— Джон! Джон! — кричал мордатый сержант, тормоша рядового, — вставай, черти тебя дери! Скоро здесь будет жарко, мы отходим!
— Так точно сэр! — попытался бодро ответить рядовой, но вместо слов из его разбитых губ прозвучала какая-то каша, впрочем, сержант не обратил на это внимания, а в последний раз толкнув Джона быстро пополз в обратную сторону.
Джон с трудом собрав мозги в кучу отправился следом, возблагодарим господа, что сегодня сутра не поленился и привязал ремень своей верной М-16 запасными шнурками к поясу. Теперь во всей этой заварушке он не потерял её и винтовка волочилась за ним. Страшно представить что сделали бы с ним на базе вернись он без стрелкового оружия — вычли бы её стоимость из жалования, а то и лишили бы медицинской страховки. Прогнав страшные мысли из головы, он подтянул оружие к себе и перекинув ремень через плечо быстро пополз дальше.
Эти комми сражались точно звери — у них не было ни обеденных перерывов, ни послеобеденной сиесты, а самой их любимой и самой подлой тактикой было устраивать неожиданные рейды на территорию занятую силами альянса в три, а то и четыре часа ночи, тогда роту Джона подняли по тревоге и им приходилось трястись в грузовиках ежесекундно ожидая не раздастся ли из темноты пулемётная очередь, или не вынырнет откуда-нибудь танк. Как это был в шестой роте на расположение которой эти сумасшедшие устроили нападение силами одной единственной гусеничной машины, которая появилась из ниоткуда, да подавила кучу спящих солдат, обрушила столовую и зацепив за буксировочный крюк уволокла с собой машину радиотехнической разведки. Генерал Джонсон, говорят после этого случая так орал на совещании, что даже треснул один из экранов передающих его изображение в штаб сил альянса.
Наконец Джон нагнал Сержанта и они наконец добравшись до руин какого-то здания смогли наконец встать в полный рост только за тем чтобы тут же пригнуться и броситься бегом прочь. Отчего они бежали Рядовой не понимал, так как перед тем как его позицию накрыло залпом НУРсов от проклятого вертолёта комми их рота вполне успешно продвигалось вперёд — противостояли им нерегулярные части кровавого диктатора, а какой-то сброд из народного ополчения.
— Сэр? Почему мы отступаем, Сэр? — обратился он на бегу к сержанту.
— Мы не отступаем рядовой, а отходим на ранее подготовленные позиции, — не оборачиваясь к нему пробормотал мордатый, — к ополченцам подошло подкрепление из советских солдат и командование решило накыть этот район парочкой томагавков…
От услышанного Джон, подпрыгнул и припустил так что чуть не обогнал сержанта, повторяя раз за разом, — о чёрт! Черт! Черт, они решились на атом!
— Спокойно рядовой, ты ещё поживешь, — успокоил его сержант, услышав бормотание Джона, — ракеты будут с кассетной БЧ и нас не должно накрыть, — бодро сообщил он, едва слышно добавив в конце, — если только яйцеголовые умники из центра управления не налажают.
Их разговор прервал быстро нарастающий свист, закончившийся громким “Бум” от которого земля выскочила у них из-под ног и Джона в очередной за сегодня раз чувствительно приложило головой о кучу битого кирпича.
***
Петро Кузнецов осторожно тронул рычаги и пятидесяти тонная машина осторожно выглянула из-за остатков здания где пряталась до сих пор. От их взвода осталось только две машины — его и Мыколы остальные были подбиты бандитами. Несмотря на все достижения Союза в деле танкостроения, их рота день за днём несла потери в технике и солдатах из-за того что бунтовщиков снабжали противотанковыми гранатомётами просто в ужасающих количествах. Благо хоть они ими не умели толком пользоваться и раз за разом мазали, так же как и мазали несмотря на всю их хваленую электронику из стингеров по прикрывающих их роту отделению “крокодилов”. Правда сегодня прикрывающим их летунам не везло. С утра стоило им выдвинуться в квадрат они нарвались на засаду из настоящих солдат знающих за какой конец ЗРК надо держаться, так что один из вертушек была сбита практически сразу, а остальные расстреляв все боекомплекты по позициям противника ретировались на базу, а коробочки взвода в котором служил Петро двинули выручать лётчика.
Так как танков осталось всего два, а парни из мотострелков отстали, то приходилось быть очень осторожным, особенно в условиях городской застройки. Хорошо хоть все многочисленные города и сёла (а их тут было гораздо больше чем на родине Петро) были малоэтажными, два — реже три этажа вот и всё здание, но зато и деревни так же состояли из довольно красивых кирпичных домиков. Командир танка младший сержант Коля Кузнецов, имел привычку постоянно проговаривать вслух свои мысли. Вот и сейчас Петро краем уха слышал как командир по внутренней связи бормочет о том что ему крайне сильно не нравится окружающая обстановка. С этим механик-водитель был полностью согласен, дымящиеся руины мирного городка это совсем не то что представляешь себе при поступлении на службу. Хотя каждый из них, избравших военную профессию, готовился к тому что придёт время взять в руки оружие, и отправиться на фронт, всё равно каждому было не по себе. Особенно когда гибнут товарищи с которыми ты вчера перебрасываются шутками и ужинал в одной палатке.
Следуя приказам, танки медленно покатили по наиболее широкой улице, при этом их командиры прильнув к прицелам зенитных пулеметов следили за небом — как показала практика, при отсутствии своих вертолётов, небо тут же занимали чужие. И если их можно отогнать несколькими очередями из НСВт, то как правило после них прилетали “бородавочники”, после которых наступал абзац.
Радиомаяк подбитого летуна показывал что они уже близко когда тишину сгоревшего города разорвал грохот выстрелов.
Сначала в конце улицы выскочили несколько уродливых автомобилей, и наводчик в танке Петро только заорал “контакт” как вслед за ними выкатилось несколько приземистых бронемашин, которые сходу принялись обстреливать советские танки.
— Жми направо, — заорал командир, одновременно давя гашетку пулемета — если не зацепить, так хотя бы сбить прицел машинам противника.
Петро стараясь поставить машину “елочкой” рванул рычаги бросая сорока тонную машину под прикрытие руин ближайшего здания. В этот момент оглушительно рявкнула их Д81, заставляя корпус тяжёлой машины содрогнуться. Попал в кого нибудь их наводчик или нет Петро не увидел. Зато увидел как мимо их машины проносятся дымные следы от противотанковых ракет. “Повезло…”, только успел пробормотать он как тут же прикусил себе язык — рядом что-то оглушительно взорвалось, впрочем, это было не что то, а вторая машина.
Командир их экипажа что-то отчаянно орал в рацию, но Петро его не слушал, дергая за рычаги он заставлял буквально танцевать тяжёлую машину, уворачиваясь от снарядов и ракет противника. Вернее уворачиваться то было не возможно, но он хотя бы берёг борта, подставляя под удар прочную лобовую броню, стараясь чтобы угол атаки всегда был максимально острым. Митька наводчик лупил не переставая, и судя по нескольким очагам чадного пламени наносил врагу определенный урон.
Но, к сожалению, им везти не могло. Сначала их машине сбили гусеницу и танк как раз пытавшийся резко рвануть вперёд закрутило на месте. Петро бросило на рычаги и он не успел ничего сделать как в борт моментально прилетело сразу два снаряда. Броню они, к счастью, пробили, но весь экипаж знатно оглушило, да ещё в дополнение к кислому запаху сгоревшего пороха добавился запах каленого железа и сгоревшей проводки. Впрочем, это была наименьшая из бед, так как от попадания заклинило башню, и машина не могла ничего ответить. Противники словно дикие звери почуявшие кровь, принялись лупить из всего наличного вооружения в неподвижного гиганта, доставившего им столько проблем.
Что то кричал командир, Петро дергал в исступлении рычаги, когда очередной снаряд залетел под погон башни и вызвал детонацию оставшихся в боеукладке снарядов. От взрыва с танка сорвало башню и откинуло её на несколько метров в сторону.
Всё это наблюдал со стороны Алексей Савельев — последний оставшийся в живых из экипажа сбитого вертолета. Сжимая от бессилия кулаки он наблюдал как отряд сил противника терзает наши танки. Помочь он ничем не мог, всё что у него было это пистолет из НЗ и яростное желание отомстить. Глядя как закончив с коробочками, машины в непривычном камуфляже устремляются к тому кварталу где он припрятал радиомаяк он жестко улыбнулся, любого кто попытается сунуться к обломкам вертолета ждал неприятный сюрприз. Он прекрасно знал матчасть, а в кассете нурсов ещё оставалось несколько снарядов. Так что приготовить ловушку ему не составило особого труда. За то что пострадают люди из спасательной команды он не переживал на борту машины он написал углем несколько коротких слов понятных только русскоговорящим людям и сообщающих об опасности.
***
— Что это такое?! — грозно уставился человек с погонами бригадного генерала, на замершего перед ним человека с ворохом бумаг.
— Сэр, отчёты сэр! — бодро отрапортовал тот.
— Не делай из меня большего идиота, дубина! — яростно рыкнул седовласый мужчина с одной звездой на погонах, — я вижу что отчёты! Что это за цифры! Почему наши потери в три раза выше чем подтвержденное количество уничтоженных комми?!
— Но бюро статистики…, — начал оправдываться стоявший перед ним капрал.
— Я знаю чем занимаются эти бездельники и мамочкины сынки! Я сам проходил там практику! Почему наши парни оснащенные по последнему слову техники несут такие потери даже при трёхкратном численном перевесе.
Капралу Дональду оставалось только развести руками. Готовясь предоставить отчёты генералу он сам подробно изучил все бумаги и у него сложилось впечатление, что этим русским и поддерживаемым ими армии правительства югославии, то есть “кровавой тирании” он тут же поправился — не следовало даже мысленно считать иначе, словно кто-то помогал. Всегда соотношение потерь было в их пользу. Хотя если более глубоко залезть в аналитику то становилось ясно что это был лишь из-за того что комми сражались до последнего, там где силы, антикоммунистического альянса отступали (а по правде сказать бежали бросая оружие и матчасть) эти сумасшедшие словно вгрызались в землю и бились до последней капли крови, напоследок минируя себя и трупы товарищей. Из-за этого среди “миротворческого контингента”, как назывались их силы в официальных документах, даже утвердилось негласное правило не проверять раненых и убитых противников, а забрасывать их гранатам или расстреливать издалека из чего-нибудь крупнокалиберного.
Свои соображения касательно причин значительного перекоса в статистике он и изложил бригадному генералу. Генерал Байден, сам долго листал бумаги, и наконец встав у окна своего офиса долго смотрел в него.
— Приготовьте мне проект приказа, — просил он не оборачиваясь.
Капрал Дональд, тут же достал планшетку и приготовился записывать.
— Приказываю, с завтрашнего дня приступить к выполнению директивы Б-15, вскрыть хранилища и начать поставки на аэродромы Агент Орандж, а полевой артиллерии снарядов серии Уайт.
— Но сэр…, несмело начал капрал.
— Никаких, но! — резко оборвал его генерал, — мне чертовски надоело смотреть как гибнут наши ребята, и если эти, — тут он сделал пространный жест рукой, — так сражаются за эту землю, то мы заставим её гореть у них под ногами.
***
Алексей Савельев, уже третьи сутки пробирался в сторону своих. Тут не было чёткой линии фронта, и казалось все воевали против всех. Он несколько раз видел отряды мужчин в камуфляже, но не решался к ним выходить — было совершенно непонятно к какой стороне конфликта они принадлежат. Хотя они могли оказаться, и вообще какими нибудь бандитами и мародерами и для которых сбитый советский лётчик представлял определенный интерес в качестве ценного приза. По части ходили слухи, что за советскими солдатами идет настоящая охота — коварные янки щедро платят за каждого доставленного к ним пленника, поэтому он не мог рисковать.
Из-за оставленного возле разбитой машины передатчика он не мог связаться со своими, а за все три дня скитаний так и не встретил ни одного советского воина, но зато неоднократно замечал технику и солдат противника. Всё это придавало ему сил идти дальше, благо с собой у него был предусмотрительно взятый из вертолёта НАЗ.
Наконец на четвёртые сутки своих скитаний он вышел к указателю сообщавшему, что до городка, где разместился штаб их группировки осталось пятнадцать километров. Получив эту информацию Алексей воспрял духом — близость штаба обещала безопасности скорое воссоединение с боевыми товарищами.
Но чем ближе подходил пилот к городу тем неспокойнее становилось у него на душе. Буйная балканская растительность, благодаря которой он оставался незамеченным всё это время, начинала демонстрировать признаки увядания и болезни. Деревья сбрасывали свою листву, кусты стояли все поникшие, а трава и вовсе выглядела так, как будто её обработали горелкой. Сначала Савельев списывал это на отсутствие дождей, затем на последствия бомбардировок или артиллерийских ударов, но чем дальше он шёл, тем больной выглядела природа. А когда к печальному внешнему виду окружающей растительности добавился и едва заметный химический запах с каждым пройденным километром становится всё сильнее, пилот с ужасом понял куда, зашел.
Ведь им не раз рассказывали про звериную сущность капиталистических захватчиков, и про то что они ради своих интересов готовы на любые преступления, а он пропускал это мимо ушей считая скучной пропагандой от косноязычного политрука. Но теперь видя следы явной химической атаки он понял куда привела его беспечность. Развернувшись он стремглав бросился прочь. С ужасом осматривая себя на предмет язв, нарывов и проверяя как работают легкие. Вспоминая учения по противохимической защите он на бегу принялся рыться в содержимом НАЗа. К его великому сожалению там не было противохимического пакета, а простая аптечка была укомплектована только бинтами, да раствором йода.
Выбравшись из зоны заражения он нашёл какую то лужу оценив её содержимое как пригодное для питья (в воде плавали головастики и прочая живность), принялся протирать тело и одежду чтобы по возможности смыть химическую отраву.
Закончив с санобработкой он серьезно задумался — если дело дошло до химического оружия, то конфликт переходит в очень горячую фазу — тут и до тактических ядерных ударов недалеко, а значит ему надо во что бы то ни стало попасть к своим, иначе он рискует вляпаться в совсем нехорошие вещи. К счастью, у него была идея как ускорить своё возвращение.
***
Анатолий Анатольевич Житков сидел в своём кабинете и перебирал тоненькую стопку бумаг. Приказы, распоряжения, служебные — документов день ото дня становилось всё меньше и меньше, как будто жизнь на заводе замирала. И это было странно так как он не далее месяца назад подписал распоряжение о переходе производства на круглосуточный режим работы — местная комсомольская ячейка объявила социалистическое соревнование какая из конвейерных линий выпусти больше автомобилей за квартал. Анатолий Анатольевич тогда только усмехнулся подписывая приказ — несмотря на все его старания производство продукции хронически сбоило. А число выпускаемых машин удавалось удерживать в рамках спущенных планов только откровенно закрывая глаза на брак.
Брак, был главной бедой завода, что бы не делал его предшественник, и он сам всё равно качество продукции оставляло желать лучшего. И в этом виноваты были не только криворукие бракоделы на конвейеры, но и “доблестные” смежники поставляющие метизы с такой резьбой, что иного выхода, кроме как забивать их в отверстия, не было. Да дело было и не только в метизах — краски, листовой материал, ткани на обивку, абсолютно всё имело огромнейший процент брака, а затевать долгие споры, рекламировать негодные материалы значит остановить конвейер. А за такое его точно если не отправят лес валить, то точно снимут с должности, лишат всех наград и осрамят на всю оставшуюся жизнь.
Хотя в последнее время начальник бюро внешней приемки перестала жаловаться на качество приходящих материалов. Генеральный директор уже начал думать что она смирилась с этим обстоятельством и просто не заявляет об этом на совещаниях, но отчеты предоставляемые ему демонстрировали снижение уровня брака.
“Неужели они решили просто не регистрировать эти факты” — подумалось ему. Нажав кнопку на селекторе он попросил секретаря вызвать к нему начальника ОТК.
Через несколько десятков минут к нему в кабинет зашёл седовласый мужчина.
— Здравствуйте, Игорь Михайлович, — поздоровался он с вошедшим мужчиной.
— И вам доброго здравия, — ответил Начальник ОТК присаживаясь за стол перед директором.
— Ответьте мне на один вопрос, — ехидно взглянув на сидящего перед ним человека, начал Житков, — как у нас на предприятии обстоят дела с браком?
— Да как вам сказать, — развел руками Дубровин, — согласно утвержденным стандартам, выявляем, наказываем…
— Почему по отчётам количество бракоизвещений снизилось на порядок, а карточки разрешения на допуск мне вообще перестали поступать? — с нажимом произнёс директор.
— Тут такая ситуация…
— Ну же смелее, — подбодрил Житков, — не съем же я вас.
— Брака стало меньше потому что его перестали делать, — выдал на одном дыхании мужчина.
— Это как так? — искренне удивился директор.
— Всё началось с того что на завод с очередной партией специалистов прибыл один парень по общесоюзной комсомольской инициативе.
— Комсомольской инициативе? — нахмурил брови Анатолий Анатольевич, — это тут причём? Ничего не понимаю…
— Вот и мы сначала не поняли, а потом всё так завертелось!
— Ну ка поподробнее…