Мне надо попасть в замок герцога. Он мой двоюродный дедушка.
О! — поразился наемник. — Если вы не против, то я с удовольствием составлю вам компанию.
Да, я был бы вам признателен.
Милорд, но я голоден, целый день не ел, вот потому и заглянул в это место. Если вы не очень торопитесь… Может быть, вы тоже не откажетесь перекусить? Готовят здесь, как ни странно, вполне прилично. А потом я вас с удовольствием провожу до замка. Вы, конечно, верхом?
Нет. Так получилось. Меня довезли, и я отдал лошадь солдату.
Ах, да, я краем глаза видел. Значит, вам нужен конь. Я знаю, где здесь неподалеку можно взять коня. Но это после того, как мы перекусим, вы не против?
Нет.
Тогда чудесно. Пройдемте в обеденный зал.
Усевшись за столом и почувствовав запахи жареного мяса, рот Эварда наполнился слюной. Только сейчас он понял, насколько он голоден. Организм после столь тяжелого лечения настоятельно требовал еды, много еды. И Эвард разошелся с заказом — стол быстро наполнился разнообразными мисками, хотя основным видом был жареный поросенок. Впрочем, его он разделил со своим спутником, который тоже показал отменный аппетит.
Из-за стола Эварду выходить не хотелось, появилась послеобеденная сонливость, тем более к ее появлению приложило руку неплохое вино. В замке его отца оно было лучше, но и это оказалось отнюдь не кислятиной, которую подавали к другим столам.
Соседи по трапезе, разместившиеся в разных концах зала, хмуро поглядывали на молодого милорда, обедавшего в сопровождении крепкого солдата. По крайней мере, со стороны казалось, что путешествует благородный юноша, которого сопровождает и охраняет верный и умелый солдат. Впрочем, Эвард был не против такого впечатления, ведь ему еще ехать через весь город, да еще и в темноте.
Твелли, не пора ли нам идти?
Как скажете, милорд. В таком случае, вначале нужно подобрать вам коня. Я провожу вас.
Выйдя во двор, Эвард заметил, что стало темно, хотя темнота еще не сгустилась, да и полная луна неплохо светила. Наемник повел его за пределы постоялого двора, где практически сразу же местность разительно поменялась. Стоило уйти в сторону от тракта, как они оказались в самых настоящих трущобах. Впрочем, так показалось Эварду, ведь настоящих трущоб он никогда не видел.
Плотная еда и пара кружек вина, видимо, сыграли с ним злую шутку. Он опомнился только тогда, когда они отошли от постоялого двора, наверно, на полмили.
А где же конь, Твелли? — спросил Эвард, с удивлением оглядываясь.
Вот у того забора, милорд, — голос наемника показался Эварду немного насмешливым, но и это его не насторожило.
Парнишка сделал еще десяток-другой шагов, подойдя к забору, изготовленному из жердей, и с недоумением обернулся. Твелли остался стоять на прежнем месте, а рядом с ним появились три вооруженных мечами фигуры.
Что это значит, Твелли?
Это значит, мой юный друг, что сейчас вы умрете.
Так вы грабители?
Нет, просто за вашу жизнь мне заплатили.
Вы наемный убийца? Постойте, а если я вам заплачу, вы откажетесь от убийства?
Заплатите десять золотых, что вам дал милорд Герих? — насмешливо спросил наемник.
Так это дело рук дяди? Вот негодяй!
Ладно, парни, у вас есть шанс себя немного оправдать в моих глазах. Тем более перед вами безоружный мальчишка, а не благородный, владеющий даром.
Три человека, стоявших рядом с Твелли, двинулись в сторону Эварда, вытаскивая длинные и узкие мечи из ножен. Эвард сделал несколько шагов назад и ощутил, как спина уперлась в забор. Убийцы тем временем медленно приближались. В свете луны он видел их довольные ухмылки. Что он мог сделать? Один, без оружия против трех вооруженных мечами убийц и еще четвертого, стоящего в нескольких десятках шагах позади своих наемников. Да если и был бы у него в руке меч, владеть им он не умеет, брал-то меч в руки пару раз, да и то тайком от отца и наставников. Единственное, чему он учился — это драке на палках. Здесь он неплохо преуспел. Палка против меча, тем более трех? Да и где ее найти. Хотя под ногами он что-то ощутил. Моля богов, чтобы это оказался не коротенький обломок ветви дерева, Эвард нагнулся и, не отводя глаз от приближающихся убийц, лихорадочно пошарил рукой. Палка, даже жердь, хотя и не очень длинная, но довольно увесистая. По весу почти такая же, как та, которой он вел тренировочный бой с сыном Дрейка.
Первого, наиболее приблизившегося к нему убийцу, Эвард отбросил назад ударом палки в лицо. Тот выронил меч, схватившись за правую сторону лица и застонав от боли. Двое оставшихся остановились в растерянности, а Эвард начал выделывать палкой разные верчения, в которых он хорошо преуспел. А затем шагнул к стоящему слева от него человеку, сделав замах. Тот испуганно отскочил назад, зато второй убийца решил воспользоваться моментом и направил меч в сторону правого бока Эварда. Но парнишка предполагал такой вариант событий и успел заблокировать выпад противника, отступив назад.
Теперь Эвард держал двумя руками палку горизонтально земле, ожидая ответных шагов убийц, но те не спешили.
Идиоты, перерубите ему палку, у вас же в руках сталь! — крикнул Твелли.
Оба наемника ринулись в сторону Эварда почти одновременно. Отбив меч первого из них, который отступил назад, Эвард постарался заблокировать выпад второго, но убийца ударил слишком сильно, и палка в руках Эварда распалась на две половинки.
Убийца не успел вернуть меч в первоначальное положение, как получил сильный удар половинкой палки по руке. Меч выпал из руки наемника, а Эвард понял, что сильно повредил, возможно, даже сломал запястье своему противнику. И почти в ту же секунду вторая половина палки настигла головы обезоруженного противника. Удар оказался настолько неожиданным и сильным, что тот упал на спину. Конечно, в первую очередь, здесь повлияла травма запястья, а вовсе не сам удар по голове. Будь на голове шлем, противник и вовсе бы не почувствовал его удара. В какой-то мере Эварду повезло, что ни кольчуг, ни шлемов на убийцах не было.
Теперь перед Эвардом остался только один противник. И еще Твелли, по-прежнему стоявший в двадцати шагах от места поединка. Видя некоторую растерянность противника, Эвард прыжком вперед приблизился почти вплотную к нему. Ударом правой руки он вынудил противника отбить мечом свой выпад, но при этом враг открылся с правой стороны, а Эвард ведь был левшой. И удар левой рукой по правому предплечью противника достиг цели — рука врага повисла.
Всё, с тремя противниками он, кажется, разобрался. Теперь остался только Твелли. Сможет ли он и его победить? Эвард боялся дать ответ — этот Твелли крепкий орешек, настоящий воин, нечета троим неумелым наемникам.
То, что перед ним мастер, Эвард убедился сразу — одна из его палок была подрублена почти под корень, хорошо еще, что Эвард успел чуть-чуть отдернуть руку, а иначе на месте ладони была бы культя. Эвард, понимая, что сейчас будет новый и уже смертельный удар меча Твелли, отступил назад, прижавшись спиной к жердям забора. А наемник спокойно приблизился к парнишке и нанес быстрый удар мечом в левую верхнюю часть грудной клетки Эварда. Парнишка громко вскрикнул, выронив последнюю половинку палки, и стал оседать на землю. А Твелли, вытащив острие меча из тела Эварда, собрался добить его последним ударом. Он выполнил заказ графа Гериха, заработав хорошие деньги. Помедлив секунду, наемный убийца выбрал место, куда сейчас он нанесет свой удар — живот, и смерть мальчишки наступит быстро.
Глава 2
Тим, насколько себя помнил с самых ранних детских воспоминаний, был сиротой. У него, конечно, должны были быть отец и мать, но кто они, он так никогда и не узнает. Его, совсем-совсем маленького, нашли деревенские девчонки в малиннике. Голого и всего вымазанного, как грязью, так и малиновым соком. Был ли он исцарапан, он не знает — вряд ли кто об этом помнит, а когда еще была возможность попытаться это выяснить, тогда он еще не знал, что нужно задать такой вопрос. Дело в том, что на нем заживало все моментально. Царапины исчезали за час-два, синяки сходили на следующее утро, а раны затягивались за несколько дней. Да что там затягивались — исчезали даже следы от них, хотя у сверстников шрамы оставались надолго, даже на всю жизнь.
Малыша-найденыша притащили в деревню, где его взяли в одну из местных семей. И взяли с охотой, даже подрались с односельчанами из-за него. Но причина была вовсе не в чадолюбие жителей деревни и вовсе не потому, что малыш им приглянулся. Резон был чисто меркантильным — такой малыш особо не объест, тем более с едой в деревне напрягов не было, зато когда сюда придут ралльские солдаты, то мальчишку можно будет отдать им в качестве возмещения за нанесенный Ралльскому графству ущерб.
Дело в том, что местные жители были почти браконьерами. Браконьерами — потому что, не имея на то прав, занимались ловлей рыбы в реке, протекающей неподалеку от их деревни. А "почти" — это по причине того, что выловленную рыбу жители тут же отдавали за малую компенсацию в рыболовную гильдию Туриса — столичного графского города. Почему Туриса, а не Ралльска? Да потому, что их деревня располагалась на землях Турисского графства. Ралльск же был соседним графством.
Почему же, скажете вы, ралльские солдаты имели претензии к жителям деревни, располагавшейся на земле Туриса, к тому же в десяти верстах от границы? Какой же ущерб могли нанести его односельчане Ралльску?
Самый что ни на есть прямой. Дело в том, что река, протекая через Турис, дальше шла по земле Ралльска, а значит, выловленная жителями деревни рыба не доставалась гильдии ралльских рыбаков. Ведь жители деревни не были членами рыболовной гильдии Туриса, а значит, являлись браконьерами, вылавливающими рыбу, которая должна была достаться рыбакам Ралльска.
То, что эта рыба плескалась в реке на земле Туриса и вряд ли уплывала бы за пограничную черту, пролегающую в десяти верстах к западу, во внимание никто не брал. Тем более, кто такие жители деревни? Обыкновенные чумазые, то есть не имеющие никаких прав, когда в разговор вмешиваются солдаты, а тем более ближники. Впрочем, ближников не часто можно было видеть во главе солдат, разбирающихся с браконьерами.
Итак, жители деревни предпочитали ловлю рыбы, обильно водящейся в реке, занятиям на земле. Много ли овса или капусты соберешь после долгих трудов, копаясь в грязи, не разгибая спины? То ли дело рыбная ловля. Не одну подводу с рыбой можно наловить за день, проведенный на реке. И потому каждый день подводы, груженные свежей рыбой, уходили в Турис, где поступали на склады гильдии рыбаков. Взамен сельчане получали денежное вознаграждение, обычно в размере, не превышающем одной двадцатой реальной стоимости привезенной рыбы. Плата, конечно, жалкая, но ведь при этом и гильдия и власти графства закрывали глаза на то, что сельчане вели незаконный вылов рыбы.
В самом деле, ну пожалуются уважаемые старшины гильдии на браконьеров, кому лучше от этого станет? Ведь сельчане вытаскивали своими сетями рыбу, которую турисские рыбаки все равно не выловили бы, по причине того, что река текла от Туриса к Ралльску, а рыбаки занимались промыслом в основном только в районе городской черты. То есть, рыба, плескавшаяся в водах за пределами города, гильдии уже не доставалась. Но благодаря сельским браконьерам гильдия имела прекрасный навар. И местный барон, на земле которого стояла деревня, тоже был не в накладе — большая часть денег, полученной от сдачи рыбы, перетекала в баронскую казну в виде налогов. А сами жители деревни в отличие от других крестьян, занимавшихся тяжелым трудом на земле, никогда не голодали, обильно питаясь полученным уловом.
И все было бы хорошо, если бы не ралльские солдаты, время от времени омрачавшие браконьеров своим появлением в их краях. Сельчане, конечно, наловчились прятать следы своей незаконной ловли (раз не члены гильдии, то ловля незаконна), но время от времени все же попадались с поличным. И тогда приходилось платить за понесенные ралльской стороне убытки. У кого-то были деньги, отложенные на черный день, кто-то отдавал скотину, а у кого не было ни того, ни другого (было, возможно, но очень жалко денег или лошадки), вот и приходилось отдавать кого-то из своей семьи. Для такого случая и взяли селяне к себе Тима.
Сколько было лет малышу, когда его нашли, никто, конечно, не знал, поэтому, когда его приемные родители привели мальчика нагрянувшим ралльцам, те первым делом спросили его возраст. Младше, чем шестилетних детей они не забирали, поэтому не удивительно, что про приведенного мальчика было сказано:
Шесть лет, только-только исполнилось.
Что-то на шесть лет он не тянет.
Мелкий просто, нам так жалко его отдавать, кровиночку нашу!