Какой ты виконт? Ты думаешь, что благородный? Ближник, да еще во втором поколении.
До разгневанного Эварда не сразу дошел смысл слов Дрейка, а когда он смог воспринимать произнесенное, то первое, что пришло ему на ум, было сумасшествие Дрейка. Точно, свихнулся! Он, Эвард, ближник во втором поколении? Это значило, что его отец, граф Ралльский, тоже ближник. Но у ближников не может проявиться основной дар, а у его отца он есть. Есть!
Свяжите сосунка, и в подвал его! До решения его светлости графа.
Точно, сошел с ума. Графом-то был его отец! Солдаты тем временем быстро связали Эварду руки за спиной и, подняв на ноги, подтолкнули к выходу из комнаты. Но он же не одет, в одной нижней рубашке, босой. Это же оскорбление!
Эй, вы с ума сошли? Понимаете, что с вами будет за оскорбление виконта? Ближнику и то хорошо достанется плетей, а вас, простых воинов, и вовсе ждет посильнее наказание!
А разве ваша светлость виконт? — задал вопрос один из солдат.
Бринни, сосунок не может называться его светлостью, потому что он не виконт и даже не благородный.
Я понял, господин Дрейк, — ответил разговорчивый солдат и в качестве ответного действия на свою ошибку, грубо толкнул Эварда.
Через десять минут Эвард, подталкиваемый солдатами, шел по коридору подвала замка. В этой его части он ни разу не был — здесь располагались темницы с камерой дознания, вход в этот отсек всегда был заперт.
Впереди стоял местный тюремщик, имени которого Эвард не знал, и знать никогда не собирался — ведь тот был из чумазых, которых благородные могут только презирать за их ничтожество и подлую натуру.
Санка, вот тебе подарочек, — громко сказал из-за спины Эварда Дрейк, развязывая парнишке руки.
К чумазым всегда так обращались, оканчивая их имя на "ка". Человека из клана воинов назвали бы Санни, а ближника — уже полным именем. Как на самом деле звали тюремщика, возможно, никто, кроме него самого и нескольких его родных не знал. Дрейк был ближником, поэтому и звался Дрейком. А будь он только воином, то обращались бы к нему, как Дрекки. А чумазого с таким именем и вовсе бы кликали, как Дрека.
Тюремщик хмыкнул и распахнул одну из дверей. Это была тюремная камера, куда Эварда втолкнули, а дверь быстро захлопнули. Эвард в темноте только услышал, как скрипит ключ в запираемом замке.
Парнишка, пока дверь не закрыли, успел рассмотреть в свете факелов, горящих в тюремном коридоре, свое место обитания. Маленькая комнатенка, которую обойдешь за несколько шагов. Ноги почувствовали холодный камень. И еще грязь. Через несколько минут Эвард ощутил идущую от стен холодную сырость. Что же произошло? Что?
Юный виконт вначале просто стоял на холодном полу, а потом, когда ноги стали замерзать, стал ходить вдоль стен камеры. Три шага вперед, два в сторону, три обратно и снова два шага в сторону — вот и весь путь. Темно, но голову не разобьешь — все стены почти в пределах вытянутой руки. Но долго ходить в темноте тоже не будешь, рано или поздно теряешь пространственную ориентацию, а ноги все равно не согреть.
Эвард, натянув на ноги ночную рубашку, пересиливая брезгливость, уселся на грязный пол. Как какое-то ничтожество из чумазых. Нет, Дрейка ждут хорошие плети. Он сам лично разукрасит спину негодяя.
Под утро пришел сон, но холод, идущий от каменного пола, и сырость от стен, постоянно будили Эварда, не давая полноценно заснуть. Он уже сбился со счета времени, не представляя, сколько прошло часов с момента его заключения. Пять, десять, а то и день или даже два.
Когда заскрипела открываемая дверь, Эвард сразу же прогнал остатки сна и встал на ноги. Кто бы это ни был, но виконт не будет при всех унижаться, сидя на грязном полу. Дрейк или, наконец-то, отец? Виконт Герих! А за его спиной маячили фигуры Дрейка и Базеля, еще одного ближника из их замка.
Герих встал напротив Эварда, немного переступив порог камеры. Затем сделал шаг вперед, и услужливый Дрейк поставил за спиной Гериха табурет, на который дядя и уселся.
Оставьте нас.
Дверь быстро закрылась, но на замок ее не заперли.
Виконт, что это значит? Я требую объяснений.
Граф, а не виконт. Граф Герих Ралльский.
Как? А что с отцом?
Он умер. Убит.
Я наследник графского титула, а не вы. Герцогу это не понравится.
С каких пор ближник претендует на титул? Или ты не знал, что твой отец самозванец? Никакой он не благородный.
У него есть основной дар, данный Пробуждением. Кто убил отца?
Дар?.. Дженриса убили наемники. Восемь человек. Убили мечами в коротком бою.
Как так?..
Эвард был сбит с толку, совсем обескуражен. Ведь отец, как и все благородные, после Пробуждения получил основной дар. Он и с двумя десятками наемников легко справился бы, если те, конечно, бились бы честно.
Бой был честным, — дядя Герих рассказывал с определенным удовольствием, это было заметно. — Твой отец заколол двоих, одного ранил и сам получил несколько ударов мечами.
Но как же так?..
У Дженриса не было дара. Он обманывал. Ты не знал? Вижу, что не знал. Но надо признать, твой отец хорошо выучился работать мечом, у него был к этому талант. Даже я не догадался бы, что он притворяется, если бы не знал, что он лжет. Правильнее сказать, я подозревал, что он самозванец. Сомнениями насчет Дженриса поделилась моя мама, а ей проболтался отец. Как ты знаешь, мой отец, а твой дед, погиб, когда Дженрис еще не подошел ко времени Пробуждения. Я был слишком мал, чтобы понять, что к чему, а твой отец со временем сумел всех убедить, что у него есть основной дар. А за такой обман, сам знаешь, казнят.
Я вам не верю. И почему тогда дедушка признал его законным сыном? И бабушка тоже…
Мой отец, старый граф, не знал, вначале даже не догадывался, что Дженрис не благородный. Ты, наверно, думаешь, что твой отец родился от какой-то там служанки? И старая графиня, твоя бабушка, признала ребенка за своего? Нет, Дженриса родила сама графиня. От моего отца, твоего деда.
Я не понимаю, они оба благородные, значит, и отец тоже.
Твоя бабка, первая жена старого графа вовсе не благородная. Ее родила герцогиня от любовника. Возможно, даже от чумазого. Родила и скрыла это от супруга — герцога Меленвильского. У твоей бабки даже не было начального дара, что говорит о низости ее любовника. Будь он ближник, то она имела бы начальный дар.
Я не верю. Такое не скрыть.
Не скрыть, если ты мальчик, которому постоянно достаются синяки, а то и переломы, которые дар быстро вылечивает. Девочки сидят в комнатах, играют в куклы и вышивают цветочки на подушках. Никаких синяков, никаких ран. А когда она вышла замуж за моего отца, твоего деда, тот, со временем, вероятно, что-то заподозрил, но промолчал. Он же, благодаря этой женитьбе, породнился с семьей нашего герцога. Жена — дочь герцога! Как замечательно! А скажешь правду, супругу герцога, спутавшуюся с любовником из чумазых, ждала казнь. Твою бабушку тоже. За обман, сокрытие правды и оскорбление рода графов Ралльских. И из фаворита отец превратился бы в кровного врага герцога, лишившегося похотливой супруги и ставшего посмешищем на все королевство. Не потому ли твоя бабушка так рано умерла, унеся в могилу тайну своего происхождения?
От всего услышанного у Эварда стали подкашиваться ноги и он, презрев гордость, уселся на полу камеры. То, что говорил дядя Герих, было ужасно. Его отец, теперь уже погибший отец, оказался самозванцем, а он сам вовсе не благородный, а всего-навсего ближник, да еще и во втором поколении. Дядя говорил очень складно, но Эвард все равно не мог в это поверить. Не мог!
Итак, Эвард. Ты не виконт. И все четырнадцать лет нас обманывал. Как поступают с самозванцами, присвоившими себе благородное происхождение, ты знаешь. Их казнят. Правда, бывают и исключения. Казнь меняют на плети, вырезание лживого языка, клеймение и отправку на галеры. Это ждет тебя. Или ты предпочитаешь четвертование клеймению и галерам?
Но я же не специально…
Да, это во многом меняет дело… может менять. Я готов тебя простить, ограничившись простым изгнанием. Без плетей и клеймения.
Но это не просто так?
Ты всегда был догадливым мальчиком. Да, не просто так. Не бойся, речь идет о пустяке. Ты сейчас при всех подтвердишь, что твой отец был самозванцем.
И после этого меня, как знавшего о преступлении, четвертуют?
Да, ты умный, я это вижу. Но ты не прав. Во-первых, подтвердив, что твой отец самозванец, ты скажешь, что раньше этого не знал. А во-вторых, я даю честное слово, что как только ты это скажешь, тебя в целости и невредимости выгонят из замка. Даже дадут денег на дорогу. Я человек слова. Так как? Соглашаешься?
Предложение дяди Гериха было королевское. Действительно, тот имел все права, чтобы его казнить или отправить на галеры. Но что-то смущало Эварда. Странная щедрость? Да, и это тоже. Да и был ли дядя человеком слова, Эвард в этом сомневался. Тогда зачем ему нужно признание Эварда? Дядя нарушит слово и скажет, что не верит в непричастность Эварда к сокрытию преступления и поэтому отправит на помост к палачу? Но он может это сделать и так, без признания. А если Герих соврал и его отец жив? Соврал, чтобы узурпировать графство? Эвард признается и это поможет Гериху в захвате власти. Так? Но отец всегда запросто сможет доказать, что у него есть основной дар, а значит, он настоящий благородный. А может быть, они схватили отца и ждут признания Эварда, а затем казнят обоих, и его и отца? Так? Опять не так. Если они пошли на узурпацию, то отца им надо убить в любом случае и как можно быстрее, потому что в противном случае их самих ждет казнь.