— Знает, — лицо старосты стало жестким. — Да делает вид, что не знает. Связываться ему с нами неохота. Мы ему вреда не чиним, а он нам. Заходили тут недавно от бургомистра, вернулся один и без ушей. Намек такой, стало быть.
— Жестоко.
— Как они с нами, так и мы с ними, добрая госпожа. Это еще ничего. Попадись нам де Лантор или сын его, представляете, что бы мы с ними сделали.
Я надвинул капюшон поглубже и уткнулся в тарелку с супом, впервые пожалев о своей приметной внешности. Повязка на глаз осталась в луже, новую мы заводить не стали, поскольку слух об одноглазом дебошире из Хырха по Танаиру разлетелся быстро. Оставалось просто надеяться, что меня не узнают.
— Высшие маги среди вас есть?
— Нет. Был один, земляной четвертой ступени, все мечтал сотворить голема, чтоб защищал нашу деревню. Сарай себе отстроил вон там вдалеке, где дыра в земле, так сказать, лабораторию. Как-то ночью эта лаборатория так грохнула, что на милю вокруг слышно было. С тех пор у нас ни мага, ни голема. А жаль, с земляным магом-то какая картошка родилась. Загляденье, а не картошка. И земля была сплошной чернозем. Сорняк не рос, клопа не было.
— Тогда почему вы здесь сидите? Тут не Тан-Фойден, никто вас в лагерь не сгонит, на костре не сожжет, могли бы встать на учет…
— А мы не хотим! — яростно рявкнул Хын. — Не хотим на учет! К бургомистру на поклон ползать, ошейник носить, налог платить в три раза больше. Детей своих в город сносить, чтоб их, значит, как щенков осматривали, кто породистый, а кто нет, в ком слабо колдовство, а кого головой в ведро, и дело с концом. Мы свободные колдуны. Живем тут и будем жить. Мирно живем, зла не чиним, чай, не Аскольд. Вот Темная Госпожа придет, враз забудут про свои учеты. На коленях будут ползать и скулить, а поздно.
— Отсюда до Раады путь неблизкий.
— А мы подождем, — отрезал староста. — Нам спешить некуда. Подождем и посмотрим, как те, кто нас на костер тащил, сами гореть будут. Ладно, госпожа, прости нас еще раз. О тебе мы, считай, расспросили. А с тобой-то кто?
Впервые в жизни я был не рад, оказавшись в центре внимания. В полумраке мои разные глаза не бросались, прошу прощения, в глаза, но головы я старался особо не поднимать.
— Я ее муж, — принялся я вдохновенно врать. — Хыохыр Хырхский. Увы, я не маг, но всегда вам сочувствовал. Укрывал беднягу во время погрома, так мы и познакомились.
Сидори выразительно подняла бровь. Я пнул ее под столом.
— Сочувствовал — это хорошо. Это ты почти наш, значится, — староста дружелюбно хлопнул меня по плечу, отчего я чуть не свалился носом в суп. — Мало вас таких, кто колдунам может руку протянуть. Обычно все орут: смерть чернокнижникам.
— Я тому, кто такое говорит, в морду плюну, — горячо заверил я. — Уроды они и придурки. Неужто смерть моей Сидори за то, что она колдовать умеет?
Староста крякнул.
— Верно говоришь. Хороший ты человек, Хыохыр, хоть и не колдун. Ладно, идите спать, поздно уж. А завтра мы вас с почетом отправим, куда вы там собирались.
Ночлег семейной паре, то есть нам, обустроили в амбаре. Вначале хотели на чердаке, но я решительно воспротивился, сославшись на боязнь высоты. С чердака сбежать не так-то просто.
Я надеялся, магичка внемлет голосу разума, то есть моему, и мы к этому моменту будем уже далеко от деревни колдунов. Но вместо этого она завалилась спать, грубо ткнув меня в бок и не пожелав ничего слушать. Так что теперь Сидори дрыхла, а я боялся. С каждой минутой все сильнее.
— Сидори, — я осторожно тронул девушку за руку. — Ты спишь?
Колдунья что-то сонно пробормотала и повернулась на другой бок.
Паника от близости толпы колдунов боролась с желанием казаться сильным и бесстрашным. В конце концов паника победила.
— Сидори, — я растолкал колдунью, та воззрилась на меня заспанными глазами. — Ты уверена, что здесь безопасно? Пока ночь, мы можем сбежать по-тихому.
— Пешком и без вещей? Они тебя не узнали, не психуй.
Кто психует, я психую? Да я в жизни не психую!
— Что не помешает им узнать меня завтра.
— Надейся на лучшее.
— Ни за что! Излишний оптимизм губителен и плохо сказывается на продолжительности жизни!
— Де Лантор, — девушка воззрилась на меня. — Ты никуда не уйдешь в темноте без лошадей.
— Открой портал!
— Опять в никуда? Не буду я тебе ничего открывать. Утром мы просто сядем на лошадей и ускачем отсюда.
— Но…
— Спи, узник без отца и матери.
— Только вместе с тобой, — неожиданно для самого себя сказал я.
Губы Сидори оказались мягкими и теплыми. Забавно, я никогда еще не целовал колдунью.
Я боялся, девушка меня оттолкнет, но она обвила мою шею руками. Соблазнение планировалось к концу путешествия, но мне было слишком тоскливо, одиноко и страшно. В конце концов, мне нужно всего лишь использовать ее, чтобы удрать и отвязаться от всей этой истории со спасением мира. Хотя мы могли бы сбежать вместе. Осесть где-нибудь, затаиться. Или не могли бы. Или могли бы…
***
Жесткая солома оказалась неожиданно приятной. Как и промозглая ночь, вдруг ставшая не промозглой, а вполне себе прохладной. Я заботливо укрыл Сидори одеялом.
Я и забыл, как за год соскучился по любви. Последние события моей жизни как-то не способствовали греховным помыслам.
Сидори пошевелилась. А все-таки она красивая. Небольшая грудь, растрепанные волосы, родинка на щеке. И лицо, кажущееся сейчас таким спокойным и мирным.
Удрать вместе. Удрать и больше не быть одному. Переждать войну, потом найти отца. Посмотреть в его бесстыжие глаза, чтобы этот булыжник осознал, как виноват передо мной, прослезился и покаялся. Хотя нет, для пущего эффекта перед этим лучше совершить что-нибудь великое. Например… Я осознал, что как раз еду совершать великое и мне не нравится, и умерил свои аппетиты. Ладно, будем честны, единственный подвиг, подвластный мне, это заболтать кого-нибудь до смерти. И все же это было бы прекрасно. Я в лучах славы предстаю перед отцом, он пускает скупую слезу и бросается мне на шею, а я раздумываю, простить его или нет. Как это было бы прекрасно…
С мыслями о прекрасном я заснул. Мне снился ползающий на коленях отец и голые женщины с лицом Сидори, имя каждой из которых начиналось на «хы».
Пробуждения в обнимку не вышло. Сидори стояла рядом, деловитая и собранная, и толкала меня в плечо.
— Просыпайся, де Лантор. Пора ехать.
— Не де Лантор, а Эмиль, — обиделся я. — С некоторых пор я тебе не чужой.
— Просыпайся, Эмиль. Поднимай свою задницу.
Задница поднялась с трудом. Сон на соломе ей не понравился.
Я выполз из амбара. Колдуны столпились около оседланных лошадей, наперебой норовя вручить Сидори какой-нибудь презент. Что-что, а цеховая солидарность у магов просто зашкаливала.
Я с наслаждением потянулся, лицо погладил солнечный свет. А утром эта деревенька ничего.