— Вырвались! Слава Свету, вырвались! С честью преодолели все неприятности благодаря моей отваге, хитрости и невероятному уму!
Сидори прыснула.
— Благодаря твоему уму мы обычно влезаем в неприятности. Тебе повезло, что одна тварь вдруг решила напасть на другую.
— Мне не повезло. Демон спас меня. Спас намеренно.
— Свет, Эмиль, ты опять за свое. По-твоему, на Изнанке кипят страсти по де Лантору? Одни демоны тебя убивают, другие спасают?
— Но это правда! Правда! Шамор, Сидори, ну ты же видела. Он спас нас.
— Он просто захотел пообедать. А тебя, по счастью, не заметил. Как сказал вчера ты, межвидовая конкуренция.
— Я с ним говорил. Он сказал, я нужен. Нужен им зачем-то.
— Эмиль, у тебя мания величия. А это что такое?
В десятке метров от леса стоял домик. Обычный, совсем не демонический, с низким крыльцом и давно не латаной крышей. Из домика несло едой и потенциальным ночлегом.
— Зайдем? — предложил я.
Аромат свежего хлеба и жареного мяса манил невероятно. В хате звенели поварешки, булькал котел, кто-то хрюкал, пыхтел и напевал что-то невнятное. Мы с Сидори переглянулись.
— Кто может жить в таком месте? Или что?
— Ну, вдруг сюда монстры не заходят? — с каждым словом уверенности в моем голосе становилось все меньше. Хлеб вдруг показался не таким уж и притягательным, а мясо и вовсе странно пахнущим. Очень странно. — Или это егерь. Егерь Ничейного леса. Следит за порядком и все такое.
Звон посуды прекратился. Внутри снова хрюкнуло. Заинтересованно. Я почти увидел, как невидимый житель принюхивается.
— Пойдем-ка отсюда.
— Согласен. И чем быстрее, тем лучше.
;
Глава 17
За свою жизнь Алавет потерял многих друзей. Но Аскольд был для него больше, чем другом, больше, чем тем, кто отдает приказы. Он был тем, кто его спас. Кто не сдавался.
В лагере не живут долго. В лагере умирают еще до того, как сердце стукнет последний раз и тело бросят в могилу. Умирают и ходят по земле живыми трупами. Безразличные ко всему, доведенные до последнего предела.
Он тоже стал бы таким, если бы не Аскольд.
Большинство из заключенных не было воинами. Многие даже не были настоящими преступниками: последователи запрещенных религий, мелкие воры и просто те, кому не повезло получить черный крест на висок. Но только не Аскольд Андван. Легендарный маг, бывший соратник самой иссианской императрицы.
Огнетворец изводил своих надзирателей любыми способами, до которых мог додуматься. Сочинял про них стишки, давал неприличные прозвища, врал и громоздил одну нелепицу на другую на допросах. За это его били и били нещадно. В конце концов колдун присмирел, но не сдался. Не потерял надежду сбросить оковы и перебить своих мучителей и в конце концов это сделал.
Когда последний из надзирателей рухнул замертво и вчерашние заключенные стали медленно осознавать свою свободу, те, кому было, куда возвращаться, вернулись домой. Но большинству возвращаться было некуда. Они могли бы пуститься в странствия, скрываться в лесах и просить подаяния, но Аскольд захотел остаться и отомстить. Он стал для них спасителем и командиром, тем, кому доверяют и подчиняются беспрекословно, даже если в глубине души считают, что огнетворец совершает ошибку. Алавет подчинился, как и всегда, не попытался отговорить друга от безумной идеи. А стоило бы.
Проповедница Алавету не понравилась сразу. Было в ней что-то странное, неправильное. Прекрасная юная дева, до ужаса наивная, но при этом попавшая в любимицы к самому канцлеру, проповедующая по городам и деревням и до сих пор не убитая и не выброшенная в канаву, так не бывает. Идея вести какие-либо переговоры с Рёгнером не понравилось Алавету еще больше, она не нравилась никому. Но Аскольд все же пошел. И его предали. Предала девчонка.
Колдун с синеглазой неплохо поладили, как ни удивительно. У Аскольда могла быть лишь одна причина убить Проповедницу — предательство. Или, что более вероятно, сучка жива и просто скрылась в неизвестном направлении, преподнеся Рёгнеру на блюдечке мятежных колдунов и обеспечив роскошный повод для новых репрессий.
Если это так, далеко она не убежит. Он отобьет Аскольда, еще не знает, как, но отобьет, выяснит, что на самом деле произошло, и тогда Проповедница будет мертва окончательно и бесповоротно.
На стене красовался бесталанно, но старательно намалеванный огромный плакат: «Смерть выродкам!» с подробным описанием внешности и преступлений мятежных колдунов. Алавет стоял прямо под ним.
В юности магу страшно не везло с девушками. Он обладал абсолютно, максимально серой и неприметной внешностью. Из таких во все времена получались идеальные шпионы. Много лет назад колдун считал, что это его проклятие. Теперь оно ему пригодилось.
«Чернокнижник, Алаветом именующийся: демонопочитатель, детоубийца, террорист, мужеложец», — извещал плакат. Далее следовали еще десятка два столь же ярких и изобретательных характеристик. «Внешность, — тут у плаката дела пошли похуже, — средний рост, среднее телосложение, неопределенного цвета глаза, русые волосы, заурядное лицо, особых примет нет». Что ж, удачи им в поисках.
Повелитель Льдов никогда не ступал на улицы проклятого города. Родом практически с другого конца Танаира, в лагерь он попал в результате цепи случайностей напополам с собственными ошибками, а после освобождения в город они не заходили, не хватало наглости. Воображение же всегда рисовало Тан-Фойден, как крайне отвратное место. Оно не слишком ошибалось.
Город давил Алавету на плечи. Обычные узкие улицы, приземистые дома, редкие конные всадники, толкающие друг друга горожане, все, как и везде. Но колдун нутром чувствовал пропитавшие город ненависть и страх. Они висели в воздухе, словно душный аромат сточных канав, лезли в нос и в рот, заставляли морщиться и опускать голову.
Сегодня к ненависти и страху примешивалась печаль. Проклятый город оплакивал Проповедницу. На запястья людей были повязаны черные траурные ленты, уличные торговцы не галдели, братья Святого Иодара, перекрикивая друг друга, завывали что-то про юную деву и вечный покой. Какая-то кумушка горячо уверяла, что следующую дочь назовет Вокарой. Кто-то уже успел намалевать на стене рычащего человека с длиннющими зубами, когтями и копытами, перерезающего горло прекрасной юной деве. На вкус Алавета, для демонстрации основной мысли рисунка необязательно было оставлять на деве так мало одежды, но посыл был ясен. Злобные колдуны в неиссякаемой злобе своей совершили очередное злобное злодейство, ужаснемся же и сожжем за это всех, на кого укажет наместник. Мнимую или действительную, Рёгнер вовсю использовал смерть Вокары для новых репрессий, как он поступал всегда.
Алавет понятия не имел, что ему делать. План был прост настолько же, насколько невыполним. Добраться до тюрьмы, как-то попасть туда, как-то перебить стражу, как-то найти и освободить Аскольда, как-то выбраться обратно и покинуть город. Сильно превышенная концентрация слова «как-то» не оставляла Алавету ни малейших шансов на успех, и он это понимал.
На виселице на главной площади кто-то болтался. Алавет окинул тело равнодушным взглядом и пошел дальше, в сторону тюрьмы. Мало ли, кто болтается на виселице, в конце концов, для того она и создана.
Подземелья в Тан-Фойдене существовали и вели себя примерно так, как это полагается подземельям: охранялись, находились под землей и никому не нравились. Какой-либо другой информации, в том числе о том, где именно держат Аскольда, Алавет не знал.
Стражники перед мрачными коваными воротами лениво ковырялись в зубах. Один из них равнодушно посмотрел на Алавета и вернулся к своему увлекательному занятию. Наверное, в другом месте ошивающийся рядом с тюрьмой тип вызвал бы больше интереса, но в Тан-Фойдене недалеко от казематов располагался бордель, а посему народ по улице шлялся всегда.
Алавет потоптался перед входом. План пора было конкретизировать.
Кто-то потянул его за руку. Колдун инстинктивно дернулся, готовясь бежать или драться.
Щуплый парнишка, чье лицо скрывал капюшон, приложил палец к губам и указал рукой куда-то в узкий переулок.
— Ты кто?
Незнакомец, не отвечая, снова дернул его за рукав и потрусил вперед. Алавет, выругавшись сквозь зубы, пошел следом.
Переулки, настолько узкие, что в них еле-еле можно было протиснуться вдвоем, петляли невероятными зигзагами. В этой части города застройка велась особенно хаотично, дома вырастали, словно грибы после дождя, без всякого плана и логики. Алавет давно перестал понимать, с какой стороны они пришли и сколько раз свернули, когда незнакомец остановился. Целью их путешествия оказался полуразрушенный дом, чьи доски, словно оспины, покрывала зеленая гниль. Цель достойная, ничего не скажешь.
Парнишка остановился на пороге и скинул капюшон. Вот только это был не парнишка.
— Ты?!
Алавет размахнулся и изо всей силы врезал нечаянному спасителю по лицу. По смазливому синеглазому лицу.
— Шаморова тварь! Ты предала нас.
Девушка облизала разбитую губу.