Проповедница помолчала снова.
— Никто.
— Не держи меня за идиота. Кто-то издевается над тобой. Я знаю одного человека в городе, которому нравятся подобные развлечения.
— Надо мной сложно поиздеваться, — все так же мрачно произнесла Вокара.
— Ой, какие мы грозные. И что же тебя защитит в случае чего, гнев Светозарного? Кто тебя режет?
— Никто меня не режет, Трехпалый.
Аскольд невольно покосился на изуродованную руку. Это прозвище он ненавидел все сердцем.
— Ладно, перейдем ко второму вопросу. После того, как тебя никто не режет и кровь сама по себе волшебным образом обагряет твои прекрасные белые ручки, кто-то лечит тебя. Какой-то чародей. Вот только среди моих людей целителей нет. Так что?
Проповедница вздохнула.
— Да, я колдунья. Целительница. Давно ты понял?
— Недавно. Но подозревать, что с тобой что-то нечисто, начал сразу. В конец концов, это многое объясняет. Вы, целители, всегда были немного не в себе. Какой ступени?
— Второй.
Колдун одобрительно хмыкнул. Второй в таком-то возрасте и наверняка без должного обучения.
— Итак, вернемся к тому, с чего мы начали. Кто над тобой издевается? Назови имя.
— Никто.
Информативный ответ. Что сказать, диалог продвигается.
— Я все равно заставлю тебя сказать. Имя!
Вместо того, чтобы испугаться, девчонка разозлилась. Вперилась в него гневным взглядом, сделала движение, собираясь вскочить, но снова опустилась на кровать.
— Никто надо мной не издевался, Аскольд! Если тебе настолько интересно, я сама себя режу.
— Чушь. Никто не станет резать себя. Зачем?
— Я себя наказываю.
— За что?
— Это неважно.
Свихнулась или врет, кого-то выгораживая? Но зачем ей врать? От страха?
Аскольд взял Проповедницу за подбородок.
— Послушай, женщина. Мы сидим здесь полгода и за это время успели натворить такие зверства, что Князь Тьмы, когда я туда попаду, возьмет у меня автограф. А до этого четыре года я гнил здесь в лагере. Четыре года надо мной издевались, били, морили голодом, я смотрел, как умирают мои друзья. А однажды меня заставили рыть себе могилу, и я послушался. Но я не режу себя. Если ты, добрая девочка из столицы, однажды наступила на червяка и до сих пор глубоко страдаешь, так отбрось этот идиотизм, и чем раньше, тем лучше.
Проповедница молчала. Очевидно, была внутренне не согласна. Раздавила аж двух червяков, а то и трех. Аскольд молчал тоже.
— Хорошо. Третий вопрос, и главный. Кто-нибудь знает про твои способности?
— Никто.
— Да это у тебя прямо-таки любимое слово. Никто это один человек или десять?
— Никто это никто.
— Так не бывает.
— Бывает. Не знает ни одна живая душа.
— А те живые души, которые узнали, стали мертвыми?
Мрачно смотрит на него. Впрочем, это он зря, прекраснодушная девица вряд ли способна причинить вред ближнему своему, да и дальнему тоже.
— Прошу, не рассказывай своим, — наконец, произнесла Вокара. Ну надо же, мы уже просим.
Аскольд ухмыльнулся.
— Не расскажу. Пока. Пока не пойму, что тебе от нас нужно.
— Ровно то, что я говорю. Попытаться установить мир.
— Лжешь. Так не бывает. Не на этой земле. Тебе нужно не только это.
Девушка вздохнула.
— Ладно, ты прав. Мне нужен могучий колдун. Самый могучий.
— В таком случае обратись за реку.
— Второй после самого могучего. Мне нужна помощь, Аскольд. Пожалуйста.
Этого следовало ожидать. Даже легче жить, зная, что и это милое создание имеет какой-то шкурный интерес. А то, чего доброго, сейчас поднимется в небо и улетит от переполняющей ее святости.
— Какая помощь? Зачем?
— Неважно. Сначала я помогу тебе. Верну тебе твоих людей живыми. А потом ты поможешь мне.
— В чем именно?
— Я не могу тебе сказать.