В первый миг Лене показалось, что она с размаху нырнула в воду — бурный поток разом заключил ее в свои ледяные объятья, так что она чуть не захлебнулась. Девушка вслепую ударила кнутом — раз, другой, — в отчаянии она хлестала плетью по скалам, когда ее руку вдруг резко дернуло, чуть не вывихнув из сустава, и падение остановилось. На миг у нее захолонуло в груди, когда скользкое от воды кнутовище почти выскочило из ее рук. Лену спасли мелкие чешуйки на рукоятки, разодравшие кожу до крови, но все же замедлившие скольжение. Вцепившись в кнут обеими руками, она пролетела сквозь поток, едва успев подставить ноги, чтобы смягчить удар о камень. И все равно все тело Лены сотряслось— лишь намертво вцепившись в кнут, она смогла удержаться. В лицо стекали холодные струи, но все же Лена, задрав голову, смогла рассмотреть, что ее спасло. Слева от водопада чернел большой разлом, куда водой нанесло достаточно земли и ила, чтобы выросло низкорослое дерево или скорей большой куст, пустивший корни в скальные трещины. Именно в это растение вцепились все семь голов змеиной плетки. Сейчас эти змеи, словно закрепляя успех, обвивались вокруг ветвей все новыми кольцами, медленно подтягивая свою хозяйку. Лена, стараясь не смотреть вниз, упиралась сапогами в каждую трещину, каждый уступ, подтягивалась, помогая змеям тянуть ее к спасению. Несколько раз нога соскальзывала с камня или он рушился под ее тяжестью и Лена повисала над пропастью с бешено колотящимся сердцем, ожидая, что что-то не выдержит — или дерево или плеть, — и казавшееся близким спасение буквально выскользнет из ее рук. Однако дерево слишком глубоко пустило корни, а змеиные кольца, казалось, обрели крепость стали — и Лена, переведя дух, вновь осторожно карабкалась вверх. Вскоре она, грязная и ободранная, перевалилась через край разлома и забилась внутрь скалы так глубоко, как только могла.
Сверху раздались громкие крики, в воздухе мелькнула уродливая тень и Лена испуганно шарахнулась, вспомнив, кого она оставила наверху. На ее счастье, она поднималась с «изнанки» водопада, скрытая потоком от хищных взглядов. К тому же изрядно стемнело — хотя Лена не была уверена, что это представляло проблему для кружащих над ней тварей. На всякий случай она прочитала заклинание, отводящее глаза, хотя и помнила разъяснения Кайры, что помогает это далеко не всегда. Тем временем сверху, перекрывая шум воды, доносилось чавканье, хохот и злобное рычание — морои, стриги и прочая нечисть пировали на человечьем и конском мясе. Внизу тоже угадывалось какое-то шевеление — видимо другие твари, терзавшие трупы тех, кто сорвался в пропасть. Время от времени раздавалось хлопанье крыльев и очередная крылатая тень взмывала в небо, мелькнув безобразным силуэтом на фоне Луны. Меж тем Лена, забившись как можно дальше в свое убежище, думала, как ей выбираться. Спускаться был точно не вариант: только глянув вниз «кошачьим глазом», Лена почувствовала головокружение — в этой пропасти легко бы встал десятиэтажный дом и еще место осталось. Путь наверх казался легче — во-первых, он был, по меньшей мере, втрое короче, во-вторых, туда тянулись широкие трещины, из которых вытекали мелкие ручейки. Приглядевшись, Лена приметила и скальные уступы за которые можно было зацепиться кнутом. Про себя она вознесла горячую молитву Триморфе за встречу с Кайрой и подаренный ею, в нарушение Устава, кнут — если Лена и переживет эту ночь, то лишь благодаря змеиной плетке. Та и сейчас жила собственной жизнью: змеиные кольца медленно двигались, обвивая запястье Лену, холодные глаза поблескивали в лунном свете, мелькали раздвоенные языки. И Лена, как и большинство людей, раньше недолюбливавшая змей, сейчас даже обрадовалась, почувствовав себя не столь одинокой.
— Мы еще выберемся из этой задницы, — негромко сказала она. Вновь посмотрела наверх и тут заметила, что крылатых теней, то и дело соскальзывавших со скалы, чтобы растворится в ночном мраке, уже не видно. Она прислушалась — нет, сверху и вправду не слышно звуков, свидетельствующих, что жуткое пиршество продолжается. Выждав для верности, но так и не услышав ничего настораживающего, Лена начала медленно подниматься. Ее ноги скользили в грязи, пальцы вскоре оказались расцарапаны в крови об острые камни, но Лена, цепляясь то руками, то змеиными петлями упорно лезла наверх. В лицо по-прежнему попадали струи шумевшего рядом водопада, так что порой она поднималась чуть ли не вслепую, положившись только на чутье змей: все семь голов легко находили подходящие выступы, обвиваясь и подтягивая Лену. Плетка превратилась в продолжение ее руки, которую девушка чувствовала как собственную плоть и которой передалось ее отчаянное желание выбраться отсюда. Вот змеиные тела, вытянувшись чуть ли не на два метра, обвились вокруг чего-то, более устойчивого нежели каменные уступы. В следующий миг Лену вдруг с силой повлекло вверх, чуть не вырвав рукоять кнута из рук. Вцепившись в кнутовище, девушка едва успела задержать дыхание, когда ее вновь затянуло в холодную воду. Преодолевая сильное течение, ее тянуло кверху, и, когда, ее легкие уже лопались от недостатка воздуха, голова Лены вдруг оказалась над водой.
Оглянувшись, Лена поняла, что находится под мостом через ручей. Она уже хотела выбираться, когда сверху донеслись звуки, заставившие ее вновь застыть на месте.
Голоса. Без сомнения человеческие голоса.
— Что, второй так и не нашли? — спросил мужской голос, — князь говорил, что девок две.
— Да найдешь тут кого, — раздался в ответ похожий голос, — в этом месиве…
Они говорили на тевманском с уже знакомым Лене дракийским акцентом.
— Жрицы Трехликой живучие, — хмыкнул кто-то, — просто так не убьешь.
— Живучая эта девка, которую бесы в замок уволокли — усмехнулся уже третий голос, — или кошка, сам Вельзевул ее не разберет.
— Думаешь, вторая мертва?
— Спроси у змея, — хмыкнул первый голос, — или у стриг. Против такой своры мало кто выстоит. Нет, думаю, что в живых осталась только та кошка …да и то ненадолго.
— А она красивая, — причмокнул губами кто-то, — что князь с ней сделает?
— Чтобы не сделал не твоего то ума дело, — сказал первый голос, — ладно, хорош болтать. Забираем вино, золотишко, вообще, все, что найдем, — и валим отсюда, пока дракийцы не заявились. До рассвета нужно перейти границу.
Вразнобой зазвучало сразу множество голосов, потом послышался лязг металла и звон бутылок. Чуть позже, над собой, Лена услышала цокот множества копыт, ступавших по мосту, и скрип колес повозок. Лена продолжала сидеть смирно, обдумывая услышанное. Без сомнения это люди, но люди, действовавшие в союзе со всей этой нечистью — тварям доставалось мясо и кровь, а здешним разбойникам — купеческое добро. И еще она уяснила для себя две вещи — во-первых, Кэт все еще жива. А во-вторых, в Кардопских горах только шесть человек могли именоваться княжеским титулом. Учитывая то, что дорога, которой шел караван, проходила по границе Дракии и Бората список подозреваемых сильно сужался — возможно, до одного человека. И к нему у Лены уже появился немалый счет.
Банда все еще переправлялась через мост, под смешки и негромкие разговоры. Лена, дрожа под мостом, закусила свою же руку, чтобы не стучать зубами от холода — долгое пребывание в горном потоке не проходило для нее даром. Если бандиты не уберутся быстро, о попаданке им больше не придется беспокоиться — она просто замерзнет насмерть под этим чертовым мостом. Все это шествие казалось бесконечным — Лене, показалось даже, что она на миг впала в забытье. Колоссальным усилием воли ей удалось вернуть себя в сознание — как раз когда перестук копыт, наконец, стих, также как и все остальные звуки. Лена для верности подождала еще немного, после чего, с трудом двигая окоченевшими руками, цепляясь за камни и преодолевая напор течения, начала выбираться из воды.
Хлюпая носом и стуча зубами от холода, Лена взобралась на мост, настороженно оглядываясь по сторонам. Вокруг и вправду не наблюдалось ни людей, ни нечисти, ни даже живых мертвецов. Зато «неживых» было хоть завались — точнее того, что от них осталось. Лена передернулась при виде разбросанных по берегам ручья людских и лошадиных костей, обглоданных до последнего сухожилия; груд черепов, колеблемых течением каких-то окровавленных ошметков.
Впрочем, Лена недолго ужасалась этому зрелищу — караванщикам уже ничем не помочь, а вот самой себе — еще можно. Сейчас она была совсем одна, посреди Кардопских гор, мокрая и замерзшая. Если до нее не доберется очередная тварь, она просто помрет от воспаления легких — тем более, что вновь поднявшийся ветер, пронизывал ее до костей. У нее имелся только один выход — неприятный, но неизбежный.
Решившись, Лена принялась стягивать мокрую одежду, облепившую ее словно вторая кожа. Раздевшись, она встала на мосту, ежась от прикосновения холодного камня к босым ступням и, занеся над головой плетку, стучащими от холода зубами, начала произносить заклинание. Раздалось громкое шипение — все семь змей извивались вокруг нее, становясь все длиннее и толще. Когда их головы коснулись земли, Лена, не переставая читать заклинание, начала медленно поворачиваться — а за ней следовали и змеи, одна за другой обвивая тело Лены. Чешуйчатые тела скользили по спине и животу, треугольные головы тыкались меж грудей, раздвоенные языки ласкали затвердевшие от холода соски, раздвигали нежные складочки влагалища. Вертясь все быстрее, Лена вскинула голову, уставившись на выступившую из туч Луну и выкрикнула завершающие слова заклинания. Тут же все тело пронзила жгучая боль — словно жидкий огонь пролился по ее жилам, когда семь змеиных пастей одновременно впились в ее плоть. Острые зубы пронзили ее соски и Лена, вскрикнув от боли, выгнулась всем телом, пока змеи терзали ее, разливая по венам обжигающий яд. Но вместе с ним по всему телу растекалось тепло, даже жар, безжалостно выжигавший всю хворь. Лена терпела, сколько могла — лишь почувствовав, что вот-вот потеряет сознание от дикой боли, она из последних сил выкрикнула несколько слов — и змеи неохотно разжали зубы, втягиваясь обратно в кнут. Девушка без сил осела на мост, переводя дух и пытаясь унять сотрясавшие ее судороги.
Немного придя в себя, она принялась одеваться: мокрая одежда по-прежнему липла к ее телу, но холода попаданка почти не чувствовала. Перестали стучать зубы, нос уже не хлюпал так, что на него, казалось, должны сбежаться все местные твари, да и в целом, она чувствовала себя так, будто залпом выпила кружку глинтвейна или некрийского подогретого вина с пряностями. Хоть эта проблема решена.
Чего нельзя сказать о других проблемах.
Лена покосилась на разбросанные тут и там останки, но так и не смогла заставить себя подойти к ним, чтобы поискать чего-то полезное. Впрочем, скорей всего эти поиски оказались бы тщетными — что-то подсказывало девушке, что все съестное сожрали здешние твари, а мало-мальски ценное — забрали люди. Сама Лена также оказалась не без потерь: дорожная, сумка, что собрала ей в дорогу Кайра, упала в пропасть, пока она пыталась зацепиться за скалы. Еще раньше она потеряла костяной нож Амолы — а вот отцовский нож с Черным Фениксом оставался при ней. Ну и плеть, разумеется, уже несколько раз за сегодня спасшая ее от смерти.
Не так уж и мало. У многих, прошедших через эти горы, не было и такой защиты.
Бросив последний взгляд на останки недавних спутников, Лена прочла короткую поминальную молитву, которой научила ее Кайра, после чего, развернувшись, зашагала по дороге. Где-то впереди, находилась большая деревня, где Лена рассчитывала найти хоть какое-то пристанище. О том, что там могут оказаться пособники тех, кто поживился с разграбленного каравана, девушка старалась не думать. Впрочем, особого выбора, кроме как идти вперед, у нее все равно не имелось — попаданка хорошо помнила, сколько времени прошло с тех пор как они вышли из Торговишце.
Пройдя, примерно, километр, Лена оказалась на перевале, на котором дальнейший путь раздваивался. Одна дорога уводила в сторону, уходя в открывшееся слева глубокое ущелье. По дну его бежал родник и Лена невольно вздрогнула, увидев в топкой грязи следы от колес и конских копыт. Без сомнения именно здесь прошли — и не так уж давно, — те, кто разграбил караван. Вторая же дорога, более широкая и ровная, уходила вниз, теряясь в начинавшихся в ста шагах от перевала густых лесах. С того места где стояла Лена было видно, что эти леса обрываются на берегу Ицкры и еще какой-то впадавшей в нее речушки и что именно там расположена искомая деревня. Решившись, Лена отправилась туда, хотя она и сомневалась в том, как встретят ее селяне.
Кроны могучих дубов и буков сомкнулись над ней, почти скрыв ночное небо. К счастью заклятие, позволяющее ей видеть в темноте, все еще действовало и Лена уверенно шла по дороге. Ветер вокруг нее шелестел ветвями, меж которых слышались разные шорохи, вспыхивали и гасли чьи-то глаза, мелькали смутные тени. Однако к Лене никто не совался — и девушка надеялась, что так будет и дальше, что кнут, притороченный к поясу, внушает здешней нечисти почтение к служительнице Триморфы.
Оказывается, надеялась зря.
Оглушительный хохот ударил ей в уши и Лена невольно отпрянула, когда из-под ветвей стоявшего у дороги дуба сверкнули два зеленых глаза. В следующий миг Лена увидела лежавшую на дубовой ветви большую рысь, с ярко-рыжим, прямо-таки огненным мехом. В ее взгляде читался злой, не людской разум. Вот рысь раскрыла пасть, обнажив огромные клыки, и по лесу пронесся раскат безумного смеха. В тот же миг за спиной Лены послышалось рычание и, обернувшись, девушка увидела, как на дорогу выходят большие волки. Лена не считала себя знатоком зоологии, но из прочитанных в детстве книг она смутно помнила, что волки не ладят с рысями. Однако эти звери были странными — передние их лапы казались сильно короче задних, почему им приходилось двигаться дергаными прыжками. Вздыбленная холка, делавшая их похожими на гиен, топорщилась седым волосом. Желтые глаза плотоядно рассматривали Лену, верхние губы приподнимались, обнажая острые клыки. Позади послышался смешок и, обернувшись, Лена встретилась с взглядом рыси и содрогнулась — на миг звериная морда исчезла, обернувшись ехидным, почти человеческим лицом. Тут же Лена почувствовала за спиной некое движение и, обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть взвившееся в воздух уродливое тело. Грозный рык сменился жалобным визгом, когда плеть Лены хлестнула зверя, вырвав кусок мяса из морды. Следующий удар располосовал волку спину, заставив его с жалобным воем отпрянуть в кусты. Но остальная стая не собиралась разбегаться — зло ворча, звери все еще держась на расстоянии, медленно окружали Лену.
— Пошли вон! — крикнула девушка, — шавки драные, ну! Пошли!
Она щелкнула кнутом, но ближайший зверь, уже будучи настороже, с неожиданным проворством уклонился от змеиных зубов. Стремительно обернувшись, Лена хлестнула другую оскаленную морду и зверь с визгом отпрянул. Но остальные сжимали кольцо и Лена поняла, что если волки сейчас кинутся разом, ей не поможет даже кнут. Позади вновь послышался издевательский смех бесовской рыси.
И вдруг все изменилось. Волки, уже готовые прыгнуть, вдруг застыли на месте, поворачивая головы и настороженно поднимая уши. Голодная злоба в их глазах сменилась тревогой — и тут Лена услышала цокот копыт и негромкие голоса. Волки в тот же миг серыми тенями растворились в лесу. Лена обернулась к рыси — но и той уже не было.
Звуки становились все громче — вот на дороге замаячили конные силуэты, не меньше трех десятков, замерцали огни. Завидев Лену, всадники стали замедлять коней, беря девушку в кольцо. Выглядели они как типичные дракийцы — черноволосые, смуглые, с пышными черными усами и темно-синими глазами. Все они носили темно-серые рубахи, овчинные безрукавки и синие шаровары. С пояса каждого свисал широкий, слегка изогнутый клинок и короткая, но увесистая палица, а из-за спины выглядывал небольшой лук. Несколько человек держали в руках зажженные факелы.
Впереди, на черном коне, ехал мужчина, несколько отличавшийся от своих спутников. Еще молодой, — от силы года на два старше Лены, — высокий широкоплечий воин, с лихо подкрученными усами и небольшой ухоженной бородкой. Он носил черный кафтан, украшенный красными узорами и подбитый лисьим мехом, такой же черный плащ и штаны из тонко выделанной кожи. Голову прикрывал черный колпак с красным верхом. На поясе висел меч в ножнах, украшенных золотом и серебром, тогда как на эфесе блестел синий сапфир. Подобный же камень украшал массивный перстень на пальце мужчины и золотую серьгу в правом ухе. С шеи его свисала серебряная цепь, а на ней — небольшой медальон: печать из черной меди, с вытесненным на ней изображением обнаженной женщины, восседавшей на диковинном звере, вроде верблюда. Рисунок окаймлял серебряный круг с черными, похожими на уродливых паучков, буквами.
Судя по всему, к Лене выехал кто-то из знати: черное и красное в Дракии носили только благородные — также как и драгоценности. Да и только знатную особу могла сопровождать столь внушительная свита. Не зная правил здешнего этикета, лена, не знала, как начать разговор, а всадник тоже не спешил прийти ей на помощь, рассматривая девушку с немым вопросом в глазах. Молчание явно затянулось — и Лена откашлявшись, решила первой проявить инициативу.
— Не знаю, как и благодарить, — сказала она, — еще немного и …
— Приколичи редко собираются стаей, — проронил мужчина, — если только не готовятся встретить кого-то… — он осекся, заметив кнут, — это то, что я думаю?
Лена молча подняла плеть, на которой извивались змеи, издавая негромкое шипение. Среди воинов послышался беспокойный шепот и сам мужчина изменился в лице.
— Посланницы Храма всегда желанные гостьи в Дракии, — всадник склонил голову в легком поклоне, — я Раду, боярин Чорнивари, буду рад принять вас в моем замке.
Он испытующе посмотрел на Лену и той ничего не оставалось, как кивнуть в ответ.