На борт они взошли лишь после полудня — после того как Гранк загрузил все пять своих барж зерном. На одной из этих громоздких плавучих махин разместились Вулрех с Кэт. Им пришлось изрядно потрудиться, чтобы найти хоть какое-то уединение — с обоих бортов каждой баржи стояло по шесть-семь гребцов, что, орудуя длинными веслами и шестами, направляли судно, а заодно следили, чтобы зерно не просыпалось в воду. В конце концов, барон и кошкодевка нашли укромное место на корме, где быстро потерялись в сгущавшихся сумерках.
Лена же разместилась в каюте Гранка — небольшом, но уютном помещении на корме купеческой галеры. Судно двигалось позади барж, чтобы не мешать их ходу. Гранк сам накрыл стол — порезанный ломтями сыр, свежий хлеб, жирный вяленый сом, жареная утка и несколько кистей белого винограда. Все это предлагалось запивать светло-желтым вином. Лена быстро наелась, однако хозяин, не успокоился, пока не съел все, что лежало на столе. Чтобы не смотреть на обжирающегося Гранка, Лена смотрела на реку — благо окна каюты выходили сразу на оба берега. Сейчас они приближались к цивилизации: густые леса все чаще сменялись возделанными полями или пастбищами, на которых паслись стада коров и овец. Попадались тут и деревушки, порой даже небольшие городки, вроде оставленного ими Карвена. В целом, виды немало напоминали Лене родные края — так что на миг она испытала что-то вроде ностальгии. Неуместное чувство, впрочем, быстро покинуло ее, уступив место недоумению: Лена отметила, что южный берег выглядел куда менее населенным, чем северный. К северу от Мерты леса почти сошли на нет, уступив место многочисленным полям, фруктовым садам, пастбищам, а главное — множеству поселений. Время от времени попадались водяные мельницы, лабазы и причалы, от которых отходили лодки и плоты рыбаков. На южном берегу тоже все это имелось — но в заметно меньшем количестве, перемежаясь густыми лесами и холмами.
— Все очень просто, — ответил Гранк, когда Лена поделилась с ним своими наблюдениями, — вы же знаете, что Мерта — пограничная река?
— Ну да, — кивнула девушка, — с юга Гроскания, а к северу эта…как его.
— Вабария, — подсказал торговец.
— Да, точно, — кивнула Лена, — поэтому я и удивилась. Ведь Гроскания намного больше и богаче Вабарии, неужели местным совсем нечем торговать?
— У Гроскании есть свои рынки и ярмарки, — кивнул Гранк, — но все они, в основном, на юге: из ее портов вывозятся товары в Амдуат, Асталию и Некрарию. Здесь гросканцы тоже торгуют, но все же внутриимперский рынок для них не столь значим, да и то, что есть они предпочитают вывозить морем, в тот же Брокгарт. Для Вабарии Мерта — главная артерия для связи с внешним миром, а для Гроскании — глухая окраина. К тому же между Виркленами, графами Вабарии, и Роуле, баронами Турола, — давняя вражда, которую вполне разделяют и их подданные.
— Как так? — заинтересовалась Лена, — разве император это позволяет?
— Это вражда много старше Империи, — усмехнулся Гранк, — когда она зародилась Вабария еще была независимым государством, как и Турол, которым правили Роуле. Тогда они часто воевали между собой — как раз за то, кто будет владеть торговым путем по Мерте. Вабария побеждала чаще — потому, что ее поддерживала Вальдония, а иногда даже Брокгарт. Турол же оказался между двух огней — с севера заклятый враг, а с юга — набиравшая силу Гроскания. После одного из самых жестоких поражений, что потерпел Турол от союзного войска, Роуле пришлось дать вассальную присягу королям Гроскании. Ну, а потом появилась Империя и войны вроде как прекратились…вроде как, вот именно. Очень долго творился тот еще беспредел — вабарцы переходили Мерту, жгли поля, разрушали дома, убивали крестьян и купцов…да и благородных, если удавалось поймать. Ну и турольцы не оставались в долгу. Только Рокштайны, став императорами, навели на реке порядок — но даже тогда вражда хоть и поутихла, но не прекратилась совсем. Впрочем, купцов из чужих краев здесь обычно не трогают — только пошлины дерут и те и другие. Я на всякий случай заплатил всем, хотя кто его знает, что взбредет в голову нынешнему барону.
— А что с ним не так? — поинтересовалась Лена. Гранка буквально передернуло.
— Кресцент Роуле, барон Турола…про знать, конечно, такое не говорят, но он…
Гранк замолчал, когда галера вдруг резко замедлила ход, а там и вовсе остановилась. Послышались быстрые шаги и в каюту просунулась голова одного из гребцов.
— Что такое? — резко спросил купец, — почему остановились?
— С передней баржи прислали лодку, — сказал гребец, — говорят, им кто-то преградил путь, чьи-то галеры. Я не понял в чем дело, кроме того, что они требуют хозяина.
— Это еще что за напасть? — недоуменно произнес Гранк, — ладно, разберемся. Извините, я вас оставлю. Все равно уже темнеет, так что, наверное, скоро будем причаливать. Я заночую в шатре на берегу, а вы можете располагаться здесь. Отдыхайте.
Лена молча кивнула. Купец встал из-за стола и, с трудом передвигаясь после обильной трапезы, вышел из каюты. Вскоре послышался плеск весел и, выглянув в окно, Лена увидела отходившую от галеры лодку. Девушка пожала плечами и пересела на стоявшую у стены лежанку. По здешним меркам это было довольно комфортное ложе: с набитым свежей соломой матрацем и цветастым покрывалом. Подушек, правда, ей не предоставили, но Лена быстро приспособила под голову сумку, обвернув ее сброшенной с плеч курткой. За окном почти стемнело, так что Лена, растянувшись на кровати, закрыла глаза и постаралась заснуть. Однако сон не шел — воображение услужливо рисовало ей все, что сейчас происходит между Вулрехом и Кэт. Перед глазами Лена вставали столь яркие картины плотских утех этих двоих, что девушка скрипнула зубами, поймав себя на том, что запускает руки в штаны, осторожно массируя увлажнившийся бугорок.
— Ааа, к черту! — пробормотала Лена, выдергивая из-под головы сумку и копаясь в ней, — не больно и хотелось, обойдусь и без вас!
Каюту озарило слабое зеленое свечение, когда Лена достала свой трофей — нефритовый жезл из Чейтена. Этот «девайс» не пропал во время потопа в холмах и теперь оказался как нельзя кстати. Приглядевшись, можно было разглядеть в зеленой толще крохотную фигурку обнаженной женщины, что горела в вечном огне нескончаемой похоти.
— Привет, Эржет, — улыбнулась Лена, — поможем друг другу?
Ответа она, понятное дело, не ждала — вместо этого она распустила завязки штанов и, спустив их до колен, медленно ввела искусственный член в изнывавшее от желания лоно. Томный стон сорвался с ее губ и привычная сладострастная судорога разлилась по всему телу, пока Лена энергично двигала у себя между ног нефритовым жезлом. Как никогда остро она чувствовала похотливые корчи плененной княгини — в такие моменты между пленницей жезла и его хозяйкой устанавливалась определенная мысленная связь — и сладострастие Эржет Буйтари в полной мере передавалось и Лене, заставляя девушку сходить с ума от сладострастия. Закусив губу, чтобы не заорать от избытка чувств, попаданка терзала искусственным членом хлюпающую от влаги щель, подвывая в близости кульминации.
Два звука раздалось одновременно — тело Лены изогнулось дугой и она, уже не контролируя себя, заорала от нахлынувшего на нее волной сокрушительного оргазма. В тот же миг снаружи послышался тревожный крик и вслед за ним целая какофония звуков — вопли боли, воинственные крики, свирепое рычание и что-то напоминавшее овечье или козлиное блеяние. Последний звук Лена узнала сразу — и тут же соскочила с кровати, спешно натягивая штаны и хватая зашедшийся в тревожном шипении змеиный кнут. В тот же миг галера содрогнулась, опасно закачавшись, словно на нее запрыгнуло сразу несколько человек. Раздалось оглушительное блеянье, чей-то предсмертный вопль захлебнулся бульканьем крови и дверь в каюту с треском распахнулась. Перед Леной выросла фигура, выглядевшая особенно мерзко в лунном свете — косматая шерсть, козлиные рога, огромные желтые глаза. От существа исходило невыносимое зловоние. В когтистой лапе сатир держал огромный тесак — вскинув его над головой, он кинулся на Лену. На свое несчастье, он не рассчитал высоту потолка — клинок завяз в дверном косяке и пока сатир пытался его выдернуть, Лена что есть силы, хлестнула кнутом. Змеиные зубы вцепились в шею твари, взвывшей от жуткой боли. Не собираясь ждать, пока монстр издохнет от яда, Лена рванула кнут на себя и сатир, спотыкаясь, налетел прямо на отцовский нож, по рукоять вошедший в волосатую грудь. Отшвырнув тело, Лена выкрутила из разжавшихся пальцев тесак и выскочила на палубу. Тут же перед ней вырос очередной монстр — заметно выше и массивней тех тварей, с которыми она сталкивалась в Некрарии. К тому же у тех сатиров не имелось оружия — а этот сжимал в когтистой лапе мясницкий топор. Лена не стала ждать, пока его пустят в ход — новый удар кнута и монстр шарахнулся, жалобно блея и прижимая лапу к кровоточащей ране на месте вырванного глаза. В тот же миг Лена вогнала тесак в смрадное сердце чудовища.
Двое сатиров на носу, развлекавшихся на носу галеры с молодым гребцом (сначала его оскопили и выбили зубы, а потом принялись насиловать, не обращая внимания на вопли и хлещущую потоком кровь) при виде Лены забыли о жестокой забаве и ринулись к девушке. Та, не долго думая, выпустила несколько шаров тьмы, ослепив тварей ровно на то время, что ей понадобилось, чтобы вонзить нож в сердце одного рогатого изувера и разрубить топором голову второму. Больше сатиров на галере не было и Лена, наконец, смогла оглядеться. Увиденное, мягко говоря, не радовало — всюду валялись тела растерзанных гребцов и судно, лишенное управления, несло течением к южному берегу. Баржами, судя по всему, тоже уже никто не управлял и сейчас они, сцепившись бортами, медленно уплывали. Зерно пылало огромными кострами и в их свете виднелись жуткие тени, жестоко убивавшие людей. Как и убитые Леной сатиры, эти чудовища сильно отличались от тварей, что она видела в Некрарии — гораздо выше и массивнее, с могучими мышцами, заметными даже под густой шерстью. Иные из них имели козлиные рога, другие — бараньи или даже бычьи, делавшие их похожими на минотавров. Впрочем, быкоголовые чудовища здесь тоже имелись — также как и еще более мерзкие существа, похожие на огромных павианов, с густыми гривами и острыми клыками. Однако руководили всей этой сворой люди — воины в черных доспехах и рогатых шлемах восседали в длинных лодках, сновавших вверх-вниз по реке и высаживавших на баржи все новых косматых уродцев. Несколько таких лодок устремились и к галере, где сидела Лена. Она попыталась налечь на весла — тщетно, ее сил было явно недостаточно, чтобы управлять судном. Лихорадочно девушка вспоминала заклинания, способные помочь, однако известные ей магические приемы требовали времени — а его как раз катастрофически не хватало.
Крики умирающих и блеяние сатиров вдруг перекрыл оглушительный рык — и над одной из барж взвилась в прыжке огромная кошка. Лена не успела понять, кто это из ее спутников — баржу сразу же заволокло густым дымом. Одновременно галера Лены сильно качнулась — к ней сразу с трех сторон причалили лодки, с которых вновь полезли сатиры, на этот раз — в сопровождении воинов в черных латах.
— Не убивать! — раздался властный голос, — господин барон велел взять ее живьем!
Волна мохнатых, рогатых, оглушительно блеющих и омерзительно воняющих уродцев тут же захлестнула девушку. Никто и вправду не пытался убить ее — лишь сбить с ног или вырвать оружие из рук. Лену же такие правила не связывали — она успела пронзить сердце одной из тварей и разрубить череп другой, когда кто-то все же исхитрился набросить на нее рыбацкую сеть. Что-то с силой ударило попаданку по голове и Лена провалилась во мрак беспамятства.