Завтра у меня должно быть уже два экземпляра чемодана с регулируемой ручкой. Фирдаусу не терпелось увидеть усовершенствованный вариант, сказал, что заедет завтра вечером. Заодно передам ему чертежи, пусть сразу начинает оформлять патент, как домой с учёбы вернётся. Или перешлет с кем-то, кто в Ливан летит, чтобы отцу передал с подробными инструкциями. Ну, если найдется кто, кому он такое готов доверить. Мы расстались, попрощавшись до завтра.
Во вторник прямо из дома, едва дождавшись одиннадцати, я пошёл в НИИ силикатов.
Позвонил с проходной Ираиде Германовне. Она снова пришла за мной с огромной связкой ключей на поясе. Проделав сложные манипуляции с двойной дверью в свой рабочий кабинет, она опять открыла два окошка, в двери и в решётке, и выдала мне пропуск. А также дала расписаться в приказе по институту о моём зачислении на работу на полставки лаборанта с зарплатой, ни много, ни мало, пятьдесят рублей в месяц! Больше тридцати пяти я, даже, и не мечтал. Как их припекло, однако. К чему бы это? И мне же ещё Кубу в будущем году обещали… А Румянцев, до сих пор, тему и дату следующего выступления мне не дал. Если сегодня не позвонит, придётся завтра к нему самому ехать.
Из НИИ поехал на приборостроительный завод. Сначала зашёл к Василию Карнабеде, забрал у него второй комплект регулируемой ручки.
— Ещё что придумаешь, звони, — протянул он мне руку на прощанье.
Потом пошёл в БРИЗ, сказал Максиму Леонтьевичу, что повременю пока оформлять заявку. Он был удивлён, сказал, что уверен был в моих серьёзных намерениях и, даже, начал уже заполнять форму заявки. Объяснил, что хочу еще подумать, как следует, над образцом, совесть не позволяет регистрировать что-то, что не совсем продумано. Забрал у него промышленный образец и чертежи, заплатив ему чирик с искренними словами благодарности. Взял бланк заявки, что он начал оформлять, под предлогом посмотреть и сунул его к чертежам, типа, на автомате.
Ну, вот и всё. Можно отдавать всё это богатство Фирдаусу с надеждой, что он всё сделает по-честному и не оформит этот патент на себя. Ну, с этим до конца никогда не угадаешь, чужая душа — потемки. Успокаивает то, что подобных «изобретений», хорошо подумав, я смогу найти еще десятки, так что не так и страшно.
Глава 10
г. Москва. Приборостроительный завод.
Второй регулируемый комплект засунул в чемодан. Все необходимые отверстия Василий уже насверлил, по образу и подобию нашего первого чемодана, мне останется только всё скрутить.
Не успел я подойти к дому, как увидел у нашего подъезда знакомую «Волгу». Фирдаус уже ждёт меня. Во как у него предпринимательские инстинкты правильно работают!
Галия настояла, чтобы мы сначала пообедали, а уже потом второй чемодан собирали. Ей хотелось поскорее накормить нас и сбежать в гости. Оказывается, художники с пленэра вернулись. И Галия мучается от любопытства, что же они там за картины за такой длинный срок нарисовали? Отправили ее туда, сверкнула счастливо на прощание взглядом. Надо будет зайти к художникам попозже, как Фирдауса провожу. Всё-таки, люди деньги мне свои доверили, надо отметиться, узнать, всё ли в порядке. И вообще, давно не виделись. Удивился, что с нетерпением жду этой встречи. Эти соседи у нас, конечно, очень интересные люди.
Пообедали, Галия нас оставила, и мы с Фирдаусом собрали второй чемодан. Вернее, Фирдаус сам собирал под моим чутким руководством. Я специально на этом настоял. Чтобы, если в дороге, не дай бог, что-то случится, чтобы быстро сам смог всё исправить. Объяснил ему мотивы, он серьезно и уважительно закивал:
— Павел, тебе нужно самому бизнесом заниматься. Ты был бы успешным бизнесменом. Наперёд очень много вещей продумываешь.
Сам сказал, сам тут же вздохнул, признавая реалии СССР. А я только саркастически улыбнулся. Мой единственный бизнес в СССР — помогать людям наподобие Сатчана. Но об этом Фирдаусу я точно говорить не буду.
Правда, пришлось отвлечься на телефон. Позвонил-таки Румянцев.
— Мне доложили, что ты уже устроился на новое место работы, — сказал он. — Готов приступать к новым обязанностям?
— Всегда готов, — ответил я.
— Ну, тогда слушай. К следующему понедельнику нужна будет первая твоя официальная аналитическая записка. Прочувствовал торжественность момента? — хохотнул он.
— Прочувствовал. На какую тему?
— На твой взгляд, какая сейчас тема была бы самой актуальной?
— Внешнеэкономическая стратегия СССР, — выдал я, что первое в голову придёт. Нефть в цене поднимется, СССР на нефтегазовую трубу подсядет, вместо того, чтобы промышленность и технологии развивать. Уже мельком говорил об этом, надо усилить посыл. Может, Комитет кому мозги и вставит в правительстве…
— Почему бы и нет? — после небольшой паузы сказал Румянцев. По этой паузе я понял, что то ли тема, то ли ее формулировка его удивила.
— В понедельник записку до которого часа можно привезти? — начал я записывать себе в тетрадь-ежедневник.
— До конца рабочего дня. Она будет нужна с утра во вторник. Мы вечером просмотрим, а с самого утра по ней и выступишь.
— Хорошо, — ответил я, — Олег Петрович, а можно ваш номер телефона на всякий случай?
Он завис на несколько мгновений, но потом продиктовал. Видимо, решил, что никакого вреда в этом не будет. Мы попрощались.
Я вернулся к работе над чемоданом с Фирдаусом. По ходу сборки мы с ним обсудили, как можно ее упростить на поточном производстве. Ещё я ему посоветовал всю внутреннюю часть конструкции спрятать под подкладку чемодана. Сошлись на том, что ручку тоже надо как-то облагородить. Обсудили также, что третье колесо я ставлю, просто, для устойчивости, а можно было бы поставить две пластмассовых ножки по краям, будет устойчивее, дешевле и легче.
Потом мне пришла в голову мысль.
— А что, если разбить это изобретение на два патента? — предложил я. — Смотри, сделает кто-то хитрый одно колесо складное или выдвижное и нашу ручку и всё, у него совершенно другое изделие. Есть смысл, наверное, патентовать отдельно ручку и колёса с опорами. Короче, этот вариант тоже рассмотрите. Нужен совет кого-то, кто собаку на этих патентах съел.
— Поговорю с отцом, у него, наверняка, найдется такой человек, — заверил меня Фирдаус.
Передал ему чертежи. Убрали нашу выдвижную ручку, он взял чемодан как обычно, за штатную и понёс в машину. Смотрел за ним в окно и думал, выгорит у нас это дело или нет? Столько нюансов, конечно, с первого раза всё точно не предусмотрим.
Он уехал, а я поспешил на первый этаж вслед за Галией поздороваться с художниками.
Они привезли множество работ, больших и маленьких и устроили для нас настоящую выставку. Первым делом поинтересовался у них, как добрались, нашли ли деньги за рамой. Они заверили меня, что всё прекрасно и я позволил себе переключиться на картины.
У Михаила Андреевича во всех пейзажах чувствовался размах, широта, простор. Только небо, только ветер, — вспомнились мне слова песни из детского кинофильма. Небо он пишет, конечно, невероятно реалистично.
А у Елены Яковлевны все работы домашние, с вниманием к деталям, если дерево, то одиночное и очень причудливое, если вид из окна, то в маленький уютный дворик. Просто, завис перед одной её небольшой работой. Вид из открытого окна, цветущая сирень с ещё непросохшими каплями после дождя. Мне показалось, что я чувствую запах сирени, настолько реалистично выписаны были ближние лепестки цветков и постепенно, по мере удаления, чёткость терялась в мазках, создавая иллюзию объёма.
Заметив мой интерес, Михаил Андреевич подошёл ко мне и, переглянувшись с женой, взял чёрный фломастер, эту работу и протянул жене. Елена Яковлевна с добрейшей улыбкой на лице подписала сзади что-то и протянула мне со словами:
— Это вам от нас подарок.
Взял картину и прочёл сзади: «Сирень. Куйбышев. Май 1972 год. Любимым соседям и друзьям на долгую память» и подпись художницы с сегодняшней датой.
Блин, неудобно-то как! Словно я выцыганил эту картину. Так на нее смотрел, как голодный на корочку хлеба, что они не выдержали и подарили ее. Но опыт уже научил, что предлагать деньги бесполезно. Только поссоримся.
— Спасибо, — только и смог сказать я. — Любимым соседям… Так приятно.
Передал «Сирень» Галие полюбоваться. Она радостно разахалась.
Потом женщины принесли чашки и мы пили чай с конфетами из Куйбышева. Художники делились впечатлениями о поездке. А мы им рассказали про новых соседей с восьмого этажа и про их новоселье на весь подъезд. Художники очень жалели, что пропустили такое событие.
— Хотела бы танец цыганки нарисовать, — сказала задумчиво Елена Яковлевна, — в «Ромэн» идти не очень удобно, вряд ли удастся раздобыть билет так близко к сцене. Нарисовать хочу в настоящей, кочевой одежде, как в таборе у них было. Но только на фоне природы. Чтобы одежда и дух не противоречили окружению. Ну какая страсть на фоне бетона и плитки?
Я запомнил про первый ряд на «Ромэн». Надо продумать, как добыть туда билетик и хоть как-то расплатиться за щедрый подарок…
Вернулись домой, а у нас телефон звонит, как межгород. Едва успел трубку схватить. Соединили со Святославлем. Оказалось, это Марат всё дозванивался.
Галия тут же отобрала у меня трубку и болтала с ним минут пять. Потом, положила, наконец, трубку и вышла ко мне в кухню, с довольным лицом.
— Марат в Москву едет! — обрадованно заявила она.
— Когда?