Это давно превратилось в своеобразную игру: один из самых богатых людей на захваченных Иссианом землях жаловался на подступающую к нему страшную бедность, самый могущественный человек в мире скорбно качал головой и сетовал, что не имеет абсолютно никакой возможности ему помочь. Привычка Тарби ныть и жаловаться давно уже стала местным анекдотом, а их с рыцарем и священником компанию прозвали Нищей Троицей, поскольку последние два ныть любили не меньше. Надо будет все-таки отлучить парочку от брата, они действуют ей на нервы. А барона ввиду полезности оставить. Пока.
Тарби еще раз прижал руки к груди, поклонился Императрице и вышел. В комнате резко стало больше пространства.
Альберт в виде исключения что-то писал. Возможно, в виде большого исключения даже что-то полезное.
— Разумеется, твое величество не снизошло предупредить меня, что собирается смыться.
Конечно же, мы обиделись. В очередной раз.
— Я планировала обернуться за несколько часов. Меня задержали дела.
— Какие же?
— Неважно.
Брату незачем знать о ее сложных отношениях с демонами. Ему вообще много о чем незачем знать.
— Делами, разумеется, пришлось заниматься вместе с Сафимом? — вкрадчиво спросил Альберт.
Шамор, он опять за свое.
— Альберт, брось этот идиотизм, я с ним не сплю.
Губы сами скривились в гримасу. Она работает, тяжело работает, а он пристает к ней с каким-то бредом.
— Зато спишь со своими девками!
Констанс сделала несколько глубоких вдохов. Нога снова болела, как и голова. Только бы не сорваться на него, сейчас это ни к чему.
— Зависть — плохое чувство, Альберт. Если так волнуешься, спи с девками тоже, только не с моими. Моим мужчины противны.
— Мне не нужен никто чужой в постели, в отличие от тебя, — холодно проговорил брат.
— А мне нужно расслабляться, поскольку я держу на своих плечах полмира. В отличие от тебя. Что, много было утренних придурков?
— Кого?
— Просителей, Альберт. Которые выстраиваются под стеной замка с утра пораньше, унижаются, ноют, и всеми мыслимыми и немыслимыми способами доказывают, что они придурки.
Брат закатил глаза.
— До сих пор поверить не могу, что ты тратишь время на эту ерунду.
— Что ты, это не ерунда. Общение с населением есть основа мудрого правления, тяжкая, но необходимая повинность. Два раза в неделю с девяти и до одиннадцати я тружусь в поте лица, расследую чудовищные преступления, унимаю распри, способные расколоть Файизину на части. Например, у одного придурка курица понеслась на чужом дворе, требовал вернуть яйцо обратно. Увы, яйцо уже съели и высрали, так что праведный гнев остался неудовлетворенным. Второй жаловался на загадочную кражу половника, обнаруженного позже утопленным в сортире. Клянется, что в тот день не пил. Безусловно, подобные страшные вещи требуют непосредственного участия кого-то из императорской фамилии. Так что с ними? С утренними придурками? В мое отсутствие они твоя обязанность.
— Ими занимается Тибольд.
— Тибольд? Какого Шамора ими занимается Тибольд? Тибольд должен сидеть и не открывать свой рот, пока я ему не скажу.
— А какого Шамора этим должен заниматься я? — рявкнул Альберт. — Если тебе хочется искать половники, ищи, а меня избавь, мне на это плевать.
— Такого, — медленно произнесла Констанс, — что на следующий день хозяин половника пойдет в трактир. И будет рассказывать, как видел саму Императрицу, добрую, благородную, справедливую, всегда готовую помочь простому человеку. А не пожирающую детей ведьму, место которой на костре. Или самого принца. Мне тоже наплевать на них, Альберт, но народ должен нас любить. И приходится давать ему поводы, поскольку, честно говоря, любить нас особо не за что.
Брат демонстративно заложил ноги на стол.
— Клал я на его любовь. Бывший королек пытается приносить пользу, так пусть приносит.
Он приносит, а ты нет, бесполезный идиот.
— Ага, и набирает популярность в народе. Который может и забыть, кто с недавнего времени ими правит.
— И что, поднимет бунт? Мы можем спалить этот город ко всем демонам за десять минут. Лучше б напомнила своим придуркам об этом, чем корчить доброжелательного диктатора.
Констанс застонала и сжала виски руками. От беспросветной тупости брата хотелось взвыть. Спалить к демонам — единственное решение любых проблем, приходящее ему в голову. Разумеется, так проще, для того, чтобы жечь и вешать всех подряд, необязательно не спать ночами. И этот идиот еще хочет власти.
— Альберт, какой же ты… утренний придурок.
***
Книги пишут идиоты. Идиоты и для идиотов, верящих в сказки про злобных демонов, мечтающих обрушить мир. В тяжелых случаях даже для придурков.
Нет нужной книги — напиши свою. Революционный трактат о демонах великой Констанс Раизиан.
Императрица взяла лист пергамента и аккуратно вывела: «Что мы знаем о демонах?» На этом величие, как и вдохновение, иссякло.
Констанс зажгла свечи, скрестила ноги внутри пентаграммы и закрыла глаза. Научное исследование требовало общения с изучаемым материалом. И, раз уж демоны теперь ходят между мирами, пусть материал сам явится к ней.
— Приди, о исчадье темное, тварь когтистая, пламя изрыгающая, кровью омытая и из крови вышедшая, — провозгласила Констанс. — Приди, кошмар снов моих, что смыкает уста мои в страхе, что застилает ужасом глаза мои, что заставляет дрожать руки мои и замирать в страхе сердце мое!
Ничего не произошло. Когтистая тварь не являлась.
— Приди, о чудовище смердявое, с пастью зубастой, с гривой огненной, с дыханием отравленным, с лапами когтистыми. Приди…
Кабинет подернулся алой пеленой. Прямо перед столом воздух заклубился, потемнел, сложился в очертания фигуры. Темной фигуры с алыми глазами.
— Что ты несешь, Радомат?
Эмоции на лицах демонов, похожих и одновременно не похожих на человеческие, Констанс различала плохо, но Фаирасис, казалось, был удивлен.
— Я не несу, я тебя призываю. Древним кличем, подробно описанным в трактате Луонира Филузского, светила демонологии. Между прочим, клич работает, вот он ты.
Демон хмыкнул.
— Я просто почувствовал магию. Решил, что ты что-то от меня хочешь.
— Хочу. Так это правда. Ты явился на мой зов, и меня не занесло в Междумирье. Вы действительно стали свободно проходить в наш мир. С каких пор?