Больной на кушетке дико орал, выгибая спину и колотя руками. Трещали срастающиеся кости.
— Узрите, — возвысил голос Гисидор. — Узрите исцеление духовное и телесное, как через муки обретает свободу этот грешник, как очищается он от зла!
Грешник последний раз нечеловечески крикнул и вдруг затих. На губах застыла пена, глаза остекленели. Исцеляемый обрел свободу, полную и окончательную.
— Слаба оказалась эта душа для пути исцеления, — невозмутимо проговорил Гисидор. — Пусть же покоится она во Свете или во Тьме, завершив земной путь. Силы мои на исходе, но завтра, если Светозарный будет милостив, нового несчастного излечу я, коли он окажется достаточно крепок. Или не окажется.
***
Эту часть совей работы Лар ненавидел больше всего.
Наместник, ежа ему в портки, смотрел на истязание, нервно перетаптываясь и облизывая губы. Открыто живущий колдун в Тан-Фойдене, да еще и обласканный наместником, казался бредом сумасшедшего, и тем не менее отец Гисидор быстро стал едва ли не вторым человеком в городе. Продвижение по социальной лестнице, как это обычно и бывает, сумасшедшему целителю обеспечило старательное доносительство на своих же, то есть на колдунов и якшающихся с ними. И сразу же объединившая их с наместником общая страсть к издевательству над людьми.
Угодные Светозарному исцеления Рёгнер старался по возможности не пропускать. И всегда таскал с собой Лара, то ли от скуки, то ли из садистского удовольствия.
— Вы отпустили ребенка на верную смерть, — тихо проговорил Лар.
Рёгнер перевел на него расфокусированный рыбий взгляд, поморгал. В ушах его явно все еще стояли крики.
— Я никого никуда не отпускал, моего разрешения не спрашивали.
— Вы понимаете, о чем я говорю.
Отец Гисидор гордо прошествовал к выходу из лечебницы, вокруг толпились юные служители госпиталя и студенты-медики, которых добровольно-принудительно сгоняли на демонстрацию исцелений. Кто-то с отвращением отодвигался с его дороги, кто-то, наоборот, благоговейно тянул руки.
— Разумеется, понимаю. Она здесь явно лишняя со своими бредовыми идеями, и очень удачно, что девчонка решила избавить нас от хлопот и погибнуть самостоятельно. Но ты ведь не будешь утверждать, что ее убил я.
— Не буду.
— Пропала и слава Свету. Меня больше беспокоит, что Кириан куда-то делся. Будем надеяться, что пьянствует или не может слезть с какой-нибудь девки, а не потащился вопреки приказу за Вокарой. В противном случае его дедуля с меня шкуру спустит.
Так следил бы за своим протеже, а не инспектировал бордели и напивался до беспамятства. Лар за все время перебросился с молодым секретарем лишь парой слов, но юнец ему нравился. Было в нем что-то светлое и наивное, не испорченное этим городом. Жаль, это ненадолго. Недаром после Долгой Ночи Тан-Фойден стали называть проклятым городом. Говорят, души убитых тогда до сих пор летают над городом, не давая ему покоя. Впрочем, Лар живет здесь всю жизнь, если Тан-Фойден и был проклят, то гораздо раньше.
— Народ море наплачет, когда мы объявим, что их любимая Проповедница погибла.
— Ничего, переживет. Объявим, что в благости своей решила вразумить мерзких Свету колдунов и была зверски растерзана. Похороны устроим, трупов у нас в мертвецкой как раз полно. Да поторжественнее.
Дверь лечебницы распахнулась, стукнув по носу отца Гисидора, отчего тот несколько растерял свою величавость. На пороге стояла только что похороненная Проповедница. Потрепанная, но вполне живая.
Даже не взглянув на наместника, Вокара встала в дверях, перекрывая целителю проход.
— Что здесь происходит?
Лар присвистнул. Сопля едва доставала священнику до плеча, но вид у нее был прямо-таки грозный. И даже почти не глупый.
— Врачую раны грешникам милостью Света.
— Этому? — Проповедница кивнула на укрытое простыней тело. — Он мертв.
— Светозарному так было угодно.
Проповедница сделала шаг вперед и уперла палец в грудь отца Гисидора. Маленькая птичка пошла воевать с горой.
— Светозарному? Или вам? Максимильен де Лантор не одобряет того, что может испортить репутацию Танаира. А крики, которые я слышала даже из-за двери, несомненно, портят его репутацию.
Лар украдкой оглянулся по сторонам. Юнцы пялились на Вокару, в основном с восхищением. Молодая, смелая, красивая, в одиночку отправившаяся в лагерь и вернувшаяся, а теперь вышедшая на тропу войны с садистом-целителем, которого полгорода мечтает насадить на кол. Малышка рискует стать кумиром народа, часа не пройдет, как весть об ее подвигах облетит весь Тан-Фойден. Просчитанный ход или искреннее радение за судьбы истязаемых? Скорее всего, и то, и другое.
— Вы ставите волю канцлера выше воли Светозарного? — вкрадчиво спросил отец Гисидор. — А канцлера выше короля? Это тяжкое прегрешение. В древние времена Светозарный карал на подобные речи.
Проповедница сверлила целителя разъяренным взглядом. Хотела что-то сказать, но с явным усилием сдержалась.
— Не ставлю, — наконец, проговорила Вокара. — Но опасайтесь, отец Гисидор. Как бы Светозарный не лишил вас своей милости.
Целитель хмыкнул, грубо оттолкнул Проповедницу и вышел из госпиталя. Вокара несколько секунд смотрела ему вслед.
***
Лар однажды видел разъяренную синицу. Птица, у которой собрат нагло отобрал червяка, пищала, возмущенно подпрыгивала и надувалась, стремясь казаться больше и грознее. Проповедница сейчас выглядела примерно так же. Мелочь бушует, расхаживая по кабинету наместника, изливая свое бурное негодование. В стычке с Гисидором она казалась почти грозной, но сейчас чары рассеялись. Всего лишь девчонка.
— Как вы можете это допускать, как вы можете смотреть на это сквозь пальцы?!
Лар закатил глаза. Легко и просто, поскольку дары местных прихожан регулярно пополняют казну Рёгнера, а их крики и мучения услаждают его слух и взор. И ты это понимаешь, так к чему орать?
— Отец Гисидор — верный слуга Светозарного, — холодно проговорил Рёгнер. — Его заслуги перед городом неисчислимы, а излеченные им каждый день неустанно возносят ему хвалу.
— Те излеченные, кто выжил? Те, кто не замучен до смерти?
— Мы оплакиваем тех, кто не оказался достоин. Увы, пути Светозарного нам постичь не дано.
— Я сообщу господину де Лантору о происходящем, — зло бросила Вокара. — Будьте уверены, вашему обожаемому отцу Гисидору осталось недолго.
Наместник молча кивнул. Гневом господина де Лантора здесь пугали уже столько раз, что угроза истрепалась и потеряла свою силу.
Проповедница опустилась в кресло.
— Я ходила к колдунам.
Лар с наместником переглянулись.
— Будь на вашем месте кто-то другой, я не поверил бы. И как же вас встретил Аскольд? Раскрыл дружеские объятия?
Проповедница пригубила вино. В отличие от них с Рёгнером, столичная гостья пожелала благородный напиток.
— Он благоразумнее, чем вам кажется. Не монстр и не сумасшедший. Хотя и опасен, разумеется. Мое предложение он воспринял с интересом.
— Предложение чего?