— Предательство — не самый серьезный твой проступок.
Хрустальный шар, светящийся изнутри зеленым светом, озарял стены мрачного подземелья и терялся в казавшейся бездонной расщелине. Из нее доносился шум невидимого подземного потока. У края пропасти стояла Саломея, с брезгливым сожалением рассматривая скорчившуюся у ее ног жалкую фигуру. Мало кто узнал бы сейчас в этом изуродованном голом существе, покрытом коркой из грязи и засохшей крови, холеную и надменную диакониссу.
— Я не сержусь на то, что ты копала под меня, — продолжала Саломея, — да, сестры должны держаться друг друга, но я давно поняла, что зависть и жажда власти толкают людей на разные безумства. В чем-то ты достойна уважения — не каждая рискнет бросить вызов архидиаконессе. Возможно, я бы отнеслась к тебе снисходительней — если бы ты подобрала иных союзников. Увы, ты оказалась не столь умна, как я считала раньше.
Лактения не отвечала, хотя Саломея оставила пленнице язык — и бывшая диаконесса еще недавно была очень разговорчивой. Но сейчас она молча пялилась на Саломею полубезумными глазами. Из приоткрытого рта ее стекала струйка кровавой слюны, некогда роскошные черные волосы превратились в свалявшиеся космы.
— Ты разочаровала меня Лактения, — покачала головой Саломея, — по глупости ты могла погубить не только меня, но и всех сестер, включая себя, ввергнуть всю Некрарию в невообразимую доселе бойню. И все потому, что ты так до конца и не поняла, с кем связалась. То, что ты задумала хуже чем преступление — это ошибка, которую мне удалось исправить чуть ли не в последний момент.
Саломея подняла руку со светящимся шаром, поднося его к лицу изменницы.
— Ты совершила глупость, Лактения, — сказала она, — столь большую, что вряд ли теперь можешь считаться разумным существом. Тебе сейчас подобает совсем иное обличье.
Глаза Лактении округлились от ужаса, когда она осознала смысл сказанного. Жрица дернулась, желая отвернуться, но Саломея выкрикнула заклятие и диаконесса замерла, уставившись на шар. В тот же миг изумрудных глубинах которого появилась черная точка. Она росла, вытягиваясь в высоту, пока не превратилась в вертикальный зрачок, превративший шар в подобие огромного глаза. Зеленое око так и вперилось в Лактению, а та, словно завороженная, тоже уставилась на него. В призрачном свете лицо диаконессы странно менялось, искажаясь, словно отражение в кривом зеркале. Темные глаза выпучились, почти вылезая из орбит; нос провалился, превратившись в две дыры, рот, напротив расширился, лишившись губ и оскалившись острыми зубами. Менялось и тело диаконессы: оно съеживалось, иссыхало, становясь все меньше и тоньше.
Спустя миг все было кончено — на месте Лактении теперь извивалось существо, длиной примерно в метр, напоминавшее помесь рыбы и змеи: с выпученными глазами, зубастым ртом и гибким телом, покрытым блестящей чешуей. Вдоль шеи твари трепетали жабры, ниже их шевелились два маленьких плавника.
Носком сапога Саломея поддела извивающееся тело и брезгливо сбросила его в подземную реку.
— С главной тварью покончено, — усмехнулась она, — теперь займемся вами.
Она дружелюбно улыбнулась окаменевшим от ужаса Эшмдохт и Дукеции, прикованным к стенам рядом с пропастью.
— Мне, конечно, известно не все, — говорила Саломея, — но достаточно, чтобы понять: такого заговора еще не было. Ни в Некрарии, ни где-либо еще.
Архидиаконесса восседала в своих покоях, поглаживая холку очередного стража — могучего зверя, напоминавшего помесь волка и гиены, с черной шерстью и мощными челюстями. Желтые глаза внимательно смотрели на сидевшую в углу Лену. Кроме нее в покоях Саломеи находились Кайра, Амола и диаконесса Астерия.
— Ты, наверное, гадаешь, как мы так быстро тебя нашли, — спросила Саломея. Попаданка настороженно кивнула. Саломея, усмехнувшись, подала знак Амоле, а та, сняла с пояса потрепанную кожаную сумку, — Лена признала ту, что ей выдали перед изгнанием, — и небрежно вытряхнула на стол. Вывалившееся на него мохнатое существо заметалось, оглашая вздух тонким писком, пока Амола не схватила тварь, зажав ее в кулаке.
— Узнаешь? — усмехнулась Саломея, — на время «Доминацию» взяла под крыло Амола. Она же одолжила эту тварюшку у твоей сарлонской подружки.
Лена как можно равнодушнее пожала плечами, хотя ее и неприятно царапнуло то, как легко Найда перешла к новой Госпоже.
— Это было спланировано? — спросила она, — изгнание и все остальное?
— Не совсем, — сказала Саломея, — многое решалось «на ходу». Лактению я начала подозревать после того она скрыла рекомендательное письмо от Артемисии, из-за которого в Монастырь и попала тварь из Йамто. Хотя Лактения и не обязана была мне сообщать и клялась, что ничего не знала, я уже поняла, что с ней нечисто. Тогда же стало ясно, что кто-то охотится за Леной. А когда Лактения прибежала ко мне, возмущенно рассказывая о твоей драке с рабом, я сообразила на какую наживку поймать эту рыбку.
— А Звенко стал наживкой для меня? — Лена в упор посмотрела на Саломею. Кайра бросила на бывшую подопечную раздраженный взгляд, но архдиаконисса лишь спокойно кивнула.
— Да, а что тебя удивляет? Звенко был не жилец при любом раскладе. А так его смерть, как и твое наказание, придали этому спектаклю должную правдоподобность. Речь шла о заговоре, который, в случае успеха, обернулся для Некрарии невообразимыми бедствиями. Если для того, чтобы избежать их, мне пришлось пустить под нож всех рабов Монастыря, я без колебания сделала бы это. Да что рабы — тебя бы тоже запороли насмерть, если бы это помогло делу.
Лена невольно опустила глаза под холодным взглядом архидиаконессы.
— Как я и рассчитывала, — продолжала Саломея, — ловушка сработала на славу. Лактения, после посвящения Икарии, сразу же отпросилась в свое поместье. Одновременно под благовидным предлогом, Монастырь покинули и Дукеция с Эшмадохт. Поскольку мы уже следили за тобой, то вычислить, куда тебя отвезли было не сложно. Остальное ты видела. Лактения, как и ее подельницы уже наказаны, но перед этим они рассказали немало — также как и пленные «Дети Рассвета». К тому же мне удалось вызвать из Лимба кое-кого из тех, кого покрошили в поместье Лактении.
— И Аполлодия тоже? — спросила Лена.
— Его нет, — помрачнела архдиаконесса, — та же история, что и с тем мерзавцем в горах. Не знаю, куда они отправились, но точно не в Лимб.
— Возможно, если мы исследуем кристалл, — заметила Астерия, — мы проясним и этот вопрос. Если камень и впрямь подпитывается от светила.
— Займись этим, — кивнула Саломея, — я распоряжусь, чтобы тебе передали кристалл. Именно из-за него «Дети рассвета» пошли на союз с Лактенией. Они пообещали, что превратят кристалл в могучее оружие, что поможет ей свергнуть меня.
— Лактения хотела занять ваше место? — спросила Кайра.
— Именно так, — сказала архидиаконесса, — кстати, после моего устранения они собирались избавиться и от вас обеих и от Фебрии, а также еще десятка жриц и диаконесс. Остальных собирались просто поставить перед фактом. Дукеция помогла Лактении найти кристалл: как хранительница Библиотеки, она больше других знала, что хранится в подземельях Монастыря. Эшмадохт же обеспечивала связь с Девамандом — там многим не нравится сближение Некрарии с Империей и они хотели более лояльную архидиаконессу. Кстати, ту саламандру помогли доставить именно купцы из Деваманда. Но и они, и Лактения, просчитались, связавшись с теми, кого они считали простыми исполнителями.
— Вы о Детях Рассвета? — спросила Астерия, — кто они вообще такие?
— Что-то вроде тайного общества и одновременной секты, — покачала головой Саломея, — предельно враждебной любой из ныне существующих религий — и тевманской «Вере семидесяти двух» и девамандскому Ажи-Дахаке и нашей Триморфе. Всем им «Дети Рассвета» противопоставляют Единого Бога, воплощенного в образе Солнца Сияющего, которым, якобы, раньше было Черное Солнце. Они проповедуют, что мир должен быть очищен путем истребления власть имущих, в первую очередь аристократии и ее родовых кладбищ. Это распечатает силы Рассвета и установит на планете «Золотой Век» где все будут равны, не будет богатых и бедных, знатных и простолюдинов, а единственным богом станет Солнце, которое взойдет с Востока.
— Бред! — фыркнула Астерия.
— И бред опасный, — заметила Кайра, — тем более, если я правильно поняла, эти сектанты пытаются возмущать народ.
— Да, — кивнула Саломея, — тот самый, «брат Парал», что пытался уничтожить Кратиада с Каллидорой, проповедовал свое учение тамошним крестьянам.
— Если они ненавидят нас всех, — заметила Кайра, — значит, они обманывали и Лактению.
— Скорее они все обманывали друг друга, — усмехнулась Саломея, — тот еще змеиный клубок. Лактения собиралась использовать их, чтобы расчистить себе путь к власти, а потом истребить случайных союзников. Проблема в том, что для того, чтобы избавиться от меня, Лактении пришлось бы впустить «Детей» в Монастырь — чтобы сделать грязную работу их руками. Аполлодий убедил ее, что без кристалла, — они зовут его Солнечный Камень, — у них ничего не получится, а чтобы усилить Камень его нужно окропить кровью «рожденной под истинным солнцем».
— О чем речь? — недоуменно вскинула бровь Астерия.
— Я потом объясню, — сказала Саломея, — возможно, это учение таит в себе больше, чем они пытаются показать. Как-то ведь они превращают в оружие против мертвецов лучи Черного Солнца, также как и ножи, помеченные их символом. Солнечный Камень таил еще большие силы, — и с его помощью, после моего убийства, «Дети Рассвета» собирались расправиться и с Лактенией и всеми жрицами, до кого бы им удалось дотянуться. Но главная их цель — Монастырский Некрополь. Уничтожив один из источников нашей силы, затем они ввергли бы Некрарию в жестокую гражданскую войну, которую ослабленный Храм уже не смог бы сдержать. Именно ради этого сеялась и рознь между благородными Домами. В войну вмешались бы Империя и Деваманд и «Дети Рассвета» использовали бы это, чтобы спровоцировать войны уже в этих странах.
— Обширный план, — покачала головой Кайра.
— Мне одно непонятно, — подала голос Амола, — если эта секта столь опасна, почему мы ни разу не слышали о ней? Я проделала путь от Матазулу до Некрарии, видела бандитов, колдунов и фанатиков самых разных богов, но никогда не слышала об этой шайке.
— Хороший вопрос для Стражницы, — сказала Саломея, — они хорошо прятались. Очень долго — сами они говорят, что тысячелетия, — «Дети Рассвета», вопреки своему названию, держались в тени, ни во что, не вмешиваясь, лишь наблюдая и копя силы. Но недавно они зашевелились — и догадайся с одного раза, кто стал тому виной?
Взгляды четырех жриц устремились на оробевшую Лену.
— Я ничего не знаю, — промямлила она, — может, это ошибка?
— С тремя покушениями? — бросила Кайра, — какие уж тут ошибки.
— Ты говорила, что они по-разному смотрели на твое убийство, — заметила Саломея, — Аполлодий хотел, пролив твою кровь, наполнить кристалл силой, но других, судя по всему, устраивала любая смерть. А значит дело не в Солнечном Камне, а именно в тебе.
— А что говорят они сами? — спросила Астерия.
— Те, кого удалось расспросить, о Лене знают мало, — покачала головой Саломея, — только то, что ее нужно убить любой ценой. Аполлодий знал куда больше, но он — непонятно где. Кстати, как проникать в иные миры эти ребята — и живые и мертвые, — тоже ничего не знают, так что тебе придется еще задержаться у нас.
— Меня же изгнали, — напомнила Лена, — или это тоже было «понарошку»?
— Ни в коем случае, — покачала головой Саломея, — какие бы игры не крутились вокруг, ты была наказана за дело и я не собираюсь отменять его — да и не смогла бы, по Уставу. Но в Монастыре ты останешься, пока я не решу, что с тобой делать дальше. Пока же…можешь быть свободна. Амола, ты не проводишь ее?
— Конечно, — кивнула негритянка, вставая из-за стола, — пойдем.
Лена послушно последовала зачерной воительницей. Уже выходя, она услышала, как жрицы возобновили обсуждение.