«Не может же все время не везти!»
— Муфад’ал Невезучий
Шлем оказался на удивление велик, и его пришлось снять. Стоило провести рукой по голове — и стало ясно, почему так произошло. Рогов не было! Второе потрясение, граничащее с шоком, пришло от созерцания рук с бледно-розовой кожей — не иначе местная болезнь. Надо бы показаться лекарям. Коготки с аккуратным маникюром в давке расплющились. Муфад'ал не видел, кто мог так беспардонно оттоптать руки своему командиру, но обвинять никого не хотел. В конце концов тогда все спасали свои шкуры.
Бежал тогда и он в совершенном смятении, сам не понимая от чего. Потом — бурный поток, много обжигающей ледяной воды, а после снова провал в памяти. Боли не было. Никакой. Даже давящая внутренняя тоска, питающая привычное всепоглощающее чувство ненависти ко всему на свете, ничем не напоминала о себе.
— Давно не чувствовал себя так прекрасно, — мысленно отметил жахани, окончательно созрев, чтобы подняться на ноги.
Рядом с ним на песчаном берегу лежала незнакомая симпатичная тивада в светлых доспехах. Форма ее лат смутно напоминала положенную по армейскому уставу элитную экипировку седьмого круга, но доспехи такого цвета в Эльжахиме не носят. Шлем со знаками различия на девушке отсутствовал, и алхаким невольно залюбовался правильностью черт. Будь она чуть более краснокожей, и Муфад’ал мог бы даже почувствовать влечение. Пожалуй, даже нечто большее.
Воительница пошевелилась и открыла глаза. Увидев склонившегося над ней алхакима, девушка вздрогнула и потянулась к ножнам. К счастью, меча в них не оказалось.
— Кто ты? — спросила она, пятясь на четвереньках, и жахани при звуках ее голоса неожиданно накрыла волна осознания.
— Йалаха мин айхиратэн! — выругался он от неожиданности.
Муфад'алу нравился его старый облик. Быть похожим на местных обитателей вовсе не хотелось, но свершившегося, похоже, уже не воротишь.
— Собрат командир? — недоверчиво задала вопрос серхенги, вскинув от удивления брови и широко распахнув чудесные васильково-синие глаза.
Понимание случившегося незамедлительно пришло и к ней.
— Похоже, собратья теперь устарели, — потер совершенно гладкий безволосый подбородок алхаким. — Зови меня лучше по имени.
Рахимана поднялась на ноги, пошатываясь, подошла к успокоившейся водной глади и склонилась над ней, пытаясь рассмотреть, на что она стала похожа. Отражение не разочаровало. Особенно ей понравились длинные светлые волосы. У жахани они всегда были черными и не отрастали длиннее вытянутого указательного пальца вместе с когтем.
— Могло быть и хуже, — улыбнулась она, внимательно рассматривая начальника.
Новая внешность подходила этому красавчику даже больше, чем прежняя. К тому же Муфад’ал за последний день стал куда мужественнее и увереннее в себе, чем вызывал симпатию у опытной воительницы. Когда командир не размазня, подчиняться приятнее.
— Надо разобраться, как у нас с потерями, — вспомнил о своем отряде Муфад'ал. — Что с врагом?
Постепенно все позорно бежавшее воинство за исключением утонувших снова начало осторожно стягиваться к долине, где три народа сообща одолели сначала драконов, а затем сражались с порождениями тьмы. Следов посланца Умбры нигде не было видно, и выжившие по праву начали считать себя победителями. Про Минору никто и не вспомнил.
— Теперь точно мир, — подмигнул алхаким Тиргилону.
Тивада приветствовал его кивком головы, ничуть не удивившись изменениям, случившимся с жахани. Он пошарил в своей сумке и выудил из нее скрипку со смычком. Торжественно, словно совершая какое-то таинство или ритуал, темнокожий увалень взял инструмент и тронул смычком струны. Полилась жалостливая мелодия.
Скрипка рыдала в руках командира тивада, словно оплакивая павших. Муфад’ал стоял и заворожено слушал, не обращая внимание на собирающихся вокруг них солдат. Впервые звуки музыки не вызвали в нем панического ужаса. Оказывается, хорошая игра вполне вписывается в гармонию вселенной. И почему от нее по щекам течет соленая влага?
— Это все так странно, — сказал высокий коренастый мужчина с необычайно рельефной мускулатурой, пробираясь с противоположной стороны сквозь образовавшуюся толпу.
Он слегка прихрамывал на обе ноги, а его левая рука безвольно свисала вдоль тела. С некоторым трудом и только по голосу Муфад'ал опознал в очень скудно одетом незнакомце Квимиаля. Тот вдыхал свежий воздух полной грудью впервые за долгое время и наслаждался моментом.
— Мы все-таки объединились, — радостно подвел итог Тиргилон, опуская инструмент. — Предстоит долгий путь, и я с радостью предлагаю вам пройти его вместе.
— По рукам! — немедленно согласился Муфад'ал.
Квимиаль тоже принял условия, хоть и не так охотно, с настороженностью глядя на бывшего жахани. Тхан все никак не мог поверить в его искренность.
Многое предстояло сделать. В первую очередь устроить похороны и уговорить прыгнуть в воду всех, кто еще этого не сделал, чтобы принять их в дружную семью тивада. Несмотря на предстоящие трудности новый мир уже обрел прочный фундамент в виде соглашения трех командиров.
Адинук закончил наблюдение и отвернулся. Больше смотреть было не на что.
***
Аггрх очнулся среди павших. Вокруг валялись истерзанные тела тивада и пуутов. С десяток туш драконов неподвижными разноцветными чешуйчатыми холмиками возвышались неподалеку и уже, кажется, начали пованивать даже в прохладном горном воздухе. Лучи местного светила пригревали слишком сильно.
Несмотря на слабость и дрожащие руки и ноги, орк поднялся, опираясь на посох. Его тут же вырвало. Радостный оглушающий крик «Он предал!» все еще звучал в ушах, как будто зеленокожий услышал его только что.
— Не уберег дурака, — горько подумал он, — и сам подставился.
Посох задрожал в лапах, как будто требуя внимания.
— Тебе чего надо? — устало спросил Аггрх. — Бой закончен, потери сосчитаны.
Гобмобом не унимался и потянул его к очищенному от тел кругу. Орк нехотя подошел, и посох сам направил его руки для удара собой о камни. Высеченные из тверди искры переросли в яркую вспышку, и перед глазами воина возникли нечеткие очертания его погибших друзей. Они шагнули к нему, и на секунду за их спинами Аггрх рассмотрел машущего ему рукой сына.
— Рэкс, я иду к тебе, мальчик мой! — прошептал орк и упал на колени.
Смерть явилась за ним вовремя, хоть он и представлял ее иначе. Зеленокожий зажмурился, ожидая развязки.
— Хорош валяться, старый пройдоха! Эта поза недостойна воина и ревнителя веры! — раздался над ухом голос Каввеля.
Сильные руки оторвали его от земли и легонько встряхнули, а затем аккуратно поставили на ноги.
— Посох отдай! — требовательный голос Гарба окончательно привел орка в чувство.
Он разлепил глаза и узрел обоих компаньонов рядом с собой.
— Живые мы, живые! — радостно сообщил ему минотавр.
Руки разжались сами собой, и сознание покинуло орка повторно.
***
Михель успел добрую сотню раз пожалеть о своем решении. Может, все-таки стоило согласиться? Орденское воспитание упрямо давало отрицательный ответ на этот вопрос, зато чувства к суккубе кричали об обратном. Сделанного не воротишь, и монах хорошо отдавал себе в этом отчет.
Адинук легкой походкой подошел к нему и положил руку на плечо. Человек слегка повернул голову и искоса посмотрел на эльфа.
— Бери ее и пошли отсюда, — сказал бард. — Мне кажется, надо отнести ее вниз.
Траурно-черное кожаное одеяние резко контрастировало с мертвенно-бледным лицом красавицы в обрамлении спутанных рыжих волос.
Михель послушно подхватил тело любимой и побрел вслед за удаляющимся остроухим. Он нес Хиенну на руках и думал, как быть дальше.
Тропинка вывела их обратно к реке, которую Михель и Хиенна пересекали раньше на единорогах. Лошадки в тот раз просто перепрыгнули через ее опасные воды.
— Бросай! — приказал Адинук.
— Она еще жива! — возмущенно очнулся от вереницы грустных мыслей монах, чего и добивался бард.
— Тогда аккуратно опускай.
С этим предложением Михель спорить не стал. А вдруг сработает? Монах выбрал место, где берег казался не слишком крутым. Он осторожно спустился к стремнине и вошел по колено в воду. Ноги тут же онемели от холода, но человек не обратил на это никакого внимания.
Он нежно поцеловал суккубу в пылающий лоб между рожек и нагнулся, бережно окуная тело в ледяной поток.
Ревущая мощь бурлящих вод и температура в этом месте не предполагали безопасного купания. Человек поскользнулся на скользких камнях, пытаясь удержать голову суккубы над водой. Его сразу же сбило с ног и потащило вниз по течению, как и его возлюбленную. Адинук выругался: он не это планировал.
— Я же сказал аккуратно! — негодующе зашипел эльф и бросился вдогонку.
В воде суккуба сразу претерпела те же изменения, через которые прошли остальные пууты. Поток понес ее навстречу вынырнувшему монаху. Михель, отфыркиваясь, кое-как зацепился застывшими пальцами за какой-то скользкий черный камень, и, борясь со стремительным потоком, отчаянно завертел головой, пытаясь отыскать взглядом любимую.
Когда ему это удалось, парень рванулся к не подающей признаков жизни демонессе. Попытка едва не стоила ему жизни. Тело принцессы пронеслось в считанных футах от рук, а его самого с размаху швырнуло о каменистый порог. В глазах потемнело, и только усилием воли монах сумел не потерять сознание и не уйти под воду окончательно.
Бард какое-то время мчался вдоль берега, пытаясь помочь, и время от времени видел мелькающие в воде рыжие волосы. Хиенна была по-прежнему прекрасна, но так и не пришла в себя даже после трансформации. Наконец рыжее пятно окончательно ушло пропало из виду и больше не показывалось на поверхности. Дальше река срывалась с большой высоты водопадом, и найти принцессу живой эльф уже не надеялся.
— Эх, как глупо вышло, — с некоторым сожалением подумал Адинук. — Ну, хоть ушла перерожденной, как вылупившийся птенец.
Эльф вряд ли бы признался даже себе, что в чудесное спасение суккубы он особо и не верил. Просто нужно было как-то вывести монаха из ступора. Бард вернулся к Михелю, который сумел выбраться на берег самостоятельно. Мокрый и замерзший человек выглядел жалко. Вода ручьями стекала с его истерзанного балахона, сейчас больше похожего на мокрую половую тряпку, у которой за плечами не один десяток вымытых до блеска подсобных помещений. Однако мужчину колотило не столько от холода, сколько от щемящего чувства утраты.
— Я д-д-даже не п-п-похоронил ее, — у человека не попадал зуб на зуб.
— Пошли искать Аггрха! — предложил эльф. — Похоже, нас осталось только трое, если не считать того безрогого перерожденца из Эльжахима.
Михель безропотно поднялся и побрел обратно к месту сражения. Бард потянулся за ним, не спуская на всякий случай с монаха глаз.
Бывшее поле боя встретило обоих компаньонов кострами. Сухих горючих камней и драконьего жира вокруг нашлось достаточно, чтобы просушить, обогреть и накормить всех нуждающихся. Вчерашние недруги сегодня сидели бок о бок возле огромных бурлящих бронзовых котлов, варили какие-то овощные похлебки, охотно делились одеждой и припасами с голодными и раздетыми.
Внешне теперь все они были схожи. Разве что среди бывших жахани преобладал женский пол, а среди пуутов мужской. Совместный бой укрепил взаимное доверие. И, хотя они говорили на разных языках, а тысячелетняя вражда все еще стояла тенью прошлого между ними, нашлись парочки из обоих народов, которые сразу перешли к флирту со вчерашними противниками, минуя стадию знакомства.
— Прям идиллия, — хмыкнул Адинук, не отставая от Михеля.
Идти приходилось осторожно, чтобы не поскользнуться на какой-нибудь луже не до конца свернувшейся крови или ворохе чешуи. Тела погибших уже прибрали, а вот исполинские драконьи туши никто и не думал хоронить.
Рядом с кострами крутились огромные белые собаки. Ничто в них, кроме размера, не напоминало тех кошмарных тварей, которыми они недавно были. Даже их характер поменялся. Завидев чужаков, около пятидесяти громадных псов широкими прыжками приблизились к идущим компаньонам и остановились перед ними.
— Замри! — шепнул Адинук. — Они не злые.
Словно услышав, самая крупная псина потянула носом воздух, коротко гавкнула и одним быстрым движением подсунула голову под руку эльфа.
— Хороший мальчик! — сказал бард, почесывая макушку довольно урчащего вожака.
Удовлетворившись лаской, громадина ускакала обратно, виляя хвостом. Остальные сразу утратили интерес к странным путникам и понеслись следом. У костров интереснее.
Тивада, бурно обсуждавшие последние события, умолкали при виде идущего мимо человека. Местные помнили, что наследница сбежала вместе с ним, а по его жалкому виду смутно догадывались о произошедшем.
Эльф слышал множество разговоров издали, но не знал пуутского и не мог понять, о чем говорят.
Между тем, селестиалы обсуждали гибель королевы Мерилит, а также недавние сражения. Рассказывали и про вчерашнее купание Квви, для которого пришлось таскать воду из реки весь день. Демона освободил от проклятия Минору, но купание в его планы не входило, поэтому тивада намучились. Пришлось даже придумать специальные затычки для ушей и носов, чтобы справиться со стражем подземелья. Делились они и планами на будущее.
Кто-то окликнул обоих компаньонов по имени.
— Ребята! — заорал бард, не помня себя от радости. — Каввель, морской черт тебя возьми, и ты здесь?
Михель находился в прострации, но даже он вышел из этого состояния при виде живых и невредимых друзей. Радость была всеобщей. Омрачалось все только отсутствием Бурбалки и Хиенны. Аггрх все время порывался отвести Михеля в сторону для разговора, но никак не мог решиться. Наконец орк плюнул и отложил беседу на потом.
Для него самого кончина Бурбалки стала сильным ударом. Воин за последнее время крепко сдружился с простоватым, но верным парнем, и никак не мог поверить, что все вот так печально закончилось.
Когда крепкие рукопожатия и похлопывания по плечам прекратились, все новости были пересказаны, а соболезнования выражены, пришла пора подумать о будущем.
— Гарб, ты у нас голова, — повернулся к гоблину Каввель. — Какие мысли?
Гоблин стоял в глубокой задумчивости, полируя лапами Гобмобом. Короткое расставание с посохом стало для шамана серьезным испытанием, но беспокоило его не это. Похоже, Минору все же успел вытащить из тела Гарба божественную искру. Чувство утраты чего-то очень важного саднило где-то в глубине. Рост все же увеличился, хоть и не до прежнего великанского, но это не могло возместить потерю. Скорее служило неприятным напоминанием о пережитом ужасе.
Впрочем, ловец духов немного погрустил и смирился. Он же как-то жил раньше без искры, значит, и дальше сможет.
Посох в свою очередь уменьшился, чтобы снова стать впору носителю, и оба выглядели вполне подходящими друг другу. Значит, освобождение Бирканитры не за горами.
— У меня есть план, — сообщил шаман, — но получится ли он, я не могу гарантировать. Вот, если Гобмобом поможет, то надежда есть.
Посох чуть заметно завибрировал, давая понять, что надежда есть всегда.
***
Название «Красный борщевик», похоже, не соответствовало духу нового времени, и его заменили «Влюбленным барменом».
— А никто не знает, в кого это Сомбун вдруг втрескался, — пояснил раскрасневшийся провожатый.
Внутрь гид заходить наотрез отказался. Сославшись на срочные дела, он откланялся, посмотрел напоследок исподлобья на Михеля и быстро побежал в сторону столицы, как только довел смертных до порога.
Компаньоны стали героями войны, и народ тивада осыпал их почестями. И все же друзья время от времени ловили на себе неприязненные взгляды. Мало кто знал, что смерть королевы наступила не из-за землетрясения. Зато о судьбе наследницы вскоре не знали только совсем слепые и глухие — слишком много оказалось очевидцев. Поэтому задерживаться в замке становилось неловко, а для Михеля просто невыносимо.
Монах слишком хорошо чувствовал ту смесь презрения и жалости, которой его одаривал каждый тивада, просто проходя мимо. На злобу эти создания оказались неспособны, но и такого коктейля хватало с лихвой. Так что человек вздохнул с облегчением, когда сопровождающий удалился.
Сомбун, не утративший после перерождения внушительных габаритов, поприветствовал гостей пустующего заведения.
— Рад видеть вас, ик, друзья! — громко сказал он заплетающимся языком. — Ко мне сейчас мало кто заходит… по правде говоря, вообще никто. Так что я рад любым посетителям. Желаете промочить горло? Вода превратила нашего брата в слюнтяя. Я же говорил — яд! Крепкие напитки сейчас, кроме меня, совсем никто не пьет.
Компаньоны заметили, что Сомбун мертвецки пьян и вот-вот упадет.
— Берите, что хотите даром! У меня еще много осталось всякого! — возвестил работник стойки и захрапел прямо на рабочем месте.
— Непременно, — пообещал Гарб шепотом, чтобы ненароком не потревожить спящего.
Компаньоны быстро обшарили бар, обнаружив искомую психоводку в ящичке за барной стойкой. В прозрачном стекле бутылок плескалась не столько жидкость, сколько жидкий сумрачный туман — выжимка из самой призрачной сути Шеола, разбавленная для смягчения эффекта спиртом.
Гоблин на скорую лапу с помощью друзей соорудил жертвенник во внутреннем дворике корчмы, добыл из волшебной котомки свои шаманские принадлежности, а также кусок слегка протухшего драконьего мяса. Надев маску, он, с трудом вспоминая подзабытые навыки, окропил психоводкой мясо на жертвеннике, зажег пламя и начал дикую пляску, вгоняя себя в транс.
Такой порядок действий позволил попасть в Шеол без промедления. Духи его соплеменников уже толпились у стола с угощением, но без шамана не решались приступить к странно пахнущей трапезе. Рэкс стоял в сторонке. Его помыслы больше занимало, зачем Гарб явился в мир духов.
Гоблин сделал разрешающий жест лапой, и духи гоблинов набросились на лакомство. Почти сразу каждый из отведавших подношение воспарил над землей шеольного мира и растаял в воздухе.
— Куда это они? — заинтересовался дух полуорка.
— Если мои предположения верны, — ответил Гарб, — то сейчас они все отправились прямиком в Эфир. Оттуда я попытаюсь переправить их домой. Присоединиться не желаешь?
— Спрашиваешь! — воскликнул приободренный хорошей новостью Рэкс и вкусил от подношения.
— Тухленькое, — поморщился он, тая в воздухе.
— Извини, — пошаркал ножкой гоблин. — Другого не было. Зато, когда ты еще попробуешь дракона?
Не теряя времени, шаман вывел себя из транса и приступил с друзьями ко второй части плана. Напиток обжигал душу и тело одновременно, драл горло и сознание так, что некоторые с непривычки быстро захмелели.
— За тех, кого с нами нет, — произнес Аггрх ватным языком очередной тост.
Его свирепая физиономия выражала нечто среднее между сожалением и обреченностью.
— На посошок! — поднял последний кубок Гарб и добавил, с трудом шевеля губами. — В тумане всем держаться за руку или плечо друг друга, а то потеряемся.
Компаньоны крепко сжали свободные ладони, и опрокинули кубки себе в горло. Шаман отбросил емкость, левую лапу вложил Аггрху в руку, а правой стукнул посохом по полу таверны. Все внутри круга исчезли. Оторвавший голову от стойки Сомбун проводил их мутным недоумевающим взглядом и снова прилег.