— Значит, вот ЭТО пыталось тебя убить?
Архдиаконесса Саломея подошла к туше огромной саламандры, словно не замечая омерзительного смрада. Разложение уже тронуло труп твари — как-никак, на то, чтобы доставить ее в Монастырь ушло почти три дня. Могло бы уйти куда больше, если бы Амола, едва узнав о том, что произошло в горах, не велела девушкам немедленно начать вывоз главного трофея охоты.
Черная амазонка строго-настрого запретила Лене рассказывать, что в саламандру превратилась Йоко — известие о том, что под видом послушницы среди них ходило неведомое чудище могло выбить из колеи даже столь смелых девушек. Лена быстро поняла, сколь уместен был этот приказ — Темнозара, явившаяся на помощь, когда Йоко уже обернулась в саламандру и не видевшая самого превращения, побелела как смерть, узнав, что помогла убить ту, кого считала одной из соратниц. Приказав ей молчать, Амола велела объявить, что Йоко сожрало подобное же чудище. В это объяснение более-менее поверили, но все равно девушки изрядно намучились, едва дотащив тварь до лагеря. После Амола послала гонцов вниз по реке, в находившуюся там деревню. Туда, к тому времени, пришел еще один охотничий отряд. Конфисковав у местных несколько лодок, послушницы доставили необычный трофей в Никтополь. Саломея, уже знавшая о том, что случилось, выслала навстречу несколько краснокожих тварей, что помогли отнести мертвую, уже изрядно завонявшуюся, падаль в очередную здешнюю «анатомичку».
Лена, поднявшаяся в свою келью, едва успела привести себя в порядок, когда ее вызвали к архидиаконессе. В покоях Саломеи также явились Амола и Кайра.
— Все еще не представляю, чем ты насолила нашим общим друзьям, — усмехнулась архидиаконесса, — но взялись они за тебя крепко.
— Так что это за тварь!? — спросила Лена.
— Исполинская саламандра, — пояснила Саломея, — такие твари обитают в горных реках Йамто. Не такие большие, правда, ну так, на то оно и оборотень.
— Йоко превращалась в эту саламандру? — спросила Кайра, — тогда почему она не превратилась обратно после смерти?
— Потому что на востоке все не так как здесь, — усмехнулась архдиаконесса, — это у нас оборотень — это человек, который превращается в зверя. А в Йамто и прочих восточных государствах животные превращаются в людей.
— То есть, — ошеломленно спросила Лена, — это с самого начала была эта тварь? Но она была среди нас, говорила, вела себя как человек…ну такой, правда, странный.
— Да уж, они умеют маскироваться, — хмыкнула Саломея.
— Она же не могла прийти сама, — заметила Кайра, — как же тогда…
— Я же сказала, — ее сюда протащили те же ребята, что разорили кладбище и охотятся за тобой. С помощью Артемисии — это она написала рекомендательное письмо Лактении, с просьбой пристроить Йоко в Монастырь. Тут есть и моя вина — когда я вызывала дух Артемисии, то не спрашивала, засылала ли она к нам шпионов — я просто не могла представить, что верховная жрица Карионского Храма зашла столь так далеко. Мертвые не могут лгать, но они могут о чем-то умалчивать — и эта сука воспользовалась этим. Конечно, я ее вызвала ее дух снова и спросила напрямую — и Артемисия рассказала мне все. Они охотились за Леной — и поэтому прислали за ней эту тварь. Сначала она хотела тебя убить здесь, но после того, как тебя отбила эта мертвая девушка, тварь залегла на дно, в ожидании более удобного момента. И дождалась — на Грязной Охоте.
— А почему она полезла в ручей? — спросила Кайра, — вместо охоты за Леной.
— После того, как кошки мертвой девушки попортили ей шкуру, — пояснила Саломея, — Йоко избегала появляться перед другими обнаженной. Значит, и купаться ей приходилось с большей осторожностью — Амола говорила, что она даже возле фонтанов сидела одетой. А это все-таки водная тварь и на суше она страдала — поэтому, как только она попала в среду, где она привыкла жить, так, не сдержавшись, полезла в эти горные ручьи. И вспомнила, на кого ей нужно охотиться, только когда добыча сама выскочила на нее.
Лена передернула плечами, еще раз бросив взгляд на мертвую тварь.
— Она не могла действовать в одиночку, — заметила Кайра.
— С ней общалась Дарина, — вспомнила Лена, — и Икария, она пыталась затащить ее в свою шайку. Они что — знали?
— Артемисия уверяет, что далеко не все, — кивнула Саломея, — что она побоялась раскрывать своей дочери подлинную суть твари, да и Дарина не могла этого знать. Для них она была лишь помощницей, которую прислала любящая мамочка, чтобы помочь укрепить свои позиции. Но все равно — с ними придется провести разъяснительную беседу. Кайра, — архдиаконисса обернулась к лоркнийке, — зови свою брокгартскую подружку. Нам весьма пригодятся ее таланты для разговора по душам.
Очередной дикий крик огласил зал и обнаженная девушка, скорчившаяся меж уродливых статуй, бессильно обмякла, уронив на грудь копну черных волос. Тело ее тряслось мелкой дрожью, из прокушенной губы текла струйка крови. Иных видимых повреждений на ней не было, но на лице читался панический ужас, ясно свидетельствующий о том, что ей довелось пережить. Над девушкой, сжимая и разжимая когтистые пальцы, медленно таяла призрачная черная рука, только что убравшаяся из головы жертвы.
— Все в порядке, — произнесла Мания, совершая странный жест, словно стряхивая что-то с пальцев, — она сказала все, что знает.
— Хорошо, — небрежно кивнула Саломея и, уже не обращая внимания на потерявшую сознание Дарину, повернулась к съежившейся у стены Икарии. Хлесткая пощечина обожгла щеку послушницы, причем с силой, какой никак нельзя было ожидать в столь хрупком теле. Икария со всхлипом осела на пол, держась за щеку.
— С меня довольно! — чуть ли не прошипела архдиаконисса, — только из уважения к твоему дому, тебя еще не высекли при всех и не вышвырнули из Монастыря! Но, клянусь Трехликой, если в следующий раз что-то подобное повторится — я так и сделаю. А то и что похуже — если все-таки выяснится, что ты влезла в крайне серьезные дела.
На Икарию было жалко смотреть — даже Лена, тихо стоявшая в сторонке невольно испытала что-то похожее на сочувствие, при виде некогда гордой, уверенной в себе главы «Нереи», а ныне — не более, чем испуганной девчонки, трепещущей перед верховной жрицей. Впрочем, сочувствие Лены быстро испарилось, когда она вспомнила, соучастницей чего Икария могла быть. И даже то, что она, как выяснилось, не знала и половины заговора, не прибавляло у Лены особых симпатий.
— Я оставлю тебя в Монастыре, — продолжала Саломея, — и твою подружку тоже…после должного наказания. Но если я узнаю, что вы продолжили свою нелепую вражду…, - она замолчала, но лицо ее приобрело выражение, ставшее красноречивей всех слов.
— Можете убираться, — бросила Саломея, — обе. Кайра, проводи их отсюда.
Диаконесса кивнула и жестом показала послушницам следовать за ней. Уже выходя, Лена услышала обращенные к Дарине слова Саломеи.
— А с тобой дорогуша, мы еще не закончили.
Последовавший за этими словам отчаянный вопль ужаса и боли, заставил Лену облиться холодным потом и она чуть ли не бегом припустила по коридору.
— Икария будет сидеть тихо: чтобы никто не припомнил ей эту историю. Теперь Саломея крепко держит дом Гелос за жабры — если она обнародует среди других Домов, во что втянула Артемисия дочку, мало никому не покажется. Но и ты особо не злорадствуй — требование прекратить соперничество относилось и к вашей компании. Сосредоточься, лучше, на более полезных занятиях…дааааххх, вот таааак!!!
Последние слова Кайра сопроводила протяжным стоном, приподнимая бедра навстречу умелому языку Лены, старательно вылизывавшую истекавшую влагой щель. Делала она это с неподдельным удовольствием, обхватив губами чувствительный клитор, Лена упоенно чертила языком волнующие восьмерки на нежной плоти. Одновременно, пропустив руку между ног, Лена отчаянно мастурбировала, едва сдерживаясь от того, чтобы не кончить одновременно с диаконессой.
Кайра сидела на широкой скамье в изящной беседке из синего мрамора, расположенной на очередной террасе, нависшей над морем. Из одежды Кайра имела лишь красные сапоги — Амола не преминула подарить любимой Госпоже трофейную обувь из кожи гидры. Язык и губы Лены сейчас заменяли архдиаконессе собственные пальцы, пока лоркнийка замутненными от похоти глазами смотрела на обнаженные тела, ритмично двигавшиеся на входе в беседку. Сегодня расслаблялась не только Кайра, но и ее верная соратница: Амола, оглашая воздух громкими криками, оседлала могучего минотавра. Огромный, поистине бычий член, с хлюпаньем вонзался во влагалище стражницы, чьи огромные ягодицы тряслись с такой силой, что, казалось, они вот-вот оторвутся и укатятся, словно два черных шара. Грозный рев чудовища уже сменился жалобным мычанием — вот уже более часа ненасытная Амола, беззастенчиво использовала его для своего сексуального насыщения. Но и этого ей было мало: на стоявшем перед черной амазонкой столике восседал сатир — с гордо вздымавшимся членом, необычайно большим для столь тщедушного тела. Амола увлеченно сосала этот, во всех отношениях, выдающийся орган: то щекоча языком увесистую головку, то разом забирая гениталии в рот вместе с яйцами.
Возвращаясь в Никтополь, отряд Амолы, объединившись еще с несколькими охотничьими командами, наткнулся на шайку сатиров и минотавров — один из осколков огромного стада, разбитого в Лунном лесу. Чудовищ решили взять живьем — остаток дороги пленники провели со связанными руками и ногами: с темной повязкой на глазах, они лежали, уткнувшись лбами в бревна плота. В Монастыре им спилили рога, заклеймили, вставили кольца в носы, после чего распределили между жрицами. Парочку взяла себе и Кайра — как подарок своей верной сподвижнице. Амола же опоила сатира и минотавра очередным своим зельем, одновременно начисто лишающим воли и вызывающим неконтролируемое сексуальное влечение.
Все трое кончили одновременно: бедра Кайры конвульсивно стиснули голову Лены, ее влажная плоть запульсировала, изливаясь в рот попаданки, пока она сама отчаянно теребила собственное влагалище, сотрясаясь в судорогах сокрушительного оргазма. Но даже с зажатыми ушами, она слышала ударивший по ушам отчаянный визг, уже знакомый ей по бою в Лунном лесу. Ноги Кайры раздвинулись, выпуская Лену, и та, обернувшись, увидела, как сатир падает на пол, нелепо дрыгая ногами, тогда как Амоладержит в зубах комок плоти, капающий кровью и спермой. В тот же миг негритянка одним движением переместилась с бедер минотавра на его морду, снова возбуждаясь от панических дерганий могучего тела, лишенного воздуха.
— Ладно, подлиза, — Кайра, расслабленно потянувшись, взяла с ближайшего столика некий предмет и подала его Лене, — беги, твоя сучка, поди, уже извелась в ожидании.
Лена, вылизав промежность Кайры, напоследок чмокнула носок сапога, после чего, ухватив подарок, выскользнула из беседки. Диаконесса же, развалившись на скамье, лениво мастурбировала, глядя как Амола, самозабвенно двигая бедрами, растирает свои выделения по морде не то задохнувшегося, не то захлебнувшегося чудовища.
— Снимай эти тряпки, — скомандовала Лена и Темнозара, понятливо улыбнувшись, через голову стянула одеяние послушницы. Обнаженной боярышня походила на саму Елену — высокая, длинноногая, с золотыми волосами и голубыми глазами. Округлые формы не могли скрыть перекатывающиеся под кожей сильные мускулы. Неудивительно, что никто в Некрарии, кроме самой Темнозары не усомнился в росковском происхождении Лены. Также как и сама Лена не усомнилась в том, что новая «боевая подруга» достойна вступления в «Доминацию».
Церемония посвящения проходила во Внешних Садах, на берегу небольшого озера. В черной воде, за спинами Темнозары и Лены, с негромким плеском двигалась некая тень, с мерцавшими в ночи зелеными глазами.
Лена разделась и, достав нож Амолы, подошла к девушке. Костяное острие прокололо нежные соски и Лена припала к одному из них, высасывая кровь. Тут же из темноты вынырнула Кэт, впившаяся холодными губами во вторую грудь росковки.
— Именем Матери-Триморфы — торжественно произнесла Лена, — Пусть кровь, текущая в наших жилах, свяжет живое и мертвое, возродив нас к новому рождению.
— Пусть будет так, — эхом прошелестела обступившая их тьма.
С неохотой отстранившись, Лена проколола уже собственный сосок — и теперь уже Темнозара припала к нему словно голодный вриколакс. Тут же отстранилась и Кэт — а на ее место скользнула Мартильда. Одна за другой из темноты появлялись обнаженные послушницы «Доминации» — Лайга, Кмера, Найда, поочередно припадали к грудям своей новой сестры. Лена же, отступив, склонилась над брошенной на землю одеждой. Когда же она выпрямилась, в ее руках уже был подарок Кайры — выточенный из цельной кости неведомого зверя искусственный член, покрытый затейливой резьбой. С обеих сторон причудливый девайс оканчивался закругленными черепами диковинных тварей, напоминавших одновременно кашалотов и морских змеев. Поскольку Амола сегодня была занята с Кайрой, а ее устрашающий фетиш «работал» только в ее руках, Лена выпросила у наставницы одну из любимых игрушек лоркнийской аристократии.
С похотливым смешком, Лена толкнула росковскую боярышню на траву, навалившись сверху и впиваясь в губы жадным поцелуем. Обнаженное тело затрепетало, одновременно от страха и предвкушения, когда Лена, разведя стройные ноги, ввела в уже хлюпающее влагалище костяной фаллос. Вторую «голову» она направила в собственную вульву резким движением бедер, насадив на жутковатый девайс сразу обоих. Обнаженные тела ритмично двигались, доставляя друг другу невероятное наслаждение, в то время как обступившие их «сестры» изощренно ласкали Лену и Темнозару.