С тех самых пор недолюбливают дворфы и эльфы друг друга. А пуще того друг друга терпеть не могут темные троу и светлые лусиды. Темные верят, что некромантия не противоречит сущности мироустройства, а светлые ее на дух не переносят. Впрочем, оркам все равно, в эльфов какого цвета стрелять.
Сандро лично проводил гостей в лабораторное помещение, под которое в его правление приспособили покои жены наместника. Из просторного зала в свое время убрали все лишнее, чтобы экспериментаторов ничто не отвлекало. Гарб с интересом принялся рассматривать обстановку.
В его представлении святая святых любого уважающего себя чернокнижника должна была содержать кучу трупов, гору черепов, паутину на стенах, запах разложения, иметь зловещую ауру и прочие атрибуты смерти. Гоблин об этом знал лишь из сказок, поэтому немало удивился царящей в лаборатории чистоте. Воздух был свеж, ведь помещение только что проветрили, паутину смели, а трупы, вероятно, убрали. Кости, правда, присутствовали — они стояли на страже, сомкнув за вошедшими пленниками глефы с относительно короткими древками и довольно длинными клинками.
Некромант объяснил, что следует делать каждому из участников.
— Гоблин, ты будешь резервным источником, если мои силы исчерпаются. Ты, монах, молись своему богу и изгоняй тьму из неживой оболочки призрака.
В глазах последователя Старого ордена все еще читалось сомнение, но он его не высказал.
— Я буду контролировать магические потоки с целью компенсации некротических возмущений, чтобы направить их в нужную сторону, — продолжил Сандро.
Далее последовала пятиминутная лекция, изобилующая терминами. Чем больше повелитель Алвара вдавался в подробности, тем в больший ужас приходил Гарб. План, который они составили с начальником стражи, подразумевал, что скелеты, желающие освободиться от Сандро, разом внесут кое-какие изменения в светящиеся рисунки. Где-то сотрут пару линий, где-то добавят. В сущности пустяк, хотя и требующий синхронности.
Этот пустяк, однако, должен был лишить некроманта большей части его магических способностей. Проблема заключалась в том, что лишенный силы колдун неминуемо начнет черпать магию для обряда из Гарба и, возможно, даже не поймет, что происходит. Изменение рисунков наверняка начнется, как только двери лаборатории закроются. Срывать ритуал тоже нельзя: результат испорченного сверхсложного заклинания может оказаться любым, и хорошо, если это будут просто сильные ожоги от внезапного выброса энергии.
— Ой, беда! — подумал гоблин. — Это получается, что мной сейчас попользуются, выпьют досуха, а потом еще, небось, и оживят мой хладный труп потехи ради. Как бы передать весточку наружу?
Словно в ответ на его тревожные мысли, Сандро без предупреждения сообщил, что ритуал начинается. Кокон с Бурбалкой переместился в центр сигила, искусно выгравированного на полу лаборатории.
«Сигил — символ, обладающий особой магической силой. Часто наносится на магические печати. Представляет собой концентрированное желание, выраженное предметной магической оболочкой в виде определенного рисунка. Следует использовать с исключительной осторожностью», — в голове Гарба некстати всплыло определение из учебника магии. Душа вдруг ушла в пятки.
Створки дверей захлопнулись, лишая растерянного маленького гоблина всякой надежды выйти наружу живым.
— Я не хочу! — неожиданно для всех пискнул Гарб.
Михель укоризненно посмотрел на него, и во взгляде монаха читалось: «А какого ж ты тогда от меня требовал?». Хотя на некроманта монах бросал куда более неприязненные взоры. Призрак попытался что-то сказать, но из кокона не донеслось ни звука. Сандро презрительно зыркнул исподлобья и промолчал, едва заметно щелкнув пальцами.
Дальнейшее Гарб мог лишь молча наблюдать, потому что мышцы разом одеревенели, а язык отказал напрочь. Со стороны могло показаться, что гоблину хватило взглядов остальных участников церемонии, чтобы усовеститься и все-таки решиться на проведение обряда. На деле шаман оказался почти полностью парализован, и только злая воля некроманта удерживала его от падения на гладкий пол лаборатории. Глаза юноши беспомощно обшаривали помещение в поисках спасения. Тщетно.
Сандро воздел руки над Бурбалкой и кивнул монаху, чтобы тот сделал то же самое. Заклинатели начали шевелить губами: один принялся шептать молитву, а второй произносить то, что в церковных кругах сочли бы полной противоположностью восхвалению Вседержителя. От рук обоих к кокону взметнулись совершенно одинаковые дорожки искорок. Только у Михеля они напоминали по цвету морскую волну, а у Сандро мерцали глубоким аметистовым оттенком фиолетового.
Гарб, несмотря на паралич и страх не утративший природной любознательности, с интересом отметил этот факт, ускользнувший от внимания самих заклинающих, сконцентрировавшихся на обряде. Неяркое поначалу сияние окутало Бурбалку целиком, а потом перекинулось на руки заклинателей, погрузив их в мерцающее облако по локоть. Облако дюйм за дюймом принялось ползти все выше и выше, пока не достигло плеч, озаряя уже довольно ярким свечением стоящие в центре зала фигуры.
Вслед за этим стали происходить изменения во внешности некроманта: старик начал стремительно молодеть. Сам чернокнижник, по-прежнему занятый обрядом, этого не видел, так что зрелищу пришлось удивляться остальным участникам происходящего. Бурбалка беззвучно забился внутри кокона, вызвав недоуменный взгляд Михеля и негодующий вопль Сандро:
— Не прерываться! Малейшая ошибка, и мы все умрем!
Гарб вдруг почувствовал себя дурно. В глазах потемнело, а ноги подкосились. На звук упавшего тела никто не обернулся: Михель стоял к гоблину спиной и, вняв предостережению, не позволял себе отвлекаться, некромант прекрасно все видел, а призрака ослепляло свечение в коконе. К тому же Бурбалке и без этого приходилось несладко: потоки чуждой его природе энергии медленно разрывали каждую частичку бесплотной оболочки духа на части, заставляя корчиться от страшной неземной муки.
Тем временем за дверью что-то происходило. Сторожевые скелеты молча переглянулись, а затем дружно отскочили в стороны от разлетающихся на мелкие кусочки дверных створок. В пыли, завесившей дверной проем, показалась морда Каввеля, исказившаяся от безумной ярости при виде неподвижного тела маленького ловца духов. Минотавр отшвырнул боевой молот, выхватил у стоящего сзади орка свою секиру и понесся к некроманту. Не добежав до круга с заклинателями всего пару шагов, он рухнул на колени и выронил оружие. Сандро недоуменно уставился на нарушителя спокойствия, но ритуал прерывать не стал. Вслед за вождем орков в комнату влетел Рэкс, успевший мгновением ранее оценить ситуацию и аккуратно уронить минотавра до того, как тот наломает дров.
— Помогай! — отрывисто скомандовал некромант, опознав во втором незваном госте колдуна и кивнув на лежащего гоблина.
Повторное приглашение не потребовалось, и полуорк решительно занял место Гарба в одной из вершин сигила, шепнув при этом Каввелю, чтобы тот не вздумал переступить начерченный на полу круг. За дверью скопилась толпа зеленых рож, кинувшихся было на выручку своему командиру, но не посмевших мешать Рэксу.
Через несколько минут сияние стало настолько ослепительным, что находящимся по ту сторону круга пришлось отвернуться, чтобы не потерять зрение. Участники обряда, казалось, даже не заметили перемены. Время замедлилось до предела, каплями стекая по натянутым нервам присутствующих, а тишина нарушалась лишь потрескиванием свечей, успевших догореть почти до основания, и бормотанием заклинателей.
Наконец Сандро умолк, и свечение тут же исчезло, погрузив лабораторию в непроглядную тьму: свечи догорели и погасли, а окна с самого начала были плотно задрапированы.
***
Звуки падающих тел вывели Каввеля из ступора. Он подскочил к тяжелой гардине и рывком сдернул ее с карниза. Солнечный свет больно резанул по глазам, заставив всех зажмуриться. Когда минотавр проморгался, то увидел, что посреди комнаты стоит высокий смуглый черноволосый молодой человек. Парень был совершенно голым, но не обращал на это внимания. Он с таким удивлением рассматривал свои руки, словно ожидал, что они вот-вот превратятся в облачко и улетят.
Рядом с ним неподвижно лежали четыре тела. Каввель бросился к Гарбу и с облегчением убедился, что тот дышит. Орки тем временем бережно подняли своего шамана и понесли на воздух, посчитав, что в душном помещении Плаксе будет труднее вернуться в сознание. Сандро и Михель застонали в унисон, обозначая свое нежелание уходить в мир иной раньше отведенного им срока. Михель сел, потирая ушибленный лоб.
— Эва как меня припечатало, — прохрипел он.
Сандро, пошатываясь, поднялся на ноги и произнес сильно помолодевшим голосом:
— Обряд прошел неправильно. Ты меня обманул, Антонио! За это ты умрешь.
Минотавр уставился на него, потом перевел взгляд на второго черноволосого и протер глаза. Картинка не поменялась: оба выглядели братьями близнецами, только один стоял в одежде, а второй без.
— Можно подумать, если бы все получилось, ты бы меня не убил! — фыркнул Бурбалка, вновь обретший осязаемость.
В помещение вошел незнакомый человек в драном мундире гвардейца и при шпаге.
— Простите, что прерываю, сеньоры, но я вынужден вас арестовать до выяснения всех обстоятельств.
— Ты кто такой? — высокомерно спросил некромант.
— Начальник дворцовой стражи Рамирес, к вашим услугам, — хищно ухмыляясь в тонкие черные усики, ответил незнакомец и отвесил изящный поклон.
Впечатление от его манер слегка портило просвечивающее сквозь дыры в камзоле тело, но как истинного гранда, офицера заботил прежде всего долг, а уже потом внешний вид. Оный велел в первую очередь задержать мерзкого поработителя. В дверь протиснулось еще пять гвардейцев, к которым присоединились двое стражей, до этого тихонько отсиживавшихся в углах. По команде Рамиреса они встали полукругом и, взяв глефы наперевес, начали приближаться к сигилу.
— Что ж вы натворили! — взвыл Сандро голосом, полным искреннего трагизма.
Затем колдун почти мгновенно растворился в клубах едкого черного дыма. Бывшие скелеты бросились его хватать, но их руки прошли сквозь расплывчатые очертания некроманта и схватили только воздух. На полу образовалась куча мала из желающих поучаствовать в задержании тирана, но не удержавших даже равновесия.
Под шумок Каввель схватил бесчувственного Гарба и задал стрекача в сторону выхода из дворца. За ним устремились Михель с Бурбалкой, который на ходу сорвал со стены какой-то зеленый флаг и обмотал им талию, создавая видимость одетости. Рамирес только посмотрел им вслед и покрутил пальцем у виска. Препятствовать выходу пестрой компании из города никто не стал.
Дым сгустился у потолка и понемногу просочился в вентиляцию, провожаемый сочными проклятиями на двух языках — других способов ему помешать гвардейцы не придумали. Из вентиляционной шахты Сандро выбрался наружу и улетел в неизвестном направлении.
***
Рэкса похоронили по старинному обычаю как вождя. Орки долго ждали, пока шаман придет в себя, но так и не дождались. А потом у полуорка остановилось сердце. Знахарки пытались вливать храброму юноше в рот какие-то отвары, но они не помогли. Каввель с Михелем и Бурбалкой скоро нагнали молчаливую траурную колонну.
— Тяжелые времена наступают, — сурово сказал Аггрх приблизившемуся минотавру.
Больше никто не произнес ни слова до самого возвращения в родные пещеры племени. Каввель всю дорогу нес Гарба на руках, не доверяя друга никому. Гоблин изредка стонал, давая надежду, что магическое истощение скажется на нем менее пагубно, чем на Рэксе.
Бурбалка плелся позади, чувствуя себя страшно виноватым: с появлением нового тела в нем проснулась совесть, которая в его предыдущем состоянии давала о себе знать скорее по привычке. Угрызения вернулись даже с избытком, заставляя забыть даже о скудном одеянии, дающем очень скромную защиту от холода. Голод и усталость, которые перерожденный Антонио с непривычки ощущал с утроенной силой, они тоже притупляли.
Михель, напротив, чувствовал себя бодрячком, хотя и испытывал достаточно противоречивые эмоции по поводу своего участия в обряде и его результата. Смерть полуорка волновала его постольку-поскольку, а вот состояние Гарба тревожило, хотя осмотр на привале показал, что гоблин должен выжить. Помочь ему, впрочем, служитель Вседержителя не смог из-за магической природы недуга. Оставалось ждать, пока силы шамана восстановятся естественным путем.
Трехдневный переход колонна преодолела меньше, чем за сутки. Погребальный костер соорудили сразу же: по прибытии орки немедленно рассредоточились по склонам в поисках подходящих деревьев, и через час собралось достаточно древесины для прощания с погибшим шаманом. В этот день зеленокожие научились плакать. От их безудержных рыданий сотряслись окрестные скалы. Глядя на то, как языки пламени пожирают тело всеобщего любимца, не удержался от слез и Каввель.
Племя стояло вокруг костра до тех пор, пока не дотлела последняя головешка. Затем все взоры обратились к минотавру. Общее мнение высказал Аггрх.
— Веди нас к победе, вождь! Мы жаждем мести! Веди нас на Алвар!
Под крики, последовавшие за переводом на орочий, очнулся Гарб. Он попросил объяснить, что происходит. Ему рассказали, и гоблин подскочил, словно ужаленный.
— Вы хотите отомстить людям в Алваре? — обратился он к племени, да так громко, будто это не он провел больше суток без сознания.
— А кому еще? — удивился Аггрх.
— Как бы это вам объяснить, — издалека начал шаман, опасаясь, что его могут обвинить в измене, а то и в трусости. — Рэкс стал моим другом за то короткое время, что мы провели вместе. Для вас он был больше, чем другом. Для вас он был скорее любимым младшим братом. Я понимаю ваше искреннее желание отомстить за его смерть. Но подумайте, тем ли вы собираетесь мстить?
— А кому еще? — тупо повторил свой вопрос Аггрх, словно не желая понимать, к чему клонит гоблин.
— Рэкс без колебаний пожертвовал собой ради этих людей! — заявил Гарб. — А еще ради меня… — тихо добавил он. — Если хотите отомстить, мстите сначала мне.
Слова гоблина вызвали бурю негодования в толпе.
— Это неправильно! — крикнул кто-то.
— Да, неправильно, — согласился Гарб. — Но виноват в его смерти я. Это я указал скелетам, как испортить ритуал некроманта, и в результате угробил Рэкса и сам чуть не погиб.
— Нет! — неожиданно встрял в «обращение к народу» Антонио. Его попытался удержать Михель, но опоздал. — Это я виноват! Это из-за меня начался ритуал. Мстите мне!
Толпа заревела, найдя в пределах досягаемости подходящий объект для вендетты. Зеленокожие похватали оружие и понеслись в сторону человека. На их пути вырос Каввель с секирой в руках.
— Стоять! — заорал он, перекрикивая сводный хор зеленорожих. — Я еще не сказал свое слово!
Орки затормозили в четырех футах от минотавра. Передние ряды увидели его наливающиеся кровью глаза и неожиданно для себя решили, что месть может и обождать какое-то время. Задние продолжали напирать, но постепенно остановились и они.
— А теперь послушайте! — продолжил Каввель, переходя на всеобщий и знаками приказав Аггрху переводить. — Я поведу вас к победе, но мы не будем воевать с невиновными. И вы не тронете моих друзей.
— Что ты предлагаешь взамен, вождь? — возглас вызвал одобрение у всех воинов.
— Я предлагаю вам не просто войну, а войну за справедливость.
— А во время войны за справедливость бывают трофеи? Пограбить можно? — спросил кто-то.
— Еще бы! Ведь мы будем воевать со злодеями, а у них всегда много золота и драгоценностей.
— Это нам нравится! А когда выступаем? — зашумели орки.
Про робко переминающегося с ноги на ногу Антонио успели накрепко позабыть — перспектива скорой наживы затмила все остальное.
— Завтра же и выступим, — сообщил Каввель.
Воины стали расходиться на отдых, посчитав, что похороны состоялись, а перед предстоящим походом надо отоспаться.
— А как же месть? — тихо спросил Аггрх, оставшийся стоять, где стоял.
— Далась тебе эта месть, старпом, — ответил минотавр. — Расслабься!
— Я не могу расслабиться, — упрямо парировал орк. — Рэкс был моим сыном. Об этом никто не знал, кроме меня, даже он сам. И я хочу отомстить. Не за его смерть — он умер мужественно, как подобает воину, — я хочу отомстить за то, что так и не успел ему все рассказать. За то, что мой сын так и не стал вождем, который сможет объединить все племена, как я задумал. За мои растоптанные надежды!
Каввель присвистнул. Повисла зловещая пауза, во время которой орк продолжал сжимать огромный шипастый боевой молот, взирая исподлобья на Антонио и тяжело дыша. Последний вышел из-за спины минотавра, стал прямо напротив орка и открыто посмотрел ему в глаза. Тауросу предостерегающе положил ему руку на плечо, но Бурбалка мягко отстранился.
— Бей! — спокойно сказал перерожденный призрак и склонил голову.
Молот взметнулся раньше, чем кто-то отреагировал. Гарб едва успел зажмуриться, а когда открыл глаза, то увидел, как Михель с Каввелем отбирают оружие у ошеломленного орка. Антонио стоял на том же месте, и на нем не было ни царапины.
— Ты подлый ублюдок! Ты знал, что молот тебя не возьмет! — возмутился Аггрх.
— Так я типа и не знал, — смущенно ответил человек. — Ну, хочешь, сломай мне руку.
— Да я тебе все кости переломаю и ноги выдерну! — кровожадно пообещал зеленокожий, продолжая вырываться из цепких объятий минотавра, но уже не так рьяно.
— Обряд определенно прошел не так, раз неосязаемость частично сохранилась, — задумчиво произнес шаман. — Надо бы допросить Сандро, но его местонахождение теперь будет затруднительно установить.
— Этим и займемся, — пыхтя от натуги, сказал Каввель. — Слышишь, мститель? Будем искать настоящего убийцу твоего сына.
Аггрх перестал дергаться.
— Чего это он убийца? — спросил он, недоверчиво поворачиваясь лицом к гоблину.
— Сандро мог остановить ритуал и погибнуть при этом только сам, — быстро ответил Гарб, уловив настроение орка. — Вместо этого он предпочел истощать запасы энергии других — мои и Рэкса — и сознательно обрек нас на смерть. Если бы Рэкс не появился, сейчас бы я уже не разговаривал с вами.
— Ладно, — с сомнением произнес зеленокожий. — Верю.
И все же взгляд орка красноречиво призвал Антонио оставаться как можно незаметнее.