придет конец. Не знаю, правда, от моей лапы, или еще кто-то поможет.
С этими словами шаман принялся колдовать. Пускай он без посоха, но волшебства в нем все еще хоть отбавляй благодаря мантии. И по неподвижной и беззащитной цели очень тяжело промахнуться.
Минору попытался переместиться, но неведомая сила приковала его копыта месту, не давая даже пошевелиться.
[1] Губернатор (гад.)