- Алексей Николаевич, - обратился Брежнев к Косыгину, - почему когда я еду по Новому Арбату в одну сторону, то вижу дома, а когда еду в другую сторону, вижу какие-то этажерки...
- А вы, Леонид Ильич, ездите только в одну сторону, - посоветовал Косыгин...
По заданию Хрущева с 1961 года разрабатывался новый Генеральный план развития Москвы. В инстанциях его не спешили утвердить после отставки Никиты Сергеевича. Все решалось при встречах с руководителями партии и правительства, которым Михаил Посохин представлял проекты. Они получали "добро" или отклонялись. Система была недемократическая, общественность узнавала о принятых решениях последней, из газет. Но при всем при том, то была система действенная. После встречи с правительством находились и силы, и средства, начиналось финансирование, поступали необходимые материалы.
Так, на встрече с руководителями СССР было решено сломать старый Арбат и проложить через его переулки Калининский проспект. Его называют "вставной челюстью Москвы", не любят, коренные москвичи не могут простить разрушения Собачьей площадки, многих милых особняков, связанных с именами великих людей прошлого.
Этот проспект был предопределен Генпланом 1935 года. На Западе города по трассе Можайского шоссе возник широкий красивый проспект. Его предполагали назвать именем Сталина. По этому пути следовала машина вождя из Кремля на "Ближнюю дачу". По обеим сторонам магистрали сооружали монументальные жилые дома, не жалея денег на украшения фасадов.
Возникли новые кварталы в Филях, Мазилове, Кунцеве. А нормальной связи с центром не было. Транспорту между проспектом и Центром дорогу преграждали дома старого Арбата, его переулков. Поэтому решили несколькими из них пожертвовать, чтобы дать машинам прямой, широкий путь.
Новый Арбат был важнейшим объектом треста Горнопроходческих работ, здесь мы перекладывали подземные коммуникации. И провели под землей просторный тоннель, подземную улицу. О тоннеле мало кто знает, но это фактически еще один Арбат. Длина высокого и широкого проезда - километр! По этой скрытой от глаз прохожих улице могут ехать в два ряда грузовые машины.
Есть у подземной дороги проход для рабочих магазинов, ресторанов, протянувшихся от Серебряного переулка до Садового кольца. Есть платформы, к которым могут подъезжать машины с товарами, продуктами. С одной стороны вся эта улица под землей - сплошная платформа, разделенная на отсеки между владельцами наземных учреждений. Свет, свежий воздух не дают чувствовать, что ты в подземелье.
При Хрущеве начали строить крупные эстакады и тоннели, каких прежде не было в центре. Путепроводы перебрасывались над площадями, руслами важнейших автомагистралей. Тоннели прокладывались под ними. И здесь, на возведении эстакад и тоннелей, наш трест выполнял горнопроходческие работы. Хрущев поддержал идею проектировщиков, задумавших на всем 15-километровом Садовом кольце транспортные развязки. Это дорогие и сложные инженерные сооружения. Нужно время и значительные усилия, чтобы их соорудить. Но только они позволяют машинам ехать, а не простаивать перед светофорами.
В те годы Садовое кольцо превратилось в протяженную строительную площадку. Тогда появился тоннель на площади Маяковского, эстакада на Самотеке, тоннель и эстакада в районе Таганки, тоннель на Серпуховской и Октябрьской площадях, под Новым Арбатом. Но завершить задуманное не удалось до конца по причинам большой политики, о чем в газетах никто не писал. Деньги потребовались для пушек...
* * *
На Серпуховской площади, где наше СУ занималось тоннелем, я впервые увидел председателя исполкома Московского Совета Владимира Федоровича Промыслова. Он сменил на этом посту ставленника Никиты Сергеевича крупного строителя военных и военно-морских, химических предприятий Николая Александровича Дыгая, бывшего министра строительства СССР. До того как перейти на работу в Москву, он в ранге министра возглавлял Комиссию Совмина СССР по капитальным вложениям.
Хрущев считал, во главе исполнительной власти Москвы непременно должен стоять строитель. На этой должности Дыгай пребывал всего два года. Когда он в 1963 году в расцвете сил умер, ему на смену пришел другой строитель.
Москву Промыслов хорошо знал, он - коренной москвич. В молодости университетов не кончал, после школы работал слесарем, прорабом, начальником производственного отдела. Все это было до того, как его, по практике тех лет, резко выдвинули с низов на руководящую работу. Пять лет Владимир Федорович избирался секретарем Московского горкома. В роли секретаря МГК занимался строительством и учился заочно в Московском строительном институте, МИСИ. Диплом инженера получил в 48 лет. Промыслова Хрущев назначил первым начальником Главмосстроя. И был им очень доволен.
До того как занять кабинет на пятом этаже в Моссовете, будущий "отец города" успел поработать главой Госкомитета по делам строительства РСФСР, заместителем председателя правительства Российской федерации.
На все эти высокие посты Промыслова выдвигал один и тот же человек Хрущев. Не могу еще раз не вспомнить о нем. В прошлой главе шла речь о его записке в Кремль, к которой была приложена докладная инженера Садовничего.
После одобрения Сталиным, Хрущев основал два новых завода, на Пресне и в Люберцах, выпускавших сборный железобетон с высокой по тем временам производительностью 80-120 тысяч кубометров в год. Таким образом, идею типового домостроения подкрепили материальной базой. Создали ее вопреки мнению ведущих московских зодчих, пользовавшихся уважением Хрущева, давно знавшего Щусева, Жолтовского и других мастеров, проявивших себя еще в дореволюционной России. Резко против сборного железобетона выступала высшая строительная инстанция - Госстрой СССР. Там полагали, поскольку "за границей этого нет", то и нам не следует заниматься новым делом.
Хрущеву было известно, такой довод со ссылкой на заграницу раздражал вождя в Кремле, боровшегося с "преклонением перед Западом". "Я знал эту черту Сталина и решил ее использовать, - вспоминает Никита Сергеевич в мемуарах, - именно в таком духе составил записку в ЦК". Расчет оказался верным. На этой докладной Сталин наложил резолюцию:
"Очень интересная записка, расчеты я считаю правильными и вас поддерживаю".
Так, оказывается, давно заложены краеугольные камни в фундамент индустриального домостроения...
Сейчас те решения кажутся отнюдь не героическими, ничем не примечательными. Однако тогда пришлось Хрущеву разыграть сложную комбинацию. При неверном ходе можно было крупно проиграть. Против него выступал, как сказано, Госстрой СССР, а курировал это ведомство всесильный шеф госбезопасности Лаврентий Берия. Он не давал в обиду "своих".
Руководитель Госстроя, будучи в США, увидел там, как широко применяется, можно сказать торжествует, монолитный железобетон. Поэтому, глядя на Америку, считал начинание московских руководителей "сложным, нерациональным и непрогрессивным". Не поддержали Хрущева светила науки в области железобетона, в любой момент готовые дать Сталину отрицательное заключение.
Придет время, думаю, в Москве установят памятник Хрущеву как человеку, открывшему не только двери лагерей. Но и совершившему переворот в градостроении. Несмотря на все его ошибки, за которые мы теперь расплачиваемся, снося "хрущобы"...
* * *
После отставки Хрущева Промыслов пошел по намеченному им пути. Индустриальное домостроение стало делом его жизни, он руководил исполкомом Московского Совета рекордно долгий срок - почти четверть века. При нем Москва стала громадной строительной площадкой.
На Серпуховской площади пояснения Промыслову давал начальник управления дорожно-мостового строительства Георгий Алексеевич Голодов. Я стоял близко от них, слышал, что говорил Голодов, что спрашивал Промыслов, какие делал реплики. Глава Моссовета произвел на меня впечатление руководителя, детально разбирающегося в строительстве.
Стоя тогда близко от него, не знал, пройдут годы и - буду отдыхать с Владимиром Федоровичем в Барвихе и Сочи, общаться с ним. И, конечно, не думал в котловане на Серпуховке, что меня назначат на место, которое занимал Голодов. До службы в управлении он пребывал на посту заместителя председателя горисполкома. Но резко пошел на понижение, поскольку, как тогда говорили, "погорел на даче".
Дачу построила министр культуры СССР Екатерина Алексеевна Фурцева. Как теперь стало известно, она заплатила за нее 25 тысяч рублей, все расходы подкреплялись документально. Ее, однако, подвергли проработке в ЦК партии. Деньги Фурцевой вернули, но дачу конфисковали. Этого унижения, которому ее подвергли бывшие товарищи по Политбюро, она пережить не смогла.
Сегодня со всех сторон Москвы на магистралях, в деревнях и селах ближнего Подмосковья выросли, как грибы после обильного дождя, каменные, двух-, трех-, четырехэтажные замки с башенками, загородные дома стоимостью в сотни тысяч долларов. На этом фоне злосчастная дача Фурцевой кажется хижиной. Екатерина Алексеевна несколько лет избиралась первым секретарем Московской партийной организации, была в числе тех, кто помог Брежневу стать во главе КПСС. Но потом между ними пробежала кошка. Единственную женщину в составе Политбюро за всю историю партии вывели из аэропага, назначили министром культуры СССР.
Когда происходило судилище по поводу дачи, возник вопрос - кто ее построил. Вот тогда и наказали без вины виноватого Голодова.
(Подробно на этой истории с дачей останавливаюсь потому, что мне по роду службы приходилось позднее выполнять указания, связанные со строительством дач руководителей СССР. Частных фирм тогда не существовало, поручения давались строительным организациям исполкома Моссовета.
Занимался я дачей, которую, в частности, построили для дочери Генерального секретаря ЦК Галины Брежневой и ее мужа генерал-полковника Юрия Чурбанова. О нем шла речь в первой главе.
После смерти Брежнева по испытанной схеме ЦК партии и органы взялись за родственников покойного. На даче провели обыск. Генерала судили и отправили на долгий срок в лагерь. Но когда шел суд, никто не поинтересовался в ЦК, кто из руководителей исполкома строил дачу. Время наступило другое...)
Голодова понизили на несколько ступенек по служебной лестнице, назначали начальником управления дорожно-мостового строительства. Такой удар не каждый способен выдержать. Он не опустил руки и на базе подведомственных ему организаций создал еще один московский строительный главк - "Главмосинжстрой".
В новом главке были сосредоточены силы 30 000 строителей. По числу бойцов - три дивизии! Я не предполагал, что когда-нибудь займу место Голодова на Малой Бронной. И вообще никогда не думал о карьере, вкалывал как все, строил тоннели, эстакады, каналы.
* * *
Первый подземный тоннель в Москве появился на бульварном кольце, под Арбатской площадью. На этом пути предполагалось, как и на Садовом кольце, устроить транспортные развязки. Но идея не была реализована по той же причине, которая сработала на Садовом кольце.
Тоннели и эстакады по Генеральному плану предполагалось соорудить на еще одном задуманном проектировщиками транспортном кольце, начинающемся на Пресне, у Москвы-реки. По этой трассе пробили тоннель по Беговой улице, на ее пересечении с Ленинградским проспектом. На этом же кольце появилась единственная в городе крупная транспортная развязка в трех уровнях, она возведена у Савеловского вокзала. В наши дни сооружена эстакада у Рижского вокзала над проспектом Мира.
Как видим, проект, задуманный еще при Хрущеве, медленно, но реализуется всю вторую половину ХХ века. А многое придется сделать в ХХI веке, чтобы замкнуть это необходимое транспортное кольцо...
Вот что значит роль личности в истории! Побудь Никита Сергеевич в Кремле еще годы, здоровье ему это позволяло, и начатое дело было бы доведено до конца. Мы бы имели современную опоясывающую старую Москву магистраль без светофоров. Не скапливались бы на перекрестках машины, как это происходит сегодня на Пресне, у площади Рижского вокзала, других площадях и улицах.
При Хрущеве появился на планах Москвы проспект, названный Комсомольским. Это новый широкий, удобный путь к Лужникам, Московскому университету, Юго-Западу. Магистраль прошла на месте Чудовки, Хамовнического плаца и улицы Большие Кочки. Кто их помнит? Но все знают широкий проспект, начинающийся от Крымского моста...
И в 60-е годы возводились в Москве высотные здания. Но они не походили на сталинские высотки, заложенные в год 800-летия столицы. Те здания символизировали "эпоху коммунизма", поэтому украшались башнями со звездами, облицовывались мрамором, гранитом, украшались скульптурами.
Высотные здания времен Хрущева не походили на высотки. Девять башен в двадцать с лишним этажей стоят по обеим сторонам Калининского проспекта. Четыре из них, напоминающие раскрытые книги, объединены стеклянной стеной ресторанов и магазинов. Весь Новый Арбат - объемно-пространственная композиция, составленная из геометрической формы зданий без шпилей, портиков и прочих затей.
Геометрической формы здание стометровой высоты - на развилке Ленинградского и Волоколамского шоссе. Это институт "Гидропроект", некогда перекрывавший русла великих рек Сибири плотинами крупнейших гидростанций, считавшихся символами социализма.
Когда проектировались эти небоскребы, у архитекторов Европы и Америки в моде было стекло. Поэтому "Гидропроект" - весь в стекле - при наших московских морозах. Это еще один пример копирования западных образцов, вряд ли приемлемый для климата Москвы.
Самый неудачный пример рабского следования моде все видят на Тверской. Над гостиницей "Националь", вблизи Кремля, поднялась 22-этажная коробка, облицованная черным стеклом. Эта печально-известная гостиница "Интурист". Она нарушила строй зданий главной улицы, закрыла вид с Тверского холма на Кремль и вызвала бурную реакцию общественности, возмущенной американизацией Москвы.
Тогда московские художники во главе с Ильей Глазуновым ударили во все колокола, начали бомбардировать письмами ЦК партии, правительство. Их голос услышали на Старой площади и в Кремле. Брежнев и Косыгин поддержали московских художников. С тех пор высотное строительство в центре полностью прекратилось. Задуманное 38-этажное административное здание на Новом Арбате для министерства внешней торговли осталось на бумаге, как и другие подобные проекты, разрабатывавшиеся до прихода Брежнева к власти.
Единственным удачным памятником высотного домостроения 60-х годов стало здание Совета экономической взаимопомощи - СЭВ, построенное Михаилом Посохиным на Новом Арбате. Два изогнутых стометровой высоты крыла дома вместе с гостиницей "Мир" и цилиндром конференц-зала образовали редкий для Москвы ансамбль современной архитектуры.
Все упомянутые высотные здания были исключением из правил. Как закон сооружали типовые дома из панелей. Даже на Смоленском бульваре, у Пречистенки, взгромоздили семнадцатиэтажный белый как мел короб, увешанный стандартными балконами. В окружении старых московских строений, чьи фасады рисовали архитекторы-художники, этот монстр выглядит слоном в посудной лавке.