— Для новеньких твои девчонки неплохо дрались.
Дарина, нарочито замедлив шаг, поравнялась с Леной. Попаданка бросила на нее косой взгляд, но все же кивнула — сложно открыто выказывать неприязнь к человеку, который только что прикрывал тебе спину в жестоком бою.
— Спасибо, — сказала она, — ты тоже.
— Для меня это не впервой, — усмехнулась Дарина, — я второй раз на Грязной Охоте. А для Икарии — даже третья. Но и ты хорошо держалась…для новенькой. Особо, впрочем, не задавайся — следующая добыча будет посерьезней.
— Я готова, — сказала Лена.
— Ну-ну, — улыбнулась Дарина — и на этот раз нахмурившаяся Лена услышала в ее голосе издевательские нотки. Она уже была готова ответить какой-то колкостью, но девушка уже отошла к Лукии. Лена проводила ее мрачным взглядом и подозвала к себе Марти.
— Смотри за ними в оба, — сказала она.
Темнозара и Йоко замыкали шествие, не общаясь с остальными, как и друг с другом. На лице «японки» по-прежнему ничего не отражалось, однако росковка порой бросала на Лену странные взгляды, весьма нервирующие попаданку — также как и появлявшаяся время от времени на губах златовласой красавицы странная улыбка.
Конечно, Лена предпочла бы видеть в команде соратниц по «Доминации», но, к сожалению, охотничьи отряды набирались по жребию. Хорошо еще, что Амола имела достаточно полномочий, чтобы закрепить за собой отряд, в который попала Лена — черная воительница неукоснительно следовала поручению Кайры, по возможности опекая ее подопечную. Так или иначе, было сформированы десять команд, отправившиеся в лесной массив, примерно в дне пути от Монастыря. Этот лес производил впечатление — особенно могучие деревья, похожие на кипарисы, но объемом стволов не уступавшие самым большим дубам. Под ногами стелился папоротник, по деревьям вился ползучий плющ и дикий виноград. Тут и там слышалось журчание ручьев и небольших речек, стекавших из расположенных далее к северу невысоких гор.
Из этих гор и явились сатиры. Обычно козлоногие твари, жившие поодиночке или небольшими стадами, доставляли немного хлопот. Но проблема была в том, что у сатиров не имелось собственных самок — это неудобство они возмещали совокуплениями с козами или с человеческими женщинами, неизменно дававшими рогатое и косматое потомство. Обычно, сатиры обходились козами или же уворованными женщинами, а порой даже теми, что сходились с ними по доброй воле — считалось, что понести от сатира угодно иным лесным богам. Однако весной у козлоногих что-то перемыкало — и сатиры, с примыкавшими к ним минотаврами, сбивались в огромные стада, разорявшими деревни, сопровождая это многочисленными убийствами и изнасилованиями. В этот раз подобное нашествие пришлось недалеко от Монастыря — поэтому жрицы-наставницы и решили убитьсразу нескольких зайцев: как следует проредить неуправляемое похотливое стадо, проверить навыки своих подопечных и разжиться нужными ингредиентами.
Лес, тем временем, кончился и девушки вышли к широкой реке. На одном ее берегу вздымалась стена леса, на другом тянулась гряда острых скал. В нескольких местах они прерывалась ущельями, из которых вытекали быстрые ручьи. Напротив же и расположился лагерь — разбитый на небольшом мысу, выдающемся в реку и огражденным кольями. На них торчали трофеи — головы сатиров и минотавров, рядом на воткнутых в землю шестах были растянуты шкуры добытых на охоте зверей: несколько волков, парочка медведей, даже один лев. Здесь же лежала и освежеванная туша рогатого вепря. Далее виднелось несколько шатров из конских шкур, меж которых слабо дымился потухший костер. Рядом с ним лежали, положив на лапы острые морды, огромные черные псы. В сегодняшнем бою они бы, конечно, пригодились, но Амола оставила их на охране — в пылу битвы эти звери могли изрядно попортить охотничьи трофеи послушниц Скилакагеты. Не по-собачьи смышленые, псы, владеющие, судя по обмолвкам Амолы, зачатками некоей магии, были непревзойденными стражами, на которых вполне можно было оставить лагерь.
— Особо не расслабляйтесь! — предупредила Амола, — много времени для отдыха у вас не будет. Нашу главную добычу мы возьмем прямо здесь!
И в этот миг взошло Черное Солнце.
Как уже знала Лена, от здешних деревьев поднимались некие испарения, делавшие воздух над чащей необычайно прозрачным — так что даже днем всегда было видно Луну. Здесь она почему-то выглядела всегда полной: окрашенная в странный зеленоватый цвет, Луна сияла почти столь же сильно, как и дневное светило. Создавалось впечатление, что над Лесом светят два солнца — одно черное, другое зеленое, — вместе озарявшие окрестности на редкость причудливым сиянием. Именно поэтому лес получил свое название и потому же он считался особенно священным для жриц Триморфы. Отсюда и свирепая расправа с сатирами — воплощавшие мужское начало в его самом неприглядном варианте, они оскверняли священное место самим своим присутствием.
Однако и «эндемичная фауна» Лунного Леса являлась не менее опасной.
Девушки едва успели уложить трофеи, когда с противоположного берега послышалось громкое шипение и что-то огромное вынырнуло из самого большого ущелья. Блеснула красная как кровь, чешуя и огромная змея рухнула в реку. Спустя миг над водой поднялась треугольная голова, увенчанная высоким гребнем. Из зубастой пасти снова вырвалось шипение и тварь, извиваясь всем телом, устремилась к послушницам.
— Приготовьтесь! — крикнула Амола, — сейчас начнется!
Не доплыв до берега метров десять, змея нырнула. Послушницы, сжимая в руках оружие, встревожено переглядывались
— Испугалась? — неуверенно спросила Марти.
Словно в ответ ей послышалось громкий плеск — и в тот же миг из воды взметнулось ярко-красное тело. Оказавшийся слишком близко пес был схвачен зубастой пастью и тут же перекушен пополам. Остальные собаки, не растерявшись, с громким лаем кинулись на водяного гада, огромными клыками разрывая плотную чешую. Немедля на помощь своим стражам кинулись и девушки.
Лена успела первой, опередив даже Амолу — с отчаянным криком, она рубанула тварь мечом и тут же отскочила, когда оскаленная пасть метнулась к ней. В попытке достать наглую послушницу, тварь неосмотрительно подставилась — и подскочившие Темнозара и Дарина, с двух сторон обрушили клинки на чешуйчатую шею. Отрубленная голова, злобно клацая пастью, упала на землю — и хлещущая из нее кровь, словно застыла, затем вытянулась, на глазах покрываясь блестящими чешуйками. Миг — и еще одна огромная змея извивалась на песке, бросаясь на метавшихся вокруг нее девушек и громко лающих собак. У первой же змеи на месте обрубка тут же выросла новая голова — и уже две ползучие твари, громко шипя, атаковали врагов. Еще несколько клинков обрушились на змею, разрубив ее на несколько частей — и каждый обрубок превратился в отдельную извивающуюся тварь. Одну из них сгоряча тоже порубили на куски — и они тоже сразу превратились в огромных змей.
— Не рубите им головы! — крикнула Амола, — мозжите их!
Сама она тут же подала пример, ударом палицы расколотив голову ближайшей твари. На счастье берег усеивали скальные обломки и Лена, ухватив один из них, размозжила голову кинувшейся на нее змее. Вслед за ней и остальные послушницы принялись хватать палки и камни. Помогали и псы — вгрызаясь в тела чудовищ, они сковывали их движения, пока жрицы разбивали им головы. В воздухе возникали шары тьмы, окутывавшие головы змей, начинавших бестолково метаться на песке.
Нескольких собак змеи все же растерзали в клочья. Не остались без потерь и послушницы — Марти, в азарте боя, не заметила, как очередной обрубок превратился в живого гада прямо под ее ногой. Острые зубы впились ей в лодыжку. Подоспевшие псы разорвали змею в клочья, а Лена, ухватив большой камень, что есть силы опустила его на змеиную голову все еще висевшую на ноге тюргонки.
— Ай! — крикнула Марти, — больно же!
— Заживет! — усмехнулась Лена, бросаясь к новой твари. Меж тем Амола, размахивая палицей, прорвалась к самой крупной змее. Кроваво-красная молния метнулась к негритянке, но Амола, виртуозно уклонившись, швырнула в змею, нечто вроде сети, увешанной свинцовыми грузиками. Эта ловушка, обмотав змее голову, заставила ее опасть на землю, где стражница прикончила гадину своей дубиной. Другие твари, оставшись без вожака, с громким шипением устремились обратно в реку.
— Марти, ты в порядке? — Лена кинулась к девушке, что сидела на песке, зажимая пораненную лодыжку. Через силу тюргонка улыбнулась Лене, хотя ее лицо уже покрывала смертельная бледность. Лена чуть ли не силой оторвала ее руку от места укуса и увидела на белой коже высыпавшие, словно сыпь, алые чешуйки.
— Яд будет действовать пока жив хоть один из гадов, — сказала Амола, — придется отправиться на тот берег и завершить охоту. Это не обсуждается, — строго добавила она, заметив недовольные взгляды послушниц, — на охоте мы все стоим друг за друга
Задержались ненадолго — лишь на то время, понадобившееся, чтобы собрать в одну кучу убитых змей. Амола принялась сдирать с них кожу — по словам стражницы, поделки из нее весьма ценились в Никтополе. Также она разрезала Марти ногу в месте укуса и, слив, сколько могла, отравленной крови, в небольшую склянку.
— Это единственный способ сейчас достать яд гидры, — ответила амазонка на молчаливый вопрос Лены, — по-хорошему надо бы захватить одну из змей живой, но теперь уже не получится. Чтобы твоя подруга не превратилась в чудовище, нужно перебить их всех.
Сама Амола осталась присматривать за Марти, пока остальные девушки начали переправляться через реку по давно примеченному броду. Поскольку змеи расползлись по разным ущельям, послушницы в охотничьем азарте разбежались по скальному лабиринту, быстро потеряв друг друга из виду.
Лена двинулась вверх по течению одного из ручьев, осторожно ступая по скользким камням и внимательно всматриваясь — не мелькнет ли знакомая алая чешуя. Мысли о Марти, пораженной неведомой хворью, придавали девушке мотивации — все-таки тюргонка была ее первой сподвижницей и попаданка успела к ней привязаться.
Змея нашлась примерно через полчаса — в виде полупереваренных, явно отрыгнутых останков. Предварительно чьи-то могучие челюсти разжевали, буквально размололи, голову твари, лишив ее всяческих возможностей к возрождению. Переливчатая красная шкурка была сильно испорчена, однако Лена, преодолевая брезгливость, все же уложила останки гада в ременную сумку. Сделав это, она уже собиралась поискать дорогу обратно — благо все ручьи текли в одном направлении, — когда внимание попаданки привлек странный плеск и еще более странный звук, донесшийся из бокового прохода. Стиснув пальцы на рукояти меча, Лена осторожно двинулась на звук.
Проход, которым шла девушка, закончился возле небольшого озерца, скорей даже исполинской лужи, куда сразу с трех сторон стекали очередные ручьи. И в их струях, мелодично напевая что-то на незнакомом языке, нежилась, облокотившись на поросший водорослями камень и зажмурив глаза от удовольствия, совершенно голая Йоко. Лена впервые увидела ее такой и невольно засмотрелась, как вода стекает по худеньким плечам и маленькой острой груди, наполняя ямочку пупка и струясь по длинным ногам.
Было что-то в этой сцене что-то необъяснимо притягательное, но в то же время и донельзя неправильное и эта неправильность пугала — прежде всего, тем, что Лена не могла ее себе объяснить. Даже с учетом своей обычной отстраненности Йоко вела себя странно — и это внушало невольный трепет.
— Йоко? — с невольной робостью прошептала Лена, но тут девушка перевернулась на другой бок и попаданка вскрикнула от неожиданной догадки.
На смуглой коже, прямо на четко проступавших ребрами, тянулись длинные шрамы…те, которые могли бы оставить острые кошачьи когти.
В тот же миг Йоко открыла глаза — и Лена невольно шарахнулась, увидев выпуклые, как у огромной лягушки, черные гляделки. Распахнулся стремительно разраставшийся рот, ощеренный мелкими острыми зубами, мелькнул и исчез черно-красный язык.
— Твою жешь мать! — только и успела выдавить Лена, ошеломленно смотря на существо, доселе ей известное как Йоко, послушница из Империи Йамто. Секундная оторопь чуть не стоила ей жизни, когда мерзкое создание, меняясь на ходу, ринулось к Лене. Та вскинула меч, но уже понимала, что не успевает занести его — огромная, иссиня-черная саламандра, распахнув огромную пасть, готовилась сожрать девушку.
Внезапно раздался громкий крик и чья-то гибкая фигурка, с развевающимися золотыми волосами, спрыгнула со скалы на спину твари. Блеснули два клинка и чудовище взвыло, когда из глубоких ран ударило фонтаны дурно пахнущей крови. Тварь развернулась, пытаясь ухватить пастью нового врага, но тут уже Лена, ухватив меч поудобнее, вонзила его в глотку чудовища. Вонючий поток окропил ее с ног до головы, но девушка продолжала колоть и рубить, увертываясь от пасти и длинного хвоста, молотившего по черным скалам. Меж тем неожиданная помощница, опасно балансируя на скользкой коже, вонзила клинок в один из выпученных глаз. От боли тварь забилась с такой силой, что девушка все же не удержалась, плюхнувшись в озеро. Чудовище шустро развернулось к ней, готовясь сожрать, но, поворачиваясь средь камней, на миг показало белое брюхо.
Да сдохни же ты, наконец, гребаная сука!!! — с этим криком Лена по рукоять вогнала меч в живот саламандры. В следующий миг она упала на камни и прокатилась в сторону, увертываясь от конвульсий бившегося в агонии чудовища.
Когда дергания твари затихли, Лена подошла к своей неожиданной спасительнице и, протянув руку, помогла ей подняться.
— Спасибо, — сказала она, — без тебя меня бы сожрали.
— Пустяки, — усмехнулась Темнозара, откидывая прядь волос и морщась от боли в боку, — разве земляки не должны помогать друг другу? — она рассмеялась, глядя на мигом насторожившуюся Лену, — не бойся, я никому не скажу, что ты ни с какого не Залесья.
— С чего ты это взяла? — спросила Лена, — Пятиградье далековато от Залесья.
— Младшая жена моего отца оттуда, — пояснила Темнозара, — так что я знаю, как выглядят и ведут себя залесцы. Ты на них совсем не похожа. Да и ругательства, что ты сейчас кричала — этот язык похож, но все же не наш.
— В любом случае, — медленно произнесла Лена, — я у тебя в долгу.
— Обсудим это, когда вернемся в Монастырь, — рассмеялась Темнозара, — а сейчас давай возвращаться. Может, заодно, ты объяснишь мне, что это за тварь.
— Если бы я знала, — задумчиво произнесла Лена, смотря на издыхавшую саламандру, ожидая, что она вот-вот превратиться в мертвую Йоко. Однако этого не происходило и девушка, пожав плечами, двинулась за новой подругой. Тревога, подспудно глодавшая ее сейчас, несколько рассеялась, когда, вернувшись в лагерь, Лена увидела, развешенных на щитах нескольких новых змей, а также махавшую ей рукой все еще бледную, хромавшую, но уже бодрую и веселую Марти. Рядом стояла Амола, покровительственно положившая руку на плечо тюргонки и одобрительно смотря на возвращавшихся девушек.