— Это какая-то шутка?
Лена недоуменно глянула на своего провожатого.
— Никаких шуток, — невозмутимо ответил тот, — тебе именно туда.
Лена вновь посмотрела на реку, где, метрах в пятидесяти от берега, поднимался остров, — тот самый, где стоял храм Астарота. На этот раз попаданка видела его не с парадного входа, как тогда с реки, а скорей с «торца», где к основному зданию лепились разные пристройки. От них спускались вырубленные в камне ступени, ведущие к множеству причалов. С одного из них сейчас и отходила лодка, которой правил, отталкиваясь длинным веслом, некто закутанный в черный балахон.
— Это за тобой, — пояснил некриец.
— Тебе не кажется, что кто-то все слишком усложняет? — спросила Лена, — к чему была наша встреча, если в храм я могла пойти и сама.
— Не могла, — хмыкнул мужчина, — судну, на котором ты прибыла в Мюнберг, не дали бы причалить здесь — это бы привлекло к тебе ненужное внимание. Как и если бы ты сунулась к главному входу, особенно со своими спутниками — для начала тебе нужно было пристроить их. Ну, а в городе сама ты бы не нашла дорогу сюда.
— Ладно, считай убедил, — Лена еще раз окинула взглядом грандиозное здание, — в ваших трущобах черт ногу сломит. Ну, тогда спасибо что проводил.
— Хайре Триморфа! — благочестиво ответил торговец и растворился в лабиринте грязных улочек. Странно, что один из самых богатых храмов Мюнберга примыкал к местному криминальному району, однако Лена почти сразу выкинула эти мысли из головы — лодка уже причаливала к берегу. Ее кормчий откинул капюшон, обнажив красивое молодое лицо — Лена даже не поняла, мужское или женское, — с точеными аристократическими чертами, огромными серыми глазами и полными губами.
— Прошу вас жрица, — голос вроде мужской, — вас ждут.
— Да я уже и сама жду, — буркнула девушка, забираясь в лодку. Провожатый оттолкнулся веслом и мощными гребками направил суденышко к храму. Уже смеркалось и в его окнах один за другим зажигались огни, придавая зданию довольно уютный вид. Однако пристройка, к которой приближалась лодка оставалась темной: лишь когда нос судна ткнулся в причал, в приоткрывшейся двери блеснул огонек факела.
— Вам туда, — произнес лодочник (или все же лодочница?), — вас уже ждут.
«Сговорились они тут? — думала Лена, поднимаясь по ступеням, — торгаш постоянно говорил, что меня ждут, теперь этот. Поняла, я уже что ждут, знать бы еще — кто?».
На всякий случай она положила руку на плеть и немного успокоилась услышав в мозгу чуть слышное шипение. За пояс также был заткнут отцовский клинок, а в сапоге покоился костяной нож Амолы. Хотя здесь, вроде бы, никто не покушался на ее жизнь и свободу, вооруженной Лена чувствовала себя уверенней.
Хотя, если здесь кто и задумал какой-то поганый сюрприз, оружие вряд ли ей поможет.
В дверях ее встретил еще один молодой человек в балахоне — и тоже по его лицу Лена так и не смогла определить пол. Впрочем, времени разглядывать у нее особенно и не было — послушник, буркнув что-то неразборчивое, развернулся и проследовал внутрь здания. Лена, шагнув за ним, оказалась в коридоре, освещенным редкими факелами. На стенах мелькали фрески: пышнотелые суккубы, с небольшими рожками в густых волосах, и копытами на стройных ножках сплетались в сладострастных объятьях с женоподобными гибкими юношами с алыми губами и желтыми глазами с вертикальным зрачком. Между обнаженных тел извивались большие змеи, а на заднем плане разрывали кого-то в кровавые клочья большие леопарды. Лена вспомнила фрески в замке Роуле и криво усмехнулась: сколь бы разными не были почитавшиеся тут и там архонты, хватало общего у них также хватало.
Наконец, коридор кончился — Лена и ее спутник оказались в небольшом зале, освещенном множеством свечей из розового воска в черных подсвечниках в виде распахнувших пасти змей с головами леопардов. Ленин провожающий коротко поклонился и исчез в одной из боковых дверей, как две капли воды похожей на ту, которой они явились сюда. Лена же почти не заметила его исчезновения, с любопытством рассматривая помещение.
Стены покрывали изображения, схожие с теми, что Лена видела в коридоре — разве что с куда большим разнообразием сюжетов и персонажей. Помимо суккубов и вампиров встречались тут и более необычные отродья — вроде огромной древесной лягушки с мужским членом, обхватившей перепончатыми лапами обнаженную дриаду в ветвях огромного древа. У корней этого же дерева возлежала обнаженная девушка, державшая в одной руке кубок с вином, а в другой — надкусанное яблоко. Вокруг нее обвивалась зеленая змея с женским лицом, целующим девушку в губы. Имелись тут и младшие архонты — и уже знакомые Лене, вроде вызвавшего недобрые воспоминания, Ситри: демон с головой леопарда и крыльями грифона, имел в рот голого юношу. В двух шагах архонт Лерайе целился в обоих любовников из лука. Имелись тут и иные архонты из свиты Астарота — как принц Сиире, в образе красивого юноши на крылатом коне или трехглавый Аим, со скульптурного совершенства телом и тремя головами — змеиной, телячьей и человечьей, с двумя звездами во лбу. Не обошлось тут без самого Астарота — один из Семерых представал здесь во множестве обличий — от прекрасного человеческого до самых чудовищных образов. Однако Лену больше всего поразили не они, а сцена где Хозяин Луны восседал на серебряном троне в окружении разномастной свиты. Это его обличье показалось Лене до боли знакомым — прекрасная обнаженная девушка, одетая в чисто символические трусики, весьма напоминающие стринги, и сапоги на высоком каблуке, выглядела почти как выходец из родного мира попаданки. В чертах красивого лица Лене даже почудилось сходство с какой-то фотомоделью из глянцевых журналов, которые она просматривала порой вечерами. Сходство усиливалось и странным браслетом на руке, с небольшим диском посредине, до боли похожим на какие-то навороченные часы. В розовых волосах, подстриженных стрижкой маллет, с выбритыми висками блестел, рогами вверх, серебряный месяц.
Но совершенно выбило Лену из колеи еще одно изображение — не фреска, скорей что-то вроде иконки, скромно висевшей в углу. Среди здешних картин, расписанных яркими красками, инкрустированными золотом и серебром, она выглядела явно чужеродно — выполненная из темного дерева, поблекшая от времени, с трудом видными изображениями. Но все же различимыми — и от этих смутных очертаний на Лену повеяло прямо таки космическим холодом.
Зал, столь огромный, что дальние стены теряются во мраке, усыпанном едва заметными светящимися точками. Пугающие тени, крадущиеся во тьме. Шесть силуэтов, полных скрытой угрозы, восседающие на колоссальных тронах. И пустой седьмой трон из маслянисто-черного камня, покрытого загадочными письменами. Перед ним стоит маленькая фигурка, охваченная черным пламенем. Женская фигурка, с головой странной птицы на обнаженных плечах.
Лена, словно завороженная, протянула руку к картине, но тут же одернула, словно испугавшись, что полыхающее на ней пламя опалит ей пальцы.
— Интересно, — послышался за ее спиной негромкий голос, — мне говорили, что ты узнаешь именно эту картину.
Лена обернулась — перед ней стоял высокий человек, в таком же облачении, как и прочие прислужники. Край черного капюшона, как и рукавов был окантован розовым. На груди, на серебряной цепочке свисал серебряный же полумесяц, с крупным алмазом посредине. Вошедший откинул капюшон и волна рыжевато-каштановых волос, упала на узкие плечи. Лена увидела знакомый типаж — красивое, неопределенного пола лицо, с тонкими чертами и огромными зелеными глазами. Пухлые губы искривились в снисходительной улыбке, когда Лена положила руку на кнут.
— Это тебе не понадобиться, — произнес незнакомец, — здесь никто не желает тебе зла. Мы всегда жили в согласии с жрицами Скилакагеты.
— Осторожность не помешает, проворчала Лена, — на пути сюда мне не везло на добрячков.
— Здесь тебе ничего не грозит, — повторил незнакомец, — я, Аласта Дермунд, епископ Храма Астарота, обещаю тебе это.
— Дермунд, — вспомнила Лена, — это разве не…
— Все верно, — кивнул ее собеседник (или собеседница?), — князь-епископ Вальдонии — мой кузен. Никто на Рензе не посмеет напасть на хольк с его гербом — остаток пути до Брокгарта ты проведешь в спокойствии и комфорте. Ну, а в Брокгарте тебя встретят.
— Кто?
— Тот же, кто попросил встретить тебя и здесь.
— Этот, как его…, — наморщила лоб Лена, — Ниак?
— Ниак Вагнеркейн, — кивнул Аласта, — это он сказал, что ты обязательно узнаешь эту картинку. Он вообще редко ошибается.
Лена бросила взгляд на пугающий рисунок и почувствовала, как ком подступает к ее горлу. Она словно вновь ощутила треск костей в адском пламени, наяву увидела плоть, сползающую с оголенных фаланг.
— Я видела эту картинку, — сказала она, — уже не помню где.
— Я знаю, — усмехнулся Аласта, — во сне.
Лена бросила на него недоверчивый взгляд.
— Эта иконка здесь недавно, — продолжал мужчина, — долгое время она хранилась в самых тайных подземельях Храма Семидесяти Двух, скрытая от людских глаз. И я был удивлен, когда Ниак Вагнеркейн попросил перенести ее сюда, чтобы показать тебе.
— Почему здесь, а не в тех подземельях?
— Туда сложно провести посторонних, — пояснил Аласта, — куда сложнее, чем вынести эту икону под полой. Он говорил, что эта картина поможет тебе.
— Поможет? В чем?
— Понять, кто ты есть, — сказал жрец Астарота, — Ниак сказал, что у тебя есть нож. Странный нож, с загадочной птицей. Кровь, пролитая им, поможет тебе пробудиться.
Лена пристально посмотрела на жреца, потом перевела взгляд на иконку и достала отцовский нож. Торопясь, словно боясь, что решительность изменит ей, она полоснула себя по ладони и приложила кровоточащую ладонь к темной иконке.
Перед ее глазами полыхнул беззвучный взрыв — черное пламя с белыми всполохами. Колдовской огонь вмиг охватил Лену и та закричала от невыносимой боли объявшей все тело. Она чувствовала, как плоть сползает с костей, как обугливаются сами кости, осыпаясь на пол горстью золы. Но даже сгорая заживо, с мигом вытекшими от жара глазами, она каким-то образом видела все происходящее: как сгинул зал Астарота, сменившись другим — бескрайним залом, дальние стены которого терялись в непроницаемом мраке. Из тьмы возносились исполинские троны — и сидевшие на них туманные фигуры шевелились, словно разминая затекшие члены, наклоняясь чтобы рассмотреть обьятую пламенем фигурку. Но черное пламя угасало — и из затухающего костра выходил некто…обнаженная женщина с птичьей головой на голых плечах. Вот она вскинула руки — и они обернулись крыльями с иссиня-черными перьями.
Лена с криком отпрянула, дико озираясь по сторонам. Ее била крупная дрожь, из глаз потоком текли слезы. Попаданка лихорадочно ощупывала себя, не в силах поверить, что ее все еще облекает живая плоть, а не сгоревшие головешки. Зал Астарота почти не изменился — разве что половина свечей потухла, словно задутая сильным ветром. Однако другие свечи еще горели — и в их свете Лена увидела Аласту, что со странной улыбкой рассматривал ошеломленную попаданку.
— Тебе смешно, ты пидор?! — выкрикнула Лена, — ублюдки конченые, вы убить меня хотите?! Да за такие фокусы тебе и этому Ниаку…
— Он был прав, — негромко произнес жрец, — посмотри на иконку.
Лена бросила на него злой взгляд, но все же взяла одну из все еще горевших свечей и поднесла ее к черной иконе. Колышущийся огонек осветил изображение — теперь на редкость четкое и ясное. Она видела огромный зал, окруженный бескрайним мраком, видела тени крадущиеся во тьме и огромные фигуры в черных балахонах восседающие на тронах. Но пространство перед пустым троном, сейчас тоже опустело — объятая пламенем фигурка бесследно исчезла.
— Что за? — Лена прервалась, изумленно посмотрев на свою руку, все еще сжимавшую отцовский нож, на глазах покрывавшийся черной ржавчиной. Вот исчезла гравировка с Черным Фениксом — и клинок рассыпался ржавой пылью. Лена посмотрела на ладонь — на ней наливался черным огромный кровоподтек в форме расправившей крылья птицы.
В таверну она возвращалась уже сама — с тех пор как очередной послушник перевез ее обратно на берег, она на удивление легко находила дорогу в лабиринте грязных улочек. Темные личности, ютившиеся у кабаков и иных неприглядных заведений, провожали ее похотливыми взглядами, однако пристать так и не решились, остановленные не то змеиным кнутом у пояса Лены, — во время испытания плеть Триморфы, кстати, оставалась на удивление пассивной, никак не реагируя на страдания хозяйки, — не то странным выражением в глазах попаданки.
Лена же не замечала здешнее отребье, погруженная в собственные мысли. Без сомнения, в Храме Астарота с ней что-то произошло, но она никак не могла понять — что? Особых изменений в себе она пока не замечала, хотя и понимала, что произошедшее не могло не оставить на ней следа. Сейчас она мучительно пыталась ответить себе — правильно ли она сделала, что решилась на это проклятое испытание или, поддавшись внезапному наитию, только что добавила на свою голову серьезные проблемы.
За этими мыслями Лена сама не заметила, как покинула опасный район, а там и оказалась рядом со «своей» таверной. Поднявшись наверх, Лена увидела пустую комнату, где на полу валялись обрывки платья и ее и собственная, настежь открытая сумка. Обуреваемая нехорошим предчувствием, Лена сбежала вниз.
— Вы не видели моих друзей? — обратилась она к хозяину таверны, стоявшему у стойки, — красивая девушка с черными волосами и мужчина с…
— Видел, — кивнул мужчина, — они ушли незадолго до вашего прихода. К ним приходила какая-то женщина, с ней они и ушли.
— Что за женщина? — подозрения Лены усилились. Мужчина пожал плечами.
— Красивая, но точно не здешняя — темнокожие тут редкость. Держалась так, будто она тут главная. Кстати, оставила вам письмо, — он протянул небольшой конверт. Лена сломала восковую печать и впилась глазами в буквы незнакомого почерка.
— «Твои друзья у меня, — читала она, — и только от тебя зависит, встретят ли они рассвет. Хочешь увидеть их живыми — приходи в Мюнбергский Лес, к Дамской Лощине. Но не вздумай никого брать с собой, если не хочешь, чтобы я сделала из наших милых кисок две шубки себе на плечи. До встречи, милашка!».
Едва Лена дочитала послание, как и конверт и само письмо рассыпались в ее руках черной, пахнущей гнилью, пылью, тут же рассеявшейся по воздуху.