— Ладно, поехали. Но будь осторожен и держись за мной.
Они тихо ехали мимо покосившихся давно оставленных домов, пялящихся пустыми глазницами окон. Вперед, туда, откуда не возвращаются. Но они вернутся. Проповедница знает, что делает, Проповедница творит чудеса, раздвигает воды и спасает заблудшие души. А он спасет ее. От того, что охотится вокруг руин и от тех, кто прячется внутри.
— Спешивайся. Дальше пойдем пешком.
Кириан подчинился, хлопнул коня по крупу, и тот резво поскакал домой. Пешком. Значит, уже близко. Говорят, лошади, чуя Изнанку, впадают в безумие.
Покосившиеся лачуги были все теми же, но что-то неуловимо изменилось.
— Воздух, — пробормотал Кириан. — Вам не кажется, что воздух…
— Стал гуще, — докончила Вокара.
Именно так. Воздух стал гуще. Обтекал их, липкий, как патока, с трудом пробирался в легкие и окрашивал все вокруг тревожным красным светом. Мир словно выцвел и одновременно обрел цвет. Густой кровавый алый цвет.
— Мы на Изнанке? — хрипло прошептал Кириан, не узнавая собственного голоса.
— Нет. Здесь всего лишь дыры между мирами.
Дыры между мирами. Бреши, открывшиеся после выплеска магической энергии. Место, где пируют монстры и живут демоны.
Мир раздваивался. Кириан видел редкие деревья и заросшую дорогу, и одновременно где-то на периферии зрения мелькали смутные силуэты с горящими глазами. Они словно зависли. Между верхом и низом, между светом и тенью, между затухающим днем и красной мутной пеленой.
Проповедница вдруг потянула его за руку и бросилась в кусты. Юноша вслед за ней упал на землю и вперился взглядом в дорогу. Мгновение казалось, что ничего не произойдет, но тут слева пронзительно застрекотало и на дорогу выскочила тварь, состоящая, казалось, из бесчисленных ножек и огромной зубастой пасти. Глаз не было, на месте носа зияла дыра. Монстр крутился на месте, смешно перебирая лапками, но смеяться почему-то не тянуло. Повернулся несколько раз вокруг своей оси, плачуще завыл и снова принялся стрекотать.
Кириан слышал, как тихо дышит рядом Проповедница. Было страшно, так страшно, что хотелось заорать, вскочить и бежать вперед, не разбирая дороги.
Тварь стрекотала, поводила заменяющей нос дырой, принюхивалась. Светозарный, защити, нас. Да обойдет нас Тьма, да не падет огненный дождь на наши головы, да не будет зла в нашем сердце и ненависти в наших умах. Да не убоимся мы. Да не сожрет нас чудовище с Изнанки…
Тварь припала к земле и повернула уродливую голову в их сторону. Учуяла.
Раздался пронзительный, отчаянный, нечеловеческий вой. Кириан с трудом подавил желание зажать уши. Тварь слова завертелось, казалось, крик банши причинял ей почти физическую боль. Вой раздался снова. Никогда еще юноша не был настолько рад встретить вестницу смерти.
Монстр протестующе застрекотал, грузно развернулся и потопал прочь, оставляя глубокие следы в земле. Но они с Проповедницей еще долго лежали, не в силах шелохнуться. Наконец, Кириан подал девушке руку, и они осторожно поднялись. И ринулись вперед, не разбирая дороги.
Красная пелена вдруг опала. Резко и в один миг. Юноша облегченно перевел дух. Они вырвались, вырвались от одних монстров к другим.
А вот и стена лагеря, та самая. Над воротами, почти закрывая облупившуюся табличку: «Труд освобождает», реял неуклюже намалеванный на серстских шелках флаг: красноносый человек, в котором безошибочно угадывался наместник Якоб Рёгнер, стоял, согнувшись пополам, голова свисала между толстыми ляжками, а из задницы у него торчал большой черный крест. Слухи не врут, Трехпалый и правда сделал себе герб.
Сами ворота были распахнуты настежь. То ли колдуны откровенно издеваются над наместником и его людьми, приглашая заглянуть в гости, то ли их ждут.
Кириан прошептал молитву и шагнул внутрь лагеря. Ворота захлопнулись за спиной с глухим стуком.
Сразу при входе в руины на ветке качался покойник. Доходчиво и выразительно.
Стены узких серых бараков зияли дырами. И правда руины. Лагерь выглядел пустым и безлюдным, покинутым много лет назад. И не подумаешь, что здесь скрывается жестокая банда чернокнижников, наводящая ужас на город. Где же они все?
Кто-то выскочил на дорогу прямо перед ними, Кириан отшатнулся, заорал и тут же устыдился. Проповедница даже не шелохнулась, а он ведет себя, как мальчишка.
Старик с испещренными язвами лицом грохнулся на колени и принялся ритмично биться головой о землю. От этого стука стало жутко. И это колдун?!
— Оставь, старик, не позорь нас.
Их окружили бесшумно и мгновенно. Слева и справа вдруг очутились два бородатых колдуна. Выглядели они дико: грязные, заросшие, но одетые в шелка и парчу. Обернуться Кириан не решился. Он и так знал, что маги стоят вокруг. Держат его на прицеле, его и Вокару. Зачем, зачем они сюда пошли?!
Худой мужчина с аристократическим лицом, выросший, словно из-под земли, поднял старика за плечи и учтиво поклонился.
— Приветствую вас в наших скромных чертогах. Юношу, чьи зубы стучат так, что слышно в Серсте, и тебя, госпожа моя. Будьте же гостями в нашем Вольном Королевстве Черного Креста.
Кириан оглядел колдуна. На виске у него и правда красовался черный крест, отметина противных Свету колдунов, низшей касты. Говорят, первое, что делают чернокнижники, которым удается сбежать в Иссиан, это сводят татуировку, но этот демонстрировал ее словно намеренно, зачесывая волосы назад. Безумец он и есть безумец.
Проповедница огляделась вокруг и медленно подняла руки.
— Я пришла поговорить с Аскольдом Андваном, меня послал Максимильен де Лантор. Я не враг колдунам и никому не желаю зла, я пришла с миром и без оружия.
Колдун усмехнулся. Неприятно.
— Какая радость. Если бы ты объявила, что считаешь меня врагом, я бы уже дрожал от страха. Впрочем, один мудрец сказал, что глупцы — опаснейшие из людей, а такой идиотизм я вижу в первый раз. Мне не о чем с тобой говорить.
— Есть о чем, раз вы меня до сих пор не убили, Аскольд.
Аскольд. Аскольд Андван, Трехпалый, огнетворец, легендарный убийца, безжалостный безумный колдун. Отправленный сюда за все мыслимые и немыслимые преступления. Страшная сказка для детей и ужас Тан-Фойдена.
— Может, мне стало интересно, кого такого смелого сюда принесло и зачем? Ладно, допустим, пока я вас не убью. Этот мальчишка, которого трясет так, что земля качается, тоже поговорить пришел?
— Он мой проводник.
Кириан попытался выпрямить спину. Он может поджечь их. Поджечь, распилить на кусочки, приказать заморозить кровь в жилах, насадить на кол. Он не боится, не боится. Он будет смотреть прямо, как смотрит Проповедница. Смотреть и следить, чтобы ноги не дрожали.
— Старик тоже из ваших? — Проповедница кивнула на сумасшедшего, теперь мирно стоящего и тупо смотрящего в одну точку.
— О да, бедняга. Это наш старейшина, прожил двести лет и под конец сошел с ума от невыносимого стыда за то, что он колдун. Нет, женщина, я понятия не имею, кто это он и как сумел до нас добраться. Просто местный сумасшедший. Из города его изгнали, за что, не говорит, и он забрел к нам. Трогать не стали. Мы, колдуны, знаешь ли, чувствуем с изгоями некое родство.
Безумец вдруг вперился взглядом в Вокару, дернулся и снова рухнул на землю.
— О горе, горе нам. — Каждое восклицание сопровождалось ритмичным «бум». — Прокляты, прокляты мы. Покайтесь перед мертвыми, ибо мудры они и всевидящи. Падите ниц…
Колдун сделал еле заметный жест рукой, и старик обмяк.
— Ты его нервируешь, женщина. Хотела поговорить — пойдем со мной, если передумала, то убирайся. За смелость и глупость я тебя даже отпущу.
И верно, убраться. Убраться отсюда поскорее, пока еще можно, убраться и никогда не возвращаться. Они ведь сейчас уйдут, верно?
Девушка шагнула вперед.
— Идем, Аскольд.