;
Глава 8
Спеют плоды на Великом Древе, наливаются соком и скатываются наземь. Распускаются почки, зеленеют листья, чтобы опасть и унестись вместе с ветром. Так и души людские, совершив предначертанное, теряются в шелесте его ветвей, проливаются водой, что питает его корни, чтобы однажды возродиться вновь. Глуп и погряз в гордыне тот, кто в самый суетный день не найдет минуты встать на колени и воздать Великому Древу почести. Помолиться за мир, что погряз во зле, за себя и за других. За Амарию, что стоит грудью на пути тьмы и совсем себя не жалеет. Не Амарию, Констанс. Амария Шаоме умерла, ее сожгли на костре восемнадцать лет назад. Но Великое Древо в милости своей подарило ему другую дочь, названную, так похожую на родную.
Много лет Исиф служил Древу, как мог. Спасал жизни. Мог ли он помыслить, что Древу служит и та, что их забирает?
Много лет Исиф лечил людей. Виновных и невиновных, плохих и хороших, владеющих магией и нет. Лишенных всего, заживо похороненных в колонии в жарком Ка-Бодаре, выходом откуда была лишь смерть. Императрица освободила их всех разом. Расплатившись за жизни узников жизнями надсмотрщиков. Не всех. Лишь тех, на кого указали пленные колдуны, тех, кому доставляло радость издеваться над пленными. То есть почти каждого.
Не тронули троих: старого надзирателя, который тайком таскал заключенным еду, священника и доктора. Забрали с собой, поскольку в разоренном лагере делать было нечего.
Он плелся в хвосте армии. Неделю. Полугость-полупленник. А потом принц Альберт подвернул ногу, и Повелительнице Магии потребовались все без исключения врачи. Они поговорили. Разговорились. Поговорили еще. И поняли друг друга, лекарь и убийца, великая колдунья и обычный человек. Так и вышло, что простой доктор из Цидамира постепенно стал правой рукой самого могущественного человека мира.
Самый могущественный человек мира, как всегда, не спал. На столе Исиф заметил коробочку с серым порошком. Взял, размахнулся и выбросил в открытое окно.
— Шаоме, у меня есть еще.
Констанс подняла обведенные темными кругами глаза. На столе лежали книги, просто-таки гора книг, и исчерканные неровным почерком Императрицы листы. Магические изыскания при свете луны, потому что днем времени не хватает, в этом вся Констанс.
— Пожалуйста, Ваша Светлость. Я мирюсь с вашими ночными бдениями, но хараши вас погубит.
— Он прочищает мне мозги.
— Он убивает вас. — Исиф взял толстую книгу, которую изучала Императрица, захлопнул и убрал в ящик. Никто другой не позволял себе так обращаться с Повелительницей Магии. — Вы читаете о демонах Изнанки? Зачем?
— Ты ведь все равно не поймешь.
— Я понимаю одно: до утра это терпит.
— С утра меня ждет куча других дел.
Доктор скользнул взглядом по полупустой бутыли под столом. «Милость королевы», любимое вино Императрицы. «Гнев королевы» Констанс не пила никогда, лишь «Милость» и «Мудрость». Очевидно, считала, что гнева у нее достаточно.
— А сейчас у вас самое важное дело: спать! Ваша Светлость, так нельзя. Если вы сейчас же не ляжете, клянусь, я подсыплю снотворное вам в вино и можете изгнать меня с позором.
— Не время отдыхать. Идет война, Шаоме.
— Война не идет! Вы пока еще не выступили против северных королевств, не происходит ничего такого, ради чего стоило бы себя гробить. Послушайте, Ваша Светлость, вы великий человек. Вас лишили всего, вы скитались по лесам, нагруженная младшим братом, о котором приходилось заботиться. Вас преследовали, мучили, травили, как бешеного зверя, вы были одна против всех. И вы победили. Вы мечтали заявить о себе, защитить себе подобных, построить новый мир, где все будут равны, и вы все это сделали! Вы величайший маг и самый могущественный правитель на этой земле. Так почему же вы не живете, а выживаете? Почему для вас война никогда не заканчивается?
Императрица потерла усталые глаза.
— Потому что она не заканчивается, Шаоме. Кто-то должен управлять Империей, кто-то должен за всем следить. В конце концов, иначе зачем я нужна?
— Меня тревожит, что вы сами себе не нужны, Ваша Светлость. Но вы нужны мне. Если вы себя загубите, у меня ничего не останется в этом мире.
Констанс вздохнула.
— Ладно, Шаоме, уговорил, демонология подождет. Но только на эту ночь, слышишь? Только на эту ночь.
***
Она выполнила обещание. Поспала до утра.
Альберт, Тибольд, гарнизон, указы. Наскоро проглоченный обед. Указы, Тибольд, Альберт, гарнизон. Рыцарь Лаэрэдс из Лаэрэдса, Шамор, какой же ты придурок, за что только Альберт кормит тебя с руки. Нет, мы не двинемся прямо сейчас в освободительный поход на север, распевая песни, ибо того желает Светозарный, исчезни. Альберт, Шаоме, Тибольд. Тибольд, Тибольд, Тибольд, вдруг именно сегодня решивший принять живое участие в государственных делах. Альберт, убери руки. Альберт, не сегодня. Я устала.
Она устала, и этой ночью у нее много дел. Впрочем, как и всегда.
Если б кто-то написал методичку юного колдуна, на первой странице следовало вывести: «Не заигрывайте с Изнанкой». Но Констанс юной уже была. Она с ней не просто заигрывала, она прямо-таки играла на ней с оркестром, била в барабаны.
Изнанка. Населенная монстрами, пожирающими все живое, и злобными демонами, мечтающими поглотить наш мир. Проникающими в дыры в ткани реальности и охотящимися на колдунов. Становящимися все сильнее после вызванной Шамором катастрофы. Один из которых помогает злейшему врагу, величайшей колдунье в мире. Зачем?
Лофт отбросила книгу в сторону и раскрыла следующую. Что мы знаем о демонах? Только то, они одержимы идеей обрушить свой мир на наш и заселить его чудовищами. Что мы знаем о погибающих людях и горящих городах? То, что в последнее время они встречаются чаще, чем ромашки на лугу. Негусто.
Фаирасису что-то нужно от нее. Но что? И когда он выставит счет?
Очередной трактат оказался таким же бесполезным. Ничего путного, только повторяемые из поколения в поколение старые сказки. Значит, пора навестить библиотеку. Повелительница Магии накинула плащ и открыла портал домой. В конце концов, негоже Императрице Иссианской совсем не бывать в Иссиане.
Комнаты замка Иссианского поражали воображение красотой и роскошью. Раньше. С воцарением Констанс на смену роскоши пришла практичность. Практичный стол, практичный стул, практичные кресла и диваны — вот и все убранство кабинета блюстителя трона, что еще нужно?
Сафим, как всегда, вздрогнул, когда она появилась из ниоткуда. Могущественный Повелитель Льдов, спасенный ей от смерти, преданный, как три Шаоме вместе взятые. Лучший местоблюститель, которого можно пожелать. И имеющий ту же привычку работать по ночам.
— Я ждал вас вчера, Ваша Светлость.
На столе двумя безукоризненно ровными стопками были сложены бумаги. Кажется, даже количество листов в них было одинаковым. Констанс вспомнила оставленный ей в Файизине бардак.
— Дела, — Лофт опустилась в кресло. — Что нового?
— Милостью Великого Древа в Империи все спокойно, — поклонился сухощавый колдун. — Я правлю вашим именем, Ваша Светлость.
— Не Великого Древа, Сафим. Нашей с тобой милостью.
— Вашей милостью, Ваша Светлость. Я всего лишь скромный слуга.
— Ты себя принижаешь, Сафим. Без тебя тут все развалится.
Колдун разулыбался. Левый глаз у него периодически дергался, и эту странность не мог вылечить ни один целитель. Никто даже не мог понять, откуда она взялась. Только один колдун с запада болтал что-то то ли про нервный пик, но ли про нервный тик.
Местоблюститель, Лофт знала точно, был давно и безнадежно в нее влюблен, и потому прекрасно подходил на свою должность. Правил Иссианом во славу и именем Императрицы, которая безжалостно его использовала. Одна из самых мерзких вещей, которые приходят вместе с властью — необходимость использовать людей, которые тебя любят.
Констанс, не утруждая себя заклинанием, кивнула на шкаф с винами. Сафим заулыбался еще шире, двери распахнулись, бутылка и два бокала поплыли на стол. Местоблюститель перехватил один из них в воздухе, собственноручно разлил вино, унизанная перстнями рука почтительно протянула ей бокал. Все истинные иссианцы любят золото и украшения и не считают зазорным демонстрировать богатство всем и каждому. Забавно, он чуть ли не единственный уроженец Алого города среди ее ближайших советников. Впрочем, Иссиан всегда напоминал рынок в базарный день: толпа людей разных национальностей, верований и цветов кожи галдит и пихает друг друга локтями.
— В Файизине все спокойно, Ваша Светлость?
— Единственное беспокойство, которое может причинить мне Файизина, это насравший на голову голубь. И то вряд ли: Шаоме закроет меня собой, оградит от опасности. Ах да, еще этот твой святоша. Зачем ты его мне навязал?
— Затем, что вы оскорбили церковь, Ваша Светлость.